Я видел его! возбужденно заявил Лаврентий. Гришка там!
Где? спросил Гена.
Лаврентий посмотрел на него, потом на меня и сказал:
Не знаю. Можно как-то определить место?
Я неуверенно кивнул.
Можно попробовать. Только для этого надо хорошо запомнить дорогу.
За это не волнуйся. Я с молодости откуда хочешь выведу.
Он внимательно выслушал мой рассказ о способе ментального перемещения по подземелью. На этот раз недоверия в его взгляде не было. Когда я закончил, он снова подошел к стене и, не говоря ни слова, решительно прижал руку к выступу.
Страшно, мужики, прошептал тот, чьего имени я не знал. Аж жуть берет! Это ведь нездешнее все. Верно?
Он посмотрел на меня.
Не знаю. Думаю, такое вполне возможно.
Вот-вот. И я думаю. А ну как эта штука взлетит и нас с собой прихватит. В космос. И погибнем мы в совершенно безвоздушном пространстве. Задохнемся.
Я задумался. До сих пор я воспринимал пещеры, как нечто земное. До крайности странное, необычное, но земноесвое. Этот человек заставил меня взглянуть на все под другим углом. И он прав. Я уверен, что прав!
Нездешнее. Чужое. Бесконечно чуждое. Я, дурак, полагал, что смог открыть тайны этого места, но все мои открытия не более чем игра обезьяны с компьютером. Бог знает, к чему это приведет.
Сваливать отсюда надо, заключил Гена. И чем быстрее, тем лучше.
Лаврентий отнял руку от конуса и обернулся.
Пошли, сказал он и решительно направился к одному из выходов.
Не задавая вопросов, мы похватали вещи и поспешили за ним.
Это было бесконечное блуждание. Пещеры сменяли одна другую, сливаясь в нашем восприятии в сплошную цепь коридоров, полостей, ниш. Почти в каждой из них Лаврентий останавливался и, прикоснувшись к каменному конусу, застывал на несколько минут. Казалось, он совсем не чувствовал усталости. Возможно, желание найти сына было настолько сильно, что это странное место подчинилось его воле и, вместо того, чтобы отнимать силы, послушно следовало его приказам. Не знаю. И никто не знает. Мы все шли и шли, и все новые коридоры открывались один за другим.
Я едва держался на ногах. Мы не разговаривали, покорно следуя за Лаврентием, раздавленные, переваренные каменными кишками тоннелей. Очень хотелось спать, и я едва не засыпал на ходу. Меня подталкивали вперед, и некоторое время я шел дальше, пока усталость вновь не наваливалась неподъемной ношей. Постепенно я утратил ощущение движения, мне начало казаться, что мы топчемся на месте, совершая какой-то странный изматывающий ритуал.
Я пришел в себя от громких криков. Кричал Лаврентий. Гена, кажется, тоже кричал. Они столпились в углу очередной пещеры, пригибаясь, чтобы не стукнуться о низкий потолок. Я встал с пола и, покачиваясь, подошел к ним. У самой стены лежал парень и равнодушно смотрел на нас, щурясь, когда свет фонаря попадал ему в глаза.
Гриша! Гриша, сынок! кричал Лаврентий, теребя его худое плечо. Это папа! Мы тебя нашли!
Парень не отвечал и не шевелился. Только щурился и по-собачьи скалил зубы.
Гриш, вставай, сказал Гена. Давай, парень. Давай, поднимайся!
Нужно водой на него полить, предложил незнакомый мне мужик. Холодной. Помогает.
Лаврентий все продолжал звать сына заунывно и монотонно. Если бы у меня хватило сил, я бы его ударил. Нервы натянулись до предела. Гена открыл фляжку и осторожно полил Гришке на щеку. Тот зажмурился, судорожно вздохнул и посмотрел на него сонными, совершенно пустыми глазами.
Встать можешь? спросил Гена.
Парень неуклюже завозился. Поддерживаемый под руки, он с трудом поднялся, немного постоял, покачиваясь, словно пьяный, а потом колени у него подогнулись, и он повис у них на руках.
Гриш, что с тобой? запричитал Лаврентий. Тебе плохо? Может, ты пить хочешь? Давай, сынок, пойдем. Тебя к врачу надо!
Гришка, казалось, не слышал. Он закрыл глаза и совсем обмяк. Этот парень напомнил мне моего племянника, месячного карапуза, напившегося молока. Такой же блуждающий, бессмысленный взгляд. Тот так же повисал на руках, и ему было все равно, что творится вокруг и что с ним будет. Казалось, что Гришка снова превратился в маленького ребенка, будто что-то стерли у него внутри, оставив только оболочку.
Станет ли он когда-нибудь прежним, или процесс необратим?
Лаврентий, переждать нужно, сказал Гена, осторожно положив ему руку на плечо. В таком виде он не ходок, а тебе еще дорогу искать. Отдохнем, поспим. А потом пойдем.
Отличная мысль, поддержал я.
Лаврентий посмотрел на меня с таким презрением, будто я предложил ему бросить сына. Я невольно отступил, испугавшись, что он меня ударит. Гришка висел на руках и пускал пузыри. Он был в сознании, но сознания в нем оставалось не больше, чем в кабачке.
Лаврентий перевел взгляд на Гену. Тот молчал.
Ладно, сказал он, наконец. Передохнем.
Он уселся на полу, устроив голову сына на коленях. Я опустился на четвереньки, потом лег на бок, подтянув ноги к животу. Пол был холодным, но лежать на нем, лежать, не двигаясь и никуда не торопясь, было настолько хорошо, что о мелких неудобствах я даже не думал. Сонно моргая, я видел, как садятся остальные. Потом глаза закрылись, и я провалился в глубокий, без единого сновидения, сон.
Меня разбудил Гена.
Вставай, сказал он. Пора.
Я неуклюже поднялся. Не знаю, сколько длился наш отдых, но мне передышка явно пошла на пользу. Голова больше не болела, меня не шатало из стороны в сторону, мысли прояснились. Остальные уже были на ногах. Лаврентий стоял у стены, прижав руку к каменному конусу, рядом с нимГришка. Парень повернулся ко мне спиной, и я не мог видеть его лица, но опущенные плечи и склоненная набок голова говорили о том, что он еще далек от полного исцеления. Но хотя бы держался на ногах, а это уже хорошо.
Лаврентий простоял несколько минут, потом тряхнул головой и повернулся к нам. Под глазами у него темнели круги. Они и худоба, теперь ставшая еще более явной, придавали ему изможденный вид мученика.
Пошли, сказал он.
И мы пошли.
Лаврентий шел первым, держа сына за руку. Гена замыкал цепочку. Только теперь я понял, что оставил в пещере кислородное оборудование и каску, но о возвращении не было речи. Мне было все равно. Хотелось только одноговыбраться. Возможно когда-нибудь, кто-то или что-то, спустившись в подземелье, обнаружит странные артефакты, оставленные неизвестными, но разумными существами. Заинтересуются ли они? Или сами окажутся пленниками каменного лабиринта? А сколько их уже побывало тут до нас? Может быть, где-то рядом есть следы другого разума? Чужого, бесконечно чуждого, который нам не дано представить.
Инопланетянская ересь. Я впадаю в инопленетянскую ересь.
Лаврентий сдавал. Он теперь говорил гораздо тише и шел совсем не так решительно, как раньше. Все дольше он задерживался возле «нервных узлов» и все менее уверенно совершал очередной выбор. Наверное, все дело в силе желания. Когда он искал сына, оно было настолько мощным, всеобъемлющим, что спасало его от иссушающего действия каменных проводников. Но желание выбраться отсюда теперь, когда Гришка уже был рядом, оказалось значительно слабее. Если бы я был философом, то обязательно бы порассуждал на эту тему.
В очередной пещере я остановил его.
Теперь я. А ты отдохни.
Лаврентий не возразил, и в его глазах я прочитал благодарность. Он отошел в сторонупришел мой черед подключиться к этой непостижимой нервной системе. И вновь это забытое ощущение полета через темноту; замелькали комнаты и коридоры, повороты, развилки, и вдруг я увидел пещеру. Ту, первую пещеру, с которой все началось. Ту самую, из которой был только один путьнаверх. Но теперь там появился и другой. Я знал это наверняка. Знал я и то, что, каким-то образом, этот путь делаю я сам. Прокладываю его через свернутое в клубок пространство, через пустоту, возможно даже через другую Вселенную. И мой проводникжелание выбраться, затмевающая все потребность найти выход.
Если бы я научился управлять этим местом, если бы понял еговсе сразу, целиком, возможно, мне потребовался бы всего лишь один шаг до цели. До любой цели. Но времени не было.
Я шел впереди и поэтому первым увидел монумент. Он возвышался посреди пещеры, такой же, как и в тот раз, когда я впервые спустился под землю. Сверху спускалась веревочная лестница.
Пришли, сказал я.
Мы стояли и смотрели вверх. Несколько минут никто ничего не говорил, потом Гена сорвался с места и побежал к ней. За ним последовал второй мужик. Неуклюже они стали взбираться наверх, пыхтя и тяжело дыша.
Лестницу не сорвите! закричал я.
Это было бы шикарным завершением наших приключений: после всего, после того, как нашли выход и добрались до неговзять и сорвать лестницу.
Но нам повезло.
Я повернулся к Лаврентию.
Давай. Вы с Гришкой первые. Она вас выдержит. Он сам сможет?
Не знаю.
Мы подвели парня к лестнице и положили руки на нижнюю ступеньку.
Гриша, ты сможешь подняться? спросил Лаврентий.
Тот поводил по деревяшке руками и задрал голову.
Да.
Я почувствовал, как заколотилось сердце. Гришка ответил. Впервые с того момента, как мы его нашли, он ответил! Лаврентий, казалось, никак не отреагировал на это событие. Видимо, был слишком взволнован предстоящим подъемом.
Я полезу первым, сказал он, наклонившись к самому уху сына. Тыза мной.
Я смотрел, как они карабкаются наверх. Лаврентий лез неуклюже, постоянно останавливался и смотрел вниз, раскачивая лестницу. Мне пришлось изо всех сил натягивать ее, чтобы они не ударились о стену. Гришка поднимался спокойно, как робот, плавными размеренными движениями передвигая руки и ноги. Кажется, парень приходит в норму. Дай то Бог!
Как только они скрылись из виду, и лестница перестала дергаться, я полез следом. Я торопился и, выбираясь в штольню, ободрал рукиочень хотелось снова увидеть солнечный свет. Показался выход. Возле него я увидел четкие человеческие фигуры. Они не двигались. Быстро, как мог, я на карачках поспешил к ним. Вылез и встал в полный рост.
То, что я увидел, показалось мне сбывшимся ночным кошмаром. Это было настолько противоестественно и настолько страшно, что слова застыли на языке, и я смог лишь тихо простонать:
О Боже!
16 июня 2005 года
Ровно в восемь утра Виктор Анатольевич и Лена отправились в обратный путь. Попытки связаться с нами, как и накануне, не имели успеха: то появлялось сообщение о сбое сети, то сиротливо и тревожно звучали длинные гудки. Обеспокоенный этим обстоятельством, Виктор Анатольевич изменил своей обычной неторопливой манере езды и, спустя всего три часа, трейлер уже подъезжал к Ведлозеру.
Ведлозеро было в порядке: обычное утро, неспешное и немного суетливое. Лена вновь набрала номер. Опять раздались длинные гудки и тихое потрескивание помех на линии. Она уже собралась отключиться, когда услышала слабый голос:
Лена?
Игорь! Слава Богу! Как у вас дела?
Лена, голос Игоря прозвучал увереннее, и он затрещал скороговоркой. Лена, не суйтесь сюда! Ни в коем случае не суйтесь в поселок! Здесь происходит что-то странное. Очень опасно! Оставайтесь на месте!
Что? Игорь, я не понимаю! Тебя плохо слышно. Где Андрей?
Я не знаю, где Андрей. Мы в осаде. Не могу говорить, они могут услышать. Оставайтесь на месте. Не приезжа
В трубке что-то щелкнуло, и голос утонул в шуме помех. Через несколько секунд связь прервалась. Шокированная, Лена смотрела на экран телефона.
Что там? спросил Виктор Анатольевич.
Не понимаю. Чушь какая-то! Это Игорь, у него, по-моему, истерика. Он говорит, чтобы мы ни в коем случае не совались в поселок. Бред какой-то!
Я сейчас остановлю, а ты еще раз набери. Попробую я с ним поговорить.
Они затормозили у обочины, и Лена снова набрала номер Игоря. Ей ответила тишина, а потом выскочила табличка сбоя в сети.
А Андрей? спросил Виктор Анатольевич.
Мой телефон тоже не отозвался.
Не получается, сказала Лена. Что же делать?
Виктор Анатольевич нахмурился, барабаня пальцами по рулевому колесу.
Помимо голоса Игоря ты больше ничего не расслышала?
Ничего.
Ладно. Поедем. Посмотрим на месте, что у них стряслось.
Он осторожно вывел трейлер на дорогу и нажал на газ.
Ведлозеро осталось позади, машина выехала на проселочную дорогу. Пыль поднималась из-под колес и висела густыми облаками в неподвижном воздухе. Несмотря на открытые окна, было душно. Листва на деревьях застыла, и они стояли, словно нарисованные на фоне цвета сепии. Трейлер был примерно в километре от поселка, когда небо начало темнеть, меняя цвет от чистого голубого к темно-синему.
Ты это видишь? спросил Виктор Анатольевич.
Что?
Небо.
Да. Какое-то странное. Может быть, собирается гроза?
Туч нет.
Дорогу впереди затянула туманная дымка. Солнце, тусклое и какое-то размытое, едва пробивалось сквозь нее. Машину окутали сумерки. Они повернули и выехали на последний участок дороги. С этого места можно было увидеть дома Щукнаволока.
Но домов не было.
На том месте, где должен был находиться поселок, возвышалась стена густого бледно-желтого тумана.
А вот это мне уже совсем не нравится, проговорил Виктор Анатольевич. Совершенно.
Может быть, это пыль? предположила Лена.
Не похоже. Откуда там пыль? Пыль должна над дорогой висеть, а не над домами.
Мне как-то не по себе. Игорь говорил
Игорь говорил, - проворчал Виктор Анатольевич. И что? Бросать все? Разобраться надо.
Лена промолчала. Они ехали дальше.
По мере продвижения вперед пейзаж все более размывался, будто мир вокруг стирали огромной грязной тряпкой. В воздухе не было пыли, не было влажных туманных облаков, казалось, он сам невообразимым образом изменил цвет, утратив прозрачность. Виктор Анатольевич включил фары, но они едва могли помочь. Он вел трейлер почти вслепую, сбросив скорость до минимума.
Да что за чертовщина!
Вы что-нибудь видите? Мы можем врезаться. Давайте
Не успела Лена закончить фразу, как двигатель натужно зашумел, машина несколько раз дернулась и встала. Их окружила полная тишина.
Виктор Анатольевич попытался снова завести ее, но без толку. Машина никак не реагировала на поворот ключа.
Приехали, сказал он. Прекрасно! Просто замечательно! Стартер, что ли, сдох?
Он распахнул дверцу и вылез.
Ух!
Возле трейлера было душно и жарко, как в сауне. Воздух казался невероятно сухим, но был чистымни пыли, ни каких-нибудь других частиц, которые могли бы придать ему такие странные свойства. Виктор Анатольевич открыл капот и принялся осматривать двигатель. Послышались редкие металлические щелчки остывающего металла. И больше ничегони звука, ни шороха. Лена тоже выбралась из машины и судорожно вздохнула.
Здесь пахнет, как в доме у Федора Петровича, сказала она. Странно. И цвет У него стены такого же цвета.
Виктор Анатольевич промолчал. Лена достала телефон, намереваясь связаться с Игорем, но обнаружила, что аппарат выключился. Она несколько раз нажала на кнопку включения, но безрезультатно.
Телефон не работает, испуганно сказала она.
Как не работает?
Не включается.
Может быть батарейка села?
Не могла она сесть, с утра была почти полная! Посмотрите ваш.
Виктор Анатольевич разогнулся, пошарил в кармане и извлек телефон. Как и у Лены, тот не подавал никаких признаков жизни и на кнопки не реагировал.
У вас часы электронные? спросила Лена.
Да.
Часы тоже не работали.
А вот это уже полный абзац! медленно проговорил Виктор Анатольевич.
Думаю, вам больше не стоит возиться с машиной.
Расскажи мне кто-нибудь о такомне поверю!
Он растерянно посмотрел на двигатель. Двигатель лениво пощелкивал.
Лена огляделась. Пристально всматриваясь в желтую мглу, она пыталась различить очертания знакомых ориентиров. Ее не покидало ощущение, что они сбились с пути, что находятся не в Щукнаволоке, а где-то еще. В совершенно незнакомом месте. В какой-то момент ей показалось, будто в желтой глубине почти непрозрачного воздуха выступили два больших темных пятна. Сначала Лена решила, что ей почудилосьона слишком напрягала глаза, пытаясь сориентироваться. Но видение не пропадало. Напротивпятна становились все более четкими и явно приближались. Высотой чуть больше метра, они напоминали воздушные шары, вытянутые, как сосиски с раздувшимися верхушками. Они немного покачивались из стороны в сторону, будто не летели над землей, а шагали по ней. Неспеша шагали навстречу.