Модуль разгонялся десять минут. Когда индикатор показал, что израсходована пятая часть горючего, Паттег выключил двигатель. Дрейф.
Чужой темный корабль, тускло поблескивая на фоне пылевой завесы, постепенно приближался. Обводы Рубан включил монитор, передавая изображение на «Вайгач».
Цилиндры, полусферы, ажурные фермыда, это не планолет и не корабль-универсал, «вылизанный» конструкторами для облегчения полета в чужих атмосферах. Но конструкциянезнакомая.
Ты не опознаешь?
Что«опознаешь»? огрызнулся Паттег, фотографий-то «Ангела» нет!
Но если это «Ангел», если это боевой автомат, созданный и запрограммированный военными преступниками, то почему он совершенно не реагирует? Модуль по локации особо не отличается от боевой ракеты. А локационная система Черного ведет модуль непрерывно, с того самого момента, как он отчалил от «Вайгача». Вот и сейчас на пульте мигает лампочкаиндикация локаторного луча Ноникакой реакции.
Теперь уже совсем хорошо видно. Узкая головная часть, бугры и раструбы антенн, решетчатая «талия», тяжелый двигательный отсек, далеко разнесенные пилоны маневровиков
Наша работа, внезапно сказал Паттег, какие там Чужие, земной корабль. Кое-что не так скомпоновано, но
Две тусклые прозрачно-голубые звездочки вспыхнули на пилонах. Громадная туша Черного легко и плавно развернуласьи открылось исполинское непроглядно-черное жерло: на модуль уставилась дюза маршевого двигателя.
Сейчас будет вспышка, в иллюминаторы ринется фиолетовый всепожирающий огонь, несколько непереносимых мгновенийи все закончится Навсегда
Дважды коротко мигнув, маневровые двигатели Черного погасли. Мгновение Еще мгновение
В сознание вплыл звук: Ли кричал в эфир:
Товарищи, осторожно! Он маневрирует! Сообщите обстановку!
Ответил Паттег:
Объект отклонился на восемь градусов и развернулся. Дальнейших маневров не совершает. У нас все в порядке.
И повернулся к Рубану:
Идем следом?
Нет. Не сейчас. В зоне Когда пройдем точку максимального сближения?
Через восемь минут, ответил Паттег, поколдовав у компьютера.
И спросил:
Так что будем делать?
Ожидать.
Рубан смотрел на огонек индикатора внешней локации. Паттег проследил за его взглядом и, сообразив, спросил:
Ты думаешь, выйдем из луча?
Надеюсь. А пока корректировать курс нельзя. Этореакция гончей, самонаводящейся ракеты. Дли «него» сейчас такой маневроднозначный сигнал. Нас просто сожгут и тут Рубан не удержался, как ты сжег их ракету.
Паттег довольно хмыкнул.
Сжег, ясное дело. Не люблю, понимаешь, когда меня рассеивают на атомы.
Ладно. Надо резко-резко затормозить в мертвой зоне.
Военная автоматика так просто не выпустит. Да он будет вертеться, как ошпаренный, пока снова не возьмет нас в луч!
Пусть крутится. Лишь бы маршевый двигатель не включил. А ты держись мертвой зоны
Одно из трех: либо автоматика действительно «потеряет» модуль в мертвой зоне, иничего не произойдет (отсутствие целиотсутствие опасности); либоРазумные поймут наш маневр и будут ждать Контакта; либо врубится маршевый двигатель, ивсе
Приготовься, предупредил Паттег, сейчас будет больно. Модуль задрожалперегрузка, страшная, нестерпимая перегрузка, и невесомость, как полет, как озарение изнутри воскресающего тела.
Индикатор погас.
Совсем рядом, закрывая половину обзора, чернело круглое жерло.
Потеряла автоматика. И теперь для нее никакого модуля попросту нет. Неважно, куда это он подевался, важно, что выпал из режима непрерывного слежения.
Когда остались метры, Паттег еще притормозил и подрулил к пилону малого маневровика, чуть-чуть за внешний обрез дюзы. Медленно и плавно, как в невесомости и во сне, модуль подплыли сработала магнитная швартовка. Накрепко прилип, прикрепился там, куда не достанет выхлоп двигателяа магнитная швартовка выдержит перегрузки куда большие, чем слабые людские тела.
Убедился? после паузы спросил Паттег. Земная техника
Действительно, все выглядело знакомо А значит, можно попытаться разобраться, можно спокойно выйти на обшивку: локаторы обшаривают пространство вдалеке от корабля.
Добрые полчаса вытаскивали, опробовали и настраивали интраскоп. Прибор этот из арсенала планетологов, Ли должен был, по идее, оставить его на Трансплутоне. Но как раз сейчас означенный прибор оказался кстати.
Настраивать его пришлось достаточно долго: интраскоп слабо приспособлен для работы в невесомости. Да и глубина разрешения требуется совсем не такая, как при планетарной интраскопии. Хорошо хоть не отказала автономная терморегуляция прибораи картинка приобрела резкость.
Какое-то время осматривались, плавно наклоняя прибор из стороны в сторону.
Тяги, жгуты кабелей, трубопроводы
Наконец, ковыляя в башмаках-«прилипалах», добровольцы направились вдоль корабля.
Шаг за шагом, останавливаясь, поглядывая по сторонам, всматриваясь в экран интраскопа, прошли первую сотню метров
Ты что-нибудь понимаешь? спросил Паттег. За стеклом шлема едва угадывалось его лицо. Но Рубан понял: Володя растерян.
Они ожидали увидеть характерное для автоматической установки плотное агрегатирование, особо мощные крепежные устройства, способные выдержать перегрузки, недопустимые для человека, узлы телеизмерений без местной индикации А корабльоказался созданным для пилотируемых полетов. Ошибиться здесь невозможно: трапы, ходы сообщения, лифты, тамбуры, переговорники, пультики контролявсе это четко просматривалось в интраскоп.
Двигатель такого же типа, плазменно-барионный, как на «Вайгаче», как на всех кораблях Большого Космоса. А считалось аксиомой, что «Ангел» создан именно как автомат-истребитель.
Значит, не «Ангел»?
Пропорции, расположение, конфигурация деталей, шкалы измерительных приборов, рычаги управления, насколько позволял разглядеть интраскоп определенно указывали на земное происхождение; но не было среди пропавших такого корабля
Техника развивается, по временамочень бурно, скачкообразно, и все же в ней кое-что остается неизменным со времен первой промышленной революции. Сам фундаментпростейшие детали машин и механизмов, без особых изменений кочующие из одного технического поколения в другое. Нечто привычное и естественное, всякие гаечки, рычажки, шпильки, кронштейны, то, что никому в голову не приходит отбрасывать и искать принципиально иные решения. Быть может, потому, что прежним остается человек, с теми же пропорциями, теми же органами чувств, с тою же искусной, но слабой рукой?
Трубопроводы, кабельные каналы, шахты лифтов Как-то «не так», все это сделано, просто подмывает сказать «не по-людски», хотя чаще всего не по-людски делают именно люди. И все же здесь будто специально чуточку отошли от привычного Неужели этолишь следствие _времени_?
Головная часть. Дошли до середины. А дальше Броня вспучивалась пятью сегментами. Индикаторы показывали слабое излучение
В свете фонарей можно было разглядеть, что металл здесь образует выпуклую «сеть» с геометрически правильным рисунком, а ячейки заполнены каким-то другим веществом; судя по язвам пылевой эрозиименее прочным.
Интраскоп показал, что внизусплетение металлов, диэлектриков, полупроводников (все это дает разные цвета на экране); не разобраться. Огромная, сложная и совершенно непонятная конструкция
Инстинкт, наверное, заставил Рубана не подводить интраскоп вплотную к сегментам, а рассматривать незнакомую установку немного со стороны.
Несколько долгих минут добровольцы горбились над экраном; чуть поворачивая верньеры настройки, Рубан шептал:
Надо разобраться Надо обязательно разобраться
Разобраться? не выдержал Паттег, да ты соображаешь, что сейчас происходит? Он же, «Ангел» этот проклятый, в любой момент может рванутьсяпикнуть не успеешь, как сгоришь в факеле! А он расстреляет «Вайгач» и уйдет в Мешоки тогда что? Надо пробиться в рубку, и раздолбать его паршивые мозги. Приколема там разбирайся, сколько влезет!
«Раздолбать мозги»? И с чем же прикажешь разбираться? Что останется? Куча лома? А если и кучи не будет, там же наверняка самоликвидатор!
И тут Рубан вновь явственно ощутил присутствие Серебряной Чайки.
Глаза ничего не виделилишь темная изъязвленная поверхность брони чужого корабля, «сегменты», преграждающие путь, интраскоп, лучевое копье, скафандр, лицо Паттега за стеклом, и далекие-далекие звезды над черной гладью Угольного Мешка Глаза не видели ничегоно разум ощущал присутствие.
Володя, здесь Серебряная Чайка.
Знаю, ну и что? вскинулся Паттег, не до нее сейчас! Нам сто метров осталось, а там люк будет, не может не быть! Заблокировантак выжгу замок!
Да подожди ты! крикнул Рубан, разом перестав думать не только о Серебряной Чайке, которой, может, и вовсе нет, но и о Ли, замершем у интеркома на «Вайгаче». Живой там или электронный мозг, но если его уничтожить, что нам останется? Мертвое переплетение материалов? Кто может разобраться в компьютере, если нет никакой программы, если не знаешь, на каком языке, в какой системе он работает? А если вообще не знаешь, компьютер ли это или причуда природы?!
Не собираюсь спорить. Неважно это, понял? А вот что этот Черный в меня стрелялважно. И что у него, смотри, еще дюжина ракет в кассетах тоже важно. Молодец, помог добраться до его шкурыа дальше я сам Не упущу. Целымне уйдет!
И Паттег, подхватив невесомое лучевое копье, заковылял по узкой полоске брони между «сегментами».
Помедлив, Рубан толкнул ящик интраскопа и двинулся следом.
Прибор проплыл в метре над «сегментом».
Рубан успел сказать:
Держи, Володя! а сделать еще один шаг не успел. Вспыхнуло голубое сияние, вспыхнулои людей разделила полупрозрачная завеса.
Отчаянно заверещал счетчик: из «сегментов» вырывались в пространство потоки лучистой энергии, и мириадами голубых искр светились частицы ионизированной космической пыли.
Завесу не преодолеть: какая там лучевая болезньмгновенный распад тканей, как в луче гразера
Сквозь свист в треск донесся слабый радиоголос Паттега:
Ты живой?
Живой, живой
Рубан отступил еще на несколько шагов. Связь с Ли прервалась; естественно, сквозь такой фон не докричишься.
Исчезла и Серебряная Чайка.
Рубан отчетливо понимал, что произошло. Паттег прошел мимо «сегментов»его _пропустили_. А интраскоп, такую же массу, но неживоенет.
Пропустили не лично Паттега. Живое. Умеют различать биологическое и технологическое Далеко в космосе, в кораблях, живое было приманкойне случайно ракеты били по жилым отсекам. Модуль не обстреляннаверное, слишком мелкая и тихоходная цель, на еще плывет в общем-то мимо Стоит ли тратить ракету, если настоящая Цельсовсем недалеко?
Живое на обшивкеэто не опасность. А вот неизвестный груз, технологическоетревога
Наша техника не умеет это различать. Земные компьютеры запрограммированы иначе. И следовательноздесь знания, открытия и _умение_, необходимые людям Их надо сохранить любой ценой!
Паттег! закричал Рубан смутной тени, удаляющейся за голубой завесой. Остановись!
Паттег ковылял все дальше по броне головного отсека.
Паттег! крикнул Рубан еще раз, уже не надеясь, что его услышат.
Но патрульный услышал и отозвался, чуть замедлив шаг:
Чего ты кричишь? Потом поговорим. Лети к модулю.
Неуклюжий ящик интраскопа медленно уплывал в пространство. Голубое сияние окутывало его, и казалось, что прибор истаивает, с каждым мгновением становится все меньше.
Володя, Рубан еще раз попытался убедить, понимая, что больше ничего сделать нельзя, шансов преодолеть голубую завесу попросту нет, нужны серьезные исследования. Мы сейчас должны Его оставить. Уходи в космос. По тебе стрелять не будет. Уходи на ракетном поясеа я тебя подберу. Или «Вайгач»
Вот он, люк, через минуту заговорил Паттег, сейчас поговорим
Короткая вспышкаПаттег выжег замок лучевым копьем. Едва различимо вырисовывалась овальная чернота, и вот Володя, взмахнув рукой, скользнул вглубь.
Еще мгновение Рубан стоял перед голубой полупрозрачной завесой; потом отключил «прилипалы» и заскользил на ракетном поясе над самой обшивкой. Еще минутаи он забрался в модуль.
Колпак. Усилитель. Передатчикна полную мощность. Ина весь эфир:
Всем, кто слышит меня! Мы
Продолжить он не успел: боль и тоска перегрузки прервали дыхание все залилось багровым пульсирующим светом Штурвал, курсограф, пульт, биошкаф, будто игроки, перебрасывали друг дружке тело пилотаи вдруг тяжесть и удары сменились невесомостью.
Исчезла голубая завеса.
Рядом с иллюминатором торчал нелепо вывернутый, перекошенный рычаг привода плазменного руля.
Раскаленный край дюзы еще светился.
А впереди
В свете прожекторов модуля можно было различить на головном отсеке безобразный горб вспученной брони между пилонами носовых маневровиков.
Какое-то время Рубан молчал.
А затем в сознание одновременно вплыли радиоголос Ли и присутствие Серебряной Чайки.
Им обоим он сказал-пожаловался:
Все погибло
И впервые услышал отчетливый ответ Серебряной Чайки:
Теперь нет преграды.
Три мысли промелькнули у Рубана одновременно:ты все-таки существуешь объективнопреграда только для нас? сможем ли мы разобраться в «сегментах»?
И тут же Олег воспринял три волны понимания-ответа:мир един, только сложнее, чем вы можете понятьмы давно с вамивсе потери восполнимы, кроме потери Разумного
Паттег, подумал-спросил Рубан, он погиб?
Да.
Что произошло? билось в переговорнике, что с Володей?
Паттег погиб. Здесь взрыв «Черный» больше не опасен. Подводи «Вайгач»
Боль и пустота. Но еще и сознание некой перемены, произошедшей в мире? В душе?
Теперь люди узнают о вас? Вы раскроетесь?
Многие знают. Но одни все равно идут напролом, а другие прежде думают
Почему? спросил себя Рубан чуть позже, когда Серебряная Чайка закончила о Гончих и Сторожевыхо психотипах землян, почему мы разные?
И продолжил, все больше и больше срываясь:
Уничтожитьно победить? Умеретьуничтожая? Смертьот неумения жить иначе? Неумение житьсмерть? Смертьэто знак неполноты нашего Разума? И когда мы станем настоящимисмерти не будет? А покавечный бой, вечное следование голосу крови?
Серебряная Чайка ответила Иисчезла.
Вырастал, приближаясь, конус фиолетового пламени. Ли подводил к мертвому кораблю «Вайгач». Шел по сходящейся спирали, осторожно, чтобы не опалить модуль факелом.
Остались минуты.
Остались минуты, чтобы решить: что сказать людям.
ЭдикВалентин
Что меня до сих пор трогает, так это наша внутренняя несоразмерность. Кто угодно давным-давно бы вымер, и может быть, даже имени на память грядущим ученым не оставил, а мы живы, мы ничего себе, мы даже что-то свершаем и на что-то надеемся. Вообще у меня такое подозрение, что наш народ настолько силен некоею тайной силой, что нормально двигаться может, только возложив вериги на плечи, набив карманы мусором потяжелее и напялив ботинки со свинцовыми подошвами. Вот тогдавсе устойчиво, не шатко, не валко, а что скорость невелика, так это не беда: глядишь, на чуть-чуть от вериг (скажем, чиновничества) ослобонимся, и сразу же вскачь догоним передовые нации. Чтобы опять обверижиться и топать ни шатко, ни валко. Всю же историю так, ей-богу: даже варягов пригласили не от слабости, а от силы, наняли их, как нынче, бывает, две могучие державы нанимают горстку независимых посредников. Думаю, если _иго_ и вправду было, то потому лишь, что опять-таки верига понадобилась, укротиться немного, а можети о душе подумать. Когда сила да свобода играютразве тут до самоусовершенствования? Нет, нам самим Орда понадобилась, обойтись без нее не могли, и бог весть чего бы натворили, если бы не _вериги_а это потом уже, позабыв, где причина, а где следствие, заголосили про _иго_. Или вот сейчас: всем же понятно, что с чиновничьим багажом, благонакопленным за полвека с гаком, вскачь ну никак не рванешь, а осторожненько стаскиваем, разгружаемся, когда уже совсем кислород перекрывается: чтобы не полететь слишком быстро. И так во всем, и в большом, и в малом; и просто поразительно, какие преграды, какие завалы преодолеваются; больше всего мне нравится, что иногда ухитряемся обгонять, не, догоняя Чтобы потом топтаться на месте, и ждать, пока все остальные не только подтянутся, но и переплюнут. Только на моей памяти у нас в вычислительной технике это происходило триждыесли говорить о серьезных путях, о _принципиальных_ разработках, переворачивающих сложившуюся практику. Был и четвертый раз, но о нем, слава богу, широко не известно. Иначе мои шансы получить хоть какую-то компенсацию за пятилетнюю возню с этим психом испарились бы начисто. А все остальное, что мне удалось за эти годы из Эдика выжать, ни мои нервы, ни мои дипломатические усилия не окупает. А так я все-таки рассчитаюсь. Экспертная комиссия прошла благополучно, и уже начальная цена меня вполне устраивает. Но не надо забегать вперед: некогда не дели шкуру неубитого медведя. Может все сорвать и сам Эдик, хотя, мне кажется, у него теперь совсем другие заботы. Возможно, он и не знает об аукционе, тем более что они давно уже не событие, и кроме «Вечерки» да самих заинтересованных лиц, никто на них не реагирует. То ли было дело в начале девяностых, когда об этом писали все центральные газеты, а телевидение показывало дважды, прямой репортаж и потом _бриф_ в вечерней сводке! Вот тогда, кстати, я Эдика впервые и увидел. Не помню, уж по какому поводу сидел у телевизоранаверное, футбола ожидал, а тут как раз показывали открытие сильно молодежной и очень сильно шумной выставки. И вот среди тех, кто делал там шум и брызги, чуть ли не больше всех жестикулировал и явно набивался в любимцы публики, я узнал своего практиканта, полгода назад спроваженного с оценкой «хорошо» заканчивать диплом.