- Разве же есть люди, которые от такого откажутся. А скоро на татарву с османами пойдём? - вон, как глаза у полковника загорелись.
- Подожди, Лукаш, есть ещё задание. Нужна мне сотня казаков одвуконь. Самых дисциплинированных выбери. В конце года пойдём войной на шведа. Пусть одеваются тепло, это не Крым. В Швеции очень холодно зимой. Эта сотня должна к первому ноября прибыть к городу Старая Ладога, что стоит на впадении реки Волхов в Ладожское озеро. Ну, только, чтобы они никого по дороге не зорили и в Ладоге вели себя не как завоеватели. На шведах отыграются. Домой вернутся очень богатыми людьми - это я обещаю.
- Сам эту сотню наберу и возглавлю. Дядьку Семёна Найду отпустишь ли со мной? - прямо рыл копытами землю запорожец.
- Конечно, отпущу. Только вы переоденьтесь перед дорогой, а то ещё не доедете до Сечи.
И ещё одно важное дело в Москве проделал Пётр. Вместе с ним сейчас в возке ехал семидесятисемилетний Андрей Чохов со своим учеником Григорием Наумовым. Литеец был ещё вполне крепок и адекватен. А в Вершилово его здоровьем ещё и травницы с докторами займутся. Нет. Вторую царь-пушку Пожарский лить не собирался. Вроде бы и из первой-то ни разу не выстрелили. Зато он собирался дать команду написать книгу об этом замечательном мастере. Ну и кроме того нужно ведь успеть до шведского похода отлить пару пушек с казённым заряжанием. Снаряды стодвадцатимиллиметровые уже точатся.
Событие тридцать восьмое
Анри Бенни со скрежетом задвинул засов на двери своего магазина и облегчённо вздохнул. Всё, сегодня он продал последнюю коробочку с игрой в пятнадцать. Даже не так, последнюю он продал ещё позавчера и эти два дня только ждал тех, кто сможет всё-таки поменять местами квадратики с цифрами 14 и 15, ну и тех, кто на не просверлённой коробочке, просто соберёт цифры по порядку из произвольного положения. Сегодня таких было двое. Первым пришёл сразу к открытию толстенький кондитер. От него так пахло корицей, что усомниться в его профессии было невозможно. Корица не дешёвая вещь, чтобы просто себя ею посыпать. У месье Коню, так звали толстячка, ничего не получилось. Он приходил на этой неделе уже второй раз. Первый раз тоже закончился неудачей. Такое бывало. Существовали комбинации почти нерешаемые, а у кондитера ещё и с головой видно были проблемы. Анри успокаивающе похлопал сладко пахнущего человечка по плечу и предупредил.
- Завтра я работаю последний день, ты ведь видел объявление на двери.
- Я приду, завтра ещё попробую, дома у меня ведь получается, - чуть не плакал кондитер.
- Завтра непременно получится, месье Коню.
Второй посетитель пришёл под вечер и, быстро переставляя фишки, легко добился желаемого. Анри проверил коробочку. В первое время попадались хитрецы, которые пытались замазать просверленное отверстие. На одно такое жульничество Бенни чуть не купился, но уж больно сноровисто двигал фишками посетитель. Анри ещё раз внимательно осмотрел крышку игры и даже покарябал её ногтём. Что ж, заделано было очень профессионально. Пришлось вызывать стрельца, который и проводил "мастера" до банка "Взаимопомощь". Почему просто не пересчитать рёбра и не выбросить на улицу. Всё просто. Если человек смог сделать такое, то к нему нужно присмотреться. Вдруг он окажется полезен для князя Пожарского. Того хитреца, кстати, уговорили перебраться в Пурецкую волость и наладить там производство изобретённого им клея. Послезавтра они вместе и отправляются. Но с последним посетителем всё было в порядке. Анри выдал молодому человеку, явно дворянину, рубль с портретом российского императора и вежливо проводил его до двери.
Всё. Завтра после обеда у него венчание в церкви Сен-Жерве, освящённой в честь мучеников Гервасия и Протасия. Этот храм строили в квартале Маре больше ста лет, а закончил совсем недавно Саломон де Бросс, самый известный архитектор Парижа. Он, между прочим, тоже едет послезавтра в Вершилово. Письмо с приглашением от князя Пожарского ему передали уже давно, но метр согласился на переезд только после окончания работы над храмом.
Со своей невестой Анри познакомился просто. Она подметала улицу перед его магазином. На это зрелище пришло посмотреть половина Парижа. Улицу напротив его дома замостили на следующий день после того, как Анри Бенни выбрал место для магазина. Таких замощённых дорог в Париже и не было почти. Одна у банка "Взаимопомощь", вторая напротив таверны, что открыли тоже русские. В "Пурецкой волости" подавали пельмени, шашлык, борщ и другие блюда русской кухни, а в пристройке к таверне был небольшой магазинчик, что торговал различными соусами, в том числе и знаменитым "декартезом". Девушку наняли в банке, и в её работу входило как раз подметание улиц у этих трёх кусочков Вершилова в Париже. Надо сказать, что десяток русских стрельцов довольно быстро объяснил соседям, что выплёскивать содержимое ночных горшков на мостовую, это очень опасное занятие. Чаще всего оно заканчивалось собиранием испражнений хозяевами этих испражнений и размазыванием себе по лицу. Реже, гораздо реже, сломанными руками. Без помощи рук выплёскивать содержимое горшков не просто. Тем не менее, Анастэйс каждое утро подметала мостовую, ветром наносило мусор, да и дожди приносили с более высоких мест грязь.
За время, проведённое в Вершилово, Анри так отвык от грязи и вони Парижа, что первое время его даже мутило. Теперь уже вновь привык. Только привык, это не значит смирился. Анри прилагал все усилия, чтобы быстрее распродать игрушки и уехать в нормальный город. Жить в этом скопище нечистот было невыносимо. Да плюс вши и блохи на посетителях, да клопы, лезущие от соседей. Всё, завтра венчание и быстрее на корабль. Он выполнил и даже перевыполнил, то для чего приехал в Париж - продал три тысячи игрушек по цене десять рублей. Бенни представлял, с каким нетерпением ждут этого стрельцы, они ведь до этого не жили по колено в дерьме. Послезавтра всё закончится.
Событие тридцать девятое
Патриарх Филарет уезжал на богомолье в Троицко-Сергиеву лавру. Уезжал замаливать грех. Грех был большой. Даже хуже. Была целая череда больших грехов. Только сделал это Романов не корысти ради и не из гордыни, да и остальные пять смертных грехов были ни причём. Гнева он не испытывал, ну, может самую малость, лень точно здесь и не ночевала, пришлось крутиться как ужу целый месяц почти, имущества ближнего он не взалкал, наоборот, почти своё отдал. Про обжорство и похоть и говорить не приходилось.
Грех был в лжесвидетельствовании. И подвиг его на этот грех Петруша Пожарский. Ещё в начале декабря, по приезду в Москву Пётр Дмитриевич пришёл к патриарху и поделился этой своей идеей, которую назвал: "Империя наносит ответный удар".
- Смотрите, Ваше Святейшество, - начал этот богатырь, когда Филарет разрешил ему присесть напротив себя, - Ляхи к нам трёх Лжедмитриев заслали и столько они бед на Руси учинили, что ещё век целый из этой ямы нам выбираться. Давайте и мы им нечто подобное устроим.
- Подробнее расскажи Петруша, пока не вижу я такой возможности, зело крепко сидит Сигизмунд на престоле и Владислав жив и здоров, вон по Москве гоголем выезжает со свитой своей.
- Это не сегодняшнего дня дело будет. Сейчас и правда, всё у них с королями нормально. Нам нужен гедеминович, который после смерти Сигизмунда сможет оспорить престол княжества Литовского, да и самой Речи Посполитой.
- Так на Руси половина бояр род свой от Гедимина ведут и Голицыны, и Куракины и Хованские. Кроме того есть Трубецкие и Чарторыйские, - стал загибать пальцы патриарх.
- Другая у меня задумка, Ваше Святейшество.
- Что ж, говори, Петруша, вроде бы все твои задумки всегда на пользу Руси, - поудобнее расположился в кресле патриарх.
- У князя Фёдора Ивановича Мстиславского нет наследников. Он уже совсем стар и не сегодня-завтра душа его в рай последует. Нужно прямо завтра женить его на дворянке, лучше вдове, которая через девять месяцев родит ему наследника. Только нужно проделать это так, чтобы потом и сомнения не возникло в подлинности наследника.
Филарет снова откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Да! Фёдор Иванович Мстиславский был фигурой первой величины, достаточно сказать, что его кандидатура два раза рассматривалась, как претендента на престол и более полутора лет князь стоял во главе правительства из семи бояр после смещения Василия Шуйского. Андрей Васильевич Голицын был тогда убит. Андрей Васильевич Трубецкой умер своей смертью на следующий год, не оставив потомства. Остальные пятеро бояр ещё живы, в том числе и брат патриарха Иван Никитич Романов. И вот уходит глава боярской думы и тоже не оставляет наследников. Покидают сей мир друзья, соратники и враги.
- Уже и вдову, думаю, присмотрел? - сощурился Филарет.
Если бы любой другой человек предложил ему такое, то Романов бы ни на секунду не усомнился, что всё дело в наследстве. Множество сёл и деревень отписал умирающий князь Си́монову Успе́нскому монастырю, где была родовая усыпальница семейства Мстиславских. Только одному человеку во всём государстве Московском и не нужны, наверное, обширные поместья по реке Черёмухе в Рыбинском уезде.
- Марфа Петровна Квашнина, - чуть улыбнулся сидящий напротив Пётр Пожарский.
- Кто же это? - Филарет такой фамилии не слышал.
- Это одна из турчанок, что я выкупил у казаков. Она крестилась и вышла замуж за дворянина Жарской волости Балахнинского уезда Нижегородской губернии. Родила ему сына, но вскоре овдовела.
- Турчанка? - поморщился патриарх.
- Русская дворянка, очень не глупая.
- Предположим, что дам я добро на эту женитьбу, но как ей князь наследника сделает. Он в сознание-то уже редко приходит, - осенил себя крестным знамением патриарх.
Пётр тоже троекратно перекрестился и почти шёпотом молвил:
- Вы отпустите мне этот грех, Ваше Святейшество.
- Вот даже как! Может митрополит Никодим и не совсем не прав был, - впился глазами в князя Филарет.
- Сын у вдовы от дворянина Квашнина, а у меня от княгини Марии Владимировны Пожарской, - спокойно ответил Пётр.
- Что же с наследством князя? - скривился патриарх.
- Я могу выкупить у монастыря вотчины. Хватит тридцати тысяч рублей?
Огромные деньги. Патриарх считать умел. Может быть, имения Фёдора Ивановича Мстиславского и стоили этих денег, но пойди, преврати землю и крестьян в золото.
- Что от меня нужно?
- Чтобы духовник князя отец Влас совершил сегодня таинство венчания и чтобы ключник отправил всю челядь в одно из имений, - посерьёзнел Пожарский.
- Вдова-то, где сейчас? - уже спокойно, как о решённом спросил Филарет.
- Она с Марией Владимировной приехала, в Москве, у нас на подворье, а сын остался в Вершилово, за ним есть, кому присмотреть.
- Что ж. Медлить нельзя. Плох боярин Фёдор. Через час выезжаем.
Патриарх решительно встал. Он отмолит потом этот грех. Отомстить ляхам за его плен, за все унижения на чужбине. Если Петруша отхапает от Речи Посполитой для "своего сына" княжество Литовское, то это будет ляхам по заслугам. А бог простит патриарху этот грех. Не для себя. Для Отечества он совершён.
Князь Фёдор Иванович Мстиславский умер 22 декабря 1622 года, оставив безутешную вдову непраздной.
Событие сороковое
Князь Пётр Дмитриевич Пожарский в очередной раз убедился, что он дебил. Наверное, не в первый и не в последний раз. Сколько уже непростительных ошибок совершил? А сколько ещё собирается совершить? Пока тупо везло. Ну, или бог за ним присматривает. Кто-то ведь перенёс сознание генерала Афанасьева в этого придурка. Если бы генерал совершал столько ошибок в своём теле, то это тело не дожило бы до 2018 года. Пора взрослеть.
Но эта ошибка была не смертельной. Она была просто глупой. На обратной дороге Пётр обратил внимание, что дорога уж больно сильно загруженной стала после Владимира. А в Нижнем Новгороде воевода Фёдор Фёдорович Пронин посетовал, что больно долго некоторые купцы ждут товара. Пётр по приезду в Вершилово на следующий день вызвал Зотова и поинтересовался, а поскольку дней купцы ждут, скажем, фарфоровые вазы.
- Так некоторые месяца по три. Многие купцы себе в Нижнем терема целые построили, да семьи перевезли. Чай, три месяца на постоялом дворе не проживёшь, - радостно сообщил управляющий.
Вот! Точно так же и Пётр радовался этому ещё несколько дней назад. Дебил. Нужно расширять производство. Даже не так. Нужно монеторить рынок. Если очередь растёт, то нужно увеличивать производство, а сокращается, то немного попридержать. Для начала нужен менеджер по продажам. Пётр поинтересовался, где сейчас Буксбаум, Бенцион и Ротшильд. Оказалось, что все разъехались. Ладно, обойдёмся без евреев. Пришлось ехать в Нижний к князю Пронину.
- Фёдор Фёдорович, не посоветуешь мне подьячего или писаря шустрого, да разумного.
- Что же это, в Вершилово умники кончились, - усмехнулся воевода.
- Нет. Мне именно житель Нижнего Новгорода нужен.
- Есть на примете у меня один писарь в Разбойном приказе, звать его Прохор Ильин. Прислать, что ли?
- Обязательно.
Прохор внимательно выслушал Петра, подёргал себя за козлиную бородку и согласился попробовать. А через неделю принёс результат. Получалось, что производство фарфора надо увеличивать в два раза, стекла листового чуть не в три, а шоколадных конфет аж в пять раз. Ну и по остальному везде нужно расширяться. Интересная статистика. Где же столько специалистов взять?
Начал Пётр с фарфора, всё-таки самое прибыльное производство. Самым узким местом оказались печи. Даже не художники. И что? Нужно построить ещё печи? Так это нужно и здание для них строить? Нет. Зимой ничего строить не будем. Стоп. Ведь можно работать в две смены. Сейчас рабочие трудились по десять часов, с восьми утра до шести вечера и только обжигальщики по двенадцать с восьми до восьми. А если ввести вторую смену обжигальщиков. Это и экономия угля, ведь печи меньше будут остывать, и увеличение производства в два раза.
Руководил фарфоровым производством по-прежнему боярский сын Семён Антонович Берёзин. За прошедшие два года из голенастого юноши управляющий превратился в спокойного и уверенного в себе бородача. Когда Пожарский рассказал Семёну про двухсменный график работы, то тот только удовлетворённо руки потёр.
- А чё, справимся, у каждого мастера почитай ученики есть, всё норовят сами попробовать, без наставников, работать. Справимся. Начинать-то когда?
- Собери сегодня вечером собрание и объяви новый график. Одну неделю первая смена с утра работает, другую неделю вторая. И сильно не ругай людей, если чуть брак увеличится, выясни причину и устрой разбор с пояснениями. Не со зла ведь люди будут ошибаться, - уходя уже, ещё раз напомнил Берёзину Пётр.
- Не сумлевайся, князь батюшка, лишь бы художники поспевали.
После фарфора пришлось заниматься карандашами. Толку-то увеличивать количество коробок для карандашей и шоколадных конфет, если соответственно не увеличивать производство того, что в эти коробки складывается. Трофим Козьмич Антуков, который по-прежнему рулил изготовлением карандашей, воспринял двукратное увеличение производства спокойно. Ученики подготовлены, введём вторую смену. Нет проблем. Нанимать ли новых учеников? Стоп. Так не пойдёт. Антукову-то князь дал команду набирать новых учеников, но для себя уяснил, что срочно нужен "Госплан". Он не знал, сколько у него трудовых резервов. Если сейчас все фабрики удвоят количество рабочих, то хватит ли в Вершилово людей.
Какие всё-таки молодцы были большевики. Рынок, блин, отрегулирует. Хрен. Только плановое производство. Сколько нужно школ, сколько садиков, сколько парт, сколько денег для обедов школьников. Ещё раз дебил. Пётр бросил расширять производство и пошёл создавать "Госплан". У него математиков столько, сколько во всей остальной Европе.
Ушла неделя. Руководителем новой структуры Пожарский поставил Пьера Эригона. Когда Пётр объяснил французу смысл планового ведения хозяйства, то математик за голову схватился.
- Не справлюсь, я, Пётр Дмитриевич, тут ведь нужно в производствах всех разбираться.
- Конечно же, нет. Нужно собирать данные и обрабатывать их. Нужно сопоставлять цифры. Понимаю, что наука статистика - это новая наука. Вот первым и станете. Потомки будут о вас книги писать, памятники ставить.
- Может, быть, Ваша Светлость, найдёте кого красивее, у меня вон нос кривоват, - обречённо сник бывший шпион.
- Да я дам команду скульпторам лепить вас с прямым носом, - успокоил Пётр учёного и побежал расширять стекольные заводы.
Событие сорок первое
Маркиз Фёдор Дмитриевич Пожарский готовил очередную летнюю компанию по переселению народов. Делал он это в свободное от учёбы время, то есть после обеда. Времени не хватало. Всё прибывали и прибывали новые люди. Вон Коробов целых сорок семей прислал желающих перебраться в Мариинск. Потом царь батюшка мастеров туда же прислал. Следом патриарх монасей и невест христовых добавил. А ещё шли и шли немцы и эсты с Ливонии и Эстляндии. А потом потянулись люди с Курляндии. Всего было уже больше двухсот семей, а ведь это не меньше тысячи человек. Это сколько же нужно кораблей? Сколько коров? Сколько лошадей? Трое пацанов, что Пётр дал Фёдору в помощники, с ног сбивались.