Давай просто забудем обо всём, без предисловий заговорил «Шрам». Я подключился к камерам видеонаблюдения, наблюдаю за тобой в прямом эфире. Я выведу тебя оттуда. Ты просто выйдешь, я просто уничтожу все следы твоего пребывания, и мы забудем обо всём раз и навсегда. Договорились?
Павел пару мгновений помолчал. В книжках о таких моментах обычно пишут что-то вроде «он лихорадочно соображал», но ему сейчас не надо было думать. Что-то внутри давно уже приняло это решение, и теперь нужно было только сделать первый шаг. Просто сделать первый шаг, не более того. И как же удачно подвернулся этот телефонный маньякон сам, своими руками подтолкнул к этому шагу.
Онлайн, говорите? протянул Павел.
Да, раздражённо отозвался «Шрам». Так что, ты
Тогда смотрите внимательнее, перебил его Павел и сбросил звонок.
И, поискав глазами камеру в своём кабинете, медленно и с огромным удовольствием показал туда средний палец.
Сначала он узнает, что заставило его принять это решение. А потом поговорим о выходе
В команде Сергея Витальевича был нейробиолог. Причём прекрасный нейробиолог, спец мировой величины, человек с таким именем, что перед ним дрожали даже простые сотрудники «Дизайна эмоций», далёкие от науки. Строго говоря, половина первоначальных успехов в привлечении финансирования и разработке были обеспечены именно этим человеком. Сергей Витальевич был идейным вдохновителем, Кононов жедрайвером процесса, ледоколом, прокладывающим путь в светлое будущее так, что никто из их команды не замечал, насколько этот самый путь труден. Но всё переменилось буквально за полгода: без объяснения причин Кононов просто вышел из проекта, перестав отвечать на звонки и письма от Сергея Витальевича, а в одном из интервью сухо сообщил, что не сошёлся во взглядах с руководством. Тогда Сергей Витальевич, преисполнившись банальным «ну и вали, придурок, без тебя справимся», просто продолжил работу без него, но теперь пришла пора задать пару вопросов.
Кононов, что удивительно, номер телефона за эти годы не сменил. Да и трубку взял, что было ещё удивительнее.
Слушаю, бесстрастно сказал он.
Сергей Витальевич открыл было рот, но вдруг понял, что не знает, с чего начать, хотя разговор отрепетировал перед зеркалом не меньше пяти раз. Хотя, впрочем, почему не знал: Кононов был виноват в том, что не остановил его в самом начале, когда уже было понятно, что идея мертва. Нейробиолог он или нет, в конце концов?! Но нужно было сдерживаться, нужно было аккуратно
Но нет. Сдержаться не получилось.
Какого чёрта? заорал Сергей Витальевич.
О-о-о, Серёжа, почти ласково протянул Кононов. И пятнадцати лет не прошло. Ты наконец понял, что создал нечто нежизнеспособное, и решил обвинить в этом меня?
Весь настрой куда-то делся, как будто кто-то убрал опору из-под ног, и Сергей Витальевич рухнул в темноту, тухло пахнущую неудачей. А Кононов тем временем продолжал, и его голос звучал глухо, будто нехотя следовал в эту пропасть за собеседником:
А я всё думал, когда же до тебя дойдёт. Я тебе ежедневно, на каждой планёрке показывал одну и ту же схему, по которой было отчётливо видно, что твоя «глушилка» убьёт в человеке всё, что делает его человеком разумным. Какой парадокс, скажи? Нас делают людьми наши эмоции, точнее, тот выбор, что мы делаем, когда на эти эмоции реагируем. А убери их из этой цепочки, и уберётся и человек
Падение прекратилось, и Сергей Витальевич вдруг оказался в своём кабинете, крепко стоящим на ногах. Эти проклятые философствования вкупе с метафизикой он слышал миллионы раз, и они были чушью собачьей. Хорошо, что Кононов ушёл тогдаувлечённый этим бредом человек просто не имел права зваться учёным.
Какого чёрта, хрипло повторил Сергей Витальевич.
А этот вопрос надо уже адресовать тебе, хмыкнул Кононов. Это ты придумал «глушилку», которая блокировала эмоции на старте, и даже не пытался слушать другие варианты. Я сто раз говорил тебе, что личные убеждения не должны превращать тебя в слепца, но ты не слушал. Тогда пришлось скажем так, показать тебе. Надеюсь, урок был усвоен.
Но ты
Всего хорошего, Серёж. Я советую тебе убедить руководство компании прямо сейчас начать процесс банкротстваменьше потеряешь.
В трубке послышались короткие гудки.
Сергей Витальевич отбросил телефон в сторону, будто тот вдруг превратился в ядерные отходы, сам ушёл к окну. Из его кабинета открывался прекрасный вид на город, уже начинались сумерки, и повсюду зажигались первые огни. Сергей Витальевич вдруг вспомнил, что не был дома уже очень долго, уже давно не видел жену и сына. Вспомнил и о том, что когда-то был горячим юнцом, способным покорить мир, был бы только кофе; а раз смог однажды, значит, сможет снова. Придумает новую «глушилку», которая не станет блокировать полезные импульсы, либо же будет лишь немного приглушать эмоции, создавая ощущение, что они заблокированы совсем. Да, так и будет. Сейчас он вернётся домой, передохнёт, а завтра зайдёт в лабораторию, и
Но когда он вернулся домой, выяснилось, что жена уже несколько дней как собрала вещи и исчезла в неизвестном направлении, прихватив с собой сына. Теперь он был свободен и наконец мог принимать решения так, как должен былисходя из строго рациональных суждений. И одно такое было принято.
Проект нужно было спасать, решил Сергей Витальевич. Он не имел права сдаваться, только не сейчас, когда всё уже было почти поставлено на поток. Должен был быть какой-нибудь вариант. Должен был быть ещё один нейробиолог, который поможет найти его
Сутки лихорадочных размышлений, поиска, просчётов вероятностей, и выход был найден. Ну, то есть, почти выход: для начала он запретил рассказывать обо всём этом в публичном пространстве, внутри компании, даже запретил выгружать результаты в банк данных. Затем впервые за последние пятнадцать лет надел халат, прямо поверх делового костюма, и спустился в лабораторию. Нужно было подобрать такой химический состав для «глушилки», чтобы она блокировала только нужные импульсы и игнорировала жизненно важные.
Это было только начало пути. Времени не было в обрезего вообще не было, но другого выхода для сохранения империи просто не было. Сергей Витальевич предупредил зама, официально ушёл в отпуск, согласовал происходящее со всеми заинтересованными лицами и отправился жить в лабораторию.
И уже совсем скоро его работа начала приносить первые плоды.
Лаборатория нашлась на минус первом этаже. Бейдж действительно оказался пропуском и без проблем открыл доступ в святая святыхв кабинет руководителя лаборатории. Короткий обыск показал, что договора о неразглашении здесь в принципе не хранятся, что Коротков Сергей Витальевич среди сотрудников здесь не значится, а если подсказка к дальнейшему пути есть, то она явно не здесь. Но здесь, по крайней мере, можно было оставить сумку, что Павел и сделал.
Пропуск открывал двери в любое помещение лаборатории, но ему нужно было какое-то конкретное. Павел не смог бы даже самому себе сказать, какое конкретное, но он знал, что узнает его, когда увидит дверь. Притом это был обычный кабинет, что-то вроде комнаты отдыха или вроде того, а не само помещение, скажем так, с колбочками
Даже в полумраке, царившем здесь, он безошибочно определял путь в лабиринте коридороввидимо, проходил здесь не раз. В какой-то момент Павел даже обернулся, чтобы сказать что-то спутнице, но вдруг понял, что её нет, что он шёл один. Зато как-то разрешился вопрос насчёт Лиды: он вдруг понял, что к тому моменту, как он начал часто здесь появляться, они уже расстались.
С каждым шагом становилось всё легче распутывать эту паутину. Вот двери в кабинеты сотрудников, он помнил их хорошо. Вот та, что была ему нужнаТемникова Екатерина, руководитель какой-то там группы. Здесь не было привычных замков в дверях, только электронные, и впервые Павел попал сюда для того, чтобы показать Екатерине, как настроить замок так, чтобы он пропускал только определённых людей. Она тогда попросила показать пример на его пропуске и предложила заходить в любое время.
Павел с замиранием сердца приложил бейдж к замку. Щелчок, загорелась зелёная лампочкасработало, и он выдохнул с облегчением. Дверь открылась, и едва Павел увидел письменный стол, как воспоминания накрыли его с головой, на этот раз отозвавшись только терпимой тупой болью в затылке.
Павел стоял тогда у двери, а Катерина сидела на столе, закинув ногу на ногу, и её и без того короткий белый халатик задрался уже до неприличного уровня. Но почему-то его это вообще не трогало хотя почему «почему-то». Павел пришёл сюда по делу, и поддаваться на провокации хозяйки кабинета у него не было времени.
Может, у тебя есть какой-то вариант, бесстрастно сказал он.
Катерина кивнула и поманила его к себе. Павел возвёл глаза к потолку, а она только усмехнулась.
Да какого чёрта ты мне нужен, сказала она. Здесь везде камеры, а я могу предложить тебе выход но только если на ушко, иначе меня уволят.
Павлу очень не хотелось играть в эти игры, но, похоже, выбора не было. Он подошёл к Катерине, а она тут же прижалась к нему и приблизилась к его уху.
Наш начальник создал новую формулу «глушилки», еле слышно сказала она. Опыты показывают, что она глушит только слабые импульсы, например чтение книг или просмотр фильмов. Сильные эмоции она блокировать не может, и в дальнейшей перспективе это позволит решить все проблемы старой формулы. Только
Только? напрягся Павел.
Тогда ему придётся переделывать все «коктейли», потому что новая «глушилка» может быть несовместима с ними и вызывать непредсказуемые последствия, совсем тихо сказала Катерина.
В следующий момент она подалась вперёд и едва ощутимо прикусила ухо Павла. Он принял с утра «глушилку» и не испытывал эмоций по этому поводу, но физиологически его организм отреагировал так, как реагировал бы организм любого мужчины после длительного воздержания. Катерина протянула ему простой малярный скотч, Павел в несколько быстрых движений залепил камеру, а потом в полной мере воспользовался тем, что ему предлагали.
С самого начала он не планировал спать с Катериной, потому что не хотел вероятных сложностей. Но уже через пару минут после того, как они закончили, она сама начала этот разговор.
Если что, я бы тебе и так дала новую формулу, сказала она. Мне просто было интересно, как ты отреагируешь на женское тело без эмоций. Скоро каждый второй мужик подсядет на суррогаты, и как бедным женщинам тогда с ними жить?
Она притворно вздохнула.
В этом плане мужская физиология никак с эмоциями не связана, бесстрастно ответил Павел, можешь не переживать.
Катерина покачала головой.
Ты не понимаешь, сказала она. Обладание женщиной это не всегда физиология, это ещё и чувства власть там, престиж, ну и любовь тоже, куда без неё. Короче, смотря что за женщина.
Сейчас это была физиология, перебил её Павел и потянулся за брюками. Давай остановимся на этом.
Она пожала плечами, накинула халат на голое тело и вышла из кабинета.
Позже Павлу пришлось попотеть над тем, чтобы исправить запись с камер видеонаблюдения; благо, они сохраняли только изображение, без звука. В кармане же появился заветный блистер с новой «глушилкой» и первым пробным «коктейлем», хранившемся в баночке из-под «Куража». Экспериментальная смесь должна была вызвать примерно тот же эффект, что и «Кураж» смелость, решительность, уверенность в себено из-за другой «глушилки» чувства должны были стать ярче, сильнее. Катерина положила в баночку так же коротенькую записку с указанием, как принимать, и предупредила, что принимать «коктейль» он должен был на свой страх и риск.
Пока он апробирован только на одном человеке, пояснила она. Этого недостаточно.
Я понял, понял, отмахнулся Павел. Если что, будет апробирован на двоих.
Катерина только поджала губы. В ней боролись этические нормы и страсть истинного учёного, желавшего увидеть вживую результаты своей работы. Второе обычно брало верх, иначе между ними не случилось бы того, что случилосьэто же была очередная проверка результатов исследования.
Как попробуешь, кстати, зайди ко мне, подмигнула она на прощание. Я хочу ещё раз проверить твою физиологию.
Договорились, искренне пообещал Павел.
Он появлялся здесь неоднократноиногда для того, чтобы спросить насчёт новых коктейлей, иногда просто для того, чтобы встретиться с Катериной. Благодаря «глушилке» чувств к ней он по-прежнему не испытывал, но эти ни к чему не обязывающие отношения его полностью устраивали. Через неё он узнал кое-что очень важное насчёт разработки «Дизайна эмоций», и это стало причиной его безумного решения с бомбой и компьютерным вирусом, и это было это было
Что, чёрт побери, это было?!
Павел пришёл в себя в кабинете Катерины, он сидел на столе и бездумно смотрел перед собой. В голове навязчиво крутилась какая-то мысль, какое-то крошечное воспоминание, которое он никак не мог уловить. Что это было, как оно работалоне было ясно. Павел расслабился, лёг на стол, зажмурился и попытался вспомнить, игнорируя остатки тупой боли.
Почему-то вспоминалось не то, что нужно. Вот они однажды вдруг решили сходить вместе на обед, просто потому что а почему бы и нет. С Катериной Павел вдруг узнал, что смех может и не быть частью эмоций, хотя казалось быреакция эмоциональная. А может, это уже было после использования новой формулы, из-за которой чувства притуплялись не полностью? Почему-то не удавалось вспомнить. Зато удавалось вспомнить, как она ему улыбаласьоткрыто и искренне, что явно выходило за рамки обычных отношений без обязательств. Почему-то казалось, что разум уже тогда начал путаться, как сейчас, и Павел как будто вернулся в прошлое, где была Лида, но не потому, что Катерина была такой же, а потому что потому что
Умопомрачение, выдохнул Павел. Вот что тогда было.
Он резко сел и открыл глаза. Дыхание участилось, картинка вдруг идеально сложилась перед глазами.
Итак, Павел получил доступ к суррогатам через Катерину. Их первая встреча состоялась тогда потому, что он накопал на неё некий компромат и собрался шантажом заполучить опытные образцы, но вдруг столкнулся с тем, что она добровольно выдала ему первую порцию. «Я запишу тебя как испытуемого, сказала тогда она. Принимай в своё удовольствие, но не забывай вести дневник наблюдений». И он вёл, добросовестно вёл, затем отправлял Катерине. Это-то и стало причиной разрыва с Лидой: она увидела, как он переписывается, как она выразилась, «с какой-то левой бабой», и, не желая слушать доводов разума, эмоционально хлопнула дверью и ушла. Вот оно.
Павел же продолжил работу, всё было прекрасно пока не понял, что что-то стало не так. Тогда, о да, именно тогда он пришёл к Катерине за экспериментальным составом, тогда же впервые принял его. Интуиция вернулась после первой же красной таблетки с новым составом, но вместо этого началось умопомрачение. Павел начал путаться в днях, деталях проекта, а в какой-то момент и вовсе потерял сознание в своём кабинете, а очнулся над той самой майнд-картой. Он нарисовал её в бессознательном состоянии, и это его напугало, но одновременно дало ответ на то, что он искал: причину его самочувствия. А она была в суррогатах.
Только в это мгновение появился вывод о том, что проект должен был быть уничтожен. Павел написал его в сознании, он помнил это ощущение, как водил ручкой по бумагес остервенением и ненавистью если, конечно, его состояние помрачения можно было назвать сознанием.
Потом ребята из «Заслона» на него настучали, потом была диверсия с каждым днём Павлу становилось всё хуже, и поэтому он не видел другого выхода. Поэтому он заказал вирус, затем собрал бомбу, затем оказался здесь, заблокировал двери и
Во всём том не хватало ещё одной детали, но Павел, кажется, догадывался, где её искать. Он видел планы здания, видел свой план на майнд-карте. Он знал, куда его вела дорожка, проложенная им самим из прошлого, и пора бы туда уже прийти.
Точнее, ТУДАв то место, которое он сам себя просил взорвать. То место, которое он создавал своими руками, и уничтожение которого уничтожит и саму суть производства суррогатов.
Банк данных проекта «Дизайн эмоций», в которой хранилось вообще всё: отчёты, разработки, документы, данные на сотрудников, и даже программное обеспечение для завода, который прямо сейчас выпускал тысячи блистеров с «глушилками» и десятки тысяч баночек с «коктейлями».
Формула была найдена быстроне зря Сергей Витальевич в своё время был отличным специалистом. И она была именно такой, какая была нужна: приглушала эмоции не до конца, позволяя резким и сильным стимулам, таким, как удивление и страх, брать верх. По крайней мере, с ним она работала так.