Картиссер рассматривал свое худощавое, встревоженное лицо в зеркале на пульте управления. В самом начале полета он был Ноблем, зеленым Ноблем, со встревоженным лицом. Но теперь все стало иначе. Теперь с ним летел другой молодой Нобль, растущий день ото дня и уверенный, что, наблюдая за работой Картиссера, развивает свои собственные способности. Картиссер становился все более напряженным, более встревоженным, по мере того как приближалось время возвращения на Транакор.
Нобль откинулся на спинку антигравитационного кресла.
В чем дело, сэр? Или это тоже должен понять я сам?
Пятьдесят на пятьдесят,рассмеялся Картиссер.Меня беспокоят две вещи: время прыжка и собственная реакция, которую я проявлю, когда окажусь там. Я не могу предсказать, как транаки отреагируют на меняэто совершенно непредсказуемо, может, они действительно стали людоедами.
А какой реакции вы ожидаете?нахмурился Нобль.
Он летал уже довольно долго, но Картиссер по-прежнему отказывал ему в объяснениях.
Я не знаю,сказал Картиссер.В самом деле не знаю.
Он тоже откинулся на спинку, вслушиваясь в себя. На левой щеке почти незаметно подергивалась маленькая мышца. Картиссер волновался, так что все было в порядке.
Время прыжка больше всего беспокоило его. Прыжок был на пятьсот лет вперед, это и вызывало у него тревогу, хотя ему давно уже было положено перестать думать о возрастающем расстоянии от его года рождения3108. Сейчас был 3518. Пятьсот лет сжались в один-единственный, практически неуловимый миг.
В тоже время, от реальных страхов Картиссера удерживала мысль, что и командующий Иордан из Центра, и новобранец Приватный Нобль сделают в свое время подобные прыжки. Он узнал, что, возможно, когда он выполнит свою миссию на Транакоре, то сумеет связаться с ними.
Транакорвот истинная причина его волнений. На этой планете он выполнил свое первое задание тринадцать субъективных лет назад. Тогда он был точно таким же зеленым, как новобранец, который сейчас летел с ним. А поскольку это было его первое задание, он то и дело беспокоился о том, что произошло с транаками, больше, чем с любой другой расой, с которой имел дело в последующих миссиях. Транакор был первой остановкой в серии миссий, которые перенесли Картиссера через четыреста световых лет космоса до Дельты Канис Маджорис IV. А за это время на Транакоре прошло пятьсот лет.
Обратный полет займет еще пятьсот лет, благодаря сжатию времени. Это означает, что для транакорцев минует тысяча лет с тех пор, как он покинул их, обещая, что вернется в далеком будущем.
Картиссер машинально потер нос и уставился на молодого Нобля, который, как обычно, имел недоуменный, но не особенно напряженный вид. Картиссер подумал о том, обрадуются ли транаки, увидев его.
Через какое-то время раздался звонок.
Включите экран, Лью,сказал Картиссер.
Нобль нажал кнопку, и на экране среди обычных лимонно-желтых помех появилось квадратное лицо командора Джордана.
Все готово, Ломе?улыбнулся командор.
Все выполнено,ответил Картиссер.Работа на Дельте Канис прошла гладко. Я думаю, что мой Нобль мог бы и сам справиться с этим так же легко, как и я.
Рад это слышать. Мы многого ждем от молодого Нобля.
Через полчаса я улетаю с ним на Транакор,сказал Картиссер.Он будет наблюдать за моим возвращением туда. А как вы?
Я передал командование Оствальду,ответил Джордан.Дальнейшее развитие культуры теперь в его руках, и это ему нравится. Мой корабль вылетает вскоре после твоего, и я, по плану, отправлюсь на Землю. Ты свяжешься со мной после того, как закончите с Транакором, верно? Мне будет любопытно узнать, что там из них вышло.
Разумеется,сухо сказал Картиссер.
Ты нервничаешь,заметил Джордан.Не нужно нервничать, мальчик мой. Подумай сам. Ты просто встретишься с кучей инопланетян с серой кожей. А я возвращаюсь на Землюна Землю, которую не видел больше тысячи лет. Неужели твои проблемы важнее моих?
Картиссер почувствовал радость от того, что слова Джордана немного успокоили его.
Я все это понимаю, но все еще не могу разобраться в своих чувствах.
Все мы чувствуем что-то подобное,сказал Джордан,только не позволяй чувством овладеть тобой. Я был точно также напуган, когда в первый раз вернулся на одну из моих планет, но все сомнения исчезли, как только я попал туда. Ты ведь тоже чувствуешь сомнения, не так ли? Они сразу начали поклоняться мне. Я был для них богом. И они с благодарностью стали ожидать, когда я вернусь к ним.
Именно этого я и боюсь,сказал Картиссер.
Наверное, очень приятно, когда тебе поклоняются,неожиданно вставил Нобль.
Картиссер сердито покосился на него, потом заметил сердечную усмешку Джордана и ничего не сказал.
Я свяжусь с вами через пятьсот лет,сказал Картиссер экрану.
Правильно. Удачи тебе,твердо сказал Джордан и, не дожидаясь ответа, прервал связь.
Картиссер зевнул.
Теперь мы в любую минуту должны быть готовы к прыжку.
Да, сэр,ответил Нобль.
Он наблюдал, как уменьшается на экране желтое пятнышко, пока оно не исчезло совсем, затем долго глядел на непроницаемую черноту. Он тоже волновался, хотя и не позволял себе показывать это, в отличие от Картиссера, который открыто проявлял свою тревогу. Нобль не беспокоился о том, что будет после обратного прыжка. Теперь он был слишком далеко от своей семьи, чтобы думать о ней. Он также не беспокоился о том, как встретят их транаки, поскольку был уверен, что Картиссер сумеет справиться с любой ситуацией. Нет, его беспокоило что-то иное. Но почему его вообще что-то беспокоило?
Приватный Нобль откинулся на спинку кресла, ожидая сигнала, означающего начало прыжка, брови его нахмурились, он глубоко задумался, впервые с тех пор как, покинув Землю, присоединился к Корпусу. В логичной схеме, которой являлась теперь его жизнь, появилась зияющая дыра, и загадочные ответы Картиссера не могли заполнить ее.
Система была простой. Она развивалась с тех пор, как земляне достигли большинства близлежащих звезд, и обнаружили, что у большинства звезд имеются планеты, а большая часть этих планет уже занята. Также земляне обнаружили, что чужая жизнь везде, без всяких исключений, является безнадежно примитивной в отношении культуры и науки с техникой.
Однако первые же пять планет были готовы начать обучение. Таким образом, корпус был готов начать развивать их культуру и науки, исходя из предположения, что миллиарды остальных планет будут также способными обучаться.
Постепенно созрел план, включающий в себя операцию в два этапа. Сначала тщательно обученные земляне высаживались на примитивную планету в сверкающем блеске славы и заявляли, что они посланцы Небес, которые спустились, чтобы привести людей к вершинам Цивилизации и даровать им величайшие чудеса. Как правило, местное население сразу же принимало их. А если почему-либо их не принимали, то земляне устраивали несколько тщательно подготовленных чудес, и туземцы быстренько меняли свое мнение.
Затем следовала интенсивная программа культурной помощи, посредством которой первобытные народы после тщательно продуманной серии обучения вставали на путь цивилизации. Земляне прививали туземцам желаемые ценности, обучали их элементарным технологиям и создавали какую-либо религию, которая помогала ими руководить. Туземцы обычно рассматривали землян как великих доброжелательных отцов, посланных им, в зависимости от особенностей местной культуры, либо самой Природой, либо верховным Божеством.
Когда туземцы твердо вставали на путь, который запланировали для них земляне, те прощались со своим народом и возносились в небеса, отправляясь на какую-нибудь другую планету, где все повторялось. Постепенно Корпус отработал все эти технологии до практически безошибочного метода.
Так Картиссер пролетел через пол галактики до Дельты Канис Маджорис, где принялся успешно развивать местную культуру. Прямо с Земли с ним был отправлен молодой Нобль, чтобы учиться его методам, прежде чем он получит собственную миссию.
Так вдвоем они пролетели две планеты. Нобль оставался в замаскированном корабле и наблюдал за действиями Картиссера. Картиссер возвращался по вечерам, когда мог, и записывал свои впечатления. После двух планет Нобль решил, что достаточно хорошо изучил всю процедуру развития культуры, чтобы начать действо вать самостоятельно.
Но сейчас наступал второй этап операциисовершенно нелогичный этап, о котором логично мыслящий Нобль много размышлял и все не мог понятьзачем?
Картиссер теперь находился на расстоянии четырехсот световых лет от начальной точки своей работы. От Транакора. Теперь он должен был совершить долгий прыжок обратно на Транакор и начать все заново. Эффект сжатия Лоренца-Фитцджеральда утверждал, что с момента его отлета на той планете прошла тысяча лет. Он возвращался, чтобы выполнить свое обещаниеобещание, предписанное в Инструкциях,что он вернется.
Если верить «Справочнику», подумал Нобль, цель повторного визита состояла в том, чтобы следить, что превосходство Земли поддерживается и воссоздается в глазах туземцев, рассчитывающих на выполнение обещания.
Зачем нужны обещанияэто одно, подумал Нобль, но к чему демонстрировать вторично превосходство Земли? Зрелые общества, размышлял Нобль, не могут видеть необходимости в таком детском хвастовстве. В ходе развития они давно уже должны оставить такие примитивные стремления.
Не нужно возвращаться и демонстрировать еще раз свое превосходство. Казалось, здесь было что-то не так, но Картиссер ничего ему не объяснял.
Это просто тест,сказал он.
Прозвучал звоночек, и Картиссер кивнул.
Вот и Транакор,коротко сказал он и нервно ухмыльнулся Ноблю.
Транакор был маленькой, в среднем похожей на Землю планетой, вращающейся вокруг похожего на Солнце светила, и Картиссер был счастлив от этого совпадения. Он понимал, что его первое задание в Корпусе было бы довольно неудобным, если бы пришлось проводить в организме хирургические изменения.
Направив корабль с двумя людьми к планете, Картиссер позволил себе несколько минут сентиментальных воспоминаний. Он вспомнил о том дне, тринадцать лет назад (целую тысячу лет назад!), когда он направился на Транакор, чтобы выполнить свою первую миссию, и приземлился, полный уверенности.
Теперь он вернулся, но уже не такой уверенный. Кончики его пальцев тревожно дрожали.
Транаки были мирными людьми. Самые рослые из них едва достигали землянину до плеча, а большинство не превышало метра двадцати. Это были гуманоиды, двуногие, с фиолетово-серой кожей, раздутыми, как у тюленей, ноздрями и странными выражениями лиц. Картиссер полюбил их с первого взгляда и всегда давал им предпочтение перед расами, с которыми столкнулся впоследствии.
Посадка прошла хорошо. Картиссер осторожно вышел наружу и осмотрелся, затем поманил Нобля, который быстро сбежал по подиуму. Теплый, сладковатый воздух планеты проник в их легкие. Воздух был лучшим, чем обладал Транакор. Сама земля была грубой и потрескавшейся, на ней росли искривленные деревья с синими листьями, торчащие на бесконечных равнинах, и маленьким обитателям приходилось тяжело работать, чтобы заставить эту землю давать урожай.
Когда Картиссер впервые прилетел сюда, то увидел, как туземцы зарабатывают кровавые мозоли, вспахивая жалкие борозды. Картиссер изменил это. И теперь, когда он осмотрелся, то увидел, что его труд не прошел даром. Длинные, широкие ряды горького на вкус зерна, который был здесь основным продуктом экономики, расстилались насколько мог видеть глаз. А раньше то тут, то там виднелись жалкие клочки фермерских полей.
Начнем строить хижину?спросил Нобль.Я начну носить части сборного домика.
Нет-нет, не беспокойтесь, Лью,сказал Картиссер, положив ладонь на руку молодого человека.Наверное, на этот раз мы будем следить за всем прямо с корабля, без постройки хижины, поскольку я здесь ненадолго.
Но...хотел было запротестовать Нобль, но тут же замолчал. Он уже усвоил, что Картиссер всегда знает, что делает.
Картиссер стоял, глядя на блестящие под солнцем ярко-желтые поля. И улыбался. Должно быть, это и есть то самое чувство, которое все стремятся достигнуть, сказал про себя Нобль.
Ну, ничего, скоро они все узнают.
Собирайте катапульту, Лью. Наверное, лучше всего мне использовать именно ее.
Нобль кивнул, ушел в корабль и вскоре вернулся. Они начали собирать катапульту, нацеливая ее точно в середину крупнейшего города Транакора.
Когда катапульта со свистом выбросила его в атмосферу над столицей Транакора, Картиссер не сумел подавить возглас удивления. Когда он улетал, Малдона, столичный город, был просто конгломератом скучных хижин. Теперь же он увидел здания, простирающиеся до самого горизонта, где взад-вперед с жужжанием пролетали машины, а внизу толпами сновали транаки.
И прямо в сердце города высилась статуя землянина. Картиссер сразу понял, кого она изображает, и почувствовал, как в груди распространяется тепло. Нобль был праввеликолепное это чувство, хотя и отчасти зловещее.
Незадолго до последнего прощания Картиссер сказал Верховному президентутраноку по имени Эбби,что он непременно вернется, вероятно, через тысячу лет. Теперь Картиссер выполнил свое обещание.
Он спустился с неба в фонтане ярко-красных искр и сумел приземлиться у самого основания гигантской статуи. Даже десантные микродвигатели не сумели в достаточной степени смягчить удар ногами об удивительно твердый тротуар. Подошвы пронзила боль. Картиссер тут же подмигнул, чтобы показать наблюдающему за ним Ноблю, вернувшемуся на корабль, что с ним все в порядке, затем поспешно снял с себя упряжь катапульты и поспешно отошел в сторону. Сделал он это как раз вовремя. Катапульта изрыгнула пламя, вознеслась в небо и там взорвалась, очень эффектно завершив его появление. Он вернулся.
Картиссер огляделся. Со всех сторон к статуе сбегались люди. Картиссер прищурился, принял надлежащую позу, копируя статую, чтобы подчеркнуть их сходство, и остался так стоятьвеличественный, резко очерченный силуэт на фоне чистого, белого камня статуи.
Для восстановления контакта не было никаких предписанных инструкций, какие были для первой высадки на планету. Так что Картиссеру предстояло импровизировать.
Его пальцы слегка дрожали, но он не менял позу, широко раздвинув ноги и подняв вверх руки ладонями наружу. Легкое гудение в наушниках подсказало, что усилитель готов к работе, и Картиссер по привычке прочистил горло. Его кашель разнесся по всему городу.
Затем, чувствуя себя слегка нелепо, Картиссер сказал:
О, мой народ, я вернулся!
При этом Картиссер надеялся, что язык не слишком изменился за десять столетий. Он еще тогда придумал запрет на реформу языка, чтобы обезопасить себя от непонимания в будущем. Впрочем, язык транаков был простым и эффективным и не нуждался в изменениях.
Отголоски его голоса отразились от прекрасных небоскребов, и Картиссеру пришлось подождать, пока перестанет звучать эхо, прежде чем он снова заговорил. Он видел выражение страха на доверчивых лицах транаков. Толпа плотно сбилась полукругом, лицами к нему, подняв глаза, в которых отражалось обожание и изумление. Нежными, тихими голосами транаки снова и снова повторяли его имя.
Картиссер стоял, глядя, как они поклоняются ему, и постепенно его покидало чувство тщетности всего происходящего. Эта реакция была наиболее предсказуемой из всех, о которых он размышлял.
Сидя в корабле перед экранами, Нобль наблюдал все это, буквально впитывая в себя происходящее, отождествляя себя с Картиссером и думая о том, как, должно быть, замечательно, когда тебе поклоняются. Затем его лицо загорелось от стыда.
Нет!резко подумал он, увидев как Картиссер благосклонно кивает собравшимся. Это неправильно!
Но почему, почему?опять прозвучал в голове Нобля настойчивый вопрос. Почему руководство корпуса настаивает на повторном возвращении и участии в этой комической опере? Зачем?
Приватный Нобль упрямо помотал головой. В этом же нет никакого смысла!
Затем он увидел, как Картиссер поднял руку, требуя тишины, и снова прочистил горло.
Я исполнил свое пророчество,сказал он.Я обещал вернуться, и я вернулся.
Последние три слова он произнес медленно, со всей силой драматического искусства.
Собравшихся охватила радость. Некоторые инопланетяне рухнули на колени, остальные сбились еще плотнее и подались к Картиссеру в надежде прикоснуться к его ноге.
Картиссер как раз думал о том, как события будут развиваться дальше. Первыми логичным шагом было бы встретиться с местной большой шишкой и выяснить, что именно происходило на Транакоре за годы его отсутствия. Ориентировка всегда была первым правилом на чужой планете.