1
Наблюдательный пункт на краю взлетно-посадочной полосы был переполнен гражданским и военным начальством, и инженерами авиационной корпорации «Файрстоун». Они заглядывали друг другу через плечи и вежливо переминались, чтобы лучше видеть то, что показывал метровый телевизионный экран расположенный в конце комнаты. На экране был видна кабина XB-91, который сейчас летел где-то над ними на высоте пятнадцати тысяч метров.
В первом ряду присутствующих майор Юджин Монтгомери наблюдал за происходящим с чувством душевного подъема. Девяносто первый был для него таким же личным триумфом, как и для инженеров, которые его построили. Он был свидетелем его строительства с нуля и какая-то частичка души Юджина летала сейчас в небесах.
Девяносто первый был новейшим типом летающей крепости, разрушителем городов, способным отправиться в любую точку земного шара и выполнить там свою работу, уничтожить всех противников. Девяносто процентов из ста было за то, что мощное вооружение и супер системы обеспечат ему благополучное возвращение.
На экране была видна в основном приборная панель самолета, лишь время от времени мелькало лицо летчика-испытателя Паркера. Второй пилот Марбл такой чести не удостаивался.
Из динамика донесся голос Паркера:
Поворачиваю, возвращаюсь на прежний курс. Высота пятнадцать тысяч восемьсот, скорость две тысячи пятьсот, температура минус сорок четыре и восемь десятых Он говорил профессиональным монотонным голосом, в котором, однако, слышалась гордость за свой корабль.
Множество звуков наполняли комнату. Жужжание камер, записывающих изображение, голос пилота самолета, фоновый вой реактивных двигателей корабля, щелчки телеметрических реле.
Монтгомери повернулся и поискал глазами Сорена Гандерсона своего друга, человека, который внес наибольший вклад в успех Девяносто первого. Он заметил его сидящим на краю стола у входной двери и курившим трубку. Главный инженер «Файрстоуна» даже не смотрел на экран. Монтгомери подошел к нему:
Поздравляю. Ты действительно сделал это. Все идет лучше, чем мы могли надеяться!
Гандерсон кивнул без всякого выражения. Снова раздался голос Паркера:
Выходим на курсавтопилот включенмаксимальная скорость
Слабый звуковой сигнал электронного таймера сигнализировал о пересечении XB-91 первого луча радара десятикилометровой мерной зоны. Где-то через тринадцать секунд еще один звуковой сигнал возвестил о завершении процедуры замера скорости. Все в комнате молча ждали официального объявления результатов все, кроме Сорена Гандерсона. Казалось, его почти не интересовало происходящее и он задумчиво посасывал трубку.
Две тысячи семьсот километров в час, объявил техник.
Сдержанный ропот поднялся среди руководителей, инженеров и военнослужащих ВВС, все поворачивались с довольными улыбками, поздравляли друг друга. Джейкобс, президент корпорации «Файрстоун», подошел к Гандерсону и пожал ему руку:
Это замечательный корабль, Сорен, я уверен, что теперь мы можем забыть о том другом маленьком деле
Напротив, сказал Гандерсон.Сейчас самое время. Сделайте так, чтобы моя отставка вступила в силу с момента принятия Девяносто первого.
Лицо Джейкобса омрачилось:
Я надеюсь, ты все-таки передумаешь. Приходи ко мне в офис после обеда, поговорим об этом более подробно.
Конечно, сказал Гандерсон.Приду обязательно.
Комната быстро опустела, все вышли понаблюдать за посадкой самолета. Гандерсон и Монтгомери остались одни.
Что это за разговоры об отставке? спросил майор.Ты покидаешь Файрстоун и направляешься куда-то еще?
Гандерсон встал и кивнул:
Да, я собираюсь в другое место.
Конечно, у тебя много предложений, но Джейкобс предложит больше любого из них, чтобы удержать тебя, особенно после успеха Девяносто первого.
Гандерсон хмыкнул и посмотрел в окно на взлетно-посадочную полосу. Самолета еще не было видно, но группа инженеров и начальство стояли неподвижно, ожидая его. Гандерсон слабо улыбнулся. Создатели самолетов не часто позволяли себе испытывать благоговейный трепет перед собственными творениями, но в этот раз они ничего не могли с собой поделать.
Инженер снова повернулся к Монтгомери:
Двести восемьдесят пять тонн, шестнадцать двигателей, две тысячи семьсот километров в час а будет еще больше, когда проверят его на двадцать одной тысячи метров, где ему и место. Самый большой, самый мощный самый быстрый и все в одном самолете. Величайший прогресс, Монти!
Глаза Монтгомери сузились при виде горькой улыбки на лице Гандерсона. Он привык к внезапным переменам в поведении своего друга, но сейчас это было более чем неожиданно:
В чем дело, Сорен? В Девяносто первом что-то не так, что-то о чем я не знаю?
Гандерсон был довольно маленьким мужчиной сорока восьми лет. Голова его уже начала седеть. Сейчас, когда он сидел, сгорбившись, на табурете и курил трубку, он выглядел почти высохшим.
С Девяносто первым не что-то не так, а все не так, сказал он наконец. Это провал.
Неудача!лицо Монтгомери побелело, он сразу подумал о своем собственном положении среди экспертов ВВС, готовящихся принять корабль.О чем ты говоришь? Это
Голова Гандерсона подтверждающе ритмично закивала:
Да, да. Самый большой, самый быстрый, самый тяжелый, самый чудовищныйэто последнее порождение длинной линии монстров. И, если только мы не сошли с ума окончательно, это чудовище будет последним.
Монтгомери расслабился. Все ясно, работа благополучно завершена, напряжение ушло и Гандерсон может снова заняться одним из своих хоббинытьем. Майор не был уверен, во что все это выльется, но приготовился слушать с сочувствием.
Гандерсон увидел, как изменилось лицо Монтгомери, понял, о чем тот думает, решил его не разочаровывать и начал:
Ты ведь будешь гордится каждым словом, написанным иллюстрированными журналами о нашем прекрасном Девяноста первом.
Послышался нарастающий тонкий, высокий вой, корабль, маневрируя, заходил на посадку.
А они дадут этому монстру разворот на две страницы, продолжал Гандерсон.Девяносто первый в центревокруг него маленькие картинки, показывающие, что он вырабатывает столько же энергии, сколько тридцать железнодорожных локомотивов, вырабатывает достаточно тепла, чтобы обогреть город с населением в полторы тысячи человек, имеет столько проводов, что хватило бы на систему электроснабжения и телефонной связи того же города, больше радиоламп, чем И граждане откинутся назад и восторженно ахнут: Прогресс!
Вой перерос в оглушительный рев, заглушивший их голоса. Гигантское шасси ударилось о землю, приземлившийся бомбардировщик покатился с сумасшедшей скоростью, борясь с сопротивлением закрылков и тормозов. От грома тряслись стены наблюдательного пункта, ангаров и даже находящегося вдалеке завода.
Потом все стихло. Паркер широко улыбался и пожимал руки самому себе в кабине.
Лицо Гандерсона исказилось как от боли.Ты уродливый дьявол! прошептал он сверкающему кораблю, а затем обратился к Монтгомери.Давай выбираться отсюда!
Майор Монтгомери был прикомандирован к авиационной корпорации «Файрстоун» от «Управления ВВС по исследованиям и разработкам». Он думал, что знает Сорена Гандерсона хорошо, но реакция главного инженера на успешный испытательный полет корабля была столь неожиданной, что Монтгомери почувствовал себя по отношению к Сорену более чем неловко.
Они отъехали с километр от завода и устроились за уединенным столиком в «Доме спагетти Джорджа», где сиживали в прошлом неоднократно, устраняя противоречия между спецификациями ВВС и непреложными инженерными законами. Монтгомери, краем глаза наблюдая за своим другом, решил держать рот на замкеза исключением таких подсказок, которые могли потребоваться, чтобы выяснить, что гложет Гандерсона.
Джордж принял их заказы и ушел. Монтгомери переплел пальцы и улыбнулся:
Всем известно, что современные требования к боевому самолету практически полностью вывели размеры и стоимость самолета из-под контроля, осторожно сказал он.Но удивительно, что мы вообще смогли выполнить эти требования. Еще пять лет назад Девяносто первый не рассматривался как реальная возможность. Ваша новая секция крылаэто единственное, что
XB-91 это монстр со слишком огромным количеством электронного оборудования, дублированного перебил его Гандерсон, еще раз дублированного, неоднократно дублированного, чтобы исключить ситуацию, когда неисправность какого-нибудь десятицентового резистора может привести к падению самолета стоимостью в сто миллионов долларов.
Он снова перевел взгляд на лицо Монтгомери и улыбнулся:
Прости, Монти. Я думаю, ты еще не слышал, чтобы я говорил что-то подобное, не так ли? Обычно я делаю это одинпосреди ночи.Но ты знаешь, что я прав. Это знает каждый компетентный инженер в авиационной промышленности. Наши современные технологии не могут обеспечить достаточную надежность без дублирования компонентов. Если бы удалось решить эту проблему и кое-какие другие, то самолет, выполняющий все боевые функции Девяносто первого был бы в десять раз меньше, легче и дешевле. Сколько будет стоить серийный Девяносто первый? Примерно от восемнадцати до двадцати миллионов. Экономически невыгодно вкладывать столько средств в такую уязвимую единицу вооружения, как самолет, даже такую, которая является носителем водородных и кобальтовых бомб. Ведь расчеты показывают, что его благополучное возвращение с дальнего боевого вылета составляет лишь девяносто процентов. Это никуда негодное инженерное решение, это провал.
А почему не удалось решить проблемы о которых ты говоришь? Чего не хватило для создания Девяносто первого в одну десятую его нынешнего размера? осторожно спросил Монтгомери.
Появился Джордж с их заказами. Гандерсон развернул салфетку и постучал себя по виску.Здесь, сказал он.Здесь кое-чего не хватило.
Ты не имеешь права винить себя! С твоими достижениями
Виновен не только я, сказал Гандерсон.Все мы. Наше научно-исследовательское подразделение, NACA, университеты, заводы по производству самолетов. Посмотрите, как мы работаем: мы тратим пару миллионов на новый компьютер, шесть миллионов на аэродинамическую трубу, наши отчеты покрывают километры микрофильмов. Научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработчики реализуют около миллиона проектов по всей стране. Но что это за разработки?
Ты помнишь историю о том, как Райты изобрели метод перекашивание крыла? Они вдвоем наблюдали за формой маленькой картонной коробки, которую Уилбур крутил во время разговора,и вот она идея. Сколько из ваших людей способны уловить такую крошечную подсказку? Только не руководитель НИОКР , который задается лишь одним вопросом, как повысить свой рейтинг QS с 12 до 13, или начальник аэродинамической трубы, или компьютерщик. Что-то не так с тем, как мы занимаемся научно-исследовательской работой. Мы создаем гигантские организации по сбору данных, пребывая в наивном заблуждении, что это исследовательская работа. Мы создаем океаны маленьких хитроумных приспособлений, думая, что это эпохальные изобретения. Но тщетно искать во всей этой массе данных и приспособлений новую базовую идею. Ее там нет. Поэтому мы строим очередного летающего монстра и похлопываем себя по спине.
Монтгомери созерцал длинную нить спагетти, свисающую с его вилки.Я уже слышал подобные разговоры раньше, сказал он.Но я всегда думал, что это просто результат плохой недели, когда все шло не так. А если это действительно так, что с этим можно сделать? Что ты собираешься с этим делать?
Этот конкретный вопрос, я задаю себе с тех пор, как мы начали проектировать Девяносто первого двенадцать лет назад. Но он мучил меня и до этого, всю профессиональную жизнь, в той или иной форме. Сейчас у меня нет никакого ответа, но я никогда больше не возьмусь за постройку нового самолета, если не найду его.
Но что ты собираешься делать? настаивал Монтгомери.
Я поднакопил денег, сказал Гандерсон. И у меня есть возможность отправиться в свободное плавание по океану информации, может быть мне там удастся поймать нужную мне рыбу, обнаружить необходимую информацию, но уверенности в этом конечно нет. И еще я думаю пойти в школу.
Вилка со спагетти на мгновение застыла в воздухе, Монтгомери метнул изумленный взгляд на Гандерсона, затем, склонившись над тарелкой, сказал со смехом:
Мне показалось, или ты сказал, что собираешься пойти учиться?
Нет закона, запрещающего мужчине получать дополнительное образование.
Нет, конечно, нет. Но кто в стране может научить тебя чему-нибудь в области проектирования авиационной техники?Монтгомери задал вопрос и стал внимательно наблюдать за Гандерсоном.
Инженер ответил несколько рассеянно:
Я говорю не об обычной школе. Около шести месяцев назад Норкросс из Локхида написал мне, что он уволился с работы и учится в школе невероятно продвинутого уровня. Я решил, что он сошел с ума или впал в детство. Но затем я начал получать известия об этой школе и от некоторых других моих хороших знакомых, и все они приглашали меня присоединиться к ним.
Чему там учат? Кто там преподает, кто управляет школой? Я никогда не слышал ни о чем подобном.
Чему учат и кто преподает не знаю. Я спрашивал, но все ведут себя как-то странно, скрывают информацию об этом. И все же все они в подавляющем большинстве полны энтузиазма по этому поводу. А основали школу и управляют ей Нэгл и Беркли. Возможно, ты помнишь, что год или около того назад эти двое стали широко известны из-за большого шума, который они подняли в связи с ситуацией с патентами. Даже было проведено расследование в Конгрессе, и, похоже, в Патентном законодательстве грядут изменения.
Я помню, сказал Монтгомери.В «Управлении ВВС по исследованиям и разработкам» сначала не придавали большого значения их выходкам.
Гандерсон улыбнулся:
Я думаю, что сейчас в этой организации об этом жалеют!
Я знаю Норкросса, сказал Монтгомери.Он очень высококлассный специалист и я не могу представить, что существует какая-то школа, которая может научить его или тебя чему-нибудь новому в области авиастроения.
Я тоже не могу. Но я хочу это выяснить. Я зашел в тупик. Вся отрасль зашла в тупик. Инженеры знают это и продолжают надеяться на какое-то чудо, которое вытащит их из дыры. Что вдруг откуда-то появятся атомные двигатели, такие маленькие, что поместятся на истребителе, и такие дешевые, что их сможет купить даже фермер. Или каким-то образом удастся уменьшить фантастическое разнообразие элементов, которые требуется втиснуть в самолет.
Нет, никакого чуда не будет. Чтобы двигаться дальше, должно произойти изменение в основном типе мышления, в нашей голове. Нужно меньше надеяться на аэродинамическую трубу за шесть миллионов долларов, а больше обращать внимания на поведение маленьких картонных коробок братьев Райт!
Монтгомери вернулся на завод вместе с Гандерсоном в состоянии возбуждения, которое он старался не показывать. Монтгомери искренне сожалел, о том, что ему предстояло сделать, потому что он и Гандерсон стали очень хорошими друзьями за время создания гигантского бомбардировщика. Он оставил инженера у входа в гигантский ангар, где Девяносто первый проходил послеполетную проверку и поспешил в свой кабинет на первом этаже административного здания завода, войдя туда, закрыл дверь за собой, тщательно заперев ее.
Затем он сел за свой стол и позвонил своему вашингтонскому начальнику, полковнику Доджу. Потребовалось двадцать минут, чтобы найти полковника, но наконец Монтгомери услышал его далекий, грубый голос.
У меня есть важная информация, сказал Монтгомери.Было бы лучше всего закодироваться.
Хорошо. Код двенадцать, сказал Додж.
Монтгомери набрал код на маленькой коробке, через которую проходил телефонный провод. Его голос стал тише, когда он заговорил снова:
Это по вопросу, который вы мне поручили контролировать шесть месяцев назад. Это произошло. Сорен Гандерсон уходит в отставку и говорит, что направляется в школу.
И Гандерсон тоже! с горечью сказал Додж.Это эпидемия. На сегодняшний день почти двести человек уволились с самых приоритетных военных проектови все под предлогом желания посещать эту таинственную школу. Да не просто заурядные инженеры, а главные инженеры, инженеры-проектировщиками ведущие конструкторы. Вся военная программа страны сильно страдает из-за этого оттока ключевых кадров. Тридцать крупных проектов практически остановились. Я говорю тебе это, чтобы подчеркнуть абсолютную необходимость выяснить, что происходит, и положить этому конец.