Нет! крикнул я, пытаясь перекрыть шум. Туда нельзя!
Кто сказал?
Ситуация уверенно выходила из-под контроля. Ко мне подошел Виктор Анатольевич. Напротив шумел разгоряченный народ. Еще немного, последняя капля, и нам придется очень тяжко. Я не люблю драк, но, если нет другого выхода
Из толпы выбрался Федор Петрович.
Люди, так нельзя! закричал он. Они насчет Гришки правду говорят!
Ты-то откуда знаешь?
Знаю! Побольше вашего знаю! Тут дело непростоеосторожность нужна. Вот вы в пещеру полезете, и что? Гришку не найдете и сами сгинете. Нельзя туда!
А что делать? Везде же искали!
Ждать надо!
Нельзя ждать!
Толпа снова заволновалась. Мы молчали, понимая, что старик скорее убедит односельчан, а мы лишь подольем масла в огонь. Краем глаза я уловил движениеИгорь подвинулся ближе.
Тихо! кричал Федор Петрович. Да тихо вы! Дайте сказать!
Крики перешли в глухое ворчание. Они были похожи на свору собак, еще не решившихся напасть, но уже близких к этому.
Вот он, старик ткнул в меня пальцем, спустился в пещеру первым. Мы все знаем, что произошло. Он пропал, как и Гришка. И мы все его искалине нашли. Сам нашелся. Ясно вам? И Гришка найдется. Нужно ждать.
Ждать у моря погоды, проворчали из толпы.
Обстановка немного разрядилась. Стройная до того шеренга напротив нас заволновалась и стала распадаться на отдельные группы. Только долговязое пугало все еще свирепо буравило нас взглядом. Старик подошел к нему.
Ты, Лаврентий, успокойся. Вернется твой Гришка. Некуда ему отсюда деваться. А в пещеру не лезь. Они полезут. У них и баллон есть.
Мужик не ответил, развернулся и зашагал прочь. Мы облегченно вздохнули.
Еще чуть-чуть бы, сказал Игорь, и была бы драка. Терпеть не могу такого.
У самых деревьев Лаврентий обернулся, ткнул в нашу сторону пальцем и сказал:
Гришку не вернетепорешу. Так и знайте.
И тебе не кашлять, пробормотал Виктор Анатольевич.
Старик покачал головой.
Вы его не слушайтеон в сердцах говорит. Лаврентий мирный человек. Гришкасын ему, вот он и бесится.
Все мы мирные люди, сказал я. Что делать будем?
Уезжать надо, сказал Виктор Анатольевич. Пока целы.
Я призадумался. Ситуация сложилась не простая, прямо скажемвзрывоопасная. Оставаться здесьзначит подвергать себя серьезному риску. Но уезжать, особенно сейчас, категорически нельзя!
Федор Петрович, вы говорили, что у вас дети в Петрозаводске?
Так точно.
Как вы думаете, они согласятся с нами побеседовать?
Почему же нет? Если я за вас скажу, так они не откажут. Отцу-то!
Хорошо. Тогда план такой: вы, Виктор Анатольевич, вместе с Леной поедете в Петрозаводск и поговорите с детьми Федора Петровича. Только созвонитесь предварительно. Узнайте все, что можно о первых днях с момента их отъезда из Щукнаволока. Мы с Игорем остаемся здесь, на острове и будем искать Гришку. Надеюсь, нам повезет. Будем созваниваться, что и как. И выезжайте сегодня же!
Ты, Андрей, конечно, начальник, но подумай, стоит ли геройствовать? сказал Виктор Анатольевич. Население разволновалосьхорошо, если просто морды набьют. Как бы не было хуже.
Я оптимист.
А Игорь?
Мы посмотрели на медика. Игорь засуетился.
Ну, если Андрей действительно так думает. Что это необходимо. Я останусь. Зачем на нас нападать? Мы же на их стороне. Нелогично нас бить. Я так думаю. Они, наоборот, помогать нам должны. Это же в их интересах. Я вот так считаю!
Он замолчал. Виктор Анатольевич покачал головой.
Ладно. Не слушаете старших товарищейне надо. Давайте тогда выдвигаться, время не ждет.
Вещи можно здесь оставить, сказал Игорь.
Так и сделаем.
К трейлеру вернулись в сумерках и застали там растревоженную Лену. Выслушав нас, она принялась возражать: сидеть на острове опаснослучись что, бежать будет некуда, уж лучше остаться на берегу. Я возразил: оставаясь на виду, мы только больше накалим ситуацию. Чем меньше нас видят, тем лучше. Лену это не убедило, и она заупрямилась. Наш психолог не любила авантюр, она желала, чтобы все происходило размеренно, согласно заранее выработанному плану. Игорь согласно кивал. Почувствовав опасность раскола в наших стройных рядах, я придал себе максимально властный вид и безапелляционным тоном заявил, что приказы не обсуждаются и что потом господа и дамы сомневающиеся мне еще спасибо скажут. А пока, не имея возможности взглянуть на ситуацию с высоты моей прозорливости, команда просто должна взять под козырек и сказать «слушаюсь».
Команда «взяла» и довольно вяло «сказала». Бунт был подавлен.
Мы быстренько загрузили трейлер и подогнали его к берегу. В наступающей темноте мы тайком, словно воры, грузили лодку, перевозили добро на остров и возвращались за следующей партией. После трех ходок мы так устали, что едва могли говорить. Понимая, что от перенапряжения Гена все больше склонялся к бунту, я дал отбой. Обойдемся тем, что уже доставили.
Во многих окнах горел свет. Люди сидели по домам, и меня это более чем устраивало. Заметь они наши ночные приготовления, очередной партии народного гнева было бы не избежать. А так все шито-крыто. Под покровом ночи.
Мы поручили Федору Петровичу объявить народу, что мы с Игорем остаемся на острове и делаем все возможное для возвращения Гришки, потом простились с Виктором Анатольевичем и Леной, погрузились в лодку и отправились в последний рейс.
Ставить палатку не было сил. Вяло переругиваясь, мы разыскали в темноте спальные мешки, кое-как влезли в них и заснули прямо на улице под яркими звездами Карелии.
15 июня 2005 года
Холодно. Повсюду роса. Каким-то немыслимым образом она попала даже в спальный мешок. Лицо зудит от комариных укусов. Жизнь неудобна и отвратительна. Половина седьмого утра.
Ни дуновения. Душно, как в запертой комнате.
Игорь спит.
С трудом шевеля затекшими конечностями, я выбрался из неуютной постели. Ярко светило солнце, пели птицынесмотря ни на что, жизнь продолжалась. Ну что ж, раз сама природа избрала мажорный тон, попробуем соответствовать. Вокруг нас, словно сметенные взрывом, валялись вперемешку вещи и оборудование. Я решил, что неплохо было бы привести это в какое-то подобие порядка, и даже взялся за дело с энтузиазмом. Энтузиазма хватило минут на десять. Работа ни клеилась, мешало осознание полной бесполезности этого мероприятия. В конце концов я плюнул, сходил к реке умыться и занялся приготовлением завтрака.
Треск костра и запах кофе разбудили сладко спавшего Игоря. Верный себе, даже в нечеловеческих условиях нашего бивуака, он держал марку: почти не кряхтел, не жаловался и, выслушав мои рекомендации, послушно отправился умываться.
Завтрак привел нас обоих в чувство и прочистил мозги.
Нам следует связаться с Виктором Анатольевичем и Леной, сказал Игорь, аккуратно размазывая паштет по ломтю хлеба.
Обязательно свяжемся, но чуть погодя. Сейчас слишком рано, пусть поспят.
Игорь кивнул.
Какой у нас план?
Я посмотрел на темное жерло шурфа и передернул плечами.
Придется снова туда лезть. Меня не покидает ощущение, что Гришка там.
Только ощущение?
Не только. Уверенность. Это более чем вероятно. Раз его нигде нет, значит, он там.
Не соглашусь. В подобных местах всегда отыщется какой-нибудь угол. Этот Гришка может быть где угодно. По-хорошему, им в милицию заявить надо. Вот единственное разумное решение.
Не уверен. Что они им скажут? Что про нас наговорят? Выставят нас похитителями, с них станется. И никто ничего не добьется.
Игорь укоризненно покачал головой, но возражать не сталстал размеренно приготовлять второй бутерброд. Удивительный он все-таки человек. У меня от всего этого кусок в горло не лезет, а он ничегоспокойно кушает. Мне бы так научиться.
Покончив с завтраком, я со всей обстоятельностью занялся подготовкой к спуску. Пора, наконец, разобраться, с чем мы имеем дело. Я намеревался составить что-то вроде объемного плана пещеры, последовательно фотографируя ее с разных ракурсов. Пространственный феномен, так поразивший меня в прошлый раз, мог оказаться иллюзией, связанной исключительно с моим сознанием, с моим восприятием места. В таком случае, снимки как объективный фактор дадут представление о реальном положении вещей. Помимо фотоаппарата в список необходимого было внесено: геологический молоток, рулетка, дозиметр и кислородный баллон. Увешенный всем этим, с каской на голове и выражением мрачной решительности на лице я напоминал психа, вообразившего себя гномом-старателем, о чем мне тут же с радостью поведал Игорь. Он сделал пару снимков для истории, пожелал удачи, и я приступил к нисхождению во тьму.
Пещера встретила меня холодом и молчанием. Я сложил вещи у основания монумента и предпринял очередной обход периметра, стараясь все время держаться возле стены.
Гришки не было, и это начинало серьезно беспокоить. Сам я отсутствовал несколько часов, прежде чем Виктор Анатольевич на меня наткнулся. Парень пропал почти сутки назад. Может быть, он появлялся ночью, пока мы спали? И исчез опять?
Предположим, что пространственный феномен в пещере имеет циклическую природу. Человек спускается сюда без кислородной маски, без каких-либо средств защиты, исчезает и появляется вновь спустя какое-то время. Скажем, часа через четыре. Если его не вытащить, он снова пропадет, а потом опять возникнет. И так далее. Бред. Дело тут, скорее всего, не в том, кто пропал, а в том, кто ищет. Наверняка, во время своего якобы отсутствия, физически я находился в пещере, просто Виктор Анатольевич под влиянием вышеупомянутого феномена меня в упор не видел. Но сейчас я в другом положении. Сейчас я дышу воздухом из баллона. Так почему же я не вижу Гришку? Он пропал около семи вечера. Значит, если вернуться к гипотезе о четырехчасовых циклах, он должен появиться в районе семи утра. Я посмотрел на часы. То есть ровно через две минуты. Будем ждать.
Я вернулся к монументу и посветил на него фонариком. Эллипсы отбрасывали жутковатую тень, и, когда я двигал рукой, она двигалась следом, выгибаясь на неровностях стены, оставляя неприятное ощущение чего-то живого. Мне показалось, будто возле этого сооружения немного теплее. Я стал ощупывать его, двигаясь от пола вверх. Постамент ничем не выделялся на фоне холодных камнейта же температура, та же текстура материала, разве что немного более гладкая, но вот его верхняя часть
Мне пришлось отдернуть руку, чтобы не обжечь пальцы. Правый эллипс был не просто горячим, он почти раскалился. Для простого камнявещь совершенно немыслимая. Левый, наоборот, оказался холодным, словно искусственный лед. От обоих исходила явно уловимая вибрация, будто внутри работал механизм.
Я немного поколебался, не решаясь на дальнейшие исследования. Посмотрел на часы. Семь минут восьмого. Повторный осмотр пещеры, предпринятый больше для успокоения совести, чем с реальной надеждой, ничего не дал. Гришка так и не появился. Ноги сами принесли меня обратно к монументу. Я смотрел на него, а онна меня. Ладно, можно сколько угодно таращиться на эту штуку и не приблизиться ни на шаг к пониманию. Пожалуй, самое время кое-что сделать. В конце концов, кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Звучит хорошо, но, все равно, страшно. Я сам не понимал, чего боюсь, учитывая, как я упакован, но в одном только виде этого монумента было что-то нехорошее, какое-то предупреждение. В этой его тихой вибрации, в искаженной тени.
Я решительно поднял молоток, собираясь отбить небольшой кусочек. Просто, чтобы увидеть реакцию. Один удар и все.
Я не помнил, как ударил по камню. Мир вокруг дрогнул и перестал существовать.
Придя в себя, я обнаружил, что сижу на полу без каски. Кислородная маска тоже отсутствовала. Вокруг клубилась густая чернильно-черная тьма, настолько концентрированная, что касалась осязаемой. И тишина. В первый момент меня обуяла паника. Полностью лишенные информации извне, органы чувств взбунтовались; навалилась тошнота. Я ощущал себя в абсолютной пустоте, где не было ничего, даже меня самого. Только сознание, напуганное, растерянное и слабое. Может быть, именно так и выглядит жизнь после смерти? И никакого тебе света в конце тоннеля. И тоннеля тоже.
Понемногу мне удалось справиться с собой. Я стал осторожно ощупывать пространство вокруг себя. Шероховатая поверхность пола и легкий шорох, производимый ладонью, были хорошим признаком. Значит, я еще жив. Теперь можно сосредоточиться и подумать о том, как выпутываться из сложившейся ситуации.
Последнее воспоминание было довольно ясным: я собирался ударить молотком по монументу, а потом просто выключился, как перегоревшая лампочка. Правда, самого удара я не помню, но, допустим, ударил. И что?
С трудом удалось подняться на четвереньки, ноги затекли и почти не слушались. Заболела спина. Ощущения в обычной ситуации неприятные, но это ощущения живого человека. Серьезных повреждений у меня, вроде, не былои на том спасибо. Дождавшись, пока в дрожащих конечностях восстановится нормальное кровообращение, я принялся осторожно ползать по полу в надежде разыскать что-нибудь из своего имущества. Найти бы фонарик, тогда все станет проще.
Первым предметом, на который я наткнулся, оказалась строительная каска. Она с шумом покатилась по полу и замерла, стукнувшись о невидимое препятствие. Нужно расширить круг поисков. Если нашлась каска, то и остальное должно быть где-то рядом. Скоро обнаружился баллон, молоток и множество мелких острых камней, о которые я изрядно ободрал руки. Ощущения живого организма постепенно переставали меня радовать. Господи, да где этот чертов фонарь?
Страдания были вознаграждены. Пальцы наткнулись на гладкую цилиндрическую ручку, хищно сжались, и вспыхнул свет.
У каждого человека есть свой собственный набор личных страхов, наиболее точно отвечающих его натуре. Кто-то боится темноты, кто-то боится заболеть; пугают людей авиакатастрофы, грабители, шорохи под кроватью. Каждому из нас знакомо это холодное, возникающее где-то внизу живота вяжущее чувство. Раньше я думал, что знаю его.
Я ошибался.
То, что возникло в тусклом свете фонаря, лишило меня способности двигаться и думать. Я замер, направив слабый луч перед собой, и сидел, глядя в одну точку круглыми глазами. Не знаю, как долго я так просидел. Потом оцепенение внезапно прошло, сменившись крупной дрожью.
Я был в маленькой, почти круглой пещере, в несколько раз меньше той, в которую спустился этим утром. Здесь не было ни загадочного монумента, ни бледно-желтых минеральных отложений на стенахздесь не было ничего. Только голый камень и два отверстия на уровне пола, справа и слева.
Этот монументон перенес меня сюда. Неизвестно как, и непонятно куда, но это он! Теперь его нет, а значит нет дороги назад. Я совершенно ясно помнил, что в первой пещере не было никаких отверстий, никаких выходов, кроме единственной дыры на потолке. Придти в нее из другой пещеры нельзя. К горлу подкатил болезненный ком, и я шумно глотнул. Так, не хватает еще раз грохнуться в обморок. Ну уж нет! Страшно подумать, где я очнусь в следующий раз. Пообещав себе, что обязательно лишусь чувств, как только выберусь отсюда, я немного успокоился.
Итак, в первую пещеру мне не попасть, но это еще не значит, что нет другого выхода. Он должен быть! И я найду его, если не буду сидеть на заднице и оплакивать свою преждевременную кончину. Надеюсь только, что поиски не займут слишком много времени.
А если займут?
Я решительно нахлобучил каску. Не раскисать! Выход естьэто раз. Подземелье находится под островом, а это значит, что оно, скорее всего, небольшоеэто два. У меня есть фонарь, и я умею ориентироваться в лабиринтахэто три. Вот об этих трех вещах и надо думать. Все остальноехлам!
Как ни странно, этот простенький прием помог мне справиться с собой. Меня перестало трясти, и я получил возможность думать последовательно и планировать действия. Первым делом необходимо определиться с коридоромправый или левый?
Я подошел к правому, послюнявил палец и выставил его напротив входа, как голосующий на дороге. Дуновение едва ощущалось, но воздух явно поступал и уходил в коридор напротив. Отлично, вот отсюда я и начну. Собрав манатки, я забрался в низкий, в половину человеческого роста лаз.
Для того, чтобы не заблудиться в лабиринте, достаточно соблюдать одно простое правилодержаться выбранной стороны. Нет смысла беспорядочно поворачивать, полагаясь на чувство направленияоно подведет. Бессистемное блуждание отнимет время и силыэтот ценнейший ресурс, который нужно экономить. Соблюдение правила имеет только один недостатоконо требует времени, зато предохраняет от бессмысленных метаний по одному и тому же месту.
Я коснулся правой стены. Буду все время поворачивать направо. Если не поддамся панике, и, если выход существует, я его найду.
Вокруг царила кромешная тьма. Коридор не расширялся и не становился уже. Стены были слишком гладкими для естественного образования. Это меня приободрило. Настоящие пещеры часто склонны к неприятным сюрпризам, но искусственное сооружение обязано иметь выход. Коридор часто поворачивал, у меня складывалось впечатление, что я кружу на одном месте. Ползти с вещами было очень трудно. Я не знал, сколько это уже продолжалось, там не было времени.