Население, судя по всему, предоставлено само себе и спасалось самостоятельно, как могло. Кто-то вытаскивал вещи из повреждённых домов уж не знаю, свои или как придётся. Кто-то пытался разбирать завалы у частично обрушившихся зданий. Но большая часть бродила неприкаянно или сидела рядом на лавочках и просто на земле. Какая-то удивительная пассивность. Однако при этом по дороге я насчитал три массовых драки, в каждой из которых участвовало по паре десятков человек. Драки тоже странные, бестолковые все лупили всех, до кого могли дотянуться, руками, палками, чем попало. Неловко, но очень ожесточённо. Под ногами дерущихся лежали тела упавших то ли без сознания, то ли обессиленных, и все топтались прямо по ним. Пока мы преодолевали очередной лежащий на проезжей части стальной билборд с полуобнажённым женским телом, предлагающим купить, почему-то, бетон, я успел увидеть, как из драки вышел пожилой полный мужчина с разбитым лицом и неловко висящей рукой. Отошёл в сторонку и присел на низкий заборчик, бездумно уставившись вдаль подбитыми глазами. Никто ему не препятствовал и не преследовал, хотя в метре от него худая крашеная блондинка с окровавленным колтуном вместо причёски, стоя на ободранных коленках методично била головой об асфальт подростка неопределённого пола лет шестнадцати на вид. От подростка отрывался пирсинг и отлетали гаджеты, но он раз за разом втыкал блондинке в ногу что-то мелкое и острое, типа пилочки для ногтей. Кровь ручейками текла по асфальту, из оскаленного рта блондинки летела розовая слюна, но при этом было удивительно тихо. Никто не орал захлёбывающимся матом, не визжал от боли и не завывал от ярости дерущиеся только сопели и хэкали при ударах. Полиция их не разнимала, скорая не спасала, а сидящие и бродящие вокруг граждане не обращали внимания. Сюрреализма этой картине добавлял стелющийся по улицам дым от пожаров. Для полноты образа не хватало звуков сирен и совершенно непонятно, почему их не было.
А-ху-еть! громко и раздельно произнёс Сеня.
Я был с ним полностью согласен.
Когда мы вслед за «Тигром» свернули с проспекта направо, уходя из центра в сторону научного городка, в просвете между домами (ещё утром там никакого просвета не было) я успел разглядеть, что самого центра у города больше нет. Тесный конгломерат административных зданий, от городской и областной администрации до «серого дома» областного МВД, престижная офисная недвижимость, военный институт, по неистребимой привычке называемый «пентагоном», а заодно городской театр и библиотека, превратились в огромный вал перемешанного строительного мусора, из которого обвиняющим перстом смотрит в небо рука гранитного Ленина. Окружающие дома осели и накренились в сторону окраины, и мне показалось, что посередине всего этого безобразия земля вспучилась огромным холмом, как при камуфлетном взрыве. Но, может быть, просто ракурс неудачный мы быстро удалялись от эпицентра катастрофы, и толком ничего разглядеть не удалось. Зато я понял, где все службы МЧС, скорой и прочих городских служб мятые кузова и битые мигалки составляли существенную часть мусорной кучи. Как будто, перед тем как жахнуло, они все собрались тут
Это ж сколько народу тут накрылось? спросил в пространство молчавший до сих пор Пётр.
Никто ему не ответил.
Цель нашей поездки оказалась в совершенно незнакомом мне районе города, на стыке научного городка, который всегда представлял собой отдельный специфический анклав, и военной части каких-то неопределённых войск скорее всего, связистов, если судить по количеству разномастных антенных конструкций, обломки которых сейчас растаскивали солдаты. Но нам надо было не к ним, а к неприметным воротцам сбоку, где генеральский «Тигр» пустили сразу, а нас минут десять продержали под присмотром полдесятка бойцов какого-то спецназа. В полном комплекте снаряжения они выглядели необычайно круто и милитари, как в кино, но я бы положил их всех раньше, чем они прицелились. Ну хоть кто-то не знает о моей зловещей репутации
В огороженном бетонным забором дворе шла бурная деятельность, чертовски напоминающая поспешную эвакуацию взмыленные солдаты, усираясь от натуги, таскали какое-то научное оборудование и грузили его в кузова военных «Уралов». Ими несколько истерично руководили очкастые дядьки в белых халатах поверх формы, нервно кудахтающие по поводу сохранности своих хрупких игрушек. Заёбанным срочникам всё было похуй, они грузили «абы влезло» и на дядек в халатах молча клали мозолистый солдатский хер, справедливо считая, что эти «ненастоящие офицеры» ничего им не сделают. В какой-то момент у одного из очкастых что-то замкнуло и он, остекленев глазами, кинулся на волокущих какой-то железный шкаф солдат. Оружия у него не было, так что, подбежав, он просто врезал ближайшему срочнику кулаком куда-то по спине. Тот от неожиданности выпустил свой угол шкафа, остальные трое не удержали, и массивная конструкция грохнулась, заглушив звоном бьющегося внутри стекла слитный хоровой стон халатоносцев. Оскалившийся в безумной гримасе очкарик успел стукнуть солдата ещё пару раз, прежде чем тот преодолел внутренний трепет перед каким-никаким, но офицером, и щедро, от души, отоварил его с разворота в ухо. Солдат был здоровая молодая орясина, халатоноситель щуплым и мелким типчиком, так что его снесло, только ноги взбрыкнули. Я думал всё нокаут, но он, бессмысленно тряся головой и потеряв очки, начал подниматься и даже успел пару раз сунуть кулачком коллегам, которые, подбежав, его быстро зафиксировали и что-то, вроде, вкололи в шею. Солдаты, крякнув, подняли дребезжащий битой начинкой шкаф, пострадавшего недоофицера куда-то потащили, а к нам вернулся наш генерал.
Ты и ты, он указал на меня и Сеню, вас хотят видеть.
Меня подмывало сказать, что мы с ним на брудершафт не пили, он нам ни разу не командир, и кто там хочет нас видеть пусть идёт и смотрит, но на фоне творящегося вокруг пиздеца это казалось каким-то излишним ребячеством. Закончить дела быстрее и смыться уже из среза. Поэтому я молча спрыгнул на асфальт из высокой кабины «Патриота» и махнул рукой Сене «пошли!».
К моему немалому удивлению, от нас даже не потребовали сдать оружие хотя у Сени из-под его обдергаечки, считающейся по актуальной моде курткой, очень нагло выпирает «Глок». Возможно, просто забыли из-за суеты коридоры здания напоминают обоссанный муравейник: все суетятся, чего-то тащат, но больше бегают, выпучив глаза и создавая беспорядок. Генерал распахнул перед нами дверь без таблички мы прошли в пустую приёмную, а из неё в начальственный, очевидно, кабинет. Генерал скромно прикрыл за нами дверь и кашлянул.
Проходите, можете не присаживаться, сказал сидящий за столом некто в костюме. Надолго я вас не задержу.
Человек в кресле совершенно никакой второй раз не взглянешь, но парадоксальным образом от него веет неприятной силой. Представиться он не удосужился, сам я поинтересоваться этим не успел он говорил коротко, быстро и напористо, не оставляя даже мысли о торге или возражении. Воплощённая власть.
Вы при первой же возможности перемещаете объект за пределы этого среза, сказал человек, глядя на меня бесцветными холодными глазами из-под тусклых бровей. Далее на ваше усмотрение, при одном ограничении он ни при каких условиях не должен вернуться. Это исключено. За пределами среза можете его уничтожить, или оставить себе, или бросить это не имеет значения.
В оплату, подняв руку, он остановил уже открывшего рот меня, в оплату вы получаете вот это.
Человек двинул ко мне по столу бандероль из плотной серой бумаги, перевязанную бечёвкой с сургучными печатями в перекрестиях. На бумаге стояли красные смазанные штемпели «Не вскрывать!» и сизый штамп какого-то отдела какого-то НИИ.
Передадите эти записи вашим нанимателям и не стесняйтесь запросить много эта информация крайне ценна для них. Да, он снова остановил меня жестом, я, разумеется, знаю, кто ваши наниматели и, хотя мы имеем с ними глубокие принципиальные расхождения по многим вопросам, персонально вашу деятельность я оцениваю положительно.
Свободны! скомандовал он и перевел взгляд на генерала. Отведите их к объекту. И распорядитесь подать вертолёт, мои дела здесь закончены.
Я машинально взял со стола пакет, оказавшийся довольно увесистым, и так же молча вышел из кабинета. Я не спросил, что в пакете, не стал торговаться, не стал спорить Просто наваждение какое-то! Ладно я, но даже наглый, как танк, Сеня не проронил ни слова, пока мы сначала шли по длинному казённому коридору, а потом долго-долго спускались по лестнице куда-то чуть ли ни к центру Земли. Такое впечатление произвёл на нас этот, в общем-то, довольно невзрачный человек в костюме.
Лифт сломался, нарушил молчание генерал. Толчок был сильный.
А что случилось? спросил я прямо.
Неважно, отмахнулся ФСО-шник. Забирайте объект и валите отсюда. В ваших же интересах не задерживаться.
И что, даже не проверите, что мы его действительно перетащим? удивился я. А ну, как выбросим ваши сорок килограммов в ближайшую помойку и смоемся?
Генерал остановился и внимательно посмотрел на меня.
Не думаю, что вы так поступите, покачал головой он. Но, в любом случае, у нас есть «план Б».
Он провёл карточкой по считывателю, перед нами пискнула и открылась железная дверь. За ней оказалось что-то вроде медицинской смотровой застеленный оранжевой клеёнкой железный стол посредине, шкафы, сквозь стеклянные дверцы которых видны пробирки и флакончики, рукомойник и пара больничных кушеток. На одной из них сидит какая-то черноволосая девица, поглощённая происходящим на экранчике телефона, рядом с ней стоит напряжённый боец с автоматом, смотрящий на нас неласково.
И где ваши сорок кило? огляделся я.
Ира, ты сколько весишь? спросил генерал девицу.
Сорок девять, равнодушно ответила та, не отрываясь от телефона.
Надо же, не угадал расстроился военный. Такая худая, я думал, меньше Ну извините. Вот вам компенсация за перевес
Он раскрыл свой портфель, вытащил оттуда массивную тяжёлую коробку из вторичного картона и положил её на стол. Я, стараясь не глядеть на девицу и не демонстрировать свою растерянность, открыл там лежат валетом два пистолета АПБ с навёрнутыми на стволы ПБС-ми.
Ты ж Македонец, сказал генерал довольным тоном.
Ну вот, так всегда те немногие, кто знает о моём странном таланте, уверены, что я просто обожаю пистолеты. Храню где-нибудь личную коллекцию, провожу досуг в чистке и разборке, досконально разбираюсь в моделях и брендах, мечтаю о каком-нибудь золотом кольте-магнум. Скажите, много вы видели сантехников, влюблённых в свой вантуз? Вешающих их коллекции на специальный ковёр над кроватью, важно судящих о сортах каучука, пошедших на квач, и о древесине рукоятки?
Тем не менее, я не стал спорить, просто молча кивнул и закрыл коробку. Генерал сунул мне портфель.
Там кобуры, немного патронов он сделал многозначительное лицо, но мне было похуй. Я так же молча засунул коробку в портфель, взял его подмышку и только тогда посмотрел на объект.
Косая чёлка цвета «вороново крыло» свисает на глаза скорее всего крашеная, не бывает у европеоидов такого цвета волос. На вид лет пятнадцать, не больше. Рост не понять, сидит, но запястья узкие, пальцы длинные, кость тонкая. Не удивительно, что генерал её вес преуменьшил. Одета в модном у подростков определённого возраста стиле «семейка Адамс» всё чёрное и свободно висит. Бижутерия с черепушками, глаза подведены тёмным, чёрный лак, колечко пирсинга в крыле тонкого прямого носа. Наверняка и в ушах куча дырок но волосы закрывают. Сеня откровенно пялился на неё, раскрыв рот. А мне немного неловко на вес, как колбасу, всучили ребёнка.
Всё, вам пора, нарушил неловкое молчание генерал. Сержант, проводите их до машины и проследите, чтобы выпустили на КПП.
Надеюсь, больше не увидимся, сказал он мне многозначительно. Задерживаться оченьне советую.
Боец взял девицу за плечо, но она недовольно дёрнула им, освобождаясь, убрала телефон в карман, подхватила с пола крохотный джинсовый рюкзачок с какой-то мягкой игрушкой, прицепленной к замочку молнии, и, глядя в пол, пошла к выходу сама.
Пока поднялись по лестнице, вмешательство бойца на КПП уже не потребовалось ворота раскрыты настежь и в них выезжают последние грузовики. На прилегающей улице формировалась колонна, а во дворе стоял с распахнутыми дверями «Тигр» и растерянные бойцы, не знающие, что делать с полным багажником трупов. Они пытались обращаться к пробегающим мимо офицерам, но те только отмахивались, поглощённые тихой истерикой всеобщего драпа. Девица покосилась в ту сторону, передёрнула плечиками и быстро отвернулась, нервно сглотнув. Стоя, она оказалась ростом примерно метра полтора бледнокожее создание на тоненьких ножках, с правильными если смыть макияж, чертами лица. Да, лет шестнадцать максимум. Примерно в таком же возрасте ко мне Сеня прибился, но он уже тогда был крученый и злой, как уличный драный кот, а эта, несмотря на макияж и пирсинг, похожа на домашнюю девочку из приличной семьи. Чья-то дочка? Тогда почему её передали нам на таких странных условиях? Не довести, например, в помешанный на детях Альтерион, где её бы с радостью приняли, а вывести куда угодно и Как там сказал этот жутковатый тип в штатском? «Уничтожить, оставить себе или бросить?». Очаровательно, очаровательно
Куда едем? спросил Пётр, нервно оглядываясь на творящийся вокруг бардак. Похоже, он уже вжился в роль нашего водителя. Ничего, как вжился так и выживется. Автомобиль мы в сортир никак не затащим, а значит, и шофёр нам без надобности. Таскать с собой этого мутноватого мужика я не нанимался.
Назвал ему адрес своей квартиры и повернулся назад, к сжавшейся на заднем сидении девице.
Ирина, так?
Девица молча кивнула, тряхнув челкой.
И кто твои родители, Ира? решил я внести хоть какую-то ясность.
У меня нет родителей! с неожиданным вызовом заявила девушка, впервые прямо посмотрев на меня. У неё оказались удивительного цвета глаза кобальтово-синие, яркие, очень насыщенного оттенка. Никогда я таких не видел. Может, контактные линзы?
Природа так устроила, примирительно сказал я, что у каждого человека на свете есть или были папа и мама
Я не человек! крикнула мне в лицо девица. Я чудовище!
Да ладно, усмехнулся я. Причёска, конечно, так себе, и с макияжем перебор, но
Вы не понимаете сказала она безнадежно. Я, правда, чудовище
Она откинулась на сидении, закрыла глаза и скрестила на груди руки воплощённое отрицание.
Чудовище, значит не стал спорить я. Бывает. Мы тут все те еще зайчики. Но одежду, помаду, бижутерию и айфон тебе вряд ли купили кикиморы на распродаже для монстров. И не похоже, что ты ходила в школу для чудовищ при институте кошмаров. Извини, но ты выглядишь как обычный пятнадцатилетний подросток из нормальной семьи
Мне шестнадцать! вскинулась девушка.
Это, конечно, всё меняет, согласился я. Но ты домашний подросток, не сирота Сеня не даст соврать.
Сеня утвердительно хмыкнул он, детдомовский выкормыш, никогда не спутает нормальных детей с носителями тяжёлой казённой судьбы.
Так всё же, кто твои родители, синеглазка?
Не называйте меня так! Это не мои глаза! Это не моя жизнь! Это не мои родители! Меня все обманывали! Всю жизнь и зарыдала
Тьфу, блин. Вот и поговорили. Ну ладно, больше поплачет меньше пописает, как говорил мой «какотец». У нас есть более актуальные проблемы, чем её подростковый кризис самоидентификации. Сеня засопел сочувственно, но тоже ничего не сказал. Зато завопил Пётр:
Это, блядь, что за хуйня ещё?!!
Я обернулся к лобовому стеклу и увидел, как нам навстречу целеустремленно бежит группа людей. Их было немного, человек пятнадцать, но выглядели они жутковато разбитые рожи перекошены от злости и покрыты смесью крови со штукатуркой, одежда грязная и драная, многие хромают.
Зомби! ахнул Сеня. В натуре зомби, как в кино!