Бьюсь об заклад, что вы не утопаете в роскоши!
Я никогда не был богат и горжусь этим, сказал Линкольн.
Ну, положим, гордиться тут нечем. Но это неважно, Важно, что вы как раз тот человек, который снился мне в самых розовых моих снах.
Я искренне счастлив, друг мой, сказал Линкольн. Он действительно был растроган.
Вы меня, конечно, знаете. Я Малькольм Гип, кинорежиссер. Меня знает вся Америка и всё ее окрестности, включая Лондон, Париж и Вальпарайсо. Вам никто не говорил, что вы удивительно похожи на одного давно умершего президента? Я имею в виду Авраама Линкольна. Так вот клянусь, я не выпущу вас из своих рук, пока не сделаю из вас первоклассную кинозвезду! Не будь я Малькольм Гип!
Хорошо, согласился Линкольн, Предположим, что стать кинозвездойоткровеннейшая мечта моей жизни. Но что мне для этого надлежит делать?
Быть пай-мальчиком. Слушаться дядю Гипа и тихо зашибать доллары. Надеюсь, вы ничего не имеете против того, чтобы заиметь несколько тысяч очаровательных золотых кружочков?
Предположим, что ничего не имею против, чуть улыбнулся Линкольн, которого начинал забавлять этот развязный и самоуверенный господинчик. Но что я все же должен для этого делать?
Как раз в настоящее время я набираю актеров для моей новой картины. Она будет называться «Чума из-за океана». А может быть, я ее назову «Они понимали толк в девчонках». Я еще окончательно не решил.
Простите, сэр, как вы сказали? «Они понимали толк в»?
Никогда не перебивайте джентльмена, от которого зависит ваша карьера и материальное благополучие! Сейчас вам все станет ясным. Значит, так: Север воюет против Юга. Гражданская война. 1870 год. Авраам Линкольн
Смею заметить, перебил его Линкольн, в семидесятом году Линкольна уже не было в живых. И Гражданская война уже пять лет как кончилась к тому времени
Был в живых. И не кончилась. С кем вы спорите? У меня в картине она только начинается. И Джефферсон Дэвис, тот самый, который через два эпизода становится во главе южан, по уши врезывается в кузину ЛинкольнаВиолетту.
Насколько мне помнится, у Линкольна не было кузины Виолетты, и вообще Джефферсон Дэвис ни в какую из его родственниц не влюблялся.
Очень может быть. Но в моей картине у него такая кузина имеется, и в нее врезывается Джефферсон Дэвис, и они целуются лунной ночью на берегу Огайо. Правда, здорово?.. А Линкольн, который, как известно, был паромщиком на Огайо, замечает это со своего парома. Конечно, война Севера против Юга становится после этого совершенно неминуемой Вы что-то хотели сказать?
Нет, нет, продолжайте. Все это в высшей степени оригинально.
Еще бы! Дэвис ведет себя, как истый джентльмен, он обещает жениться на Виолетте. Но Линкольн становится на дыбы. Его любовница
Какая гадость! У меня то есть, я хотел сказать, у Линкольна, никогда не было никаких любовниц! Такого даже южане не додумались о нем говорить.
Гип пришел в полнейший восторг.
Замечательно! Вы уже входите в роль! «У меня не было любовниц!» Какая жизненность и убедительность интонации! Вы прирожденный актер!.. Была, была любовница! Она мне нужна для интриги, значит, была. Итак, его любовница, пресмазливенькая такая мулаточка, вам будет одно удовольствие целоваться с нею по ходу действиязаставляет вас, то есть Линкольна, мобилизовать семьдесят пять тысяч волонтеров и пойти на Южные штаты освобождать ее черномазых родичей. Но эти честные негры решительно отказываются, чтобы их освобождали. Они усматривают в этом опасное покушение на священное право собственности их законных и горячо любимых владельцев. Здорово закручено, а? Они дружно вступают в ряды армии южан и дерутся, как черти. А в рядах северянпаника и трусость. У меня уже придуман один эпизодикпальчики оближешь! Разбегается, понимаете ли, рабочий полк северян, а его командир, из революционер-эмигрантов, прячется в кустах крапивы
Это вам тоже нужно для интриги? жестко осведомился Линкольн. Насколько известно, рабочие полки и полки, составленные из революционеров-эмигрантов, были самыми храбрыми и стойкими в доблестной армии северян.
Очень может быть. Но какое это имеет отношение к искусству? Никогда не вредно лягнуть в истинно американской картине иностранцев, революционеров и организованных, а тем более вооруженных рабочих. Идея фильмавсе зло от организованных рабочих, от иностранных революционеров и, конечно, от России. Мы покажем, что если бы Россия во время нашей Гражданской войны не ввела свои эскадры в Нью-Йорк и Сан-Франциско
то Англия и Франция вступили бы в войну на стороне рабовладельцев и центральное правительство потерпело бы поражение.
Ого! Да вы, оказывается, шутник! Наоборот, мы покажем, что Россия собиралась под шумок захватить в свои руки Север и Юг.
Но ведь это вопиющая неправда!
Не будьте ребенком! Кого в Голливуде интересует сейчас правда?
Значит, вы осмелились предложить мне участвовать в мошенническом предприятии?!
Мой бог! Зачем такие пышные и старомодные слова! Я вам предложил участие в выгодном и высокопохвальном бизнесе Э-э-э, вы, кажется, хотели что-то сказать?
Я хотел сказать Я хотел вам сказать, сэр, что вы негодяй, мошенник и политическая проститутка!..
Так Авраам Линкольн через полчаса после того, как он покинул свой гранитный постамент, предстал перед американским судом по обвинению в оскорблении словами мистера Малькольма Типа, кинорежиссера.
Обвиняемый, ваша фамилия?
Я просил бы освободить меня от ответа на этот вопрос.
Понимаю: почтенный джентльмен стыдится того, что его фамилия появится в газетах, в судебной хронике, но не видит ничего зазорного в том, чтобы наносить оскорбления уважаемому, известному и лояльнейшему деятелю искусств, истинному и коренному американцу. Ваша профессия? Чем вы занимаетесь?
Ничем, замялся Линкольн. То, чем я занимаюсь, нельзя назвать профессией.
Джентльмен живет на доходы с капитала?
Нет, ваша честь. Я абсолютно ничем не занимаюсь. Это даже нельзя назвать жизнью.
Та-а-ак! А где вы проживаете?
На площади Авраама Линкольна.
В собственном доме?
Это никак нельзя назвать собственным домом.
В гостинице?
Нет, ваша честь, и не в гостинице. Я провожу все время на открытом воздухе.
Гм, гм! Это вас неважно рекомендует. Итак, почему вы позволили себе оскорбить истца?
Ваша честь! Любой порядочный американец поступил бы на моем месте точно так же. Мистер Гип имел смелость предложить мне принять участие в создании фильма, который должен коренным образом извратить причины и историю Гражданской войны, облик тогдашнего президента, я имею а виду Авраама Линкольна, благородную роль наших рабочих и революционеров-эмигрантов, помогших нам разбить южных мятежников-рабовладельцев. Мистер Гип собирается вызывать в зрителях самые низменные инстинкты смакованием в высшей степени сцен гривуазных, а также показом придуманных им картин пыток и извращенных убийств. Он
Остановитесь, обвиняемый! Известны ли вам эти строки: «Мы считаем очевидными следующие истины, что все люди сотворены равными; что они наделены своим творцом некоторыми неотъемлемыми правами, в числе которыхжизнь, свобода и стремление к счастью»?
Эти строки известны каждому американцу, ответил Линкольн. Это из Декларации независимости.
Вы абсолютно правы, подтвердил судья. Садитесь, обвиняемый. Мистер Гип, стремились ли вы к счастью, готовясь к постановке задуманного вами фильма?
Безусловно, ваша честь. Я рассчитывал загрести на нем кучу долларов.
Значит ли это, что постановка этого фильма связана для вас с реализацией права на жизнь?
Это именно так, ваша честь. Меня бы попросту сжили со свету, если бы я поставил свой фильм так, как это желательно этому сумасбродному и сварливому старикашке.
Считали бы вы, мистер Гип, покушением на вашу свободу, если бы вам не разрешили поставить ваш фильм так, как он задуман вами?
Ваша честь, вы угадываете самые сокровенные мои мысли.
Таким образом, суд устанавливает, что, намереваясь создать свой фильм «Чума из-за океана», или «Они понимали толк в девчонках», пострадавший мистер Малькольм Гип собирался тем самым реализовать свои священные, гарантированные Декларацией независимости права американского гражданина.
Мне никогда не приходилось слышать более издевательской трактовки великой Декларации! возмущенно воскликнул Линкольн.
Вы позволили себе только что оскорбить и суд, обвиняемый. Обещаю вам учесть это. Объявляю приговор:
«За неоправданное оскорбление мистера Малькольма Гипа, кинорежиссера, за оскорбление суда, а также за бродяжничество, выражающееся в постоянном проживании прямо на площади, под открытым небом, присуждаю обвиняемого, отказавшегося назвать свое имя и фамилию, к тюремному заключение сроком на десять месяцев и пять дней. Кроме того, суд постановляет сбрить обвиняемому бороду, так как, напоминая давно умершего президента Авраама Линкольна, обвиняемый мог бы в дальнейшем вызывать у неискушенных, а также неустойчивых в политике граждан ненужные, вредные и далеко ведущие размышления о покойных президентах и антиамериканские сопоставления с президентом, ныне исполняющим эти высокие обязанности»
Когда тюремный цирюльник, обломив все свои бритвы о бронзовую бороду вновь поступившего заключенного, побежал докладывать об этом чрезвычайном событии начальству, Линкольн с той же легкостью, с которой ему удалось незаметно уйти со своего пьедестала, покинул и зловещее здание тюремного замка. Пока его разыскивали по всем закоулкам тюрьмы, Линкольн, весь во власти тяжелых дум, уже находился в поезде, следовавшем в Вашингтон. Ему надо было поговорить с президентом о судьбах демократии в Соединенных Штатах, побывать в конгрессе и убедиться, действительно ли это высокое собрание не отдает себе отчета, куда ведет страну нынешняя политика.
Но президент был занят посылкой оккупационных войск в одну из малых стран, которая, конечно, об этом не просила, и ему некогда было принимать какого-то чудака, который выдавал себя за покойного и глубоко им чтимого (ах, как легко чтить покойников!) Авраама Линкольна. А обе палаты конгресса день и ночь поглощены были распределением ассигнований и заказов между разными бандами монополий.
Занималась поздняя вечерняя заря четвертого и последнего дня нашей печальной истории, когда усталый и осунувшийся Авраам Линкольн вышел из поезда на перрон южной степной железнодорожной станции. Издали доносились звуки духового оркестра. В городе шли выборы шерифа. Линкольн удивился: не видно негров. Полгороданегры, и ни одного на улице в этот торжественный день. Впрочем, вскоре Линкольн увидел молодого негра в военной форме, с серебряной медалью на груди. Под руку с ним шла молодая негритянка. У входа в избирательное помещение их остановили несколько белых.
Вы, вероятно, заблудились, курчавые голубки: здесь избирательное помещение.
Значит, мы попали как раз туда, куда направлялись, сэр, ответил негр.
Вмешался другой белый:
Негр, негр, почему ты такой нахал?
Томми, уйдем, сказала молодая негритянка своему спутнику. Я тебе говорила, что из этой затеи ничего не выйдет. Мы только напрасно наряжались.
Но Томми лишь крепче прижал локтем ее руку и спокойно промолвил:
Мы пришли выбирать шерифа, сэр. Этонаше законное право, сэр.
Второй белый процедил сквозь зубы с прежней издевательской укоризной:
Ах, негр, негр, ты мне делаешь больно!
И загородил своей тучной фигурой вход в помещение.
Но Томми попытался обойти его.
А ну, куда прешь, черномазая образина?!
Мы пришли выбирать шерифа, сэр! Этонаше законное право, сэр!
Поворачивай отсюда со своей шлюхой, пока цел!
Вы не должны так говорить, сэр. Это моя жена, и она вполне достойная женщина. И мы пришли выбирать шерифа, сэр!
Томми, миленький! Ну, уйдем же, пока не поздно!.. Разве ты не видишь, они ведь собираются затеять с тобой драку.
Я американский гражданин, сэр! упорствовал негр. От волнения у него срывался голос и дрожали руки. Я ветеран войны, сэр. Я дважды ранен; под Канном и в Арденском лесу, сэр. Никто не имеет права лишать меня моих законных прав, сэр!..
Нет, вы посмотрите только, что за нахальный негр! возмутился тучный белый и что есть силы ударил негра по лицу.
Томми! Только не отвечай этому джентльмену, только не отвечай!
Ты просишь у меня невозможного, моя бедная Лиззи! печально ответил Томми.
Он со всего размаху ударил толстяка, и тот мягко рухнул в дорожную пыль, как мешок, туго набитый тряпками.
Эй, ребята! заорали остальные белые счастливыми голосами, Сюда! На нас негр напал!..
Это нельзя было назвать дракой; человек двадцать навалились на одного. Он пробовал отбиваться. Он яростно работал кулаками, упершись спиной в стену разукрашенного американскими флагами дома, в котором помещался избирательный участок. Это никак нельзя было назвать дракой. Это было избиение, убийство.
Джентльмены! кричал Линкольн, бегом приближаясь к месту свалки. Граждане Соединенных Штатов, вы неправы! Этот человек не причинил вам ничего дурного!
А ну, катись отсюда, старый дуралей!
Я не могу видеть, как бьют человека за то, что он хотел использовать свои законные права, сказал Линкольн.
Ну и закрой в таком случае свои подслеповатые глазки!
Мой покойный отец учил меня по-другому действовать в таких случаях, сказал Линкольн.
Смотрите, смотрите, помереть можно! Эта старая развалина засучивает рукава! Он, кажется, собирается вмешаться в драку! Ха-ха-ха!
Сбейте с него этот дурацкий цилиндр! Хо-хо-хо!
А ну, стукните-ка его еще разок! Ему много не надо! Хо-хо-хо! Ха-ха-ха!.. Ой, уморил! Ну откуда сейчас берутся такие старикашки!
Держись, сынок! крикнул Линкольн негру. Мы им покажем, как северяне били рабовладельцев!
Бей негритянского холуя!.. Ой-ой! Парни! У этого проклятого старикана чугунные кулаки!..
Но как ни увесисты были бронзовые кулаки Авраама Линкольна, как ни страшна была сила отчаяния негра, знавшего, что ему никогда уже не вернуться домой, противники взяли верх своим численным превосходством. Они наконец сшибли с ног и связали Линкольна и негра, выкатали их в дегте и перьях и повесили на большом тенистом дереве, на котором обычно вешают негров в этом городке.
И так они провисели до утра следующего дня. Утром все увидели, как раскачивается на ветру труп негра с медалью на груди. А рядом неподвижно висел вымазанный дегтем и укатанный в перьях бронзовый Авраам Линкольн.
Вся эта история, понятно, наделала немало шума. Памятник на другой же день запаковали и отправили в город, на центральной площади которого он до этого простоял добрых три четверти века. А трест, на фабрике которого была изготовлена веревка, выдержавшая тяжесть такой увесистой статуи, получил монопольное право на поставку веревок по плану экономической помощи малоразвитым странам,
Съеденный архипелаг
Сатирический рассказ
I
Вот краткий перечень событий, имевших место на архипелаге Блаженного Нонсенса за время с 23 июня 1919 года по март текущего, 1956 года. Одновременно это будет самым сжатым очерком истории цивилизации семнадцати больших и малых островов, составляющих этот архипелаг, и повестью о блистательных делах и феерическом возвышении торгового дома «Урия Свитмёрдер и сыновья», которому архипелаг обязан всем, без которого местные аборигены по сей день пребывали бы на стадии самого раннего неолита, ковыряли бы землю каменными мотыгами, убирали бы урожай деревянными серпами с кремневыми вкладышами и готовили бы пищу в убогой посуде из плетеных прутьев, обмазанных глиной.
23 июня 1919 года на берег острова Дуркусамого большого острова архипелагавпервые ступила нога господина Свитмёрдера.
Время было зимнее. Шел дождь. Сквозь его отвесные струи остров напоминал экзотический пейзаж, неряшливо отпечатанный крупной сеткой в дешевой провинциальной газете. Пальмы покорно стояли под теплыми потоками, словно солдаты под душем. Неподвижный и неслышный, океан был неприветливого белесого цвета и казался густым и вязким, как тесто. Прибрежный песок потемнел от влаги, дождь смыл с него человеческие следы, и он стал безжизненно гладким. За пальмами, по склонам холмов, уходила вверх и тонула в низких тучах темная стена леса, и не верилось, что он состоит из деревьев редчайших и драгоценнейших пород, так мрачно, серо и сыро было вокруг.