Переселенцы оказались оглушены, и не сразу поняли что случилось. Я услышала стоны, но тут же все перекрыл хохот Краса. Разбойник смотрел на Аверса и даже поднял клинок, использовав лезвие как указ:
- А черный колдун хитер! Хороши же мы, глупцы, что позволили так себя обмануть!
Глотнул еще воздуха, снова засмеялся, и хлопнул по спине рядом стоящего Берта. Парень и так едва стоял на ногах, а тут чуть не кувыркнулся головой вниз.
- Теперь ты Миракулум, защитник? Ну, да... Вот так судьба раздет подарки, учись, паж. Дружи с сильными мира всего, и не останешься обделенным, будет и власть, и богатство, и лучшая женщина в придачу...
Враги отходили, все пустело и мы остались вчетвером на площадке. Красдем, обмолвившись о женщине, огляделся и даже прошелся немного по краю, выглядывая ту, о ком вспомнил. Заскрежетал зубами, стиснул рукоять клинка с силой и раздражением:
- А где моя?..
Итида не сбежала. Едва Крас отошел дальше, как сбоку от меня раздался шорох, мелькнуло красным, и девушка выдала себя яростным возгласом раньше срока:
- Лживая мразь! Предательница! Лгунья!
Девушка жаждала мести, и та затмила ей разум. Она не сбежала раньше, не скрылась сейчас, а выбрала самое глупое - притаиться и напасть.
Меня это лишь удивило, я не сделала и шага в сторону, чтобы избежать удара лезвием, понимая, что неуязвима к подобной угрозе. Вся моя забота была - удержать верх платья. Знаки, а после еще и узоры обликов уничтожили рукава и почти весь лиф. Пришлось ладонями прижать несчастные лоскуты, иначе и без того нескромная нагота окажется неприличной.
- Ага!
Разбойник только рявкнул, а Аверс метнулся первым и ударил ее сначала по руке, а потом в грудь. Жестко, не рассчитав силу, отчего Итида даже не вскрикнула, а опрокинулась ничком и потеряла сознание.
- Дай-ка мне сюда эту...
- Не подходи.
Оружейник припал на колено рядом с девушкой, вытянул над ней правую руку. На его раскрытой ладони возникли размашистые штрихи, словно кто-то углем быстро делал неровный набросок, касаясь и кожи и воздуха, а еще миг спустя очертания превратились в красивую рукоять. Линии утратили шероховатость, обрели четкость и объем, рисунок воплощался и дорисовывался одновременно, до того момента, пока Аверс не сжал настоящий черный кинжал в своей руке.
Не поколебавшись ни в чем, он ударил Итиду лезвием, прямо в грудь, в сердце... я вскрикнула. А Берт в ужасе дернулся, но помешать хоть как-то не сумел, слишком далеко находился:
- Господи, зачем?!
И Красдем удивленно молчал. Никто не ожидал подобного.
Окровавленное оружие рассыпалось, едва упало на плиты, а тело Аверс поднял на руки. После всей совершенной жестокости, я не могла поверить в то что вижу - как бережно он это сделал, как осторожно. Поддержал голову, поправил платье и волосы, упавшие на белое лицо, поднялся с колен медленно, точно нес спящую, а не мертвую.
- Ты лишил меня удовольствия, защитник... я бы ее придушил, и заставил помучится долго, прежде чем сломать шею.
Аверс подошел к Берту:
- Эска должна проснуться на твоих руках.
Обманчивый свет огня... оружейник не просто ударил Итиду, а отправил в прошлое одним выпадом, как поступил и Рихтер с Люнтбертом дни назад. Этого не заметить сразу - сумерки ночи, пламя желтило кожу, красного пятна в яремной ямке не углядеть. Вера была, она же проводник... и согласие - было. Слово Миракулум сдержал, пообещав исполнение самого заветного желания девушки - провести хоть день в прошлом.
- Смерть необходимое условие. Или ждать, пока Эска умрет там, или лишить Итиду жизни здесь и сейчас... я выбрал из двух зол.
Берт весь затрясся. Ее с рук на руки он принял, едва удерживаясь на ногах, - и от ран, и от чувств. Присел на обломок фонтана, обнял и всхлипнул, тут же поджав губы и удержав скупые слезы в глазах. На Итиду посмотрел со страданием и любовью, сердцем живя уже в будущем, когда ее черты сменятся чертами возлюбленной.
Время истекло быстрее положенного, лишь минута против десяти. Тело окуталось черным и плотным, рассеялось... рука шевельнулась, голова приподнялась, - девушка очнулась и не могла понять, кто она и где она, так блуждал ее взгляд первые мгновения.
- Эска, ты вернулась, ты дома... Слышишь, Эс? Теперь все будет хорошо, ты вернулась!
- Берт... Берт!
Она закричала и вцепилась в него, обняв за шею. Сжала так сильно, что парень скривился от боли в раненом плече и одновременно засиял счастьем. Прижался щекой к волосам, хотел дотронуться рукой, но остановился - все пальцы в крови. Эска плакала взахлеб и вся дрожала, а Люнтберт, наоборот, становился все спокойней и тише, утопая в своем безмерном счастье.
Аверс нашел мантию Итиды, встряхнул, и накинул на меня. Я укуталась, только бы не держать платье.
- Почти все, Рыс. Подожди еще немного, и мы сможем уйти.
Красдему не хотелось смотреть ни на нас, ни на другую пару, он понуро прошел по площадке вдоль трех огненных плошек и поднял с плит очередной из клинков Полутени:
- Плохое они делают оружие. Заказали кустарщину...
- Берт, ты же ранен...
В слезах и всхлипах, Эска начала видеть то, что ее окружало, и заметила главное - Люнтберт заполучит себе не один шрам в память о битве, и от них ему избавляться не нужно. Я была уверенна, что прежний во многом робкий юноша в нем не исчез, но и те перемены преобразили его, вынув из глубин сильные стороны характера. Он - мужественен, стоек, он - воин, спасший свою принцессу.
- Заживет...
Эска что-то зашептала, и трогала его лицо, утирая кровь из пореза над ухом. А потом вся замерла и огляделась в испуге. Закаменела совсем, едва увидела Аверса. Оружейник уже отошел от меня, оставаясь на расстоянии и выжидая. И я понимала - зачем. Его сердце требовало покаяния:
- Прости меня, Эска, за подлость и предательство. Моей вины ничто не искупит, но я буду надеяться на твое прощение.
Она отвернулась и вновь с силой обняла Берта. Я почувствовала в этом жесте неутолимую жажду защиты. Люнтберт посмотрел на оружейника долгим взглядом, лицо его сделалось жестким, и он опустил ее на ноги, выпрямившись сам:
- Я дал слово тебе, дал слово Миракулум, и не откажусь от него... Эска вернулась и это лучший исход, я счастлив и я спокоен. Можешь заменять меня на Тавиара, я уйду в прошлое, как и обещал. Добровольно. А ты вернешь того, кто попал туда по глупости и незнанию.
- Берт, Берт, миленький... ты что говоришь? Нет! Ты даже не представляешь, каково там! Ты не можешь меня бросить, Берт!
- Эс... - Парень решительно оторвал от себя ее цепкие руки и чуть тряхнул за плечи. -Знай, что я любил и люблю тебя больше жизни, и знай самое главное: ты вернулась, все будет хорошо, обязательно. Но ты должна понять - я слово чести не нарушу.
- Молодец, паж! - Одобрил Красдем. - Хвалю!
Эска только сейчас узнала разбойника и отшатнулась. Аверс посмотрел на протянутую ладонь и покачал головой:
- Я возвращаю тебе твое слово, ты ничего не должен. Когда-нибудь я верну Сомраку сына, но не такой ценой. Надеюсь, что однажды я заслужу и твое прощение. За все.
- У-у-у... хоть баллады слагай... Защитник! Так тебе нужен доброволец, я правильно понял? Я согласен. Верни меня в мое время! - Крас покрутил рукоять клинка и улыбнулся так, словно держал сокровище. - Я буду жить истинно вольным, без всевидящего ока здешнего закона. Я вновь соберу лихих друзей, снова буду испытывать удачу и свою силу.
- Красдем, но...
- Диким зверям не место в вольерах, даже если в них сладко кормят и вычесывают блох. Мне нужна моя старая жизнь, набеги и охота, дикие земли и дикие люди. Верни меня на родину! Я хочу держать оружие в руках! И не на сиденьях протирать зад, а в седле!Я верую и я согласен!
- Тебе там будет полвека и жизнь может оказаться короче, чем гарантирована здесь.
- Мне столько и есть, тем и слаще. Я выгрызу себе каждый год, находя упоение в битве и драке. А еще... я найду эту мразь и сделаю ее своей пленницей навсегда. Буду держать у колен, как собаку, посажу на цепь и заставлю облизывать сапоги! Итида хотела хлебнуть древних веков, так я напою ее всеми горькими напитками жизни! Меняй меня на своего Тавиара.
Я не выдержала:
- Красдем... Спасибо. Только прошу от всего сердца, пощади ее. Итида играет как богиня, и если ты искалечишь ее или сломаешь духовно, то совершишь преступление больше чем над человеком. Прошу...
- Обещать не стану. - Разбойник хмыкнул и прищурился странно, то ли со злым чувством, то ли, наоборот, с приязнью: - За всю жизнь еще никто не подвергал меня большей пытке, чем ты, ведьма, заставив быть спокойным и послушным. Но я тебя прощаю, госпожа наглец, исход того стоил. А ты, - он вновь обратился к Аверсу, - убей меня как Итиду - черным оружием, а не этой дрянью. Отдай долг моей чести, и я не буду думать, что пал от руки плебея. Уговор?
- Уговор.
Над городом царила ночь, но небо из-за огней не было темным. Издалека доносились технические звуки - сигналы, гул, они смешивались с природным шелестом ветра в ветвях и треска почти прогоревших полешек в плошках. Полутень разбежалась, забрав раненых и оставив мертвых, и, кажется, не позвала никого на помощь. Все вокруг было тихим.
Я отвела глаза от Краса и Аверса, не захотев смотреть на уход и смерть разбойника. Другом он не был, но отчего-то все равно в сердце упала капля горечи от мысли, что этого человека больше не увижу и не услышу. Крас ярок, жесток, во многом неприятен, но удивительным образом все равно умудрился завоевать к себе расположение. Как и Итида, с которой я бы не стала подругами, но... что теперь думать о тех, кто ушел?
Мельком взглянув на Берта и Эску, долго взгляд не задержала, лишь отметила - девушка счастлива. Она видела меня, видела Аверса, наверняка в ее душе было место ярости, обиде и непрощения нам двоим, но счастья от возвращения в ней было больше. Эска улыбалась и плакала тихими слезами, обнимая Берта, слушая его, и не обращала внимания ни на кого. Ее кошмар кончился. Парень был без верхней одежды, девушка тоже лишь в платье. Они жались друг к другу из-за взаимного желания этих объятий и чтобы согреть друг друга.
Нужно вернуться в дом, нужно помочь Берту с ранами... Нужно убрать тела и что-то придумать, чтобы увести закон по ложному следу, если Полутень начнет мстить. Я и Аверс убережемся, Люнтберт и Эска, кажется, будут заняты собой, а не возмездием, а вот возвращенный Тавиар - кто знает. Его беда тяжелее. Для него прошли дни там, и годы здесь. В возрасте Красдема семнадцатилетний парень будет вынужден прожить оставшуюся жизнь, но это лучше, чем стариком в прошлом...
- Берт, Эска, помогите ему. - Попросил Аверс. - Встретьте, объясните. Будет плохо, если первым здесь он увидит меня.
Сомрака по-настоящему я не знала, но оружейник рассказывал о нем. Несчастный человек, с которым пришлось жить под одной крышей год за годом, с ненавистью последнего, с чувством тирана и рабовладельца для самого Аверса. Сомрак найдет свой покой, когда Тавиар вернется? О, я очень надеялась на это. Надеялась, что все случившееся не отравит их души навсегда и оба найдут силы жить дальше счастливо. И Аверс избавится от клейма убийцы.
Черный дым заклубился не только вокруг тела Краса, но и дальше - вокруг порушенного фонтана. Тяжелая, металлическая поземка поползла по часовой стрелке, замкнулась и стала сужаться, подбираясь к центру кривой спиралью. Оружейник вел рукой, что в броне и в перчатке, и магия послушно следовала указаниям - обволокла все трупы, все разбросанное оружие, следы пролитой крови.
- У них не было близких. А тех, кого спохватятся, долго искать не будут. Пусть покоятся с миром, их выбор привел к смерти, и они будут погребены здесь. - Аверс закончил, огляделся и вернулся ко мне: - Мы свободны.
Свободны! Не разомкнула рук, держала им накидку запахнутой, и просто качнулась к оружейнику, со всем счастьем кинувшись в крепость и теплоту его объятия. Он прижал меня, выдохнул последнее, что было грузом:
- Вернемся сначала в город, я должен позаботиться о делах, отдать все, чем владею Сомраку и Тавиару, заменю документы как должно. Постараюсь хоть как-то отблагодарить Люнберта и восстановить жизнь Эски в том, что порушил. И снова уедем к Роттери... Ты согласна?
Я закивала.
- Мы свободны, Рыс... Мне даже не верится... что... что?..
Аверс вдруг перестал дышать. Его руки закаменели и одновременно ослабли, разомкнувшись и опускаясь. Наплеч и прочее стало таять, рисунок на теле бледнеть, как стал бледнеть и он сам. Я испуганно вскинулась, не понимая, что произошло, и обхватила его поперек груди руками.
- Аверс!
Он сомкнул веки и уронил голову. Он весь внезапно ослаб и стал оседать, будто из тела уходила воля. Я чувствовала его сердцебиение, услышала глухой стон, и вцепилась изо всех сил, пытаясь удержать, но не смогла - оружейник осел на колени, весь вздрогнул, и одним резким порывом, словно ветер дал пощечину, погас в плошках огонь. Все потемнело.
Ужас обжег холодом, я сама задрожала от озноба необъяснимой тревоги. Но миг спустя, как только он крепко схватил меня за ноги, собралась сильно ударить за пережитый страх. Резкая слабость объяснилась... Аверс обнял меня за бедра, покачнув и едва не лишив равновесия, и поцеловал в живот - через все слои одежды, кожей я ощутила горячий выдох:
- Сын...
Эпилог
Тавиар немного тронулся умом, но помогли врачи в клинике, и спустя десять дней он был уже в родных стенах рядом с отцом. Сомрак после своего срыва тоже успел отойти и от свершившейся радости не ослаб больше, а окреп духом - он нужен сыну, он ему сейчас единственная опора и родной человек. Аверс сделал все нужное с документами, оставив им мастерские, оружейную лавку, сбережения.
Люнтберт противился, но Аверс отказа слышать не хотел, - и тому пришлось согласиться принять в дар клинок его работы, редкого сплава и отделки. Достойное оружие настоящего рыцаря. А взамен спросил обещание, что если когда-нибудь в чем угодно понадобится помощь, то к его услугам не только все человеческие силы, но и магические. Берт не проявил гордости и нежелания ни в чем иметь дело с нами, "злодеями" страшной сказки, и дал слово. Когда мы прощались, и я видела его лицо, то с радостью понимала - парень счастлив настолько, что не держит зла ни на кого. Наоборот, распахнут и раскрыт миру, и нашу дружбу принимает от чистого сердца.
Эску с той ночи в усадьбе ни я, ни Аверс, не видели. Лишь со слов знали, что все с ней хорошо, и прошлая жизнь вернулась. Оно и к лучшему.
За делами минуло две недели, и после мы уехали к Роттери. Аверс с собой забрал лишь три особо дорогих сердцу клинка, средства на дорогу и то, что на нем было, одежды. У меня с собой были книги, подаренные бароном, - и вся поклажа. Легче легкого.
- Всевышний! - Роттери стоял на крыльце, и, едва разглядел оружейника, так сразу и развел руками: -Да ты поседел, друг, и прибавил с десяток лет! Что случилось?
- Расскажу за столом... Все еще простужен?
- Да... Не будем задерживаться, в дом, в дом. Рад снова видеть вас, Рыс, вы прекрасны и сияете!
- Спасибо, и я рада встрече. Только не сделаю вам ответного комплимента, выглядите вы более нездоровым чем раньше.
Тот отмахнулся и, когда мы зашли, отдал распоряжение подошедшему служащему накрывать стол. Аверс нахмурился, да и я видела - болезнь барона была куда серьезнее. От нас теперь подобного не укрыть.
Роттери расспрашивал и расспрашивал, пытаясь выведать хоть что-то по пути в гостиную, но, едва сел в кресло, обреченно и сипло вздохнул:
- Вы убьете меня своими секретами, мы друзья или нет, Аверс?
- Да, тоже самое я хотел спросить у тебя. Зачем ты умалчивал, что умираешь?
- Что?.. Нет-нет, это... это...
- Потому вы так жаждали новой жизни, что знаете о скорой смерти? Дайте мне помочь...
Я подошла, и он невольно послушался, не понимая зачем и растерявшись. Молчал, наполнившись горечью от того, что хотел скрыть - да не получилось, его тайна и его боль внезапно раскрылись.
- Отчего не обратились к лекарю? Рак пожирает вам горло и запустил свои щупальца в трохею.
Борода подпалилась, но с этим ничего не поделать. Выражение лица Роттери из печального сменилось недоуменным - с чего я вдруг принялась трогать жирные складки шеи и вид его стал еще и испуганным, он косился на Аверса, но спросить о причинах поведения не решился. Когда я ладони убрала, оружейник отметил:
- У тебя впереди лет двадцать, а если возьмешься за здоровье и скинешь хоть немного вес, то будем праздновать и столетний юбилей.
- Что вы сделали?..
Голос совсем другой - хороший и сильный баритон. Он заморгал, услышав сам себя, неуверенно поднялся с места:
- Простите... я... сейчас проверю, как там тушится кролик...
И вышел.
- Куда он?
- Мужественно скрыть слезы. Но Роттери легко не отделается, я ему не раз еще припомню, что он обманщик и плохой друг. - В голосе Аверса настоящего упрека не было. Он посмотрел на прикрытую дверь и протянул мне руку. - Иди ко мне, чужих глаз нет.
Я села к нему на колени и приобняла за шею. За прошедшие дни оружейник часто так делал, - при малейшей возможности прижимал к себе и прислушивался. И моя, и его силы, незаметные в повседневной жизни, проявлялись прекрасными моментами - если сосредоточиться, то можно было почувствовать живую искорку ребенка. И пусть он еще крошечный, как ядрышко лесного ореха, неотделимый от моего тела, а все же - уже с душой, уже со своим жизненным путем, со своими чертами и будущим характером.