Я Я и запнулся.
Каково ваше желание? Полечиться у меня? Удалиться на какое-то время от мира? Говорите, не стесняйтесь. Все, что у меня есть, ваше.
С мгновение американец, которого переполняли чувства, не находил слов. Затем подался вперед в качалке. И воззрился в упор на Иль Веккьо заполыхавшими свежим огнем глазами.
Это это правда? начал он едва слышно. В самом деле правда то, что я узнал из письма Уитэма, что вы что ваш опыт наконец удался?
Мой опыт? Какой опыт? У меня в лаборатории постоянно проходит десяток-другой. Взмахом руки он указал на дверь в глубине кабинета. Какой именно интересует вас?
Тот, который он касается жизни и ее сущности. Бессмертие тела. Возврат юности. Вы нашли Вы разгадали тайну?
Иль Веккьо нахмурился. Две глубоких складки пролегли меж бровей. С мгновение он разглядывал Деннисона, а тот в крайнем возбуждении вцепился в подлокотники качалки и едва дышал.
А если и так? внезапно спросил патриарх. Что дальше?
Так вы разгадали тайну? Скажите мне.
Сказать вам? О чем вы спрашиваете. Допустим, я открыл жизненный принцип
Вы признаете это?
О, да, да, да! вскричал старик, впервые доведенный до заметного раздражения. И что?
То есть какчто? поразился американец, чувствуя, как утрачивает самоконтроль. Он вскочил. Вы постигли тайну, и еще спрашиваете меня, зачем она мне? Смотрите! Он выбросил вперед свои дрожащие руки. Я умираю! Верните меня к жизни!
В глубоко посаженных глазах Иль Веккьо затлел огонек, но он без движения сидел в кресле у стола.
Я хочу жить! сдавленно простонал американец. Хозяин предостерегающе поднял руку.
Не так громко, велел он. Вы забываетесь, мой добрый друг. Кто-нибудь может вас услышать. Храните спокойствие.
Но
Нет, нет, вы ничего не добьетесь неподобающей спешкой и нелепыми требованиями. И старик опять улыбнулся своей мудрой, проницательной, полной терпимости улыбкой. Ну-ка, добавил он, поднимаясь, позвольте налить вам кое-чего успокаивающего. Он достал из погребка фляжку алой жидкости. Наполнил стакан, протянул. Но Деннисон отказался.
Нет, нет! вскричал он. Мне это совсем не нужно! Это
Что же, очень хорошо, сурово прервал его ученый. Прекратим разговор. Вы изнурены. Не прогуляться ли нам немного по саду? Мои розы и
Умоляю вас, доктор, выслушайте меня! У меня очень мало времени. Возможно, гораздо меньше, чем вы подозреваете. Я тоже врач, и я понимаю. Зачем утомлять вас, перечисляя симптомы? Взгляните, каков я, и судите сами. Лишь собрав самые последние свои силы, я вообще оказался способен до вас добраться. И мне дорог каждый час. Каждая минута. Давайте поговорим.
Иль Веккьо резко воззрился на него из-под нависших бровей. И поставил стакан.
Очень хорошо, уступил он, и взгляд его сделался загадочным. Продолжайте.
На миг американец наклонил голову, словно стыдясь своей вспышки. Затем поднял глаза.
На каких условиях, спросил он безо всякого выражения, вы позволите мне стать объектом ваших опытов в этом направлении? Весь риск я беру на себя. И с радостью приму его. Вы примете меня на таком условии?
На таком условии? в изумлении переспросил Иль Веккьо.
Да, это самый простой и честный способ договориться. Все, чем я обладаю
Стоп! Ни слова о деньгах! с осуждением прервал его старик.
Но я
Нет, нет! К чему мне богатство? У меня есть все, что нужно. Деньги были бы только обузой. Вы видите? Я удовлетворен жизнью. Наука не допускает мыслей о наживе. Не говорите о деньгах!
Деннисон на миг призадумался. Затем сказал:
Тогда я молю вас во имя человечности. И во имя любви, которую вы питаете к моему другу, и равно вашему.
Теперь вы лучше заговорили, признал философ. Учитывая это, вопрос не так отвратителен. Но он ужасен. Вы просите меня открыть вам в один миг главную тайну всех трудов моей жизни. Нет, более того: вершину непрерывных поисков и усилий трех тысячелетий. Вы просите, чтобы я все это отдал вам. Почему? По какому праву?
Три тысячи лет, повторил он, словно, погрузившись в глубокие воспоминания о стародавнем. Подумайте, чего вы просите. Одним махом вы хотите прорваться через все переплетения, которые начались с черных искусств Кхми в Египте и только сейчас завершаются, похоже, на гребне горы у моря. В один миг вы готовы проглотить итоги многих веков труда. Труда, к которому люди приступили некогда на заре цивилизации, которому отдали дань Аристотель и другие греки, в который внесли вклад Альберт Великий, Бэкон и Аквинат. К которому присоединились Парацельс и Василий Валентин, Луллий и Спиноза, Ньютон и бессчетные сонмы других. Ну, ну, мой безрассудный друг, во имя тени Гермеса Трисмегиста, вы не знаете, чего просите!
Я знаю только, что умираю. Умираю прежде срока. Спасите меня!
Спасти вас? Вас, отдельного человека, пожертвовав тем, что должно, в конечном счете, стать достоянием всего человечества? Не такая это тайна, говорю вам, с ее нелегкой историей, ее перечнем людских страданий, отчаяния, безумия и смерти, чтобы выболтать ее за пять минут кому ни попадя или чтобы принять после еды одну столовую ложку, точно укрепляющее средство. Сперва спросите себя, есть ли у вас знания, вера и понимание, твердость и чистота сердца, чтобы отважиться
Но какое все это имеет отношение к тому, чтобы я просто принял ваше лекарство? вскричал Деннисон, опять внезапно поддавшись гневу и забыв о благоразумии. Если я устраиваю вас как пациент, согласитесь с моим диагнозом, и
Ах, мой друг, прервал его патриарх, печально покачав головой. Я вижу, вы очень мало смыслите в природе этих вещей. Да и откуда бы вам. Без долгого послушания
Как? Но ведь мне осталось жить, самое большее, месяц или два!
Иль Веккьо с мгновение задумчиво глядел на своего гостя. Затем сказал с внезапной уверенностью:
Идемте. Я покажу вам, по крайней мере, то, о чем вы молите. А там посмотрим. И он первым двинулся вглубь кабинета. Деннисон, слабый и дрожащий, поспешил за ним. «Наконец-то!» едва слышно пролепетал он.
Глава 5. Черная измена
В СТЕНЕ ДЕННИСОН увидал основательную дверь, снабженную тем, что поразительно не соответствовало обстановке, а именно кодовым замком. Увидев, что гость прямо опешил, Иль Веккьо улыбнулся.
Труд своей жизни следует скрывать даже от глаз племянницы с самыми благими намерениями и верного слуги, объяснил он. Кто-то где-то смахнет пыль, что-то почистит или поправит, и того гляди, пошли прахом годы тяжкого труда. Предосторожность не помешает. С этими словами он склонился и стал возиться с диском. У Деннисона перехватило дыхание. Голова шла кругом. Пришлось для поддержки опереться рукой о стену. Казалось, время тянется бесконечно, но в действительности прошла минута, пока дверь не распахнулась. Старик щелкнул выключателем, и комнату за дверью залил мягкий пурпурный свет. Никогда Деннисон не видел света, столь ровного и спокойного. Он изумленно, хотя и сгорая от нетерпения, воззрился на потолок, тот светился весь целиком. Лампы отсутствовали, прекрасное дивное сияние лилось вниз со всей поверхности. Иль Векьо верно понял взгляд гостя.
Для вас даже это внове? спросил он с покровительственным добродушием. Но это, в сущности, пустяки по сравнению с тайной, в которую лишь минуту назад вы умоляли меня вас посвятить. Совершенно неподготовленного. Мой свет это всего-навсего полный вакуум в стеклянной пластине, аккумуляторы спрятаны в потолке. Небольшой механический возбудитель приводит в действие центральный аккумулятор и посылает эфирные волны. Варьируя ритм возбуждения, я меняю длину волн и цвет освещения. Видите? Он стал перемещать стрелку на диске под выключателем, плавно пройдя по всему спектру от самого неземного блистательного фиолетового к ослепительно-зеленому и далее густому красному. Затем вернулся к пурпурному и рассмеялся не без легкого ехидства.
Допустим, я бы действительно желал денег, произнес он, и сделал бы это изобретение доступным публике. Можете представить себе, сколько миллионов стали бы моими? Не говоря о сотворении полного вакуума, моей тайны, которую разделяет со мной только смиренный светлячок. И, не считая ничтожных затрат на возбудитель, этот свет ничего не стоит. Один франк в год на освещение всего Парижа. И мне одному знаком этот способ. И вы надеялись меня подкупить?
Но, пролепетал американец, сгорая от стыда, разве этично скрывать такие возможности от мира?
Иль Веккьо только рассмеялся и знаком предложил Денисону следовать за собой. Дверь за ними закрылась. Они вместе двигались вперед по обширному подземному помещению.
Смятенный и потрясенный, посетитель так и вертел головой по сторонам. Увиденное производило впечатление хорошо оборудованной лаборатории, где всегда кипела работа. Тут были длинные столы, полки и шкафы с обилием бутылей, фляжек и реторт, пробирок и мензурок. У одной из стен виднелась мраморная раковина с водопроводным краном. Шел какой-то процесс, тонкий ручеек струился из крана в воронку, устланную фильтрующей бумагой. Прозрачная и чистая, вода попадала в воронку, а выходила кроваво-красная и далее стекала в огромную оплетенную бутыль. Поодаль ацетиленовое пламя горело под графитным тиглем. Оттуда исходил таинственный запах. В третьем месте невероятно мощная крохотная точка чисто голубого света мерцала в недрах аппарата из хитро переплетенных трубок кремниевого стекла. Творилось и много чего другого. Иль Веккьо удостоверился, что все идет своим чередом. А затем с испытующим взглядом оборотился к Деннисону.
Подумайте, проронил он, перекручивая большим и указательным пальцами прядь из своей белой бороды, подумайте, что отдал бы Эмпедокл, лишь бы провести час или всего десять минут в подобном месте! Подумайте, что бы согласились вынести александрийские монахи, арабы времен Абассидов и даже сам Гебер, чтобы увидать, наконец, как приносят плоды их тяжкие усилия!
И где они, эти плоды? в нетерпении воскликнул американец. Где Эликсир? Он здесь? Перенапряжение вызвало у него новый приступ слабости, он оперся о стол, на котором что-то кипело в перегонном кубе. Слабое беглое сияние играло на поверхности жидкости. Деннисон чем дальше, тем больше ощущал непонятный гнет, доводящий до содроганий. В какой-то миг он едва не задохнулся в этом склепе без окон со светящимся потолком и едкими запахами. Он нетвердо простер вперед руку.
Где? вскричал он. Дайте мне на него взглянуть! Только увидеть! Только увидеть Жизнь!
Ученый наблюдал за ним со странным недоумевающим и критическим выражением лица.
Друг мой, произнес он с призраком улыбки, неужели вы способны горячиться даже здесь, даже близ великой тайны? А всего минуту назад вы хотели знать все немедленно! Экие вы все американцы бестолковые. Он отвернулся. Деннисон, весь дрожа, тщетно стремясь увлажнить губы сухим языком, видел старика точно во сне.
Хозяин медленно шел к стальной дверце около восемнадцати дюймов шириной и двух футов высотой. Она располагалась примерно в трех с половиной футах над цементным полом в крепкой каменной кладке левой стены. Как и входная дверь, эта дверца была защищена кодовым замком. Не говоря ни слова, Иль Веккьо стал поворачивать ручку. Деннисон, тяжело дыша, остался близ стола, глядя сквозь очки. Сильный пурпурный свет, льющий с вакуумного потолка, подавлял все тени. Все вокруг было омыто таинственным неестественным сиянием. Если не считать клокотания жидкостей в сосудах и щелканья замка, с которым возился Иль Веккьо, в подземелье стояла грозная и тяжелая тишина. Сердце Деннисона колотилось глухо и поспешно. Кровь болезненно барабанила в виски. Деннисон пытался прочистить горло, заговорить, но у него получился только хриплый нечленораздельный звук. И вот Иль Веккьо отворил дверь. Наконец-то. Вот он протянул руку в небольшое, плотно обитое отверстие за стальной рамой. И вот достает крепкий ящичек из кедрового дерева с крышкой на медных петлях и висячим замком. Держа его, старик повернулся к гостю.
Подойдите! низким голосом велел он. Деннисон нерешительно подался вперед.
Это Оно в ящике? Вырвалось у него, его голос почти не был слышен.
Вы все еще нетерпеливы? укорил его старый ученый. Да, здесь. Через минуту вы его увидите. Сейчас, сейчас. Он извлек из кармана серебряное кольцо со множеством ключей. Да, я покажу вам то, что увенчало годы моего тяжкого труда, продолжал хозяин, подыскивая нужный ключ и вставляя его в замок. Главный итог всех моих исследований, изысканий и опытов. Даже если вы его не отведаете, вам дозволено на него взглянуть. Подождите только одну минутуи увидите. С этими словами он отпер сундучок и откинул крышку. Взгляните же на чудо из чудес, провозгласил он. Истребитель смерти, взыскуемый мудрецами и чародеями с туманного начала времен. Ради этого пылали их горны и накалялись тигли все долгие минувшие эпохи. Ради этого предавались они своим алуделям, фиксациям, ликсвиациям, трансмутациям. Ради этого одним достались голод и нужда, другим гибель на костре, на дыбе и в петле. Ради этого. Вот этого.
Прекратив дышать, Деннисон сел на корточки сбоку, безумными глазами взирая на то, что лежало внутри. На чистейшей белой хлопковой вате покоилась металлическая фляжка почти четырех с половиной или пяти дюймов длины. Она была прихотливо окована и покрыта арабесками. И там, где в нее глубоко вошел инструмент гравера, виднелся несомненный блеск чистого золота. Поглаживая, Иль Веккьо поднял ее из сундучка. Держа ее в своих старых пальцах, он стал поворачивать ее туда и сюда, затем, протянув Деннисону, невозмутимо сказал:
В этом сосуде заключена тайна веков. Можно ли в такое поверить? Не кажется ли это заведомо невозможным? Не думаете ли вы, что я просто хвастаюсь мнимым достижением? И все-таки это осуществимо, и я это доказал.
Американец не ответил. Иль Веккьо продолжал:
Рождер Бэкон и Гебер потерпели неудачу, когда растворяли золото в соляной кислоте, но я снискал успех. Аквинат и Луллий испытали немалую досаду со своей аква вита аденс, но я добился результата. Они все шли в неверных направлениях, но и в их работах оказались крупицы истины. Крукс, Лодж и Беккерель, и вся их школа с догадками касательно радиоактивного превращения элементов подошли ближе. Я отдаю им дань уважения. И все-таки я, соединив все подходы, выиграл награду. И вот оно, наконец, истинная и единственная аква региа, Алкагест!
Вы вы имеете в виду, с запинкой пролепетал гость, вы действительно получили Эликсир Жизни, и он в этой фляжке?
И ничто иное, заверил его старый доктор. Вот он у меня, надежно заточённый. Правда, всего только унция с половиной. И пока что я не смог получить больше на основании, на котором образуется этот раствор. Если быть откровенным, то на последней стадии мне помогло немного удачи, пока неуловимая реакция. Если бы это погибло, не уверен, смог ли бы я выработать его вновь. Но, пока это у меня сохраняется, я могу увеличивать количество медленными и тщательными дистилляциями. Так что вы догадываетесь о ценности того, о чем столь страстно молили?
Деннисон кивнул.
Да, хрипло ответил он. Это жизнь.
Сама жизнь, подтвердил Иль Веккьо, поднимая сосуд. Жизнь в немногих малых каплях. И это мое. Как и Фауст, я знаю тайну, но, в отличие от него, я не отдавал в обмен за нее душу. По крайней мере, пока. Нет, мне только пришлось произвести около двенадцати тысяч экспериментов и довести их до конца, следуя строго научному методу. Итог оправдал нечеловеческий труд. Смотрите, теперь я покажу вам само вещество! Улыбаясь, он взял с полки градуированную пробирку. Тщательно осмотрел ее. Прополоскал дезинфицирующим раствором, который смыл дистиллированной водой. Затем, поставив близ себя, начал отворачивать золотую крышку сосуда.
Алкагест! воскликнул он. Да, я назвал его именем, которое Парацельс дал воображаемому всеобщему элементу. Идея вообще-то была ошибочной, ибо нет и не может быть субстанции, которая бы и преображала низкие металлы в золото, и обновляла бы также протоплазменный уршлейм, который лежит в основании всяческой жизни. Мысль Парацельса о том, что жизнь огонь, а тело род горючего, никоим образом не верна. Я доказал, что жизнь сама по себе тоже материальна. А вот горючее, оно начисто сжигает шлаки и освобождает тело от боли, упадка и смерти на веки вечные. Говоря, он закончил снимать крышку. Затем уверенной рукой уронил в пробирку ровно семь капель блистательнейшей, поразительнейшей жидкости. Золотая, как и сосуд, с радужными переливами, она покоилась, несравненная в своем великолепии, на дне пробирки из кремниевого стекла.