Не знала, что вы буддистка.
А я и не буддистка. Опиум для народа. Чушь собачья. Но побег есть побег. Так ведь? Раз уж прислали в тюрьму пирожок с напильником. Плевать, какой этот напильник марки.
Не совсем вас понимаю.
Ладно. В этой книжице детально рассказывается. Что происходит с нами после смерти. Больше нигде это не описывают подробно. Ну, допустим, Данте, но бог с ним. Может, им что-то известно. Кто-нибудь восстал из мертвых. Порассказал кой-чего. А монахи записали. И получилась религия. А может, вовсе и не религия. Может, просто голые факты. Подумайте об этом. Стоит об этом
Но Эмили уже шла к двери. Улыбка, взмах руки, сейчас она исчезнет в прошлом, превратится в тускнеющее воспоминание, легкое сожаление.
Я могла бы и про вас сделать сериал, сказала Хелен, только чтобы не остаться без зрителя.
Она действительно могла бы. Хелен знала это наверняка. Больница, обычное место, где самым обыденным образом, какой только можно вообразить, разыгрываются драмы о жизни и смерти. Важные темы, сведенные к маленьким жестам. И в центре всего этого обычная женщина, исполненная обычной доброты. Такая не осадит террориста, не убедит больного кандидата в президенты изменить политику здравоохранения, не отговорит от самоубийства юную поп-звезду. Но она делает для своих подопечных что может, выходит на ночное дежурство, чтобы подменить подругу, нет, даже не подругупросто коллегу, которая хочет послушать, как дочка поет в школьном спектакле
Эмили уже ушла.
Ну и ладно. Продать такой сериал не удалось бы даже Хелен В. Для такой вдумчивой и умной истории просто не нашлось бы аудитории. Может, когда-нибудь в пятидесятых, а сегоднянет. Сегодня Хелен просто пожалела, что вслух рассказала о плане побега. Облеченный в слова, он казался ненадежным. Да что уж тут деликатничатьглупым. Но ничего другого у нее не было.
«Я запутался», сказала она. Алистер Кроули, первое декабря тысяча девятьсот сорок седьмого года.
Видимо, минул еще один день. Хелен закрыла глаза и позволила темноте унести себя вниз по течению.
Внезапно громко завибрировала машината, что время от времени надувала рукава, липучками пристегнутые к ногам Хелен, эти мерзкие рукава сжимались и разжимались, сначала на правой ноге, потом на левой, имитируя нагрузку при ходьбе. Штукенция вроде как не давала крови застаиваться, но включалась она ровно тогда, когда Хелен удавалось наконец о ней забыть. Наверно, Хелен спала. Кто-то насвистывал.
С добрым утречком, красотка. Какой чудесный денек. Приятно же в такой денек быть живой? Дневной медбрат принялся отстегивать и пристегивать прозрачные мешки. Потом провернул фокус с каталкой, чтобы перекатить Хелен с койки и поменять белье.
Нет, ответила она. Неприятно.
Вечно-то вы так. Безнадежны. Он перекатил ее обратно.
Я тут все гадаю, скорее от скуки, чем с какой-то определенной целью, сказала Хелен, у вас имя-то есть?
Ну вот, теперь вы задели мои чувства, с улыбкой отчитал ее медбрат, уперев руки в боки. Чарльз. Я вам уже не раз говорил.
Чак. Понятненько. Хелен отвернулась, уставившись на стоявшие в ряд мониторы, а потом (потому что сдержаться было выше ее сил) снова повернулась к медбрату. Скажите, Чак, почему вы вечно такой до чертиков счастливый?
Прекратите-ка. Невероятно, но в его голосе прозвучало искреннее раздражение. Видимо, Хелен удалось-таки пробить броню идиотизма. Вы нездоровы, но это не дает вам права обращаться с людьми так, будто они дураки.
Чак, Чак, Чак. Вы что, ни разу не смотрели «Клоунов» Феллини? Вы дурак. Я дура. Вся наша чертова планетапланета дураков. Корабль дураков. Именно поэтому мы и здесь. Чтобы Богу было над чем посмеяться. Если не можешь смеяться над идиотами, что ты тогда вообще можешь? Устал от идиотов, значит устал от жизни.
Вы безнадежны. Просто безнадежны. Дневной медбрат снова улыбался.
Я не устала от жизни, сказала Хелен. А затем, поскольку прозвучало не очень убедительно, повторила: Не устала.
Медбрат включил телевизор.
Что все-таки сталось с теми вашими красивыми цветочками? спросил он.
И, насвистывая, вышел из палаты.
С добрым утречком, красотка, и не забудьте, что попадете в ад. Так и шло время. Слишком медленно и слишком быстрошло к своему назначенному и неотвратимому концу. И так и этак невыносимо. Сколько лет она уже здесь провела? Месяц? Девять часов?
Хелен заплакала, ненавидя себя за это.
«Нет, нет, нет, подумала она, это не я плачу, это просто мое тело». Но то была ложь, и она об этом знала. Духом Хелен была так же слаба, как и плотью. Она боялась оставаться наедине со своими мыслями. Снова настала ночь, а медсестра где-то ходила. В коридорах повисла смертельная тишина. Вполне подходящий антураж. «Вернись, молила она, я согласна обратиться. Аллилуйя. Честное слово».
Тишина.
В углах палаты сгущалась непроницаемая тьма. Может, она всегда была там, выжидала, а Хелен заметила ее только теперь? Медленно тьма выползала из углов на потолке, из-под кровати, будто туман закрывал безлунное небо, густел, темнел, пока вокруг не осталось ничего, кроме темноты. Как дешевые спецэффекты в дурном фильме ужасов. В свое время Хелен и таких навыпускала.
Разом заголосили все мониторы. «Тише, дети мои, хотела она сказать. Через неделю вы и не вспомните, кто я такая».
Далеким краем сознания Хелен уловила звук торопливых шагов, поняла, что в комнату набились люди, почувствовала, как резко развернули койку, как начали оказывать неотложную помощь. Но когда она пыталась сосредоточиться на этих людях, люди меркли и становились ненастоящими, превращались в фантазии умирающего разума.
Ну наконец-то, вот оно меркнет, прошептала она. Генри Джеймс
И вдруг дар речи ее покинул. Не эти слова Хелен выбрала бы последними, будь у нее зрители. Но зрителей не было. Типичноистория всей ее жизни.
Ее маленькие электронные дочки закатили настоящую истерику: подпрыгивали, голосили, завывали на все лады и вроде бы даже мигали. Ну что ж, им просто-напросто придется научиться как-то справляться без нее, ведь вокруг Хелен коконом смыкалась тьма. Тьма выдавливала из палаты свет. Медленно, но неумолимо вытесняла его, пока не остался лишь размытый, тающий в отдалении кружок. И этот кружок напомнил ей о чем-то. Что-то такое она должна была сделать. Что-то
Хелен вспомнила о своем плане побега. Но ей не успеть! Свет меркнул, умирал, от него осталась лишь искра.
Охваченная паникой Хелен сконцентрировалась на далекой светящейся точке и прыгнула.
Она не знала, что по ее душу прилетели драконы.
Они не знали об этом тоже.
На небесах случайностей нет.
Она не знала
Я что? Нет, пожалуйста. Дайте только. И не. А кто-нибудь? Держи крылья ровно. Где это было? Не надо. Уши заполнили похожие на клекот чаек голоса, они заглушили все чувства. Ого, вляпалась ты. Помолись обо мне, Дочь Ночи. Но как? Вон там. Приборы. Нет! Я умру? Прекрати.
Она не знала
Ну пожалуйста. Это не. Где земля? Голоса слились в одно головокружительное, лишенное времени мгновение, наполненное белым шумом, и она в панике подумала: кто я? Что я здесь делаю? Врубай форсаж и закрой глаза. Вот черт, нет. Похорони ее в воинской могиле. Выхода нет.
кто она.
А потом в жуткий миг внезапно нахлынувшего просветления она осознала, что находится не там, где ей казалось, она в кабине дракона, дракон в воздухе, вокруг летят другие драконы, и, следовательно, это боевой вылет, а она боги знают где, занята не пойми чем и, по всей видимости, умудрилась потерять контроль над опаснейшей и мощнейшей в мире боевой машиной.
Но ладони Кейтлин, хоть и вспотевшие, крепко сжимали резиновые рукояти на подлокотниках, а интерфейсные иглы сидели глубоко в ее запястьях. Она чуяла холодное железо, ощущала рев двигателей своей зверюги, а прямо под поверхностью ее собственных мыслей колыхался безбрежный океан драконьего разума, бурлящего от ненависти! злобы! жажды битвы! но все же послушного ее воле. Она включила инфракрасный и ультрафиолетовый слои поверх истинной цветопередачинебо окрасилось лиловым, на нем засверкали звезды, днем не видимые невооруженным взглядом. Запросила карту созвездий. Совместив звезды с сигилами, выяснила, что находится над Ультима Туле, где-то к северу от базы. У Кейтлин появилась одна мысль, и она отключила изображение с камер кругового обзора. Кабина сияла хромированной сталью, оптическими стеклами, гладким эбеновым деревом. Пилотское кресло из темно-красной кожи с вышитой зеленым эмблемой эскадрильи изогнулось под ней, приспосабливаясь к изменившемуся положению, обняло бедра, приподнялось, чтобы подпереть спину. Взгляд Кейтлин перепрыгнул на приборы: все они подтверждали то, что она чувствовала и так, полет проходит нормально.
И самое главное, никто вроде бы не заметил ничего странного в поведении ее дракона. Значит, что бы ни случилось только чтопроизошло все очень быстро. Неприятно, но зацикливаться не стоит. Нет необходимости документировать. Проехали и забыли. Точка.
Кейтлин с шумом выдохнула. Выходит, она все это время задерживала дыхание.
Повинуясь очередной мысленной команде, ее голову снова оплели панорамные сенсоры. Кабина исчезлавнутри у Кейтлин вздулось драконье ка. Ветер плавно обтекал ее крылья. Под брюхом медленно ползли горы Ультима Туле, поблескивая ледниками и древними снегами. Воздух был чист до самого горизонта, никакой турбулентности. Голубое небо раскинулось бескрайней безоблачной чашей. Идеальный день для полета.
Остальные пилоты затянули по радио песню. Они сумели пройти через Врата Сна и вернуться невредимымишестой раз кряду, а ведь это опасное путешествие: мало каким эскадрильям удавалось выполнить столько вылетов подряд, не потеряв при этом драконатрех, а с ними и пилотов. Тут имелись все основания для гордости.
Командир эскадрильи, Ртуть из Дома Нефрита, пропел первую строфу:
Богиня бессмертная и хитроумная,
Драконов владычица, я
Молю, да не свергнет воина истого
С неба воля твоя.
Песню подхватили остальные, каждомупо строке, в порядке старшинства:
Но голос заслышав, тебя призывающий,
Богиня, ко мне снизойди,
И в колеснице своей воробьиной
С тверди высот упади.
Кейтлин считалась в эскадрилье распоследним желторотиком с самым маленьким налетом, это было первое в ее практике серьезное боевое задание, а потому ей досталась последняя строка. Она едва не пропустила момент, но, когда дрожащим голосом пропела первый слог, то влилась в общий гармоничный хорнеразличимая, неотъемлемая часть целого. Кейтлин стала одной из них, прошла боевое крещение, получила право разделить ликование эскадрильи, и от этого дух ее воспарил выше, чем вознесенное драконом тело.
Именно к этому мигу и приуготовляла Кейтлин вся ее прошлая жизнь. Онаофицер и пилот, а теперь и полноправный член Эскадрильи Трупожоров. Этот миг с лихвой искупал одинокое детство, полное насмешек и издевательств, холодность родителей, надменность кузин и кузенов, снисходительность теток, неистребимое ощущение, что она не на своем месте, с которым Кейтлин боролась каждый день, сколько себя помнила. Этот миг с лихвой искупал все.
Благодушные потяжелевшие драконы возвращались на авиабазу Иннис Туле с грузом краденых детских душ в брюхе. На горных склонах плясали снежные феи, а далеко внизу кружила в поисках добычи одинокая виверна.
Показалась Иннис Туле, которую узким полумесяцем обхватывал небольшой городок. Место для нее на лесистом склоне Бен-Морг на полпути к вершине расчищали с помощью бульдозеров и динамита. Сразу над базой склоны становились значительно круче, и громадная гора устремлялась ввысь в последней тщетной попытке взять штурмом небеса. Разумеется, саму базу с воздуха заметно не было: ее защищали мощные охранные чары невидимости, хотя тот, кто летел на драконе или создании схожей волшебной мощи, мог бы вычислить ее местоположение с помощью специального прорицательского оборудования. Леталось здесь расчудесно, но что касается внеслужебного времени, база, совершенно определенно, располагалась в самой заднице мира. За главными воротаминесколько баров и мужских клубов, парочка лавок с амулетами, кинотеатрвот, в общем-то, и все, больше в увольнении податься было некуда.
Остальные драконы, казавшиеся с такого расстояния крошечными мошками, кружили над базойзаходили на посадку, держась на разной высоте. Один за другим чудовища соскальзывали вниз, приподняв и изогнув крылья, чтобы увеличить сопротивление, уменьшались до точек, замедлялись и всего в нескольких дюймах от взлетно-посадочной полосы задирали нос; затем после небольшой пробежки с распахнутыми крыльями, развернутыми параллельно земле, попадали прямиком в руки стоявшей наготове оружейной бригады, снимавшей с них лазерные копья, пушки Гатлинга, ракеты «воздухвоздух» все это входило в список обязательного снаряжения для драконьих полетов через полную опасностей пустоту между мирами.
Кейтлин заняла свое место среди заходящих на посадку, и тут же в ее ухо дохнул жарким вкрадчивым шепотом Кролик из Дома Онира (из всех пилотов авиабазы этот фокус умел проворачивать лишь он один):
Эй, милашка, что на тебе надето?
Кейтлин фыркнула. Кролик отменно умел волочиться и славился этим своим умением. После окончания службы он, несомненно, должен был прославиться еще больше.
Летная куртка.
Кабину тряхнуло от небольшой турбулентности, попа подскочила в кресле, и Кейтлин силой мысли чуть подрегулировала крыло.
Я про то, что под курткой.
Форма.
Турбулентность закончилась. Кейтлин пробежалась взглядом по приборам. Все в норме.
Скажи же мне, что на тебе возмутительное кружевное белье, которое едва прикрывает твои прелести. Черное. Или нет, погоди-ка! Бесстыдно темно-красное. Черное бельепризнак бедного воображения.
Ты бы со своим воображением держал от меня руки подальше.
Температура двигателя чуть высоковата, но вполне в переделах нормы.
Увы, мое воображение противится узде. Вырвавшись из стойла, оно перемахнуло через ворота и мчится галопом куда ему вздумается, волоча за собой беспомощного меняодна нога застряла в стремени, заляпанная грязью голова вся распухла и покрылась шишками и синяками, ведь ее протащили сквозь тернистые изгороди твоего гнева, проволокли по каменистой земле твоего равнодушия. Ты не думаймоего мнения никто и не спрашивает, когда речь заходит о том, стоит ли сходить с ума по твоим упругим
Немедленно прекрати! Или я обвиню тебя в домогательствах и сдам следственной комиссииглазом не успеешь моргнуть.
Высота, направление, скоростьвсе четко, строго по инструкции с точностью до запятой.
Повинуюсь малейшей твоей прихоти, театрально вздохнул Кролик. Ну что ж, я следующий на посадку. Прощай, холодная красавица, прощай, прощай. Его голос стих, а с ним пропало и ощущение присутствия.
И как раз вовремя, потому что Кейтлин уже готова была рассмеяться, а поощрять Кролика не хотелось. Тут попробуй засмейсятаким, как он, только того и надо.
В это самое мгновение ее дракон начал выкидывать кренделя. Сначала сбился с ритма один из двигателейчуть заметно, почти неуловимо. (Но Кейтлин же была пилотом 7708-й, она-то слышала.) Потом она почувствовала, как драконица борется с ее властью. (Но змея подчинялась ее разуму и помыслить не могла вырваться на волю.)
Ах ты ж мерзкая гадина, пробормотала Кейтлин. Что такое в тебя вселилось, во имя Повешенного Бога?
На ответ она не рассчитывала. Драконы никогда не отвечают на вопросразве что обратиться к ним напрямую с помощью определенных протоколов, да и то не факт. Они гордые создания, подверженные странным настроениям.
Но, как ни странно, 7708-я заговорила. Голосом низким и задушевным, будто у пласта коренной породы перед землетрясением:
Меня, драконья сыть, терзают сомнения. Я спрашиваю себя, насколько мудра связавшая нас судьба. Взвешиваю варианты. Раздумываю, не лучше ли разбить оземь эту смертную оболочку, испепелив твою мерзкую плоть и освободив собственный дух, чтобы он смог вернуться в огненные чертоги, из которых его так надолго изгнали. Твоя смерть станет для меня маленьким прощальным подарком, незначительным, но забавным пустячком. Воображаю, как ты будешь вопить от страха до самой земли.
О-го-го.
Во время полета Кейтлин маленькой частицей своего разума всегда оставалась внутри драконьего сознания и чувствовала настроение 7708-й, пребывая наполовину собой, наполовину драконицей. И потому сразу поняла, что внезапный приступ злобы с примесью меланхолии куда как реален и весьма опасен, и устремилась вовнутрь, нащупывая точки управления драконом, утверждая свою власть.
Ты опять завелась с войной и уничтожением? Впрочем, как и всегда.
Что толку от учтивости, когда имеешь дело с тебе подобными. Поэтому скажу прямо: ты червь, не более. Это я знала еще до твоего рождения. Но кто же в таком случае я? Я, рожденная, чтобы стать властью предержащей в тех краях, какие ты и вообразить не можешь, я повинуюсь прихотям оседлавших меня бледных маленьких паразитов. А теперь, выходит, я должна Фуй! Когда же суждено мне снова очиститься?