Даже если этот ад творился дома, где были жена и выросший сын. И если с последним проблем не было, он пять дней в неделю учился в столице и готовился подхватить отцовское дело, то Лена, оставшаяся без работы, сходила дома с ума. Она была художницей по костюмам в театре, отличной художницей, но когда начальство поставило её перед выборомили на свидание, или вон с работы с волчьим билетомона выбрала то, что считала правильным. Но уже через полгода начала говорить вещи, какие Сергей Витальевич никак не мог посчитать правильными.
«Если бы не ты, я бы продолжала там работать, бубнила Лена по вечерам. Подумаешь, одно свидание, велика проблема»
Сергей Витальевич слышал о том, что творческие люди должны постоянно находиться в бурлящем океане эмоций, что им просто необходим такой источник питания для работы, но не мог этого поддержать. Он был сугубо рациональным человеком, чувства ему мешали.
«Если тебе станет легче, я могу принести тебе образцы Дизайна, чтобы ты могла легче пережить этот период», как-то предложил Сергей Витальевич Лене. Это был его испытанный метод решения проблемотстраниться от чувств и просто делать дело. Но Лена, кажется, была другой, потому что она вдруг взорвалась гневом и ненавистью.
«Поверь не могу, что вышла замуж за это бесчувственное бревно! кричала она. Боги, двадцать лет жизни в помойку! Хоть бы ты исчез, просто исчезни из моей жизни и никогда не возвращайся!..»
В тот вечер Сергей Витальевич действительно ушёл. Но, как он думал, только на вечер, давая жене успокоиться и прийти в себя. Сам же он провёл ночь на работе, и, как оказалось, очень своевременно там появился: пришли отчёты из лаборатории. Статистика показывала, что у ста процентов добровольцев повысилась травматичность: под «глушилкой» они не осознавали опасности, не реагировали на неё должным образом и ещё куча неприятных деталей. Заключение содержало рекомендацию немедленно свернуть испытания на людях, пока никто из них не покалечился или что ещё хуже.
Это был провал. Маркетинговая машина уже работала на полную мощь. Сергей Витальевич уже был уверен в своей формуле настолько, что собирался предложить её жене. Да чего греха таить, он сам хотел закинуться «глушилкой» по пути сюда, но его отвлёк зазвонивший телефон. Чёрт, чёрт, чёрт
Об этом никто не должен был узнать. Ни в коем случае. Сергей Витальевич открыл досье всех сотрудников лаборатории, всех добровольцевэкран зарябил от бесконечного количества окон, но этого было мало. Он распечатал условия эксперимента, типовой договор с добровольцем, трудовой договор сотрудников лаборатории. Затем ещё все детали по формуле, принципам её работыискать ошибки.
Всю следующую неделю он выходил из своего кабинета только в туалет и душ. Но сколько бы усилий ни было вложено в поиск, сколько бы стараний он ни приложилвсё бесполезно. Это был замкнутый круг, и его проблема была в начальной точке: «глушилка» убивала реакцию на триггер, как полезную для организма, так и небезопасную или даже ошибочную. До тех пор, пока формула работала именно так, она была нежизнеспособна в реальных условиях.
Империя Сергея Витальевича рушилась, ещё не достроившись до конца.
Он не мог с этим смириться, нет, только не сейчас.
Кабинет 402 действительно нашёлся на четвёртом этаже. На двери висела бликующая в свете фонарика от смартфона табличка: «Стрелецкий Павел Константинович, руководитель службы безопасности». Павел достал бейджик, перевёл взгляд на табличку, снова на бейджик. Кажется, что-то было не так, или, возможно, его пропуск был старым. Возможно, в своём текущем положении он уже не мог блокировать двери или ещё чтокто знает.
Осторожно, боясь дышать, Павел опустил сумку с бомбой на пол, прошёл в кабинет и щёлкнул выключателем. Освещение было тусклое, сразу показалось, что он находится в кладовке. Здесь не было ничего такого, что могло бы рассказать ему о личности владельца: простой письменный стол у окна, простое офисное кресло, стеллажи с бумагами и небольшой сервер. На столенастольная лампа и ноутбук, при нём только мышка, даже колонок не было. Стены просто выкрашены белой краской, безо всяких рисунков или плакатов. Сплошная белая стерильность.
Но когда Павел обошёл стол, он вдруг обнаружил сложенный в несколько раз лист, склеенный из квадратных бумажек для заметок. Памятуя записку, оказавшуюся на нём при пробуждении, он уже опасался брать это в руки, но других вариантов не было. Павел осторожно развернул лист и расстелил его на столе поверх закрытого ноутбука, включил настольную лампу. Присвистнул: похоже, у него получится заглянуть в мозг Павла-из-прошлого безо всяких маховиков времени.
То, что лежало перед ним, больше всего походило на майнд-карту. В правом верхнем углу всё было посвящено суррогатам: Павел-из-прошлого отметил там несколько коктейлей, «глушилку», провёл стрелочки между всем этим. Особняком стояла запись «экспериментальный состав», окружённая знаками вопроса, под ней также была цифра «2». В левой стороне всё посвящалось лаборатории: там было несколько имён, одно из которых было подчёркнуто несколько раз, плюс некоторые пункты типового договора о неразглашении, которые вдруг всплыли в памяти безо всякого сопротивления. Под почёркнутой фамилией стояла заглавная буква А. Ближе к середине было всего одно слово «Прометей» и номер телефона; Павел подумал о том, что это могло быть очередное безумное имя в его контактах. А что, почему нет, Шрам же есть
Павел невольно отметил, что цифры и буквы были у нескольких кружков, но системы в этом не было никакой. Или была, но он почему-то её не виделкто знает. Других подсказок у него не было, а эту разгадать не представлялось возможным. Ну, не считать же за подсказку отметку «экспериментальный состав» или незнакомое имя: Коротков Сергей Витальевич. Павел не встретил его ни на одном из кабинетов, попавшихся ему до этого, да и в целом оно не вызывало никаких ассоциаций или головной боли.
Но ладно это. В самом низу майнд-карты, в том месте, к которому тянулись все стрелочки и чёрточки, было что-то вроде вывода, не только обведённого в круг и подчёркнутого, но и раскрашенного маркером-текстовыделителем. Такая скромная, простая надпись, да: «Дизайн эмоций должен быть уничтожен».
Что же ты задумал, парень, обращаясь к себе из прошлого, протянул Павел.
Никаких конкретных планов, деталей, только какие-то обрывочные факты, фразы, имена. Павел ещё раз внимательно осмотрел майнд-карту с обеих сторон, но ничего полезного не нашёл. Тупик? Хотя, оставался ещё ноутбук, возможно, новая подсказка найдётся там.
Телефон зазвонил снова. Снова надпись «Шрам» на экране. Павел выждал пару мгновений, раздумывая, но, так ничего конкретного и не решив, принял звонок.
Ладно, давай начистоту, безо всяких предисловий заговорил «Шрам». Мы действительно плотно общались в своё время. Я помогал тебе освоить применение суррогатов, а ты рассказывал мне о своих ощущениях. Это было прекрасное сотрудничество
Правда? пробормотал Павел.
Что за глупые вопросы? раздражённо бросил «Шрам». Если ты не в курсе, «Дизайн эмоций» ещё не выпущен в массовое потребление, каждый человек берёт его на тест под подпись и подписку о неразглашении
Ну да, ну да, пробормотал Павел, но собеседник это проигнорировал и продолжил разливаться соловьём.
Он уже включал ноутбук. Привычно замелькали картинки запуска, появилось окошко для ввода пароля. Павел машинально подумал, что раз уж на него навалилась такая амнезия, то и пароль он не вспомнит, но неожиданно понял кое-что важное. Загрузочная заставка на окошке ввода пароля была привычной ему, но не стандартной, и, казалось, причудливый геометрический узор из голубых и фиолетовых ромбов на ней складывался в какой-то пазл. Но в какой?
Всё это было так до боли знакомо, так напоминало о чём-то важном, как кредо, жизненная философия. И пока «Шрам» продолжал пересказывать какие-то совершенно бесполезные сейчас моменты из договора о неразглашении, Павел навёл указатель мышки на подсказку пароля, и воспоминание вспыхнуло внутри файером.
Я художник от мира безопасности, а не инженер, пробормотал он.
Точно такой же текст отобразила подсказка пароля.
Что? мгновенно отреагировал «Шрам».
Нет, не важно, пробормотал Павел. Так что там насчёт экспериментального состава?
«Шрам» неожиданно замолчал, и Павел получил короткую передышку. Он ещё раз просмотрел узор, на этот раз внимательней. Если он художник, как он мог использовать это? Номера этих цветов в RGB в качестве пароля? Но вряд ли он-из-прошлого рассчитывал на то, что он-настоящий получит возможность узнать эти номера. Форма узора? Это уже ближе. Павел опустил взгляд, надеясь отыскать какую-то подсказку, и вдруг обнаружил, что некоторые кружочки на майнд-карте в точности повторяют узор на экране. Только на бумаге были ещё и цифры с буквами, а на заставке ромбы соединялись тонкими белыми линиями.
Что запробормотал Павел.
Он машинально открыл ящик стола и не глядя достал оттуда ручкувидимо, делал это уже тысячи раз. Затем принялся проводить на листе те же линии, что и на экране, только теперь соединял цифры и буквы. Они собирались в безумно знакомое сочетание, и когда всё было готово, Павел ввёл всё это в окошко для пароля, и операционка благополучно загрузилась. Превосходно.
Что ты знаешь об экспериментальном составе? наконец ожил «Шрам».
Что он в принципе существует, бросил Павел. И, поколебавшись, добавил: для начала.
«Шрам» снова замолчал. Загрузились привычные для Павла программы, он узнавал их по значкам и сообщениям на экране. Но одно из них было новым, и Павел даже не успел прочитать первое сообщение, как программа уже начала запускаться.
«Проект Прометей, запуск»
«Готово».
«Подготавливаю ресурсы»
Значит, он всё-таки попал к тебе, задумчиво протянул «Шрам». Я догадывался, но
Хватит лгать, бросил Павел. Как же так могло получиться, что вы, мой лучший друг, знающий меня лучше всех на свете, вдруг упустили такую ма-аленькую деталь, как другой состав? И как так получилось, что инструкция написана не моим почерком?
Я не
Подумайте ещё раз, а лучше раз сто. И перезвоните.
Павел сбросил звонок и опустил телефон на стол. Его пальцы дрожали, но почему-то на душе было так хорошо, словно он давно мечтал послать этого человека куда подальше. Словно их связывали такие отношения, в каких было очень неуютно, а разорвать связь было нельзя. Но почему?
Головная боль вернулась, но на этот раз Павел встретил её с готовностью. Он понял, что ухватился за нужную нить, и принялся разматывать моток воспоминаний. Эти отношения имели важное значение для чего? Для его плана? Так каким там был план?..
Ноутбук пискнул, прерывая размышления на полуслове, Павел невольно оглянулся на экран. Там в центре висело сообщение: «Запустить программу Прометей?» И, по классике демократичного выбора, всего один вариант: «да». Павел усмехнулся, навёл указатель мышки на эту кнопку, щёлкнул её, проследил за полосой загрузки и рухнул на пол, скошенной невыносимой головной болью.
Проблема была в том, что Павел слишком сильно полагался на что-то, что могло бы, наверное, называться чутьём. Понятно, что всё это из области эзотерики и прочее бла-бла-бла, но теперь, когда он принимал «глушилку», что-то внутри него сломалось, и он подозревал, что это было оно самое. По крайней мере, он теперь не испытывал приливов вдохновения, не отыскивал те гениальные идеи-вспышки, продвигавшие его проект вперёд на километры в то время, когда он обычно делал метр за шаг. Теперь он был просто рядовым механическим исполнителем, неспособным творить. Да, если бы это было в то время, когда он мог чувствовать, это стало бы трагедией, но сейчас Павел воспринимал это нормально? Как некий сложный период, который просто надо было пережить? И он понимал, что это ненормально, но прекратить приём суррогатов уже не мог.
Это ощущение контроля над своими чувствами не было чувством, что удивительно. Это было твёрдое, холодное, полное рациональности понимание, что ты сам решаешь, когда тебе бояться, когда радоваться, когда испытывать привязанность. Больше никакого плена эмоций, никаких проблем из-за этого. Более того, теперь даже не было нужды смотреть фильмы или читать художественные книги, достаточно было закинуться правильным «коктейлем» в правильной дозировкеи весь спектр эмоций, эквивалентный двухчасовому киносеансу, укладывался в пять минут. Идеальный выход для такого сумасшедшего карьериста, как Павел. Но единственный недостаток оказался критическим, и он больше не имел права принимать «глушилки». Особенно после того самого случая.
Над своим проектом он работал вместе с лучшими в своём деле ребятами из компании «Заслон». Уже даже название было говорящим, что уж говорить обо всём остальном, а с талантами Павла это могло стать их лучшим творением в сфере безопасности. И поскольку они были классными спецами, они первыми заметили, что с Павлом что-то не так. Причём заметили раз, заметили два, а когда поняли, что он не придаёт этому значения, сообщили руководству компании. А оттуда уже выдвинули ультиматум: парень, ты либо работай как надо, либо дай работать другим, не тормози процесс.
Тогда Павел понял, что пошло не так. Если бы он мог испытывать чувства, такой мощный стимул, как сомнения в его компетенциях в таком важном проекте, стал бы разрушительным эмоционально, но дал бы нужного пинка для самосовершенствования. Но и от суррогатов оказаться было невозможно, особенно сейчас, когда проект выходил на финишную прямую. Понимая, что творит невыносимую дичь, Павел совершил небольшую диверсию, в произошедшем обвинил ребят из «Заслона» и сделал всё для того, чтобы их отстранили от проекта, что и произошло. Нет, стоп. Это уже не было связано с приёмом суррогатовк моменту выхода из проекта «Заслона» Павел знал, что «Дизайн эмоций» должен быть уничтожен, а потому обязан был перевести проект полностью под свой контроль, чтобы ни один из посторонних специалистов не указал, что он творит херню. Тогда что было тогда? Там был неведомый «Шрам?»..
Нет, не там. Тогда он пошёл в лабораторию, чтобы чтобы
Головная боль выкинула его в реальность, и Павел обнаружил себя лежащим на полу в своём кабинете. Его стошнило. Сразу стало легче, но и противно, хотя он понимал, что с этой суррогатной чехардой знатно навредил своему здоровью, и хорошо, если тошнотой всё и закончится. Он открыл окно, вышел в коридор, дополз до пурифайтера и налил себе воды. Несмотря на облегчение, ему всё ещё было так плохо, что второй стакан он опрокинул себе на голову. Не сразу, но ясность наступила, а вместе с ней пришло воспоминание из того, что произошло уже после амнезии.
Прометей! ахнул Павел и сорвался с места.
В кабинете пахло тошнотворной кислятиной, но Павел был так сосредоточен, что не замечал этого. На майнд-карте он снова увидел ближе к центру подпись «Прометей», но теперь обратил внимание короткое замечание в стороне: «нужно уничтожить любые следы внутри компании». А номер, этот номер почему-то казалось, что это телефон хакера. Но если это хакер, значит
Я только что согласился загрузить вирус в сеть предприятия? выдохнул Павел.
Ответ поступил незамедлительно. «Проект Прометей загружен. Зададим жару этой конторе!» выдало окно программы и испарилось, едва Павел успел это прочитать.
А поскольку он ничего не помнил, как это остановить, он не представлял. Видимо, на то и был расчёт: программа должна была быть достаточно простой для того, чтобы Павел в амнезии мог её запустить, и достаточно непонятной, чтобы он не догадался, что творит.
Твою мать! выругался Павел.
Что было заложено в вирус, учитывая его планы, оставалось только догадываться.
Павел опустился на стул, опустил голову на стол, накрыл её ладонями. У него была подсказка, куда дальше, но и оставалась возможность уйти. Сейчас перед ним был рабочий ноутбук руководителя службы безопасности, и там наверняка можно было найти указания, как разблокировать выходы. Как оправдаться из-за загрузки вируса, он мог придумать. Как избавиться от взрывчатки так, чтобы не вызвать лишних вопросов, тоже. У него даже мог быть доступ к камерам видеонаблюдения, в конце-то концов! Оставалось только поступить правильно: открыть нужную документацию.
Ну же, Паша. Поступить правильно
Он понял, что не может пошевелиться.
Зазвонил телефон, и не было даже нужды смотреть на экран, чтобы понять, кто там. Как заворожённый, Павел поднёс смартфон к уху и принял звонок.