Советник Шульц. Маре к Зеленскому. Да, начальника экспертного. Срочно! он отключил связь и посмотрел в глаза Зеленскому. Сейчас, я уверен, все разрешится.
За окном темнело, и в кабинете постепенно сгущались сумерки. Под потолком автоматически вспыхнули осветители, двумя белыми лентами протянувшиеся по потолку от окна к двери. Мягкий желтоватый свет медленно набрал мощность, выгоняя темноту за стекло, где тьма тут же стала ощутимо плотнее.
Шульц в ожидании начальника экспертного отдела невозмутимо потягивал напиток. Зеленский отрешенно наблюдал за ним, сцепив пальцы рук на животе и поигрывая большими пальцами.
Скажите, Советник, вдруг спросил он, вам никогда не казалось, что наша с вами работа напоминает некий фарс?
Не совсем понял, что вы имеете в виду? отозвался Шульц, вскидывая редкие брови.
Я имею в виду, что мы пытаемся планировать события давным-давно уже имевшие место быть.
Решили пофилософствовать на досуге, господин Зеленский?
Накатывает иногда, знаете ли. Этакое ощущение безысходности и бесполезности собственной деятельности.
Бесполезности? еще больше удивился Шульц.
Возможно, я не совсем корректно выразился. Во всей этой возне с прошлым ощущаешь себя некоей пешкой, судьба и действия которой предрешены.
Поясните свою мысль, пожалуйста. Я все же не совсем понимаю, о чем вы хотите мне сказать.
Я хочу сказать, что мы пытаемся делать то, что уже сделано или будет нами сделано со стопроцентной гарантией. Если мы существуем и существуем в привычном нам мире, следовательно, наши действия, которых мы еще не совершили, уже совершены нами, а мы их только планируем. Согласитесь, это отдает некоей безысходностью.
Ну-ну, господин Зеленский, не надо так пессимистично на все смотреть. Мы далеко не пешки, а неизбежность чего-либоэто всего лишь История с большой буквы. Для нас Историято, что было раньше. Для других Историямы. И все мыпрошлые, настоящие и будущиечасти единого отлаженного механизма этой самой Истории.
Вы хотите сказать, что История простирается дальше нас с вами?
В каком смысле?
В прямом, господин Шульц, Зеленский перестал вертеть пальцами и сложил руки на груди. Мы можем перемещаться только вниз от нашей, базовой точки времени. Будущее нам недоступно, поскольку его не существует. А вы говорите о единстве прошлого настоящего и будущего. К тому же экстраполируя имеющиеся сведения, можно заключить факт о том, что мы на самом деле являемся прошлым, а не настоящим, как хотелось бы думать.
И что же навело вас на эту мысль? по губам Шульца тенью скользнула еле заметная усмешка.
Именно безысходность. Если предположить наше существование в связи с удачно разрешенными нами коллизиями в минус пятом и минус ноль двенадцатом, которые мы только-только собираемся планировать, то сам собой напрашивается вывод об уже произведенных нами действиях в этих временных точках.
И это, по-вашему, доказывает, будто мы пешки?
Это доказывает свершенность наших действий, которые еще только должны случиться. Следовательно, История, как вы выразились, с большой буквы отнюдь не ограничивается нашей текущей точкой.
Вы хотите сказать, что мы являемся не настоящим, а частью прошлого?
Вы отлично поняли мою мысль, советник! улыбнулся Зеленский, пристально глядя в глаза Шульцу.
Но это абсурд!
Я так не думаю. И вот почему: во-первых, Эолльцы прибыли к нам из черт-те знает какого года
Время в их локусе может идти быстрее или медленнее, в зависимости от удаленности и положения домена относительно основного ствола, вставил замечание Шульц, нервно барабаня пальцами по подлокотнику кресла.
Возможно, но не со скоростью тысячелетий в год.
Зеленский сделал паузу, но Шульц промолчал.
Во-вторых, Эолльцы говорили о блокировке определенного периода времени для корректирующего воздействия, и я им склонен верить.
Бред! поморщился Щульц.
Отнюдь. Это как раз вытекает из третьей предпосылки. Нам нет дороги выше данной сиюминутной точки времени, однако мы уже являемся прошлымэто определенно следует из нашего с вами существования.
Это все софистика. Неправильные предпосылки ведут к неправильным выводам. К тому же совершенно бездоказательным.
Дорогой господин Шульц, я и не имел намерения что-либо доказывать или опровергать. Это не более чем размышления, так сказать, на злобу дня.
В этот момент дверь протаяла, и в нее ввалился среднего телосложения молодой человек с кудрявой шевелюрой масляного цвета и квадратным лицом.
Вызывали? бойко спросил тот, проходя на середину комнаты. Высокий, почти женский голос никак не вязался с его мускулистой тренированной фигурой.
Да-да, господин Маре, подтвердил Шульц, отрываясь от трубочки и придавая своему лицу начальственно-суровое выражение. Вот, господин Зеленский хочет знать (да и я тоже), почему данные по минус ноль двенадцатому до сих пор не поступили ему на стол.
Ноль двенадцатый? Маре растерянно провел ладонью по волосам. Но я их еще вчера передал на вашу консоль, господин Зеленский!
Ни вчера, ни сегодня из вашего отдела мне не поступали никакие данные, твердо сказал Зеленский, пристально глядя в глаза молодому человеку. Те, казалось, выражали неподдельное удивление.
Ничего не понимаю, развел руками Маре. Я лично получил подтверждение доставки вам этих данных. Рассылка была одновременной: Совету и вам.
Однако, Совет их получил, а янет. Как вы это можете объяснить?
Честное слово, теряюсь в догадках.
Ясно, вздохнул Зеленский. Немедленно продублируйте доставку и проследите за ее исполнением, отдал он указания Маре.
Маре, соблюдая субординацию, повернул голову в сторону Шульца.
Выполняйте, подтвердил тот распоряжение Зеленского.
Есть! Маре развернулся и быстро направился к двери кабинета.
Зеленский между тем вызвал Начальника внутренней безопасности Координационного центра.
Демин слушает, почти мгновенно раздался голос в наушнике гарнитуры.
Вениамин, это Зеленский.
Слушаю, Виктор Степанович.
Попроси спецов по связи проверить данные серверов центра. Маре
Кто?
Начальник экспертов. Так вот, он клянется, будто вчера лично отправил мне рабочие данные и получил подтверждение доставки. До меня данные не дошли. Свяжись с ним, он тебе объяснит, о чем идет речь.
Сделаем! уверенно пообещал Демин. Еще что-нибудь?
Нет, пока все, Зеленский отключился. На консоли замигало сообщение о поступлении информации по первому уровню секретности. Не прошло и дня, ворчливо заметил он и развернул сообщение.
Быстро пробежав по строчкам основного сопроводительного документа, Зеленский углубился в изучение исходных данных и их анализа. Это заняло около десяти минут. Шульц терпеливо ждал, потягивая сок.
Ну вот, некоторые вопросы разрешились к нашему обоюдному удовольствию, господин Шульц, удовлетворенно отметил Зеленский разгибаясь.
Шульц, допив наконец содержимое стакана, отставил его в сторону, на стеклянный столик рядом с креслом. В стакане звякнули полурастаявшие кубики льда.
И что же вы намерены теперь предпринять? спросил он, почесав указательным пальцем переносицу и вертя в руке трубочку.
Сейчас вызову спецов, и займемся проработкой операции. Но мне почему-то кажется необходимым дождаться результатов работы безопасников Демина.
Господин Зеленский, вы столько значения придаете этой досадной случайности с документами. Мне это кажется не совсем понятным. Обычный сбой.
Обычный А вот мне эта случайность кажется довольно-таки странной и настораживающей.
Чем же, осмелюсь спросить? тяжело поднимаясь из кресла, поинтересовался Шульц.
Своей неординарностью.
Как это у вас, у русских говорится? Обжегшись на воде? желчно пошутил Шульц, неумело растягивая пухлые губы в улыбке.
На молоке, господин Шульц, поправил его Зеленский. Обжегшись на молокедуют на воду, но как бы нам не пришлось дуть на раскаленное масло
Центрнольтри.
Нольтри на связи.
Корректировка по плану действий. В двенадцать тридцать три блокируете серебристый «вевроле» номер шесть два пять на пересечении Кутузовской и Некрасова. Необходима солидная пробка до Вознесенской в течение семнадцати минут.
Принял.
Далее, с Вознесенской на набережную выскочит «рено» номер три три шесть. Напротив универмага привлеките внимание водителя. Он должен посмотреть влево, в сторону реки, лучше, конечно, остановиться.
Сделаем.
Без промахов, пожалуйста.
Обижаете, Виктор Степанович!
Алексей? Это ты, что ли?
Нет, это Валерий.
Еще один обидчивый, значит. Ладно, удачи! Отбой. Центрнольодин.
Нольодин на связи.
Доложите результаты наблюдения.
ЮБ движется в направлении Постышева. Отклонений от планируемого маршрута пока не наблюдается.
Хорошо. Засекли вмешательство?
Не удалось. Тонко сработано, с дальним прицелом.
Понятно О любых изменениях докладывать без промедления.
Есть!
Отбой.
Борис СташевскийКрушение планов
Пробка на Некрасова, прямо у светофора, возникла внезапно. Загорелся зеленый, «шевроле», стоявший первым, резко рванулся вперед. Его правое переднее колесо попало на наледь, и машину повело вправо. Попытка выровнять машину привела к заносу, и «шевроле», внезапно заглохнув, перегородил дорогу. Три попытки завести машину не увенчались успехом.
У машины замигала «аварийка», и из кабины выбрался здоровенный верзила в кожаной куртке и с крайне недовольной физиономией. Огрызнувшись на нетерпеливые, режущие слух переливы сигналов других машин, он обежал машину вокруг, затем полез в кабину, открыл капот и принялся ковыряться в движке.
Пробка быстро удлинялась. Водители ближайших машин начали выбираться из прогретых салонов, вскоре окружив незадачливого хозяина «шевроле» полукольцоц и засыпая того вопросами, советами и просьбами поторопиться. Тот только отмахивался от советчиков огромными ручищами, словно от докучливой мошки, незлобиво огрызался и продолжал дергать провода и перещелкивать разъемы, до которых мог дотянуться. Периодически он усаживался за руль в очередной безуспешной попытке завести своего строптивого железного коня.
Борис издалека заметил скопление машин и, притормозив, взглянул на часы. Время поджимало. По Некрасова, конечно, гораздо короче, чем по набережной, но еще неизвестно, где будет дольше.
Включив левый поворотник, Борис через двадцать метров свернул в переулок и через три минуты выскочил на почти пустую Вознесенскую улицу, а еще через десять выехал на набережную и поддал газу.
Голые деревья, с обвисшими под тяжестью снежных шапок ветками замелькали мимо окна. Чугунная посеребренная ограда, установленная вдоль тротуара набережной, слилась в скачущую серебристую ленту. Машина шла мягко, изредка подпрыгивая на ледяных кочках и небольших выбоинах.
Попутных машин почти не было, лишь далеко впереди маячила парочка крутых иномарок, да позади, метрах в ста неслась следом старенькая «одиннадцатая» с наплывами льда на капоте.
Дорога на удивления была почти чистой от снега. Его свежие, еще не успевшие посереть рыхлые груды тянулись неровным невысоким увалом вдоль тротуара.
«А скинуть в рекуникак, беззлобно подумал Борис. Ну, хоть дорогу почистилии то дело».
Тут из-за увала, метрах в тридцати впереди машины выскочила черная с белым кошка и бросилась стремглав через дорогу, забавно выкидывая передние лапы далеко вперед. Борис, упершись руками в руль, утопил в пол педаль тормоза. Машину повело влево и она мягко, на излете уткнулась бампером в свежный увал. Позади резанул уши нарастающий сигнал клаксона, и «одиннадцатая», нырнув вправо, ушла от столкновения. Кошка, избегнув первой опасности, в попытке резко остановиться выгнула спину, уперлась всеми четырьмя лапами в асфальт, и кинулась обратно, чудом вывернувшись из-под самых колес «лады». Шофер даже не остановился. Машина, набирая скорость, унеслась вперед.
Ё мое, вот же дурное животное! Борис в сердцах саданул ладонью по рулю, включил аварийку и, отстегнув ремень, выбрался из машины.
Осмотрев бампер, Борис несколько успокоился: царапин, вмятин и, тем более, трещин не было. Снег под бампером был лишь немного примят.
Повезло, с облегчением выдохнул он и направился к распахнутой двери, поправляя пушистый воротник куртки, но тут со стороны реки раздался глухой треск и сдавленный вскрик.
Кричал ребенок. Слышался шумный плеск воды.
Борис обернулся в сторону реки, и не сразу заметил меж припорошенных снегом кустарников, росших за оградой, мелькавшее синее пятнышко шапки. Шапка то исчезала из виду, то вновь появлялась.
Не раздумывая, Борис перемахнул через увал снега, сходу перескочил через ограду, опершись одной рукой, и почти скатился по отлогому берегу реки, выложенному серыми, с шероховатой бугристой поверхностью бетонными плитами. С трудом остановившись у самого льда, замахав руками. Метрах в десяти от берега, в полынье с рваными ледяными краями во все горло вопила девочка в синей шапке и белом свитере. Она безуспешно пыталась выбраться из воды на лед, но тот только трескался и крошился под ее весом.
Борис скинул пуховик и завертелся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы вытащить ребенка на лед. Ничего подходящего вокруг не было, зато рядом обнаружилась куртка девочки и розовый полурасстегнутый рюкзак. Из рюкзака свисал кончик пушистого белого шарфа.
Борис рванулся к рюкзаку, схватил конец шарфа и потянул на себя. Шарф оказался достаточно длиннымкак раз то, что нужно!
Борис медленно ступил на лед, проверяя его прочностьторопиться было нельзя, однако девочка уже заметно выбивалась из сил. Она уже не кричала, а лишь бессильно хваталась за скользкий лед пальцами, с трудом удерживая голову над водой. Глаза ее были расширены от ужаса и молили о помощи.
Пройдя шага три, Борис лег на живот и пополз по-пластунски к ребенку. Лед под ним предательски потрескивал, но пока держал. Когда до полыньи осталось метра полтора, Борис подтянул шарф, скатал его и резко выбросил руку вперед.
Держи! крикнул он.
Шарф развернулся во всю длину и, скользнув по руке девочки, вытянувшейся ему навстречу с широко растопыренными пальцами, шлепнулся в воду. Девочка, молотя рукой по воде, вновь попыталась ухватиться посиневшими от холода пальцами за конец шарфа и с третьей попытки ей это наконец удалось, но при этом ее голова скрылась под водой. Однако Борис уже тянул шарф на себя, работая обеими руками.
Голова девочки показалась из воды. Распахивая рот, словно рыба, выброшенная на берег, она одной рукой держалась за конец шарфа, а другой пыталась уцепиться за ломкий край полыньи.
Держись двумя руками! Слышишь? Намотай на руку и держись двумя руками! Я вытащу тебя, только не дергайся!
Девочка схватила шарф двумя руками, и Борис, медленно отползая назад, потянул шарф на себя, стараясь не допускать рывков.
Выбраться на лед у девочки не получалось. Стоило ей немного взобраться на него, как тот с хрустом проламывался под ней, и девочка вновь оказывалась в воде. Но Борис продолжал тянуть, и вскоре девочка сначала по пояс, а затем и с ногами оказалась на льду.
На девочке были шерстяные рейтузы и шерстяная же толстая кофта, насквозь пропитанные водой. На ногах влажно поблескивали коньки. Стоило только удивляться, как вся эта тяжесть сразу не утянула ребенка на дно.
Борис прекратил ползти назад и теперь только быстро подтягивал девочку к себе. Наконец он схватил ее за руки и, с трудом затащив себе на спину, развернулся к берегу и пополз, работая коленями и одной рукой. Другой рукой он придерживал ребенка за воротник кофты. Девочка тяжело дышала и даже не делала попыток помочь или хотя бы удержаться на спине Бориса. Ее руки и ноги бессильно свисали, волочась по льду.
Выбравшись на плиты берега, Борис подхватил девочку на руки и полез наверх, к дороге. Девочка мелко дрожала, и Борису отчетливо слышался стук ее зубов.
Чего ж тебя, дурья башка, на лед-то понесло? тяжело дыша, спросил Борис. Подниматься по обледенелым плитам с грузом на руках было тяжело. Он постоянно оскальзывался и оступался, и от натуги даже взмок. Девчонке было лет десять-одиннадцать, и весила она килограмм двадцать пятьтридцать. Плюс мокрая одежда. И коньки.