Вдали от шатров крылатых расположилось импровизированное поле. Землю расчистили, словно здесь прошел пожар и вместо травы осталась только земля, ожидающая изменений, как народ исхода схватки. Территорию боя оградили барьером энергетической стеной от наблюдающих, чтобы до них не дошло заклинание и чтобы их не коснулась опасность, но так, чтобы они могли лицезреть исход. Этого требовали правила, впрочем, по условиям боя требовалось не использовать магических сил и крыльев, хотя нарушения бывали, о чем и свидетельствовал барьер. В момент опасности дурфа могла перестать контролировать дар.
Медленно, но верно, от шатров тянулись мрачные фигуры дурф, что должны будут попрощаться сегодня с одной из наследниц. Это были те, что представляли присяжных на суде. Они всё шли с желанием засвидетельствовать этот момент, а над ними точно сгущались тучи, предвещающие дождь, благодать и наказание Небесной. Слёзы, что проливает богиня в дни великой радости и великой печали. И сегодня правящий род лишится одной из своих наследниц, той, которую мягкой рукой пригладит Великая, обнимет в своих чертогах. Вторая же останется здесь и будет вести народ, который ей будет вверен в качестве награды, либо же наказания, ведь ответ и участь царицы, что сбилась с пути суровы.
Дорэль, чьи темные глаза с безразличием осматривали собравшихся, прошла к Небесной Деве. Таков был обряд и, чтобы поединок прошел честно, на каждую наложат печать, что сокроет силы и сделает их равными перед ликом богини и присутствующими. Победит не сила, а опыт и ум, разум и благородство, а возможно хитрость и бесчестие. Принцесса сняла с себя рубаху, оставшись в нагрудных повязках, что закрывали и поддерживали грудь наследницы. Перед Небесной Девой дурфа склонилась, опустив бренно голову и встав на колени в смирении. Ее воля несет волю тех, кто увел крылатых в свое время с исторической родины. Она несет в себе свет, что позволил народу выжить. Её рука накрыла всё ещё горящую от слияния с крыльями кожу, между лопаток, где и были запечатаны два вороных крыла.
Денно и нощно они оберегают тебя, а сейчас, перед Благодатной, я запечатаю их до самого конца этого поединка, дурфа.
Холодом обдал голос сзади, что принадлежал одной из дев. И Дорэль лишь слабо кивнула головой, почувствовав теплые путы, точно объятия матери. Не было боли, не было дискомфорта, лишь чувство легкости и мягкого тепла, согревающего кожу и расползающейся по ней печати символов.
Тоже ждало и пришедшую Ларвэль. В её взгляде не было ни единой капли уважения, нисколько не присутствовало раскаяния, совершенно никакого сожаления лишь всеобъемлющая злость. И она точно пожар перекидывалась с одного дерева на другое, оставляя за собой лишь горстки пепла, подхватываемые ветром.
Такова была судьба дурф, если сегодня Дорэль проявит слабость. И сама она прекрасно это понимала. Понимала то, что обязана защитить будущее своего народа, что только-только пришли к миру с бескрылыми сёстрами.
Ларвэль, дочь Царицы Рефаль и супруги её Анор Милосердной. Сегодня, по обвинению в измене ты приговорена к дуэли и падешь от моей руки в назидание тем, кто решил, что безнаказанным останутся злодеяния!
Громом прогрохотал голос Дорэль, когда они наконец стояли друг напротив друга, а кольцо наблюдающих сомкнулось. Назад дороги не было и девушкам вынесли оружие. Каждая сражалась на мечах и один из них заберет сегодня жизнь.
Много говоришь!
Выкрикнула раздраженная всем этим фарсом Ларвэль, что кинулась в бой до того, как Открываяющая Врата огласила начало.
Рукоять крепко сжали двумя руками, направив острием к Дорэль. Быстрый ввпад застал врасплох старшую, которая с трудом сумела поспеть за сестрой и перенаправить её удар в сторону. Раздался лязг столкнувшихся клинков.
Столь же быстрое движение и младшая ринулась атаковать, заходя с левого бока. Яростный удар клинка пришелся по ребру Дорэль, ошарашенной такой ненавистью сестры. Её лицо исказилось от боли, а зубы сжались с силой, когда руки всё же нашли силы дать отпор. Снова лязг, удар за ударом, что выбивали искры.
Ларвэль начали теснить, наследница цариц набрала необходимый темп, впервые за всю свою жизнь всерьез и с презрением сражаясь со своей кровной сестрой.
Шаг, второй и подсечка. На мгновение, Ларвэль потеряла устойчивость, пошатнувшись от режущей боли в ноге. Последний выпад Дорэль оказался небезуспешным, а её лезвие прошлось по бедру изменницы. И, кажется, она задела артерию, ведь кровь быстро смочила ткань, с большой скоростью покидая тело крылатой. Громкий вскрик-стон боли раздался на поле боя, тишину которого прежде разрушал лишь звон оружия.
Дорэль замерла, ощутив спазм в груди. Её милая Лараэль, её милая младшая сестра, которую она так любила. Сейчас в её лице она видела врага народа, что пыталась занять её место наследницы, пыталась разорвать кровью добытый мир. И всё же в этой хрупкой фигуре она всё ещё чувствовала свою кровинку, которую не посмеет оплакивать. Она просто не сможет этого сделать, ведь своими руками заберёт её жизнь.
Брови Дорэль стянулись к переносице, а миг на раздумья закончился, ознаменовавшись громким криком-кличем, с которым девушка замахнулась мечом. Её атаку встретили ответным ударом, оттолкнувшим принцессу на шаг назад. Но это не могло остановить разозлившуюся на свою слабость темноволосую.
Только долго это продолжаться не могло. Быстро вытекающая кровь привела к головокружению и Ларвэль, когда в очередной раз пыталась отбить удар сестры, промахнулась, а её меч ушел правее, чем должен был. Итогом этого стал клинок, что пронзил грудь младшей принцессы и взгляд старшей, направленный вниз. Тихие, точно шелест листьев слова коснулись ушка крылатой.
Я люблю тебя
Сёстры одновременно упали на колени, а обессиленное тело Ларвэль упало в объятия старшей сестры. Дорэль сглотнула подкативший комок слёз, сильно зажмурившись и сжав тело любимой сестры руками. Наследница хватала губами воздух, надеялась, молилась, чтобы всё это оказалось лишь страшным сном. Она отстранила ненадолго руки от спины столь же темноволосой сестры. На её руках была кровь, теплая кровь Ларвэль.
Дурфа вскинула взгляд вверх, к небу. Таково её наказание? Обнимать в руках тело сестры, что остывало быстрее уголька в зимнюю стужу?
Т-ты ужасн
Прохрипела в конце девушка, а вместе с кашлем выпустила сгусток крови, подступивший к горлу. Ещё буквально мгновение и голова безжизненно упала на плечо старшей, что вновь крепко сжала сестру в объятиях.
Дурфы, что до сих пор сохраняли молчание, склонили головы, когда Великая забрала Ларвэль, оставив этому миру лишь её тело, что не даст больше жизни.
Плеча Дорэль коснулась маленькая ладонь, что принадлежала Улии. Она единственная сейчас могла отрезвить разум наследницы, что уже сотню раз прокляла себя за то, что сотворила, за то, что не уберегла младшую от такого позорного конца.
Ваше Высочество, Вам пора
Тихо произнесла крылатая и только её слова разобрала теперь уже единственная наследница царицы Рефаль. На фоне, где-то совсем далеко, раздался голос Небесной Девы, что судила этот бой. Она говорила что-то о доблести, что-то о чести и славе. Говорила совершенно неуместные вещи о том, что Дорэль была избрана и теперь поведет свой народ к процветанию. Но разве важны были сейчас эти пустые слова для той, что потеряла дорогую сестру?
Дорэль поднялась на ноги и покачнулась. Печать со спины пропала, а из груди Ларвэль вынули меч, который с шумом откинули на землю. Тело второй принцессы скрыл густой туман, пряча от всех этих безжалостных взглядов.
На плечи Дорэль опустилась ткань рубашки, которую накинула посол и наконец принцесса под поздравления крылатых отправилась прочь от места, на котором пролилась кровь её сестры.
Мертвое тело осужденной окутал туман, скрывая его от посторонних. Дорэль не желала, чтобы Ларвэль видели слабой. Не желала, чтобы кто-либо вообще смотрел на павшую принцессу. Так, мягко подняли клубы серые над землей вторую принцессу и дурфа покинула поле, сопровождаемая лишь тишиной.
Глава 11. Празднество Великой
Казнь свершилась и этот факт уже было не отменить. Не исправить, как и не унять боль, что сотрясала разум. Словно в состоянии парестезии, Дорэль пребывала прежде, не ощущая всей бушующей лавины чувств, а теперь она накрыла. Слетела маска наследницы правящего рода, открыв Дорэль ее отражение слабой, полной раскаяния о содеянном, жалкой, ведь она не могла простить себе сделанного. Даже не могла представить, как придется смотреть матерям в глаза. Сама себя презирая, дурфа хотела оказаться на месте Ларвэль, но другая часть говорила об обратном. Где-то отдаленно в разуме еще теплился луч трезвого мышления. Он то, как сухой голос наставницы, говорил, что все было сделано правильно, что Дорэль жива и это хорошо. Более того, ей нужно жить, ей нужно вести свой народ к миру, закончить начатое и искупить свои грехи в становлении достойной правительницей.
Но слабость духовная говорила за себя. Оставшись наедине с новым ударом судьбы, наедине со своей утратой, как сестры Ларвэль, одной из своей семьи, Дорэль потеряла контроль. Ведь сейчас ушла та, кого любили. Это ведь была девочка, кого Дорэль помнила с самого маленького возраста. Помнила, как водила ее за руку, как вместе сбегали с уроков, как эта сестричка радовалась мелочам бабочкам, птицам, кошкам. Ларвэль ведь не всегда была алчной до власти. В юности девушка очень тянулась к простому, живому, теплому, нежному. Сама, как лучик, она согревала Дорэль своим взглядом, а теперь
Перед глазами принцессы зависло другое видение. Остекленелый взгляд родных глаз, такой чужой, неестественный, дикий. Угасающая ненависть и хрип «ты ужасна». Да, Дорэль чувствовала это. Она ужасна. Дхаргски ужасна от того, что не смогла спасти, забрала жизнь своей сестры и ее кровь навсегда въелась в плоть той, что поведет народ дальше. Только бы хватило сил А их не было. Хоть печать уже утратила действие и крылья, и магия теперь были подвластны принцессе как прежде, но их не было. Сил сделать шаг вперед, взглянуть в будущее с улыбкой и верой, что все наладится.
Хотя было за что жить. Дорэль ждал впереди теплый лучик надежды, само воплощение Небесной, принявшее облик бескрылой, но в том, что она сам дар богини, Дорэль не сомневалась. Уже ряд чудес доказал, что если не по воле Небесной, то только по дару свыше, баргустка свершила столь многое: сохранила жизнь Дорэль и показала ей другую возможность, нежели тропа войны, вынесла жестокое наказание, что ее не сломало и возвысилась над кланом, как достойнейшая, не в расцвете своих сил, а раненая. Принцесса не хотела и не имела воли противиться чувствам, что крепли с каждым днем, с каждой каплей, иссушая сомнения, что обеим суждено изменить жизнь народов. Стать началом нового мира, где крылатые и бескрылые будут едины и дополнят друг друга в равенстве.
Вот только зверь тревога грыз нутро, что обливалось кровью. По щекам принцессы текли слезы, но они не спасали. Они чувствовались только бесполезной влагой, что солью покрывала раны, заставляя их чудовищно болеть. Как это выдержать? Как не умереть?
Дорэль с радостью бы сейчас подставила голову под клинок, чтобы перестать думать о последствиях. О том, как взглянет в глаза Лоры и скажет, что больше нет Ларвэль. Что она больше никогда не обнимет старшую сестру. Что та, кому Лора и Ларвэль безгранично доверяли, убила ее. Забрала жизнь, будущее, амбиции. Все.
Мысли убивали не хуже клинка, но отличались тем, что не могли отнять жизнь так буквально. Никто не умирает от мысли, если не доходит до действия. Пока же принцесса сидела в своем шатре и выла, словно раненный зверь. Кричала душой, но этот крик никто бы не услышал, так как в горле стоял ком и ладонь сжимала губы, не позволяя голосу разойтись в силу. Черные крылья избранницы крови правящего рода, теперь казались тяжелыми, тяжелее гор, они прибивали к земле, чужие и естественные одновременно. Принцесса еще помнила время без них, когда их не хватало, но сейчас даже без них могло быть легче. Хотя бы на время забыть, что только Дорэль суждено вести крылатых вперед.
Ведь сейчас Дорэль ужасно не хватало поддержки. Девушка помнила, как прежде ее успокаивали руки баргустки, как в них можно было забыться, но стыд и кровь, что впиталась в руки и, казалось, не могла смыться даже пятью ведрами воды, мешали обратиться к ней. Тем более, что она теперь царица клана Воздуха. Ее мнение также решит вопрос быть миру между дурфами или нет. Вероятно, ему получится заключиться, даже если не согласятся все кланы, но Дорэль хотелось верить, что избранница откроет объятия для крылатого народа, как прежде открыла сердце для тепла, уюта и заботы о принцессе этого вида в Скрытых Клинках.
Как с неудачами справлялась прежде Рефаль? Сейчас Дорэль с трудом могла предположить это, ведь раньше мать, зачавшая жизнь, рассказывала немного о прошлом, и ее лик становился хмур и печален, порой в глазах четко просматривалось осуждение, вероятно, собственным поступкам былых лет. Но у Рефаль была Анор. Мягкая, нежная и чуткая. Ее тепла и света хватало не только, чтобы развеялись тучи ненастий, но и чтобы осветить будущее, принести свет новой жизни и радости родительства. Возможно, Дорэль сможет забыть горести в будущем также?
Дорэль терялась в горе и не могла совладать с ним. Когда буря чувств взяла верх и была готова растерзать дурфу, брюнетка рванулась прочь. Почти не обращая внимания в ночи кто попадался на пути, а таких было немного, учитывая разрастающийся шум и огни в стороне расположения баргустов, Дорэль нашла приют у Улии. Не знала молодая посол, что принцесса в запале чувств дойдет до такой прихоти, чтобы потревожить вещи своей подруги. Еще меньше могла бы подумать, что она решит опустошить ее священные запасы алкоголя, что Улия держала на самый край, когда затоскует в походе и решит скрасить вечер после тяжелого трудового дня за вкусным дорогим вином. Но сейчас для Дорэль алкоголь был не отравой, а средством успокоения души, что возвращало разуму хотя бы временный покой.
Хоть посол и хранила свою «драгоценность», тщательно спрятав от посторонних, отыскать столь необходимые бутыли с напитком Дорэль не оказалось сложно. Также не много времени и сил ушло на то, чтобы найти ткань, в которую удалось завернуть бутыли, прежде чем покинуть палатку. Принцесса вернулась в свой шатер, спрятавшись в тени. Прежде там сидела Ларвэль, после покушения. Сейчас этот факт вызывал нервный смешок, который удалось заткнуть терпкостью виноградного букета.
Как ледяная вода остужает ожоги, так и градус напитка ударял по раскаленным нервам, расслабляя их. Постепенно осушились слезы, словно исчерпались сосуды тревоги, перестал срываться голос и затих внутренний крик. Нет, боль еще жила. Девушка чувствовала ее внутри, но раз она могла помолчать и дать передышку, за нее Дорэль была благодарна Небесной, раз она создала способ ее приглушить. И раз лекарство от боли было, принцесса позволила себе впитать столько, сколько вмещало нутро. Теперь Дорэль можно было застать с осушенной бутылкой крепкого вина и второй, которую только-только откупорили, пригубив. По подбородку от линии плотно сжатых губ тянулась тонкая струйка виноградного напитка.
Ларвэль. Её участь после падения была всем известна, но лишь единицы стали свидетелями того, как наследница придала огню тело сестры. Изменница не могла рассчитывать ни на оплакивание, ни на церемонию прощания, положенную наследникам рода правящего дурф. Пепел развеяли по ветру и лишь после этого темноволосая вернулась к лагерю. Сейчас мысли об этой утрате только пульсировали тупой болью. Дорэль перебралась за стол, на стул, ощутив легкое головокружение, правда тело шаталось сильнее, нежели ощущалось. Придерживаясь за твердую поверхность походного стола, принцесса устроилась за ним, поставив бутыль с недовольным звоном стекла.
Что делать дальше? Идеи как-то странно, словно испуганные птицы, разбежались кто куда. Раньше их было много. Дурфа даже думала о смерти, а теперь она даже не рассматривалась, но идти вперед тоже не хотелось. Совсем. Оставалась только одна, кто бы не отказал сейчас принцессе в тепле, радушии и ласке, кому бы Дорэль все-таки посмотрела в глаза не смотря ни на что сестра. Слишком милосердная, милая маленькая дурфа, крылатая сестра, в чьих объятиях могли забыться также, как и в объятиях жизнь подарившей. В её объятиях черпала силы крылатая. Этот лучик маячил впереди через мрак горя.