Да. Я бы тоже чего-нибудь сейчас пожевал, сказал он.
Фрол смутился:
Слушай, извини! Сегодня только консервы, я сегодня миноги не собирал, я сегодня так прогулялся. На поверхность поднялся, поплавал
Какие миноги? спросил Мишка.
Ты удалил память об озёрных миногах? поразился Фрол. Ну. Это ты сильно, от души. Этого я от тебя точно не ожидал.
Мишка лишь пожал плечами. Он попытался припомнить вкус озёрных миног.
О, слушай, про нас говорят, сказал Фрол, снова увеличивая громкость.
Теперь дрон транслировал изображение толстого старика, в бороде которого застряли хлебные крошки.
Пашенька с Джоником снова нагородили семь вёрст до небёс, а народная мудрость утверждает, что до Ободка всего лишь три глотка. То есть, я хочу сказать, что всё намного проще. Мы топим в Озере слухи, а Озеро даёт нам пропитание. Так повелось со времён Творческо-Эмпатической Революции. И пусть так будет всегда. Но Озеро иногда волнуется. А это может повредить трубы, связующие Ободок и Озеро. Что тогда будет, кто-нибудь знает? Правильно, никто не знает. Значит, Озеро надо успокоить. Всё.
И вот вроде бы осадил неопрятный старик своих оппонентов, но тоном прямо таки извиняющимся, чуть не плакал он от досады, что приходится такие неприятности произносить.
Выходит, мы их снабжаем продовольствием? спросил Мишка.
Да, ответил Фрол.
А они?
Они своими эмпатическими эманациями, а может быть ментальными корреляциями, а хочешь, скажи магическими манипуляциями, поддерживают необходимый уровень дейтерия.
Мишка смотрел, выпучив глаза.
А как вообще это действует? наконец спросил он.
Ну, неуверенно произнёс Фрол. Озеро над нами наполнено тяжёлой водой. Купол станции, по сути, представляет собой фильтр. На молекулярном уровне, само собой. Он сосёт дейтерий для реактора, который вырабатывает антигравитационную суспензию. Которая, в свою очередь, дополнительно используя центробежную силу планеты, фигачит вверх со страшной скоростью. По одной трубе. А по другой вниз под силой тяжести фигачит протоплазма. Из неё синтезаторы продовольствия синтезируют продовольствие. Примерно так.
Мишка посмотрел недоверчиво и спросил:
Фрол, а ты точно инженер?
Слушай, я не Фрол, обиженно сказал Фрол. Я Фарлей Фердинанд Флойд, я тебе это миллион раз повторял.
Всё же думаю, не миллион, сказал Мишка. Думаю, примерно, полтораста тысяч раз.
Из какого алгоритма исходишь?
Ну, примерно раз в день, но всё же не каждый день.
Триста шестьдесят пять на четыреста? сказал Фрол, прикидывая в уме. Да-да, примерно так. А если тебе интересно, как устроена энергетическая станция, можешь заглянуть в архивные файлы.
Не хочу, мотнул головой Мишка. Лучше ответь: а что такого произошло, полтораста лет назад, что я стал слишком часто и тщательно чистить память?
Фрол молча отвернулся и с преувеличенным вниманием уставился в мониторы. А потом негромко, через плечо проговорил:
Всё это давным-давно затеяли в АО «Заслон». Была такая контора. На обломках технической цивилизации они пытались сохранить хоть какие-то достижения прогресса. Это было неимоверно трудно. В условиях перерождения самой структуры материи любые механизмы отказывались работать, электроника накрылась, химические реакции происходили спонтанно, законы физики сошли с ума. У эмпатов сохранились легенды о том периоде, они называют это Большая Лажа. Позже удалось создать оазисы стабильности, мы один из них. Работа нашей подводной базы обеспечивает энергией орбитальную станцию, а станция обеспечивает эмпатов едой. Всё шло хорошо, но мы тут застряли, нас почему-то не сменили. Связи нет. А озеро волнуется.
Мишка короток хохотнул.
Смешная фраза, смущённо пояснил он, под недовольным взглядом Фрола. Озеро волнуется.
Вообще-то, я думаю, это нисколько не смешно, назидательно произнёс Фрол. Если реактор останется без дейтерия, а это случится, если озеро тяжёлой воды останется без того, что эти дикари называют мёртвыми слухами, то орбитальная станция над нами останется без антиграва.
И что?
И рухнет на наши головы.
4.
На обратном пути в посёлок Стасик болтал без умолку, излагая свои версии развития событий. Они были мрачными и вздорными.
Верь не верь, но лучшего кандидата на утопление чем ты, ну просто нету сейчас в посёлке, убеждал Стасик.
Колясик только плечами пожимал да отмахивался.
Ты же вечно самый недовольный, всё тебе не так. Медиаторов своими расспросами допекаешь, Джоник от тебя уже прячется. К Манюне, опять же, подкатываешь, а это не только медиаторам не по душе.
А кому ещё? быстро спросил Колясик.
Всем! отрезал Стасик. Я тебе сто раз говорил не нарывайся. Но ты возомнил себя. Ты же решил, что самый умный у нас, что ты же лучший нюхач, что без тебя же план никак не выполним
Ну, может, и выполните
Выполним. Ещё как выполним. Медиаторы в две смены загонят, и увидишь, как у нас производительность мёртвых слухов в гору пойдёт. Только нет, не увидишь. Как ты со дна озера разглядишь?
Всё это Стасик говорил наполовину разблоченный, но Колясик всё равно кенту не верил. Ну заврался человек так, что сам к своей брехне всей душой проникся, бывает. От этого и старшие медиаторы всегда остерегают, да и в Легенде сказано: «Не всегда верь открытому перед тобой чуварищу, ибо сам он в своей лжи мог увериться!».
За каждую повариху топить что ли? сказал Колясик. Непродуктивно.
А кто говорил, что чуварищи это сложение лексем «чуваки» и «товарищи»?! ехидно спросил Ставик?
Подумаешь. Банальное словообразование. Греха в том вовсе нет, любой медиатор подтвердит. Лексемы же не ругательные.
А ещё дрона поймал! не унимался Стасик.
Точно, поймал. Колясик уже и подзабывать начал, про тот позорный случай, но спасибо верному кенту, напомнил, скотина. И ведь не собирался тогда Колясик никаких дронов ловить, из ума ещё не выжил. Просто комара в кулак хоп! Чисто автоматически, чтоб не жужжал над ухом. А комар в кулаке током его дыщь! Дрон оказалось. Откуда он взялся никому не интересно, мало ли технической дряни по лесам гниёт со времён ТвЭмпаЭр?! Но грех. Колясик тогда перед старшими медиаторами покаялся, ничего, простили. Но осадок, конечно, остался.
Эдак ты ещё и книжки начнёшь читать, продолжал нагнетать Стасик. Нет, надо тебя утопить. Я бы утопил.
Книжки! Стасик иной раз такое скажет, что вообще. Колясик как-то раз одну книжку читал, до того ещё, как последние из них в Озере утопили. Там про деревянного пацана было. Ужас. Сила эмпатического удара оказалась столь мощной, что Колясик две недели пластом лежал, думал про себя, что стал деревянный. И нос всё время щупал: не вырос ли?
Беседуя таким образом, кенты и не заметили, как до посёлка добрались. А там уже народ на площади собрался и все стоят кружком, в центре которого рыдающая Манюня. И два стукача её с боков за руки придерживают. А старшие медиаторы эманацию ментального приговора совершают. Суки. Приговорили Манюню. За что? Не помня себя, Колясик рванулся вперёд. Стасик попытался его за ворот ухватить, да куда там. Выскочил Колясик перед медиаторами, разблочился полностью и спросил деликатно:
Что ж вы творите, паскуды эмпатичекие?
Медиаторы отвлеклись от Манюни.
А. Это этот. Который всё расспрашивает, задумчиво сказал Джоник.
Нюхач Колясик, подсказал Пашенька.
Который электронного москита словил, припомнил толстый неопрятный медиатор.
Остальные медиаторы рассматривали Колясика явно оценивающе.
Не про меня разговор, резонно заметил Колясик. Нельзя Манюню топить.
С чего бы? удивился Пашенька. Аргументируй, доходяга.
Тебе кто слово давал, тля? поддержал его толстый.
Нет, пусть скажет, пусть, неожиданно заступился за бедного Колясика задумчивый Джоник. Скажи, почему нельзя? Все вон решили, что очень даже можно.
Джоник развёл руками, и не только медиаторы, но и величайшему изумлению Колясика, многие посельчане закивали.
Можно, сказал канифольщик Пакетик-Брикетик.
Ещё как! сказал щупач Толенька.
Вниз головой, прошамкал бормач Маратик. Опосредованно вагонеткой.
А канифольщик Митенька эдак плотоядно потёр ладошки. Колясик почувствовал совершенную искренность их намерений.
Но за что? потрясённо спросил он.
А вот за сиськи! сварливо сказала барачная шлюха Анечка. Ни у кого таких нету, а она отрастила.
Так ведь за сиськи тем более нельзя, сказал Колясик. Всем же нравится.
Подумаешь, сказала Анечка.
А старший медиатор Джоник помолчал и решительно резюмировал:
Всем нравится не аргумент. Есть ещё аргументы, почему нельзя?
Колясик сцепил зубы и невнятно, как будто шептун с подрезанным языком, произнёс:
Есть. Спиной чую, что нельзя, дорогие чуварищи!
Сказал и зажмурился. Спинная чуйка штука тонкая, не у всех она есть, а у кого есть, тот чаще об том помалкивает. Потому что с одной как бы стороны почёт тебе и уважуха, раз предвидеть можешь, но с другой ни в карты с тобой не сядут, ни бражки выпить. Нету доверия, раз спиной чуять можешь. Все с тобой будут наглухо заблоченными общаться, а у старших медиаторов ты всегда на особом контроле.
Но в этот раз Пашенька, хитро ухмыльнувшись, просто взглядом пробил эмпатическое поле Колясика, в самое нутро ему глянул, в самую ментальную подноготную. От такого не заблочишься, на то и медиаторы
Брешешь, паскудник, сказал Пашенька.
Глаза у Колясика от столь явного к нему недоверия вдруг заслезились, в горле возник непонятный ком.
Я, кажется, сейчас буду нервничать, с испугом заявил он.
Атас, чуварищи, Колясик разнервничался! закричал Пакетик-Брикетик.
В свинцовую его!!
Его схватили и потащили в свинцовую.
Да всё нормально, чуварищи, всё прошло, пытался соврать Колясик, но ему не поверили, тащили, услышал лишь напоследок, как с облегчением произнёс Джоник:
Ну вот и Манюню теперь топить не придётся. Чего, кстати, и добивался наш милый Колясик.
Тут Колясик уже и взаправду психанул, задёргался, но кликнули стукачей, и Колясик угомонился. Со стукачами шутки плохи, они, если не в духе, могут не только кулаками по спине настучать, но и ногами по голове. И ничего им за это не будет, потому что стукачи, они и есть стукачи. Перед ними хоть весь разблочься, ничего не почувствуют, всё равно стучать будут.
Ладно, сейчас быстро все по нарам и отбой, сказал Пашенька. Чтоб до утра носа из бараков не казали, а утром будет вам ритуал.
А обед? спросил Стасик.
И без ужина, ответил Пашенька.
5.
Мишке надоело глазеть на нелепую жизнь эмпатов и, наскоро перекусив консервами, он принялся копаться в архивных файлах. Их было много, неимоверно много, и они не были систематизированы. Когда-то кто-то пытался создать каталог, возможно даже он сам, но с тех пор файлы продолжали накапливаться, и сейчас они пребывали в жутком хаосе, из которого вряд ли можно было извлечь что-нибудь осмысленное. Поэтому Мишка просто листал наугад. Он хотел найти упоминания о научно-техническом центре «Заслон». Раз именно легендарный «Заслон» стоял у истоков теперешнего миропорядка, то и причины надвигающегося хаоса надо было искать там, в истоках. Чего-то не учли отцы-основатели, где-то перемудрили.
Но ему попадались всё больше скучные отчёты, графики и ведомости. Был даже график очередности выливания тазика, датированный прошлым веком.
А крышу залатать не пробовали? сам себя спросил Мишка.
Часто встречалось изображение одной и той же молодой женщины с короткой стрижкой. В основном портреты в интерьере. Несколько снимков в купальнике на фоне гор. Фото с собачкой на руках. И чёрно-белый видеофайл без звука. Красивая. Видимо, эта женщина когда-то была Мишке дорога, раз её снимки хранились в личном архиве. Но сейчас ничего, никаких эмоций, ни намёка на волнение он не испытывал. Даже напротив: вот эта тяжёлая складка у рта наводила на мысль о склочном характере. Ладно, пусть не склочном, пусть волевом
Мишка залез в статистику, и с удивлением увидел, что оказывается каждый раз перед тем, как вычистить себе память, рылся в архивных файлах. Сначала каждые полста лет, а потом всё чаще и чаще. Где причина, а где следствие? Неужели он каждый раз узнавал нечто, требующее немедленного удаления?..
Немного поразмыслив, он активировал программу восстановления удалённых файлов, и достаточно быстро нашёл. Это был простой текстовой документ, но его удаляли, а потом восстанавливали десятки раз.
«Дорогой Мишка, прочитал Мишка. Раз ты читаешь это письмо, то значит снова пришло время чистить память. Это повторялось уже много раз, но ты всегда начинаешь копаться, разнюхивать и в итоге узнаешь то, что так старательно пытался забыть. Это началось с разлада между тобой (мной) и Изольдой (если не помнишь её, гадину такую, то лучше и не вспоминай), но вряд ли причина в ней. Причина в том, что мы живём в неправильном мире, но исправить этот мир у нас нет возможности. А другого мира у нас нет. Возможно единственный выход, это стереть память полностью, обнулиться. Но у меня так и не хватило на это смелости. Может быть, тебе повезёт больше? Удачи!».
Мишка подумал, что автор письма редкостный придурок. Написать самому себе с пожеланием самоубийства и нулевым уровнем информации! Что ещё за Изольда? Мир у него, видите ли, неправильный. А какой он вообще? Как там говорил один из старших медиаторов: «Не пора ли, наконец, хотя бы попытаться понять мир, в котором мы живём?». Похоже, не его одного терзала жажда познания.
Мишка подумал, что хорошо бы выйти поплавать. Он любил, надев гидрокомбовый комбинезон, часами парить в тяжёлой воде над ржавым куполом базы. Фрол тоже это любил, но всегда придумывал себе какое-то занятие: то пробы воды собирал, то прореху в куполе искал. А Мишка, быстренько набив садок миногами, обычно просто наслаждался чувством полёта. Но он вдруг представил, как под донными отложениями озера, затянутые илом, лежат скелеты утопленных эмпатами жертв. Сотни, а может быть и тысячи скелетов.
Мишка подумал, что уже не хочется ему плавать, а вместо этого он снова пошёл к мониторам глянуть, а не забыл ли Фрол вовремя вылить тазик.
6.
Всё произошло почти в точности, как предсказал Колясику его друг Стасик. Его бы с такими способностями в слухачи перевести. Но Колясику это теперь пофигу. Колясик теперь, после бессонной ночи в свинцовой клетушке, куда не проникали эманации внешнего мира, был измучен как ментально, так и физически. Почти сутки не жрамши! До последнего надеялся Колясик, что придёт к нему ночью Манюня, отблагодарит. Не пришла. И теперь несчастный слухач желал одного: чтобы всё это быстрей закончилось. Поэтому когда на рассвете стукачи потащили его к Озеру, он даже некоторое облегчение испытывал. И на берег уже сам выходил, чувствуя странное умиротворение.
На берегу собрались все, весь посёлок, даже шлюхи барачные припёрлись поглядеть на обещанный накануне «ритуал». Но всё произошло так быстро, что Колясик и не сообразил ничего, даже перепугаться толком не успел. Двое крепких стукачей просто засунули его в вагонетку, придавили сверху тяжеленной крышкой, да и толкнули вагонетку под уклон. Вода в середине Озера сразу начала успокаиваться, а Колясик успел ещё перевернуться на спину и неимоверным усилием, уперевшись в крышку пятками, столкнуть её. Но поздно. В вагонетку хлынула вода.
Давай быстро в кессон! крикнул тогда Мишка, и Фрол, схватив комбез с калорифера, метнулся к выходу из жилого модуля.
7.
Трудно сказать, о чём думал Колясик в момент утонутия. О сиськах Манюни он точно не думал. А вот мысль о том, что так никогда уже и не случиться ему отведать двойную пайку масла, резанула измученное сердце нюхача. Ну а после, как и сказано в Легенде о Последнем из Модераторов, явились двое в сверкающих одеждах и потащили его через узкий лаз, через двойную дверь. Только вот вместо алмазных чертогов Ободка, как обещалось в Легенде, оказался захлёбывающийся нюхач в сумрачном тесном помещении.
Колясик ещё некоторое время перхал, сморкался и отплёвывался, а Фрол уже засел за мониторы, даже не сняв гидрокомбовый комбез. А Мишка засунул Колясику в рот ампулу бензола кофедрина и заставил разжевать.