ТьмаТимур Ильясов
Хоррор-повесть Тьма
Часть 1
Это был обычный вечер понедельника. Самый хреновый день недели подходил к концу.
Мы безуспешно готовились ко сну, подгоняемые часами на стене, которые показывали приближение полуночи. Дети, по обыкновению, резвились с игрушками и не думали успокаиваться. Жена принимала душ, а я лежал в кровати и бездумно прокручивал ленту Инстаграма на смартфоне. От накопившейся усталости перед глазами проплывали круги. Я отложил смартфон в сторону и откинулся спиной на подушку, уставившись в белый потолок.
Внезапно я почувствовал что-то странное. Как будто что-то сжалось где-то глубоко в животе в маленький тугой комок. Я прислушался к себе и будто ощутил, как от этого комка во всему телу стали отходить липкие волны тревоги, заполняя все пространство внутри меня. Я осмотрелся. Дети кружились вокруг кровати. Шум льющейся воды доносился из душевой. Ничего необычного. В попытке избавиться от неприятного ощущения, я тряхнул головой, но странное ощущение не проходило.
Спальня была залита ярким светом люстры и чередой софитов под потолком, щедро освещая также часть гостинной, проложив светлую дорожку от двери спальни до душевой. Оставшаяся часть квартиры чернела во мраке. Я трусливой украдкой взглянул в сторону неосвещенной части гостинной, где в темноте угадывались очертания кухни. На мгновение мне показалось, что чернота эта была почти осязаема, словно вязкое болото проглотило неосвещенное пространство. К своему ужасу мне еще показалось, что на столешнице кухни будто сидела некая жуткая тварь, которая уставилась на меня парой холодных глаз. Но потом я с облегчением осознал, что это были лишь отблески уличных фонарей, отражающихся от стекла кухонного окна.
Какой бред! Сорок лет, а боишься темноты как ребенок, пристыдил я себя, с трудом заставив растянуть губы в улыбке. Я не видел своего отражения, но мог бы поспорить, что улыбка у меня вышла не очень.
Я снова взглянул на детей, завидуя их беззаботности. Они продолжали с веселыми воплями гоняться друг за другом, не замечая моего странного состояния. В надежде развеять неприятное ощущение я поймал пробегающую мимо младшую дочь, подхватил ее на руки и крепко обнял, прижимая к груди теплое пахнущее конфетами и извивающееся в смехе тельце. Взглядом я поймал свои руки и с удивлением обнаружил, что пальцы мелко тряслись.
Надо ложиться спать. Устал. Что же она так долго моется?!! подумал я
Айман! выкрикнул я в сторону душевой, выходи, пора спать!
Ответом был все тот же непрекращающийся шум льющейся воды.
Айман! еще громче крикнул я.
Мама! Мама! Мама! поддержали меня дети и их звонкие голоса разительно отличались от моего глухого нервного возгласа.
Я выпустил из рук дочь и встал с кровати, приняв решение направиться к жене и высказать возмущение ее медлительностью. Но как только мои ноги коснулись пола, случилось еще еще более странное и неожиданное.
Как по щелчку, в комнате погас свет. Несколько секунд я простоял в кромешной темноте в нерешительности, пока из ступора меня не вывели испуганные вопли детей.
Не бойтесь, вонючки. Свет сейчас дадут, выдавил из себя я, стараясь не поддаваться подступающему к горлу спазму паники.
Я взглянул в окно и обнаружил, что темно было везде. Во тьме была жилая двенадцатиэтажка напротив, также дом справа. Внутренний двор с детскими площадками, обычно залитый светом фонарей, теперь растворился во мраке. Посмотрев вдаль, я изумлением обнаружил, что света не было не только в нашем районе. Там, где мгновения назад переливался тысячами огней ночной город, теперь виднелись лишь темные силуэты зданий, словно призраки на заброшенном кладбище.
Это уже слишком, пробормотал я, нашаривая в темноте смартфон, чтобы включить фонарик.
Айман! Айман! Свет отключили. Выходи! снова крикнул я жене и снова не получил ответа.
Казалось прошла вечность, пока я смог найти затерявшийся в складках одеяла айфон и дрожащими руками включить приложение фонарика. Первое что я увидел в резком свете вспышки смартфона были испуганные лица малышей. Я крепко взял их за руки и повел в сторону душевой. Дрожащей от страха троицей мы осторожно пробрались через гостиную.
Журчание льющейся воды были единственными звуками в звенящей темноте. Я поймал себя на мысли, что этот шум мне чудным образом показался змеиным шипением. Подойдя к душевой, я резким движением открыл дверь. Потом направил свет фонарика на закрытую штору ванной. Потоки воды разбивались об клеенчатую поверхность, заставляя ее мелко дребезжать.
Айман?!! Почему ты молчишь? дрожащим голосом спросил я, опять же не получив ответа.
С почти остановившимся сердцем я рванул штору и с изумлением обнаружил, что ванная была пуста
Часть 2
В этот момент в моем сознании будто сорвался некий защитный клапан. Пол словно ускользнул из под ног и я сорвался в пропасть, не в силах зацепиться и прекратить падение. Ураган самых невообразимых мыслей вихрем пронесся сквозь голову, не оставив ни одну из них как разумное объяснение произошедшего.
Что за шутки пробормотал я сухим и сдавленным голосом, обшарив фонариком каждый угол ванной комнаты. Ее нигде не было.
Где мама?!! Где мама?!! Куда она ушла?!! испуганно завопила старшая малышка.
Мама??? удивленно протянула с вопросом младшая, поворачиваясь то ко мне, то к старшей сестре. Ей только пошел третий год и она не понимала смысла происходящего. Она не была напугана и в ее голосе было лишь искреннее и наивное изумление. Слово «мама» было одним из немногих слов, которые она знала, и именно то, которое она лучше других произносила. В другой ситуации я бы умилился достижением дочери, но тогда ее вопрос был для меня мучительным.
Куда она ушла, папа? твердила старшая, дергая меня за руку. Ее маленькое милое лицо сжалось в плаксивую гримасу, готовое в любую секунду взорваться рыданием.
Наверное она вышла в магазин, ответил я первым попавшимся в голову.
За молоком?
Да, за молоком, детская истерика была последнее, что мне было нужно в тот момент.
Она захотела молока, когда купалась?
Да. Ты права.
Но сейчас же ночь?
Наверное, ей очень сильно захотелось молока, ответил я и невольно усмехнулся от комичной нелепости своего ответа. И в тот момент страх, сковавший меня, немного отпустил, дав возможность действовать.
Вода продолжала хлестать из душа, намочив руку и залив кафельный пол. Я осторожным движением повернул рычаг подачи воды. Как только последняя капля скатилась в желоб канализации, нас накрыла тишина. Я замер, прислушиваясь к звукам в квартире. Ничего. Абсолютное звенящее пустотой безмолвие.
Айман! Что за шутки? Ты прячешься что ли? громко крикнул я и мой возглас оглушительно прогремел в тишине квартиры, это не смешно, Айман. Вообще не смешно!
Крепко схватив детей за руки, я вернулся в гостинную, посадил малышек на диван и вложил старшей дочери в руку телефон с включенным фонариком.
Оставайся с сестрой тут. Свети на меня. Хорошо? Я поищу мамин телефон.
Папа! Нет! Мне страшно!
Дочь снова была готова разрыдаться. Младшая же лишь таращилась на меня своими круглыми глазками-пуговками.
Все хорошо, сладкая. Ничего не бойся. Ты же уже большая. Сейчас я пойду в спальню и поищу мамин телефон. Хорошо? А потом мама вернется и принесет молоко.
Ну ладно, ответила дочь, только быстро.
Конечно быстро, ты главное помогай мне и свети фонариком.
Я вернулся в спальню и первым делом осмотрел комод, на котором мы хранили и заряжали гаджеты. Никаких сюрпризов. Айфон супруги предсказуемо лежал в паутине проводов. Сняв блокировку экрана я обратил внимание, что устройство не ловило сеть. Я прошелся глазами по меню телефона в надежде найти ключ к разгадке произошедших событий.
Дюжина непрочитанных смс и сообщений whatsapp. Сотня неоткрытых имейлов и уведомлений facebook. Обычная ситуация с моей женой. Я хорошо знал и нередко подшучивал над ее телефонной безалаберностью. В меню смс сообщений я открыл первое непрочитанное. Отправитель был неопределен. На месте номера отправителя было указан нечитаемый набор символов, похожих на хаотичную комбинацию точек, запятых и тире. Само сообщение содержало такую же околесицу длинной в несколько строк.
Оставшиеся смс были аналогичными. Как и сообщения в whatsapp и мессенджере facebook.
Что за фигня? пробормотал я.
Что папа? донесся из гостинной взволнованный голос дочери.
Все хорошо, сладкая. Я просто так.
Включив фонарик на айфоне жены, я вернулся в гостиную к детям. Потом прошелся по каждой комнате, осмотрев каждый угол. Ее нигде не было.
Оказавшись возле окна, я вновь взглянул на внутренний двор между домами. Теперь там угадывалось движение. Возле детской площадки собралось несколько огоньков. Фонарики плясали вверх и вниз. Видимо люди о чем то спорили и активно жестикулировали. Еще несколько огоньков показалось в некоторых окнах и балконах домов.
Значит я не сошел с ума, сказал я про себя, а вслух скомандовал девочкам, Вонючки! Собирайтесь. Мы выходим на улицу.
Когда дети были готовы и мы стояли на пороге, я обернулся в темноту квартиры.
Айман, мы выходим на улицу. Пожалуйста, выходи, если ты прячешься. Уже хватит! в последней попытке спросил я.
Никто не ответил.
С тяжелым сердцем я открыл входную дверь и мы вышли в отдающуюся эхом от наших шагов темноту подъезда.
Часть 3
Я с содроганием взглянул в непроглядную черноту подъезда. Нервно дергающийся свет от наших фонариков выхватывал из темноты куски межквартирной площадки: двери соседних квартир, створки лифтов, проход к лестнице. Стоило свету фонарей покинуть какую-либо часть пространства, так оно тут же беспощадно и без остатка пожиралось мраком.
Пока мы медленно крались по направлению к лестнице вниз, от напряженных до предела нервов мне то и дело мерещились шорохи. То справа, то слева, то позади. Я судорожно направлял свет в сторону, откуда, как мне казалось, доносился шум, но ничего не находил.
Папа! Что?!! вскрикнула старшая дочь, крепко сжимая потной ладошкой мои пальцы.
Ничего милая. Просто смотрю, ответил я, подумав, что должен взять себя в руки и успокоится.
С усилием, толкнув всем телом, я открыл тугую металлическую дверь, отделяющую межквартирную площадку от лестничного пролета. Я первым прошел в гулкую пустоту, а затем завел за собой детей.
Фонарь осветил лестницу, скрученной змей ускользающей на двенадцать этажей вниз. Мысли, что нам придется в кромешной темноте пробираться через двадцать четыре пролета была невыносима. За два года, которые мы прожили в том многоквартирном доме, я никогда не пользовался лестницей. И тогда не мог даже представить, что нас могло ожидать по пути.
Скажу больше, меня всегда пугал тот лестничный пролет. Каждый раз, когда я проходил от лифта до двери нашей квартиры, я нередко краем глаза с опаской смотрел в сторону той двухстворчатой двери за которой скрывалась лестница.
Однажды, когда на чердаке прорвало трубу водопровода, мне довелось оказаться за той дверью. Вроде ничего пугающего. Никакого запаха грязи и сырости, как бывает в старых и не ухоженных домах. Напротив. Аккуратные выкрашенные в свежую кирпичного цвета краску стены. Новая кафельная плитка. Современные качественные форточки на каждом этаже.
Но что-то жуткое, казалось, невидимым призраком присутствовало в гулкой пустоте уходящей в обрыв бездны. То ли это было от того, что меня тогда обдало резким сквозняком, то набирающим силу, то угасающим. Откуда-то снизу, может быть из незакрытой форточки на первом этаже. И помню как тот сквозняк вдруг завыл каким-то нечеловеческим звериным воем. А может от вида самой лестницы, скрученной в спираль тошнотворного калейдоскопа, уходящей в пропасть через череду пустых площадок, где тебя могли поджидать монстры, порожденные собственными самыми потаенными страхами.
А может от смутного детского воспоминания. Такого раннего и глубокого, что уже непонятно было: толи это это было на самом деле, или все лишь пустая игра воображения.
Мне тогда было года четыре. Я играл в деревянном лотке песочницы. Точно посреди огромного квадрата двора, образованного четырьмя пятиэтажными жилыми коробками одного из микрорайонов маленького индустриального городка в котором в то время жила наша семья. Вечерело. Уходившее за горизонт солнце окрашивало в оранжевый облезлую штукатурку на стенах домов и отражалось на стеклах десяток окон в ячейках человеческих муравейников.
Не помню как так вышло, но я оказался один, с грустью наблюдая как другие дети один за другим покидали детскую площадку за руку со своими родителями. Когда солнце зашло за один из домов, двор погрузился в сумрак. Мне стало холодно, неуютно и захотелось домой. С возрастающей тревогой я осознал, что мне придется добираться до нашей квартиры в одиночку. Через двор, потом через мрачный подъезд и лестницу до четвертого этажа, где располагалась наша квартира.
Помню, как я с неохотой побрел в сторону дома, с опаской поглядывая на приближающуюся дверь подъезда. Дверь была деревянная, разбухшая и потрескавшаяся, и от этого никогда плотно не закрывавшаяся. В тот раз она также была приоткрыта, словно широкая хищная пасть жуткого чудовища.
Я немного подождал перед дверью, осматриваясь вокруг в надежде встретить взрослого, который бы прошел в подъезд вместе со мною. Никого не было. Двор еще более опустел и все сильнее погружался во мрак. Подняв голову вверх, я увидел одно из окон нашей квартиры. Ярко освещенное, излучающее безопасность и уют. Совсем малость отделяла меня от туда, от мамы и от ужина со сладким чаем.
Собравшись с силами, я протиснулся в темную щель и зашел в пропитанный сыростью подъезд. Меня тут же обдало вонью старых протекающих водопроводных труб, тараканов и мочи. Слева, под лестницей, находился проход в подвал дома, защищенный зарешеченной перегородкой. Створка перегородки, как правило закрытая тяжелым навесным замком, в тот раз была открыта, а сам замок висел открытый рядом на решетке.
От увиденного мне стало еще более тревожно. Мне казалось, что эта открытая перегородка в любой момент распахнется и из подвальной черноты на меня набросятся монстры.
Я поторопился по ступенькам наверх, подальше от той открытой створки. От квартиры меня отделяли лишь восемь лестничных пролетов. В одной руке я стискивал пластиковое ведро с совком. В другой меховая шапку, стянутую с потной головы.
Мелкими шагами я делал шаг за шагом вверх, отмечая боковым зрением знакомые двери квартир, и с опаской поглядывая вниз, опасаясь увидеть догоняющих чудовищ из подвала. Тусклые лампочки скупо освещали выкрашенные в грязно зеленый цвет стены. В подъезде было очень тихо. Даже шум улицы почти не доносился сквозь расколотые стекла форточек. Я лишь слышал свое взволнованное прерывистое дыхание. И стук трепыхавшегося словно птица в капкане сердца.
Когда я добрался до площадки между вторым и третьим этажом, до меня донесся внезапный звук удара железа об железо, который расколол тишину словно удар молотка по ореху.
БАХ!!! эхом отдалось по пустоте пяти этажей, дребезжащим гулом отражаясь в моих ушах, потом проникая внутрь, куда то в глубину живота, заставляя желудок сжиматься в спазме. Я был уверен, что это был звук захлопнувшийся створки. Той самой зарешеченной створки, закрывающей проход в подвал.
Мое дыхание остановилось. Ноги обмякли и я едва не повалился назад по ступенькам. Потом, ощутив прилив адреналина и подгоняемый паническим страхом, я, не считая ступенек, ринулся наверх, уронив сначала ведерко с совком, а потом и шапку, и ощущая как холодеет спина в ожидании того, что в любой момент меня догонят, схватят и потащат в мрак и смрад того жуткого подвала.
Когда оставался лишь один лестничный пролет до родной двери, я осмелился краем глаза взглянуть вниз и увидел, как будто быстрая черная тень проскользнула по ступенькам нижнего этажа в погоне за мной. Почти потеряв от ужаса сознание, я истошно завопил, добежал до двери и изо всех сил заколотил руками и ногами по лакированному дереву, обдирая пальцы в кровь. Казалось прошла вечность, пока мама открыла дверь и я с истерическим воплем, потный, с округлившимися от страха лазами, рухнул на пол в прихожей.
И вот, тридцать шесть лет спустя, я, взрослый мужчина и отец двоих детей, ощущал в точности такой же страх, как когда то в далеком детстве. В том грязном индустриальном городке. В том неряшливо облупившемся доме. В том провонявшем сыростью и тараканами подъезде, где мне померещилась (или нет?) темная тень из подвала, гнавшая меня до квартиры и напугавшая до обморока.