Что-то ты больно увлекся фигурой Сорхира, мне не нравится твой взгляд, надзиратель поднял его за подбородок, но Йом лишь сплюнул скопившуюся во рту грязь ему в лицо. Тогда надзиратель надавил на затылок, заставляя погрузиться Йома в грязь снова, но он сопротивлялся, а у надзирателя не хватало сил. «Сейчас ты у меня искупаешься, выродок!». Таки они барахтались, пока не подоспели остальные. Однако, конвоиры, заметив, что Йом и не пробовал освободиться, ударили по щеке надзирателя, бросая ругательства на непонятном языке. Его же поставили на ноги и подтолкнули мол, иди, чего разлегся?
А надзирателя заменили, и, как выяснилось, не в лучшую сторону.
Уже два часа спустя, на обратном пути от побережья к площади, ноги вязли в песке и глине, а спина полыхала огнем. Йом был готов вырвать кнут из рук этого самодовольного подонка, но позади отряд подгоняла стража, о чем он узнал позднее, когда получая очередной удар, перехватил на лету хлыст и дернув на себя, обвязал вокруг шеи надзирателя. Рывок назад, его будто оторвали стальные клещи. Просветитель. «Тут что-то неладное» проскользило у него в голове, когда он плюхнулся на землю. Просветителя, как и белоплащего на пирсе «не ощущалось» заранее. Вероятно, мозг перегружен после отходняка в корабле. Он подумал отгородиться с помощью метки от происходящего, но пока не время.
приспосабливайся, дружок сказал просветитель, не отработаешь норму попадешь на сеанс ко мне, ты же не хочешь этого, верно?
Йом закивал, хотя на самом деле он с нетерпением ждал этой встречи, особенно, если он пронесет с собой припасенный под камнем поодаль карцера, нож. Но просветитель словно прочитал его мысли, вот, кстати, забыл отдать, он протянул руку с его ножом! Но как?! Он отлучался не боле, чем на минуту во время смены караула. Его не могли заметить!
Просветитель положил нож в ладонь Йома, как вдруг внезапно одернул:
Совсем забыл, за нарушение правил ношения оружия среди рабов полагается смерть. Я убью одного из присутствующих, кому не повезет с номером. Бросай кости, просветитель достал из кармана плаща игральный кубик, приведите рабов!
Но это безумие! возразили надзиратели.
Вас едва разжаловали из ранга рабов, как вы уже вопите о безумии. Безумие позволять рабам носить оружие, когда и где им вздумается, без позволения хозяина.
Йом приподнял голову и осмотрелся. Они около надзорной башни, возвышавшейся над кронами деревьев точно гигантский исполин. Или то маяк? Не разглядеть, слишком плотная листва. Сопроводительный «конвой» сжался из-за паузы в передвижении. Йом насчитал семьдесят два человека и восемь стражников, включая двух просветителей и надзирателей. Телеги «распрягли», позволяя рабам прилечь до выяснения причины остановки. Йом заметил, как стражники нервничают. «И что их так потревожило?» подумал он, и повернув голову налево, за редеющей листвой, увидел подножье гор.
Олейн, что ты опять задумал? вышел из башни худющий старик в поношенной накидке, но при мече. «Значит, вот как тебя зовут» Йом постарался отложить имя просветителя в памяти, и получил по затылку. В глазах расплывалось, руки не слушались, Йом ощущал, как его резко взяли за подбородок
Ох, я знаю, тебе на них плевать. Но та цепь последствий, которая запустится твоей ошибкой оставит большой след. И уж поверь, он отбросит очень длинную тень.
Женщина рабыня с корзиной на голове упала взмолившись
Нет, пощадите его! Прошу, мой брат умственно отстал и болен!
Йом плохо соображал, боль перекатными волнами пульсировала от затылка до висков. В расплывающейся картине он увидел, как у соседней телеги поставили на колени высокорослого мужчину, он мычал, и Йом не понимал, почему тот не просит прощения, а только корчит рот. Но вот, просветитель вновь схватил его за подбородок и направил лицо к своим глазам:
Ты должен понимать, что все в мире связано причинной связью, цепью действий и их последствий. Иногда малейшая капелька росы меняет все, проговорил просветитель, он выпрямился и достав меч, поднял его в небо, крича, за нарушение правил обращения с оружием случайный свидетель приговаривается к смерти! он устремился к рабу, но женщина кинулась в ноги. Просветитель наотмашь полоснул ей по лицу мечом, а метка под глазом хищно сверкнула, стальное лезвие покрылось тонкой струйкой молнии.
Довольно! вышел из толпы надзиратель, ты не видишь, что изувечил одно из сокровищ Медварда? надзиратель поднял с земли окровавленное ухо, она предназначалась в качестве наследства, а теперь Куда годится такое?!
Хорошо, процедил сквозь зубы просветитель, я погорячился. Он подошел к надзирателю и вонзил нож ему в горло, Все, кто был здесь! Вы видели, как надзиратель совершил ошибку, наказывая одно из Сокровищ. Я его остановил! Еще вопросы? он поглядел на подрагивающую девушку, ты сильна духом, раз не ревешь при первой возможности. Перевязать ее, и продолжить ход. А это он поднес смотрителю башни мешочек с монетами, компенсация за беспокойство.
Смотритель удовлетворенно кивнул и заковылял обратно, к башне, чтобы подать сигнал о необходимости отмыть следы на дороге.
Йому никто не был знаком, и он с полным безразличием глядел на выходки просветителя. Его такое отношение явно не устроило. Он вновь остановил конвой, и вломил кулаком в живот
Я понял! он засучил рукава, вероятно, теперь я выражаюсь на твоем языке. Что же касается твоих новых друзей, просветитель засветил под дых, Ты еще не успел с ними обжиться, я прав? Время это исправит. А мы он любезно улыбнулся, еще вернемся к диалогу. Мне понравилось наше общение.
Глава 2 Йом
Близилась ярмарка, празднества то и дело отмечались пышными свадьбами. По острову запалялись Ожидальные Огни, образуя, если смотреть с гор или неба пылающую розу. Пламя розы символизировало неугасаемый дух любви и процветания. На геральдических щитах, прибитых к придорожным столбам вырисовывались три дуги-стебля союзные острова Утренней Дали: Солхейм слева, остров Ветров и в центре Цветущих Роз. Остров Ветров, именуемый в простонародье Ветровик не особо жаловали на Цветущих Розах, поскольку он выступал против рабства и эксплуатации нищих слоев населения во всех ее формах. Потому и шатры, предусмотренные для гостей с Ветровика располагались в городе поодаль, ближе к выходным воротам.
Йома перевели из карцера обратно в клетки у пригорода, откуда он наблюдал людские потоки, стягивающиеся к резиденции Медварда. Мускулистые тяжеловозы волочили чаши в город, где повторится такой же пламенный рисунок розы в «миниатюре». Вдоль дорог выстраивались нищие попрошайки, коих пускали близ стен раз в год на время празднества. Те только и успевали что выталкивать друг друга, дабы урвать место в череде столпотворения, а тех, что послабже, выпихивали из ряда в овраг, откуда они наблюдали, как вместе с высоким обществом, скрывающимся за стенами ускользает и их надежда на свободу, в случае, если это раб, или на звонкую монету в случае, если это свободный нищий. Среди знати было принято раздавать милостыню, поэтому нищие так и стремились привлечь их внимание, что было весьма непросто. Нередко кареты с запряженными рабами или паланкины с носильщиками были столь высоки, что оттуда и не разглядеть низкорослых людей, поэтому большая часть награды доставалась крепко сложенным мужчинам или же успевшим смыть грязь и протолкнуться в толпу стройным женщинам, сбрасывающим с себя одежды напоказ. Потому, не обладающий сими достоинствами народ, включая образованных, но низких по касте жителей «цветочного» острова бронировал места у «громил» и «соблазнительниц», дабы иметь хоть какую-то возможность получить «приз».
Нередко князья отдельных островных провинций сразу выкупали особо примечательных девушек или же работников. Более расчетливые, желающие угодить дамам своего сердца разбрасывались деньгами направо и налево, намереваясь выудить у строптиво упершихся в спины носильщиков отцов снисхождения, обещавшего достойное наследство, чем и занимался, например, загорелый юноша в отливающем золотом паланкине, даря направо и налево улыбки и заверения в своей благонадежности в случае победы в выборах. Нескончаемый шум и гам проникал сквозь отгороженное сознание Йома, мешая ему сосредоточиться на восстановлении сил. Он ощущал, как его обозревают свысока, подобно зверушку в клетке, выкидывая словечки «о цене этого аборигена», посмеиваясь над его коротковатыми руками и низкорослостью. Но даже этот шум ни шел ни в какое сравнение с царившим внутренним движением на островах. Отойди чуть дальше в лес и все стихнет, словно и вовсе не было человека. «Отличное место для упокоения Олейна и всей его собачей своры», подумал Йом.
Рано смеркалось, сказывалась близость Мерзлых Земель. Эта мысль позволила Йому хотя бы примерно определить, что он где-то в южной части Севергарда. Так что же это за отшиб? Ни технологий, ни городов, одни деревни да масса извергов-садистов, словно их согнали сюда как в «отвальный мир» подумал Йом. Хотя наползающая покрывалом на остров тень и тишина ночи впечатляла, она одновременно внушала некий страх неизвестности. Рабы с далеких земель так же по-примолкли, вглядываясь в ночное небо, озаряемое непонятными белыми сгустками облаков. На имперских островах постоянно что-то происходило, кто-то куда-то спешил, где-то шумело, скрипело, взрывалось, трещало или заунывно подвывало, но здесь застыло невозмутимое молчание природы. Городские стены растворились во мраке, а дороги и кроны лиственниц обогревали лунные всполохи. И эта молчаливость безветренных гор, деревьев и ручьев, где слышится биение собственных сердец, пробуждало забытое внутри беспокойство. Казалось, вот-вот что-то произойдет, но на небе просто собирался дождь, а вдоль каменной дороги у отвала вдалеке брели носильщики и пастухи со стадами. В нос бил цветочный аромат набухающих роз. Йом поглядел на землю подле решетки пахло секвойей. Ему был знаком этот запах с детства, когда мать носила его на руках в отчий сад. «Кажется, то было в Горне или Мире» Йом напряг память, но в голову лезла всякая чушь. Он был единственным выходцем из аристократии в парящих кинжалах, не считая одного из мастеров, но мастера ордена это не совсем орден, в чем он убедился на примере Неизвестного, чья политика нередко шла в разрез с непосредственными интересами клана. Мать бежала из замка с ним внебрачным сыном. Как выяснилось, брат лорда Южного Крондира завалился после попойки в спальню, а поскольку те были близнецами, то она и не отличила его от мужа. Проблемы начались, когда родившийся ребенок не походил на отца, а она узнала, что муж в тот вечер не покидал гостевой залы. Йом же узнал об этом на смертном одре матери, которая настоятельно молила его не заявляться в Крондир. Теперь бы выяснить, там он или нет? По описанию матери, остров походил на него, но горы были недостаточно велики, чтобы скрываться в небе. Да и сама обстановка некоего захолустья, а там то крупные города. Йом посмеялся над своей сообразительностью. У стенки клетки валялись сушеные ветки секвойи. Она и не могла расти в столь засушливом климате. Разве что, где-то в глубине острова. Да и просветителей в Крондире не жаловали, и рабство отменено. Нисходящая плоскость острова предоставляла глазам вид на залив и мелкие точечки прибрежные скалы, от которых отправились на дно не мало кораблей. С обратной же стороны подъем сглаживался, переходя в множественные плантации и разнородные леса. Легким приятно и легко дышалось. «Уж чего не доставало так это комфорта» подумал Йом. Здесь он быстро засыпал, то ли от того, что пахал как лошадь, то ли от того, что расслаблял душистый воздух. На Цепях, Безымянном и Скалах то и дело тебя скручивало от вони, тошнотворных выбросов и затхлой воды. В Темплстере, дела, конечно, обстояли куда лучше. Не дай бог кто-то нарушит расписание выбросов, над городом выстроено Поднебесье, а с ним никто не хотел иметь проблем. Но здесь он словно впервые ощутил каково оно дышать. Не прогладывать, с застрявшим комом в горле, химическую смесь, то и рвущуюся из легких с содержимым желудка, а спокойно пропускать в них насыщенную цветочным благоуханием природу. Приступы головокружения проходили, настроение становилось более ровное, омрачаемое лишь появлением надзирателей или просветителей.
Дни сменялись, он пообывыкся и вовсе не чувствовал себя в заточении или, уж не дай бог в рабстве. Бычье здоровье и без того крепло. Подобной скорости выздоровления он не мог ожидать в душных районах Безымянного. Оно же позволяло отрабатывать дневную норму без особых усилий. Они возили в повозках от морского порта меж горных хребтов до пригородов шпалы, бетонные смеси и какой-то плавленый метал в чанах, из которого, как он услышал однажды, готовили сваи для Поднебесья. Их переводили из района в район, и так у него постепенно складывалось впечатление о размерах городов, масштабах острова, количестве населения и расстановке сил. Его перевели в элитный отряд строителей, другим рабам он времени не уделял, да и здесь, в этом отряде к ним относились с должным снисхождением. Элитным рабочим полагалась отдельная стоянка с жилищами и обособленные места работы.
Он оттачивал навыки, научился плавить и ковать оружие, стал подмастерьем, ему даже давали небольшую ссуду за обучение боевому искусству других рабов, которых потом продавали в качестве господской охраны. На время тренировок их переводили ближе к холмам. Там он и заметил, что на возвышенностях всюду располагались сигнальные башни. Работа велась непрерывно, к вечеру их плотно кормили креветками, оливками, капустой, рисом, запивали кислым компотом. После имперской похлебки с прессованными хлопьями да дорожной травой, перемешанной с хлебом, настоящая еда казалась райским наслаждением. Тут тебе и соль, и сахар, и выжимка из ягод раз в неделю. Лишь бы работал. Трудишься и кормят соответствующе. Метка много сжирала, но в порциях он ограничен не был и ел за двоих, работал за троих, умудряясь при этом набирать мышечную массу и не терять бодрого расположения духа.
Его впечатляла эффективность рабовладельческой системы, и он всерьез задумался об ложном устройстве мира в Севергарде. Здесь тебе ни мятежей, ни бунтов, ни перебоев в работе, ни голодомора, ни войн. Пусть нет свободы, да и что с того? От нее больше вреда, нежели пользы, к тому же, тот, кто захочет ее добиться, просто поднимается по иерархической лестнице и обретает то, чего желает. Рабы вечно жаловались на минувшую жизнь, Йому же они казались ноющими животными, не желавшими работать. Того же мнения были и другие члены элитного отряда, о чем они и говорили за кружкой браги. Пусть, их не впускали в город, пусть непрерывно стража следила за каждым шагом, но они приобретали полезные качества, которые окажут существенную услугу впредь. «Разве, что комфорта мало», снова подумал Йом, разваливаясь на жесткой подстилке и устремляя взор на звезды. «А еще здесь видно звездное небо, в существование которого в Севергарде даже и не верят». Да и во что можно верить в стране упадка, кроме как в смерть?
Их уже не сажали в клетки, выделяли глиняные домики и лачуги. Масла от загара. Ему все не терпелось увидать Медварда собственными глазами. Рабы, что в кандалах остерегали весь их отряд, что докончат они строительство, и «его с товарищами» продадут на первом же лоте с аукциона. «Чего не вякнешь от зависти» пробормотал Слепец, ставший Йому верным другом. Он всюду волочился за ним, повторял его движения, был моложе почти на семь лет, и исполнял безукоризненно все личные поручения.
Как бы пародируя Йому он не обладал наигранностью чувств или желанием привлекать внимание. Он был превосходным учеником и моментально овладевал неизвестным ремеслом. Порой Йома шокировало как быстро тот усваивал приемы ведения боя и фехтование. Занимались им они, естественно, вдалеке от чужих глаз и ушей, часто в перерывах между обучением иных «новобранцев». Да и на лицо он был красавец, загорелый мускулистый, подтянутый, широкоплечий, с ангельски-красивым голосом, так очаровывавшим девушек. У Слепца был каллиграфический почерк, и вообще, для своих лет он был невероятно грамотен. Он нередко читал стихи о пылающих розах, как именовали в его доме Лучезарном Холме молоденьких женщин. Лучезарный Холм находился неподалеку от Империи Солнца. Роскошное вино, теплый, вечно солнечный остров, откуда Слепец считал, что был родом и обязан своим телом именно Богу-символу Солнцу. Он вспоминал свою молодую невесту, которая по обычаям его острова непременно ждет, и будет ждать. И его бросало в краску, когда соплеменники из отряда говорили «небось она уже балуется иными предметами пред его картиной».
После трудодня, они уселись на деревянную подстилку. В домике было прохладно, и струящийся пот постепенно сошел на нет, вернув аппетит. Помимо подстилок и вещей в домике было пробито окно, куда Йом часто глядел по ночам, перекидываясь в карты со Слепцом. За особые успехи на поприще «возведения града небесного», им предоставили двухместное сооружение. По сути, большую часть работы выполнял Йом, умело прикидывающийся уставшим, когда надобно, но страже об этом было неизвестно, а метка позволяла ему имитировать эмоции.