В обычных обстоятельствах драконлучшая игрушка, какую только девушка может прицепить себе между ног. Кому это было знать, как не Кейтлин, которая провела внутри 7708-й сотни часов. Но когда драконы принимаются себя жалеть, то превращаются в невыносимых нытиков.
Будет тебе война, пообещала Кейтлин. Рано или поздно. На подходе всегда очередная война.
Глубоко во тьме драконьего разума затеплилась искорка веселого изумления.
Это, мерзостная дочь человечья, вернее, чем ты думаешь. Ты наполовину смертная, а значит, была рождена лишь для того, чтобы погибнуть. Если посчастливится, в небе, в сражении, а нетиз-за предательства и обмана.
Я тоже тебя люблю, Семь тысяч семьсот восьмая.
Не дерзила бы ты, кукла! Иначе замуруют тебя в печную трубу и забудут о твоем существовании. Чу́дно. Ты сама все это на себя навлекла. Вот тебе мое пророчество: грядет буря, и когда она разразится, ты пожалеешь, что так легкомысленно отнеслась к моим словам.
7708-я умолкла и почти полностью вышла из разума Кейтлинтак, что та содрогнулась от внезапно накатившего холода.
По радио сквозь треск помех донесся голос командира эскадрильи:
Сан-Мерси? Ваша очередь. Прием.
Вас поняла.
Кейтлин мысленно потянулась во всех направлениях и почувствовала, как разум 7708-й ускользает от нее: вот он на расстоянии вытянутой руки, но только попытаешься схватитьулетучивается. Железное тело двигалось по инерции, двигатели работали. Но на курсе его удерживала одна только сила воли Кейтлин.
Тварь проверяла ее на прочность.
Хорошо же, у Кейтлин имелось в запасе достойное средство.
Змея Горынычна, прошептала она и почувствовала, как драконица содрогнулась, заслышав первые звуки своего истинного имени, из рода Продолжать она не стала.
Во время разбора полетов Кейтлин придется отчитываться о поведении своей машиныпоминутно. Она имела полное право заставить дракона подчиниться таким вот образом. И командир летного отряда не стал бы заносить в Книгу Воздуха дисциплинарное замечание. Но в обязанности пилота входило поддерживать рабочие отношения со своим драконом. Воспользуйся Кейтлин истинным именем 7708-й, такой поступок умалил бы ее в глазах других летчикова это было недопустимо.
При необходимости она могла пилотировать драконье тело в одиночку.
Раньше ей этого делать не приходилось.
Но в нынешней ситуации иного выбора она не видела.
В точке максимального удаления от базы Кейтлин начала снижение. Закрылки вниз, нос вверх, четко, как по учебнику. Ей навстречу устремилась земля. Контролировать рычаги управления мысленно, одним касанием, невесомым, словно перышко. Проверить показания приборов. Еще одним касанием выровнять левое крыло. Подправить работу двигателей, едва-едва, будто бабочка порхнула. Земля плавно приближалась, и Кейтлин задействовала задние лапы 7708-й. Они вытянулись в направлении взлетно-посадочной полосы, когти вышли наружу. А затем, когда мощная шея из черного железа изогнулась дугой, а крылья поменяли положение, чтобы поймать воздух и замедлиться на середине снижения, Кейтлин приподняла и растопырила когтистые пальцы, приготовившись к соприкосновению с полосой.
Дракон приземлился, и Кейтлин на миг охватило головокружение, сознание она не потеряла, но одна когтистая лапа неловко ударилась о полосу. Считывая приборы, она скорее почувствовала, чем услышала хрустчто-то в конструкции лапы не выдержало.
Щеки у Кейтлин вспыхнули. И без зеркала было совершенно очевидно, что она покраснела. Из-за этого ее накрыло второй волной гнева, которая слилась с первой, с гневом на саму себя за то, что запорола посадку.
Кейтлин изо всех сил старалась справиться с эмоциями, пока сигнальщик и двое из группы сопровождения вели прихрамывающую 7708-ю разоружаться. Материализовалась оружейная бригада. Появляющиеся и вновь исчезающие тени вскрыли дракона с помощью силовых приводов и гайковертов. Быстро сняли ракеты «Сайдвиндер» и «Хеллфайр», крепившиеся под крыльями лазерные копья Лонгина и хвостовую пушку Гатлинга. Когда раздраконивание завершилось и уехали технические фургоны, оружейники отступили от машины и растаяли в воздухе, неизменно загадочные и безучастные, как и все их сородичи.
7708-ю отвели в грузовой ангар.
Когда все драконы собрались и выстроились кругом, мордами внутрь, в воздухе что-то неслышно звякнулоэто прозвучало слово силы. Небо окрасилось черным, а бетон под ногамитемно-темно-красным. Откуда-то из-за горизонта донеслось песнопение; поначалу тихое, оно постепенно становилось все громче и громче и наконец начало отдаваться в груди и животе Кейтлин. На бетонированной площадке перед ангаром показалась процессия облаченных в маски тилвит-тегов. Впереди, звякая курильницей, шагала кадильщица, за ней тянулось облако благовоний. Следом шла жрица, разбрызгивая направо и налево кровь из кропила. Потомфакельщики и барабанщики, а с ними хор кастратов, распевающих неестественно чистыми фальцетами. В конце процессии, насупившись под бременем собственной важности, топали духохирурги, нараспев тянувшие свои древние хоралы. В самом хвосте катился, монотонно гудя, приземистый технический фургон.
Правда красиво? тихо спросил Кролик.
Да, выдохнула Кейтлин.
Когда процессия приблизилась, к драконам подскочили техники и распахнули их грузовые отсеки. Души, одну за другой, передали прислужникам из тилвит-тегов, а те отнесли их хирургам, чтобы проверить на дефекты. Души походили на сотканные из света яйца. Два таких яйца признали неоперабельными и отложили для утилизации. Остальные завернули в хлопковую ткань и поместили в фургон.
Что с ними будет? спросила Кейтлин.
Пересадят в тела подменышей, которые родились без собственной воли. Пока не повзрослеют, толку от них мало. Зато они невосприимчивы к холодному железу, так что почти все отправятся работать на фабрики.
Церемония продолжалась еще некоторое время, а потом драконы один за другим развернулись и зашагали (а 7708-я захромала) к своим ячейкам и техкомандам.
Среди гремлинов, обслуживавших 7708-ю, числилось двое ферье для самой тонкой работы и один каменный великан, которого звали, когда требовалось поднимать тяжести; все остальные, низкорослые мускулистые здоровяки с огненными шевелюрами и бородами, были рыжими гномами, которые по природе своей маловосприимчивы к железной болезни. Главный техник Аурванг Друмлин открыл кожух лапы и проворчал:
Вы, летунья, когда садились, так у меня прям зубы заныли!
А у меня заныло кой-чего помягче, Коротышка. Кейтлин дождалась, когда гном проверит все элементы шасси, а потом спросила: И сколько будете чинить?
Коротышка сунул руки в карманы и, вперив взор в небеса, втянул щеки.
Ну начал он, с таким видом, будто ему не хотелось высказывать свое мнение перед старшим по званию. Конечно, расследование устроят, но это чистая формальность. Семь тысяч семьсот восьмую допросят. Дознаватели покопаются у нее в кишках. Вас отстранят от полетовна неделю, максимум две. Когда с этой ерундой будет покончено, поменяем на новый модуль. Он посмотрел Кейтлин в глаза. Не о чем волноваться, миледи. Если взяться за ремонт с утра пораньше, к полудню уже полетите.
Как я рада это слышать. Вы, ребята, лучше всех.
Ну, мы вроде как здесь именно за этим, отозвался Коротышка.
Он не добавил: «Чтобы разгребать дерьмо за теми, кто вроде как нас главнее», но Кейтлин уловила это в его тоне. Под масками вежливой покорности гномы всегда оставались дерзкими грубиянами, самое большее, чего можно было от них ожидать, правдоподобно сыгранного уважения. Типичные нестроевики.
Хотя именно Кейтлин, единственной на всей базе, доверили истинное имя 7708-й, она знала: техники считают, что дракон принадлежит им, а не ей. Как и все их племя, они не доверяли летчикам, которые брали их прекрасные машины, а потом из-за высокомерия или неосторожности ломали их, иногда непоправимо. Лишь очень немногих пилотов (и только своего дракона, никогда чужого) техники считали достойными железных чудовищ. И Кейтлин больше всего гордилась тем, что входит в этот весьма узкий круг.
На пути из ангара ее нагнали Эшлин и Изольда и зашагали с ней в ногу, одна справа, вторая слева.
Под конец не подфартило тебе, сказала Изольда. А уж казалось, что все чики-пуки.
Главное в посадке, подружка, чтобы ты после нее ушла на своих двоих, утешила Эшлин, приобняв Кейтлин одной рукой. Мейв нашла мясника, который не понаслышке знает, что такое настоящий татарский овен. Так что мы тут небольшой компанией собираемся устроить на озере пикник с шашлыками. Напьемся вина, поплаваем голышом, песни погорланим. Никаких мальчиков, только девочки. Ты с нами?
Мамашам будем кости перемывать?
«Да» и «Как всегда», хором ответили летчицы.
Ладно, я с вами.
Все трое рассмеялись, а потом Эшлин сказала:
Только Сирше не говори. Ее не зовем.
И Фионе тоже, добавила Изольда.
Но получается не
Эшлин подняла руку, призывая ее к молчанию:
Она вечно всех осуждает, напивается моментально, поет хуже вороны, а если раздеться в ее присутствиивид у нее делается весьма странный. Сирше не зовем.
А Фионакретинка, каши с ней не сваришь, поддакнула Изольда.
Ладно-ладно, поняла.
Вот и тип-топ, кивнула Изольда. Мы тебе потом расскажем как и что.
И они с Эшлин поспешили к другой летчицепередать приглашение, их дружный смех походил на звон серебряных колокольцев, покачивающихся на весеннем ветру.
Разбор полетов проходил в конференц-зале в офицерском клубе. Клуб представлял собой просторный фахверковый дом с черными стенами, широкими вимперками и крышей, укрытой дранкой из западного красного кедра. Снаружи его украшали громоздкие позолоченные цепи, а внутри парившие в тени между балками с золотистой каймой блуждающие огни подсвечивали многочисленные военные трофеи и захваченные боевые знамена, в том числе носовое украшение сбитого вражеского дракона, покрытое славой изодранное знамя из Данвегана, меч Серый Прутик, череп василиска. На настенных гобеленах были вытканы батальные сцены: Вторая центаврская война, покорение Пентесилеи, сражение при Чжолу и осада Офрийской горы.
В зал чуть расхлябанной походкой заходили пилоты и занимали места вокруг стола для совещаний. Во главе уселся командир летного отряда Файрдрейк, вид у него был спокойный, казалось, он всеми доволен. Файрдрейк поднял руку, и в зале воцарилась тишина. Он пробежал глазами по листу бумаги.
Идем по старшинству, но в обратном порядке. А значит, первой отчитаетесь вы. И он посмотрел прямо на Кейтлин.
Изо всех сил стараясь сохранять вид объективный и профессиональный, Кейтлин отчиталась о полете с начала и до конца, от взлета и до посадки. Опустила момент замешательства после Врат Сна, но упомянула и о внезапном приступе непокорности у своего дракона, и о скомканной посадке, во время которой сломалась опора шасси в лапе.
Офицер ТО Друмлин доложил мне, что через два дня после получения запасных деталей сможет починить, проинспектировать, протестировать и выпустить Семь тысяч семьсот восьмую в полет, закончила Кейтлин, ни малейшей дрожью в голосе не выдав своего эмоционального состояния, хотя к концу доклада подмышки у нее взмокли от пота.
Ртуть, сидевший по левую руку от командира летного отряда, чиркнул что-то в желтом блокноте и, не поднимая глаз, сказал:
С вашим драконом побеседует психолог. Это необычное для дракона поведение. Будет расследование. Десять дней, может, шесть, если не затягивать. Он посмотрел на Файрдрейка. Рекомендую не затягивать. Предпочитаю, чтобы мои пилоты как можно больше времени проводили в небе.
Решено, согласился командир летного отряда. Дальше у нас
Когда закончился разбор полетов, Ртуть сказал:
Капитан Кейтлин из Дома Сан-Мерси, задержитесь, пожалуйста, есть разговор.
Кейтлин не стала отвечать из страха, что голос ее выдаст, и просто кивнула. Остальные потянулись к выходу. В зале остались только командир летного отряда, командир эскадрильи и она. «Боги! подумала Кейтлин. Вот оно. Помни, каким бы ни было наказание, отвечать можно только: Виновата, сэр!» Она выпрямилась и застылане совсем навытяжку, но в безупречно уважительной позе.
Файрдрейк кивнул Ртути, и тот, кашлянув, объявил:
Вам предоставляется увольнение по семейным обстоятельствам.
По семейным Кто-то умер?
Вид у Ртути сделался озадаченным.
Вам не сообщили? Ваш отец. Пришел его срок.
На запад от Испании далеко средь морей
Лежит страна прекрасная, всех лучше и милей,
Кокейн она зовется, там ярок солнца свет,
Под сводами небесными богаче края нет.
В раю гулять под кущами привольно и светло,
Но все ж Кокейна милого нет краше ничего.
К шато Сан-Мерси вела длинная и прямая allée, усаженная дубами, ветви которых сплетались над головой, образуя тоннель из зеленых листьев. Тоннель этот проходил сквозь лес, который служил одновременно и щитом, оберегающим уединение поместья, и охотничьим заповедником, где водились сатиры и лани. Чащобу прорезали извилистые тропинки, в ее глубине встречались скалы, в которых гнездились змеи и иногда жили пещерные медведи, а еще там лениво катила свои воды рекаширокая ровно настолько, чтобы можно было плыть по ней на гребной лодке; за свой цвет во время весенних паводков река получила название Амбервайн. Недавно как раз прошли дожди, и потому в воздухе витал густой аромат прелой листвы, желудей и трюфелей. Тысячу раз ездила Кейтлин этим путем.
Остановитесь на минутку, велела она шоферу.
Потом вылезла из автомобиля, отошла на несколько шагов от дороги, и ее вывернуло. Покончив с этим делом, Кейтлин нарвала листочков с молодого букового деревца, вытерла рот и вернулась в лимузин. Вскоре лесные заросли разошлись, будто занавес, открыв взгляду широкий дол с многочисленными лугами, среди которых то тут, то там темнели березовые рощицы.
Шато Сан-Мерси располагалось в самом лоне долинытам, где сходились в небольшой, поросшей кустарником впадине холмы, напоминающие формой бедра прекрасной великанши. На ярком изумрудном фоне сияли в солнечных лучах купол и отделанная оранжевой черепицей крыша. Поместье окружал регулярный парк, который, как не понаслышке знала Кейтлин, кишмя кишел стрекозами, шмелями, феями и осами. Чуть ниже Амбервайн впадал в искусственное озерцо, верхнюю оконечность которого украшал мраморный храм Астарты, а нижнююдекоративная мельница. На озерце имелась пристань, а напротив нее выгибал спину красный лакированный мостик, ведущий на лесистый островок, где члены семьи устраивали пикники и иногда назначали полуночные свидания.
Сложно было вообразить картину отраднее. При виде нее Кейтлин пришлось сморгнуть слезы (отнюдь не радости).
Когда несколько минут спустя они подъехали к шато, Кейтлин увидела, что ее вышел поприветствовать Финголфинрод. Единокровный брат ждал на последней, шестой, ступеньке лестницы, ведущей в верхний дворик. Высокий, неправдоподобно красивый, наделенный той врожденной меланхолией, которая влекла хищниц, словно кошачья мята, он умудрился напустить на себя такой вид, будто стоял не на лестнице, а в лесу, вальяжно прислонившись к стволу дерева.
Пока шофер вытаскивал багаж, Финголфинрод медленно спустился по мраморным ступеням с той свойственной высоким эльфам грацией, которую совершенно невозможно подделать и которой обладали все члены семейства, за исключением Кейтлин. Она вышла из автомобиля в своей парадно-выходной форме, по привычке держа спину прямо и сохраняя на лице бесстрастное выражение.
Пока Кейтлин раздумывала, следует ли обнять брата или достаточно просто протянуть руку, Финголфинрод нагнулся, подхватил ее за талию и закружил. Поцеловал в губы, а потом со смехом поставил на землю. Кейтлин тоже рассмеялась и ткнула его в плечо.
Родди, поганец! Так ли надлежит приветствовать леди и офицера Драконьего Корпуса Ее Отсутствующего Величества?
Ой не надо. Тут и так не продохнуть.
Отнесите сумки в мою комнату, велела Кейтлин шоферу и продолжила тем же небрежным тоном: Как вижу, матушка не захотела меня поприветствовать.