Кэтрин МурГрядет тьма(Составитель А.Бурцев)
УТРО СУДНОГО ДНЯ
Глава 1
Спустя какое-то время я стал постепенно привыкать к покачиванию автобуса, который резво мчался по неровностям асфальта. Иногда, когда автобус встряхивало чуть сильнее, пылинки поднимались с моих джинсов. Даже в жарких сумерках можно было увидеть грязь из садов Огайо под моими ногтями. Я в трауре, подумал я. Спросите меня, почему я ношу черное? Я в трауре по своей жизни. Это... что? Ах да, Маша в «Морской чайке».
Старый автобус дребезжал и ужасно вонял. Воздух внутри был пропитан людским потом и запахом отравы для насекомых. Правительство предоставляло средства борьбы с вредителями для защиты посевов, чтобы пресечь миграцию вредных насекомых на территорию Иллинойса. Это также отпугивало блох и вшей среди пассажиров, на которых многие просто перестали обращать внимание. Если бы это было так, мы бы не были жнецами.
Я уже привык к тряске и запаху, немного откинулся назад, закрыл глаза и задремал. Вдруг в автобусе внезапно началась какая-то суматоха. Кто-то бесцеремонно залез ко мне на колени и оперся на мои плечи. Люди окружили меня со всех сторон, они смеялись и кричали. Я очнулся в полном недоумении от происходящего.
Но пассажиры так придавили меня к стеклу, что я едва мог пошевелить руками. Прижатый к окну щекой и ухом, я почувствовал, что галдеж нарастает. Буквально все пассажиры перелезли на сиденья с моей стороны салона, чтобы заглянуть в окна. Автобус накренился влево. Большинство кресел через проход были пусты. Я изо всех сил пытался высвободить руки.
Да слезьте вы, наконец, с меня,прорычал я.
Успокойся, Рохан,ответил мне кто-то.
Я сказалубирайтесь к чертовой матери.
Заткнись и выгляни в окно.
Давление на голову немного ослабло, и мне удалось посмотреть сквозь пыльное стекло в жаркую темную ночь. Примерно в километре от нас виднелся большой экран открытого кинотеатрадостаточно огромный, чтобы девушка на нем выглядела больше, чем в жизни, даже на таком расстоянии. На мгновение, увидев ее там живой и в движении, я подумал, что все еще сплю.
Миранда!сказал кто-то и пронзительно свистнул.
Ты только посмотри! Посмотри на нее!
Ну и дрянь же она была...
Я подумал, ну и ну. Покойный Цезарь мне тебя оставил объедком,это была Миранда, и кто бы мог подумать? До самой ее смерти, кто бы мог подумать?
Притормози,крикнул кто-то водителю.
Он не обратил на это никакого внимания. Автобус продолжал движение. Наша колымага тащилась по дороге раздражающе медленно. Когда мы проезжали мимо, экран, казалось, поворачивался в сторону, но медленно, слишком медленно. Я знал этот фильм и знал эту сцену. Я помнил, что должно произойти в следующую секунду или две, и не хотел на это смотреть, но ничего не мог с собой поделать. Даже если бы я отвернулся или зажмурил глаза, цвет и движения этих теней в полукилометре от меня продолжали бы жить в моем воображении. Я слишком хорошо знал этот фильм.
И вот огромная дверь позади Миранды распахнулась, и в роскошно обставленную комнату вошел мужчина. У него были спортивные плечи, мощная шея и быстрая, резвая манера двигаться. Его черные волосы были подстрижены так коротко, что напоминали нарисованную на голове шапочку, которая, по мнению всех критиков, имела очень красивую форму. Жаль, что внутри было абсолютно пусто.
Кто-то из пассажиров, сгрудившихся вокруг меня, закричал:
Эй, Рохан, как он похож на тебя!
А другой в ответ ему рыкнул свирепым низким голосом:
Заткнись!
Я пропустил эти реплики мимо ушей. Я смотрел, как молодой Рохан, моложе меня сегодняшнего на четыре года, подошел к жене, обнял ее сзади за талию и сцепил ладони на животе. Она положила голову ему на плечо. Это было похоже на то, как два прекрасных, величественных бога любят друг друга, более яркие, чем земная жизнь, и очень далекие в своем божественном существовании. Цвета и формы сверкали в волшебной комнате, где они стояли, не тронутые ни горячим ночным воздухом, ни временем или пространством.
Экран медленно разворачивался в сторону, когда мы ехали по пыльной дороге. Пара в ярко окрашенной комнате становилась все уже и тоньше, пока не превратилась в ослепительную вертикальную линию, а затем и вовсе исчезла.
А потом они исчезли насовсем.
Но только не я. Миранда исчезла. Она была вне времени, и, возможно, это было хорошо, учитывая, как она умерла. Но что касается меня, то я словно попал в ловушку в старой колымаге, беспомощно удерживаемый воспоминаниями, пока автобус пылил вперед, а волны моей памяти сужались и истончались, пока не превратились в ту ослепительную линию. Линию, которая исчезла, унося с собой Миранду.
Все кончено,сказал я вслух.Это случилось три года назад, и теперь никто не помнит. Даже ты...
Я начал яростно расталкивать сгрудившиеся вокруг меня потные тела пассажиров. Они постепенно расходились по местам, кряхтя и что-то бормоча себе под нос. Человек, который был прижат к моему плечу, потерял равновесие, когда автобус накренился. Я видел, как он начал оседать на меня в отчаянной попытке остановить падение. Одна рука хлопнула по стеклу, а другая тяжело упала мне на грудь.
Я ударил его.
Я ударил его так сильно, как только мог из своего сидячего положения, и удар моего онемевшего кулака был подобен лучу прожектора, мгновенно разрезавшего ночь. Я вложил в него всю свою ярость и раздражение. Моя голова стала ясной, мысли приобрели уверенность. Только теперь я понял, как мне нужна была эта разрядка. Сейчас мы подеремся, подумал я. Это самый простой путь для освобождения от мрачных мыслей.
Но далее ничего не последовало. Незнакомец ухватился за спинку соседнего сиденья и поспешно убрался в проход. Он стоял, потирая подбородок, и глядел на меня сверху вниз. Он не произнес ни слова.
Вокруг нас послышался короткий, сбивчивый ропот пассажиров.
Что случилось?
Это опять Рохан.
Эй, Рохан, почему бы тебе не перерезать себе горло?
Я посмотрел на своего соперника. Я был готов к бою, даже жаждал его с нетерпением. Автобус продолжал возбужденно гудеть. Я медленно успокаивался. Я понял, что он не собирается драться. Мое мимолетное чувство облегчения угасло.
Я пожал плечами и откинулся на спинку кресла. Он ушел. Я сунул руку в карман джинсов и достал плоскую бутылку. Отвинтив пробку, я отхлебнул из нее. На вкус жидкость напоминала отраву. Но первый глоток всегда таким кажется.
Может быть, мне предложишь, Рохан?спросил парень с соседнего сиденья.
Самому мало,сказал я, снова откручивая пробку.
Один опустошишь целую бутылку?
До Спрингфилда путь неблизкий.
Ну и здоров же ты насчет выпивки...
Отстань!
Он сдался и отвернулся. Остальные пассажиры все еще шумели, а водитель, издав скучающий стон, включил телевизор в передней части автобуса. Шел фильм «Копы и грабители». Все полицейские были в элитных красных плащах Комуса, что выглядело довольно потешно, а у главной героини была неимоверно кудрявая прическа, которая обрамляла ее лицо примерно так же, как у Миранды в фильме «Яркая иллюзия». Постепенно рабочие успокоились.
Если ты жнец, то не можешь долго пребывать в состоянии возбуждения. У тебя нет на это сил. Или интереса. Для большинства работяг жизньзамкнутый круг. Как только контракт подписан, ты знаешь, что тебя ждет впереди. Обычный срокпять лет, но задолго до того, как он истечет, ты столько денег будешь должен компании за спиртное и еду, что больше никогда не избавишься от ее пут. Так что договоры никто не подписывает будучи трезвым. Я и сам не помню, как поступил на работу. Но я лично видел свою подпись в договоре, пусть нечеткую и растянутую, но действительно моюГоварда Рохана. Я был обязан работать на компанию пожизненно или до тех пор, пока я нужен ей. Не могу сказать, что меня это волновало. Во всяком случае, так сильно. Я иногда даже думал о том, чтобы сбежать. Мне хотелось отыскать выход. Но даже если я найду его, что тогда? Здесь по крайней мере я знал, что всегда буду сыт, всегда получу выпивку, которая мне нужна, чтобы отгородиться от мира. И потомчто я умел делать в этой жизни, кроме этой единственной работы, хотя она мне и не нравилась?
Я сделал еще один короткий глоток. Второй всегда пьется намного приятнее, чем первый. Но я нянчился с бутылкой. Я не хотел захмелеть быстро, но ощущение присутствия Миранды потрясло меня. Мне необходимо было отключиться.
Поэтому я осторожно погружался в теплое и приятное чувство эйфории и отгораживался от мира пьяной стеной, которая гудела, как счастливые пчелы летом. Постепенно сознание перестало воспринимать все окружающее так остро. Я посмотрел в окно, и оно показалось мне экраном телевизора с моим отражением в нем, а моя голова с нестрижеными волосами делала контуры незнакомыми. Пыльное стекло и темнота за ним размывали отражение лица с нечесаной шевелюрой так, что невозможно было разглядеть, что три года сделали с Говардом Роханом.
Я будто смотрел сквозь себя, не обращая на это никакого внимания, и наблюдал, как мимо пролетает летняя ночь. Раз или два мимо с ревом пронеслись встречные автобусы. Несколько легковушек обогнали нас, и их габаритные огни светящимися пузырьками исчезали в ночи. Время от времени мимо проплывал большой красный придорожный плакат каплевидной формы. Я всегда думал, когда видел бодягу пропаганды, которую распространяет Анти-Комусное подполье. Крупные багровые слезы текли по лицу статуи Свободы. Или большие капли крови с надписью «яд», циркулирующие по артериям нации. Очевидные факты, но они застревают в голове.
Единственное, на что еще можно было смотреть вдоль темной дорогиэто нескончаемая череда километровых столбов, отсчитывающих расстояние, как часы, и отсвечивающих в сумерках от света фар. Раздражало, что они мелькают так быстро. Изображение еще не успевает исчезнуть до того, как следующий светящийся указатель возникает перед взглядом. Но Комус никогда ничего не делает просто так.
Как и Говард Рохан, подумалось мне. Миранда всегда говорила, что я не умею делать все просто. Но я никогда не искал легкого пути. И именно поэтому ты сейчас сидишь здесь, подумал я. Грязный, отвратительно пахнущий потом и дезинфекцией. Это должно быть легко -перестать думать. Перестать чувствовать. И ты вполне можешь привыкнуть к этому, потому что тыжнец на всю жизнь, Рохан. Но только не для меня.
Фильм по телевизору прервался, и в новостях начали передавать отчет о состоянии здоровья президента. Я рассеянно огляделся и сфокусировал взгляд на экране. На нем возникла старая фотография президента Рэйли. Волевое румяное лицо с выпяченным вперед массивным подбородком. Но прошло уже много времени с тех пор, когда Рэйли действительно выглядел так. Ему, должно быть, уже далеко за семьдесят, ведь он уже шесть раз переизбирался президентом. Политическое влияние Рэйли увеличилось, когда он руководил нацией после пятидневной войны. Но сейчас его жизненные силы постепенно угасали. Неделю назад у президента случился второй инсульт, и никто по-настоящему не верил, что он выкарабкается. Он спас нацию. Он основал Комус. Это можно написать на его эпитафии.
Комус. Коммуникации Соединенных Штатов Америки. В США он был сокращен до Комуса в течение первого месяца после начала его правления. Старый добрый Комус. Когда-то Комусом называли бога веселья и радости. В своем древнейшем значении он был греком и постоянно развлекался. Что ж, времена меняются.
Я подумал, какой странный новый мир будет у нас, когда Рэйли умрет. Только благодаря ему нам удалось пережить тяжелые временахудшие из худших. Я был еще ребенком и не помню этого, но мои родители пережили те дни, когда в течение долгого времени после пятидневной войны в Америке царила анархия. И тут появился Рэйли.
Его роль в истории неоспорима. Рэйли взвалил на себя огромный груз ответственности и проделал поистине гигантскую работу, достойную Геракла. Он не гнушался никакими средствами, чтобы спасти государство от катастрофы. В те дни он не делал ошибок, а потом, похоже, понял, что вообще не имеет права на ошибку. Он направил все знания и финансы прежде всего в экономику, чтобы обеспечить нормальную жизнь гражданам страны, ведь от этого зависело выживание нации. Он ввел режим жесткого контроля над всеми отраслями промышленности. Одновременно с этим он сформировал свод законов, установил границы, в которых он мог действовать, и это определило внешнюю политику государства. Позже он занялся внутренней политикой и законодательно закрепил права и границы каждого штата, которые бы стимулировали как развитие отдельной территории, так и процветание страны в целом, руководствуясь одной цельюблагополучием нации.
Он был нашим спасителем тридцать с лишним лет. Теперь ондоброжелательный диктатор. Конечно, доброжелательный. Может быть, некоторые из его администрации не так популярны, как Рэйли, но пока он жив, мы все знаем, что по-настоящему плохо при нем не будет. Страна уверенно развивается под руководством Рэйли, и можно сказать, что в целом наш уровень жизни довольно высок. В верхних слоях общества все очень хорошо. Я знаю. Я был там, наверху. А на днену, никто не ходит голодным. Даже рабочие.
Рэйли остановил время. Но время все равно идет своим чередом с Эндрю Рэйли. Медленно, но верно любой организм стареет, точно так же как стареет и Комус. Нет уже былой подвижности в суставах, да и ум уже не тот. И даже после смерти Рэйли Комус будет с нами. Комусэто Бог. А его имя всегда означало веселье.
Мне понравилась эта мысль, и я выпил за нее. Вы знаете, друзья мои, с каким отважным кутежом я заключил второй свой брак в доме моем...
Старый добрый суровый патерналистский Комус.
И взял дочь виноградной лозы в свои супруги.
Глава 2
Я дремал, когда автобус замедлил ход. Сквозь закрытые веки я ощутил яркий свет. Открыв глаза, я понял, что мы проезжаем через маленький городок. Автобус остановился на перекрестке, и яркое свечение от неоновой рекламы слепило мне глаза. Знаете, что было написано яркими мерцающими буквами? Вот что: Говард и Миранда Рохан. Возрождение картины, переделанной из самой нашей популярной киноленты«Прекрасная мечтательница».
Даже сквозь похмельный гул в голове я немного удивился. К моему состоянию это не имело никакого отношения. Три годагораздо бóльший промежуток времени, чем вы думаете. Они потихоньку превратили меня в кого-то другого, и мне уже стало все равно. В последнее время, как я заметил, много старых фильмов претерпело множество изменений. Некоторые из наших с Мирандой, множество зарубежных. Все они, конечно, являются пропагандойкорректировкой общественного мнениякак они это называют. Некоторые переделки вызывают восхищение, а некоторыеотвращение. В «Прекрасной мечтательнице» я спорил с ребятами из Комуса по поводу их заблуждений в восприятии жизни. В те дни мне это сходило с рук. Я был знаменит и находился на вершине славы. За мной стояла половина лучшей театральной команды страны. Мое имя блистало. Мое слово было законом в театре и в кино, правда, в пределах допустимого. Прокатился верхом на гребне волны...
Ну, если Комус начал оживлять старые киноленты, то на это была веская причина. Видимо, его что-то беспокоило. В мире происходило что-то невероятное. И, судя по всему, плохое. Но меня это не касалось. Я снова закрыл глаза, когда автобус начал набирать скорость. Безымянный маленький городок исчез, унося с собой прекрасный и неповторимый образ Миранды в маленькую точку на горизонте, а затем и вовсе исчез.
Подумай о чем-нибудь другом. Думай о Комусе.
Мне больше нравится думать о Комусе. Он такой огромный, что, поднявшись над Землей на много километров, невозможно обозреть его целиком. Это занятие уводит от окружающей меня действительности и заставляет задуматься над чем-то более важным в жизни. Мне нравится парить там, высоко над миром.
Глядя вниз, я могу представить себе Комус, видимый во всех хитросплетениях его жизненных артерий, похожих на паутину, которая касается каждого человека в Соединенных Штатах. Я вижу, как он подмигивает и искрится везде, где его создал человеческий гений. Маленькие потрескивающие импульсы электромагнитной энергии, дающие жизнь сложным машинам, которые управляют Комусом. Чикаго, район Сент-Луиса, с высокими стенами между ними, поднимающимися на километры и километры ввысь, тонкими, как воздух, реальными, как гранит. Внутри них расположился Комус, формирующий общественное мнение среди прочих своих божественных обязанностей. Может быть, разный менталитет населения Балтимора и Сан-Франциско. Это вполне естественно. Полагаю, Комусу виднее.