Причем же здесь умершая старуха, спросите вы? Ну, я имел счастье оплешиветь к 25 годам, и с тех пор играл только стариков. Они выходили у меня очень правдоподобно. Я отлично умел изображать шаркающую походку, сутулиться, говорить высоким надтреснутым голосом, но особенно важно мне было знать, что у стариков происходит в душеименно поэтому я уговорил Лу Пейпа во всех случаях, подобных этому, звать меня, чтобы я мог прочувствовать старческую немощь. Мне нужно было понять этих стариковпонять, что же заставляло их так поступать с собой.
Пережить причину, приведшую их к такому концу.
Например, у этой старухи на пяти банковских счетах лежало 32000 долларов и она умерла от голода.
О таких случаях можно узнать из новостей, их бывает не меньше дюжины в год, и вы, возможно, даже задавались вопросом, кем были они, эти старики и почему так кончили. Но прочтя заметку, через некоторое время вы благополучно о ней забывали. Мой же интерес был профессиональным: я играю стариков на сцене, а, следовательно, должен знать о них все, что только возможно.
Во всяком случае, именно так было вначале. Но чем больше я занимался этими случаями, тем меньше смысла видел в них, пока, в итоге, моя задумка не превратилась в навязчивую идею.
Представьте себе стариков, у которых находят по нескольку десятков тысяч долларов на банковских счетах, припрятанных в нижнем белье, зашитых в матрацах, и, все же они морят себя голодом до смерти. Если бы я сумел понять их, я мог бы написать пьесу или сценарий, и сделал бы на этом имя, возможно, даже заключил бы выгодный контракт в Голливудеесли бы знал, что двигало этими стариками.
Вот почему я сидел в этой комнате на осиротевшем стуле, пытаясь воссоздать образ старухи, которая умерла, вместо того, чтобы потратить на еду хотя бы один единственный цент из ее тридцати двух тысяч долларов.
НЕДОЕДАНИЕ, вызванное старческим слабоумием,так назвал причину смерти эксперт, заполняя свидетельство.
И никакой в этом нет тайны, Уэлдон,сказал он, повернувшись ко мне.Они голодают потому, что раскупорить свою кубышку боятся больше, чем смерти.
Я представил себя слабеющим от голода, и понял, что не смог бы отказаться от еды, каких бы денег она ни стоила. Мне даже стало не по себе.
Вы мне это постоянно твердите,ответил я, выйдя из образа.
И все еще надеюсь убедить, чтобы больше с вами не встречаться. Каковы мои шансы, Уэлдон?
Только если я поверю в то, что вы правы. Пока я так не считаю.
Презрительно пожав плечами, судмедэксперт велел патрульному копу и вызванной бригаде уносить тело старухи. С ними он и уехал на труповозке, даже не попрощавшись с нами. Впрочем, он никогда этого не делал.
Меня нисколько не заботило стандартное медицинское заключение. Проникнуть внутрь характера было более важно. Этому могла помочь обстановка: она казалась угнетающей, и заключала в себе чувство безысходного отчаяния и бессмысленности смерти.
Пока я был занят собой, Лу Пейп терпеливо ждал, наблюдая за улицей сквозь грязные стекла.
Вообразив, что мои суставы лет на тридцать старше меня, что они стерты и болят, одновременно я старался представить себя человеком, разрывающимся между голодом и нежеланием потратить хоть немного денег.
Я работал без малого полчаса, с максимально глубокой концентрацией, какая только возможна в системе Станиславского. В итоге я сдался.
Эксперт неправ, Лу,вздохнул я.Все-таки здесь что-то не так.
Лу отвернулся от окна. Все это время он стоял неподвижно, даже не кашлянул и ничем не скрипнул, чтобы не помешать мне.
Он лучше знает, Марк.
Но он не знает стариков!
Что ты хочешь понять?поинтересовался он с готовностью помочь мне найти решение. Когда-то он сам изучал Станиславского, и до сих пор бы играл на сцене, если бы не шаткость положения, заставившая его уйти в полицию.Разве старым маразматикам деньги не могут казаться более важными, чем еда?
Могут,согласился я.В какой-то степени. Если это недоедание. Но настоящая голодная смертьедва ли.
Почему нет?
Вы с экспертом, что, всерьез считаете, будто это так легкоотказаться от еды? Ты не сравнивай, одно дело покупать дешевый черствый хлеб, кости для супа по пять центов за фунт, или старые овощи, от которых зеленщик только рад будет избавиться. Любой, кого это устроит, без забот проживет до следующего дня. Но, Лу, голодэто дьявольски мощный инстинкт! Я могу понять нежелание потратить даже несколько центов. Но я не могу понять, как можно совсем отказаться от еды.
Лу достал сигарету: он не закурил до сих пор, чтобы не отвлекать меня.
Возможно, они ослабевают настолько, что уже не в состоянии выбраться из дома даже за старым хлебом, костями и увядшей зеленью?
Это не объяснение.
Я поднялся с шаткого стула, мои кости и вправду затекли от долгого сидения в одной позе.
Ты знаешь, сколько может прожить человек, прежде чем умрет от голода?спросил я.
Ну, это зависит от возраста, здоровья, образа жизни
Да ну тебя!сказал я.Потребуются недели!
Ну, недели, так недели. В чем проблема-то? Если она есть.
Я тоже закурилтрубку, которую предпочитал теперь сигаретам: старики в основном дымят трубками, хотя, возможно, в следующем поколении будет иначе. Тех, кто курит сигареты, сегодня большинство, и они придерживались бы прежней традиции, если бы доктора не твердили, что это вредит здоровью.
Лу, ты когда-нибудь пробовал голодать неделями?спросил я.
Нет, конечно. А ты?
В некотором роде. Всякий раз, когда ты брал меня с собой, я пытался примерить ситуацию на себя. Ну, вот представь, тебя лишили тысяч долларов, и ты умираешь от голода. Допустим, тебе и в голову не приходит стиснуть что-нибудь в продуктовой лавке, выпить-закусить за чужой счет или съесть миску супа, не заплатив. Представь, что ты лежишь в своей комнате и медленно подыхаешь от голода.
Лу вынул окурок изо рта и задумчиво стряхнул пепел. Острый мрачный взгляд говорил о том, что своим вопросом я поставил его в тупик. Он так и не нашел, что ответить.
А ведь есть благотворительность,продолжал я.для тех, у кого нет никаких возможностей обеспечить себя. Если не платят пенсию, можно просить милостыню, поклянчить у соседей.
Но мы ведь знаем, что все эти людиотшельники,сказал он.Они ни с кем не общались.
Даже когда начинали реально голодать?
Все это так, Марк, но ты неправильно рассуждаешь,сказал он задумчиво.Дело в том, что им и не нужно вступать ни с кем в контакт: ведь другие люди помнят о них. Кто-то зашел бы проверить хотя бы раз в неделюуправляющий, домовладелец, соседи.
Твоими словами, их нашли бы прежде, чем они умерли?
Ну, да, выходит так,согласился он с неохотой.Хм, ни у кого из них не было друзей, а родственники, как правило, такие дальние, что едва знают этих стариков, и понятия не имеют, живы они или нет. Возможно, именно это и сбивает нас с толку? Даже друзья и родственники не сразу бросятся на поиски, если человек пропал на некоторое время.
Он поднял взгляд и посмотрел на меня.
Но что это доказывает, Марк?
То, что во всех этих случаях что-то не чисто. И я хочу выяснить, что именно.
Я ЗАСТАВИЛ его отвезти меня в департамент, где Лу позволил мне взглянуть на банковские книжки умершей старухи.
А она чертовски хорошо заботилась о них,заметил я.Они выглядят почти новыми.
Разве ты не трясся бы над самыми важными для тебя вещами?спросил Лу.Ты же помнишь, какие приличные суммы у них оставались. И у этой тоже.
Я пристально вгляделся в дату последнего прихода. 23 апреля 1907 года, сто пятьдесят долларов. Я не верил своим глазамчернила одного со мной возраста. А ведь даже не выцвели. Я сказал об этом Лу.
Вероятно, нечасто ее открывали,ответил он.К тому же, я полагаю, они не таскали с собой постоянно банковские книжки или деньги.
И какой из этого вывод? Я соглашусь, что они могли быть психически неуравновешенными по жизни но вряд ли они страдали от маразма.
Они были скрягами, Марк. Вот мой вывод.
Забавно,сказал я, наблюдая за тем, как он курит. Лу словно хотел до конца насладиться каждой затяжкой, втягивая дым и выпуская его облаками разных форм, от колец до тоненьких струек. Он мог бы сниматься в рекламе сигарет на телевидении.Вижу, тебе самому не дают покоя эти истории, Лу.
Он на секунду удивился, затем осторожно раздавил окурок и уставился на меня.
Да? С чего ты взял?
Тебя бы тоже пугала вероятность нищеты. Ты же понимаешьвсе неплохо, пока есть хотя бы какая-то паршивая работа. Но стоит ее лишиться, и ты сначала будешь экономить на всем, затем придется отказаться от еды и, наконец, закончить жизнь от голода в дешевой комнатушке.
Я? Я никогда не побоялся бы все потерять!
Даже в возрасте семидесяти или восьмидесяти лет?
Особенно в таком! Я бы предпочел распрощаться со свободой и заранее бы побеспокоился о местечке в доме для престарелых.
Мне хотелось усмехнуться, но я этого не сделал. Он подтвердил мою догадку. Лу не меньше моего заботили все эти случаи со стариками.
Скажи, Лу. Если бы кто-то ухаживал за тобой, не позволяя умереть, как бы ты отблагодарил его, если бы страдал от старческого слабоумия?
Чувствуя, как он ищет решение, я догадался, что он прибегнул к помощи системы Станиславского.
Лу покачал головой:
Только по завещанию. Иначе никак.
Это можно считать мотивом?
ОН прислонился к металлическому шкафу для документов.
Брось, Марк. Если хочешь знать, у нас уходит чертова уйма времени, чтобы отыскать их родственников и передать им деньги, потому что эти старики не оставляют завещаний. Иногда родственники находятся, но и те весьма удивляются, когда узнают, что им досталось наследство от какого-то старика «седьмая вода на киселе», которого они даже не помнят. А все другие так и невостребованные состояния в конечном итоге отходят государству.
Ну, это было всего лишь предположение.
Я открыл самую старую банковскую книжку.
Лу, а кто-нибудь проверял чернила на подлинность?
Зачем? Мы проверяли банковские записи. Они настоящие, если это то, на что ты намекаешь.
Я еще не знаю, на что я намекаю,заметил я.Но я хотел бы провести независимую экспертизу, это не займет много времени.
Слушай, Марк! Я готов многое сделать для тебя, но это уже перебор
Я позволил ему объяснить, почему он не может позволить мне взять книжку, а затем ждал, пока Лу, скрепя сердце, решит, где и как можно провести экспертизу. Все еще ворча, он помог мне выбрать химика из телефонного справочника и сопроводил меня в лабораторию.
Не думай, ничего личного,сказал он по дороге.Дело касается интересов штата, к тому же я расписался за нее и несу ответственность!
Конечно, конечно,сказал я, успокаивая его.Если тебе не интересно, ты можешь даже подождать снаружи.
Он одарил меня одной из тех белозубых улыбок, обычно имеющих успех в женской аудитории.
Не дождешься, я хочу посмотреть, как ты сядешь в лужу.
Я передал банковскую книжку химику, и мы стали ждать отчета. Когда он был готов, все стало еще более запутанным.
ЧЕРНИЛА оказались аналогичными тем, что использовались полвека назад. Услышав это, Лу Пейп ткнул меня в ребра. Но когда химик сказал, что согласно степени окисления, запись кажется относительно свежей, в пределах от нескольких месяцев до нескольких лет, Лу получил от меня свой тычок обратно. Он не хотел сдаваться и спросил, не мог ли это быть результат необычно заботливого хранения? Химик заметил, что забота заботе рознь: возможно, такой результат можно было бы получить в воздухонепроницаемой камере, наполненной инертным газом, или вовсе в вакууме. Но, поскольку документы таким способом не хранились, Лу был основательно сбит с толку, и я это чувствовал.
Он забрал книжку, и мы вышли на улицу.
Теперь ты понял, что я имел в виду?спокойно спросил я, не собираясь давить на него.
Да, здесь что-то есть, только я не могу понять, что. А ты?
К сожалению, тоже. В этом не больше смысла, чем во всех подобных случаях вместе взятых.
И что ты намерен делать дальше?
Чтоб мне провалиться, если я знаю. В городе тысячи стариков. Единицы из них выбирают такой конец. Но я должен попытаться найти их прежде, чем они это сделают.
Даже если так, никто о них не знает, Марк, и нет никакой возможности отличить их от остальных, кто оказался без средств.
Трудный случай, да?сказал я, раздраженно набивая трубку.Жаль, я не любитель решать серьезные задачки. Терпеть их не могу.
Лу должен был вернуться к своему дежурству. Мне же некуда было спешить, и нечем заняться, за исключением попытки все-таки распутать образовавшийся клубок. Лу направился в департамент, а я пошел в парк, где долго сидел, греясь на скупом солнышке и пытаясь вообразить себя полоумным стариком, который скорее умрет от голода, чем потратится на еду.
Естественно, я ни к чему не пришел. Существует множество способов предотвратить голодную смерть, и столько же шансов, чтобы тебя нашли до того, как станет поздно.
И все же эти свежие чернила полувековой давности
Я СТАЛ завсегдатаем банков, надеясь, что замечу кого-нибудь со старой депозитной книжкой, в которой окажется запись со свежими чернилами. Лу оказал мне помощь: он убедил охранников и кассиров, что я вовсе не гангстер, подыскивающий местечко для ограбления, и даже поручил кассирам обращать особое внимание на необычно темные чернила в старых документах.
Я потратил на это целый месяц, несмотря на то, что было несколько предложений, от которых пришлось отказаться, и одна радио и две телепостановки, которые могли бы поддержать меня материально. Но я был даже рад, что не получил эти роли, они помешали бы моей затее.
Так, на исходе месяца, однажды ночью я возвращался в свои две комнаты в театральной гостинице, уставший и раздраженный очередной неудачей, и вдруг увидел, что меня поджидает Лу. Я думал, он опять начнет капать мне на мозги и отговаривать; он делал это постоянно в течение этих недель, всякий раз, когда мы встречались. Сейчас же у меня не было сил, чтобы спорить. Но Лу вел себя сдержанно, как подобает копу, хотя я чувствовал, что он буквально жаждет силком затащить меня в свой автомобиль, чтобы я отправился с ним.
Весь день тебя ищу, Марк! Мы нашли одного старика доходягу, он в бессознательном состоянии, очень сильно истощен. В подкладке его пиджака мы обнаружили семнадцать тысяч долларов наличными!
Он жив?потрясенный спросил я, всю усталость как рукой сняло.
Едва-едва. Ему делают внутривенные инъекции, чтобы вытащить с того света. Но сомневаюсь, что он выкарабкается.
Ради Бога, едем туда, пока он не скончался!
В считанные минуты мы домчались до городской больницы и поднялись в палату. Там на кровати я увидел худого старика, его казавшаяся бумажной кожа едва обтягивала череп и тело, он походил на живой скелет из представлений в канун Дня всех святых, и дрожал, как будто ему было холодно. Я подозревал, что виной тому не холод. Санитары ввели ему сердечный стимулятор, вот старика и потрясывало, как старую колымагу на гравийной дороге.
Кто вы?я фактически кричал, схватив его тощую руку.Что с вами случилось?
С закрытыми глазами и открытым ртом, он продолжал дрожать.
А, черт!с недовольством воскликнул я.Он в коме!
Он может заговорить,сказал Лу.Я все устроил так, что тебе разрешат остаться здесь и ждать, когда это произойдет.
То есть я смогу услышать его безумный бред, ты это имеешь в виду?
Лу взял стул и поставил рядом с кроватью.
Чего ты дергаешься? Он первый живой, которого ты видишь. Ты же об этом мечтал!он был раздражен не хуже любого режиссера.Может быть, из его бреда тебе удастся выудить такие факты биографии, какие ты никогда не получил бы от него в сознании!
ОН, конечно, был прав. Старик мог поведать мне не только факты своей жизни, но и какие-то желания, сокровенные мечты, обиды, которые сидят глубоко внутри. Разумеется, в тот момент я и не думал о последствиях. Я был рядом с тем, кто мог рассказать мне все, что я хотел знать только он не мог говорить.
Лу направился к двери.
Удачи!сказал он и вышел.
Я сел, уставившись на старика, отчаянно желая, чтобы он заговорил. Вероятно, каждому знакомо это чувство. Вы думаете о чем-то непрерывно, становитесь все более напряженным: «Говори, черт бы тебя подрал, говори!»пока не замечаете, что каждый мускул в вашем телекулак, и ваши челюсти ноют от боли, потому что вы со всей силы стиснули зубы. Быть может, я преувеличиваю, но время от времени мне казалось, что все выглядело именно так.