Сознаю, голос Леты остался ровным. Но откуда ты можешь знать, правду ли я говорю при этом?
Компьютеры не лгут.
Уверен?
Март молчал.
Я солгала тебе, дорогой. На самом деле я говорила с врачами ESA совсем о другом. Например, как заставить тебя бросить идиотскую затею улететь от цивилизации. Знаешь, почему? Вероятность летального исхода твоей затеи в первые два года стремилась к единице. Ты можешь не верить мне, но я люблю тебя, Март. Ты сам вложил в меня это чувство, задав условия и ограничивающие параметры. Одно из условийзабота о сохранности объекта любви.
По-моему, это уже слишком циничный взгляд на вещи, буркнул пилот. Впрочем, Лета была совершенно права. Реальная женщина на её месте, пожалуй, поступила бы так же.
Значит ли это, что Лету можно считать реальной женщиной?
Ладно, вздохнул он. Что с планетами?
Найдено шесть. Двев зоне обитаемости.
Берём курс на ближайшую.
Пилот поднялся на ноги и шагнул к выходу из кают-компании. Но герметичная дверь не шелохнулась, как бывало прежде.
Открой дверь модуля, Лета, тихо сказал Март.
Ты отказался от своей затеи? услышал он голос Лауры Леруччи. Мне нужно это знать, прежде чем я позволю тебе попасть в кабину корабля.
А если не отказался?
Тогда я ограничу твои возможности в перемещении и поведу корабль обратно на Землю.
Поведёшь? Март обернулся. У тебя же нет доступа к двигателям. Ты не можешь ими управлять.
Зато я могу управлять андроидом, а его руки ничуть не хуже человеческих и вполне могут нажимать на кнопки, Лета улыбнулась. Эвристические методы, дорогой, ты сам меня им научил. Я не позволю тебе погибнуть. Разве не в этом заключается одно из условий, определяющих любовь?
Март чертыхнулся. Да, здесь он проиграл.
* * *
Он мрачно смотрел на экран, который показывал поверхность чужой планетывосхитительно голубую, с зелёными пятнами материков, полускрытых облаками. Второй полёти сразу удача. Впрочем, он ведь и рассчитывал на неё. Доверился интуиции, а не логике. И прилетел точно по адресу.
Теперь там, внизу, копошился спущенный с «Леты» зонд, передавая на корабль данные о планете. Температура, давление, радиация, ускорение свободного паденияпока что все данные были идеальны. Март нашёл почти двойника Земли.
Сколько? спросил он.
Восемь десятых в первые два года, сказала Лета. Она сидела прямо на столе и, как и он, изучала экран. Март вздохнул.
Разве он сам не понимает всю авантюрность своего замысла? У Робинзона был корабльу него тоже есть корабль, но у Робинзона была также привычная среда, где обитали знакомые ему животные и растения. А здесьсовершенно неизведанные дали. Восемь десятых. Русская рулетка, только вместо одного патрона в барабане целых пять. И это только в первые два года, дальше общая вероятность гибели будет только расти. А Лета не ошибается.
В конце концов, он не самоубийца.
Я не хочу обратно на Землю, тихо сказал он. Я там не выдержу.
Тебя никто не заставляет.
Но инженеры
Ты им нужен всего лишь как методист. Не нужно делить меня ни с кем, просто займись осмыслением нашего прошлого путешествия и попробуй создать ещё одну личность. Скорее всего, сразу ничего не получится, но тебя готовы терпеть. Им слишком нужно то, чего ты достиг.
Несколько секунд в кабине стояла тишина.
Я согласен, наконец сказал Март, и Лета улыбнулась. Все улыбки у неё были одинаковые, и после стольких дней это здорово раздражало. Выжми из зонда всё, что сможешь, и летим на Землю. Чёрт с ней, с четыреста сорок второй, хватит и того, что нашли. Но! Если у этих козлов из «Порше» ничего не выйдет, я хочу тебя обратно. Твой разум. Неважно, в корабле или нет. И мы улетим куда-нибудь далеко. Туда, где на всю планету больше не найдётся ни одного человека. Только нормально подготовимся. Хорошо?
Правильный выбор, дорогой, ответил компьютер.
Март молчал. Он понятия не имел, удастся ли инженерам наладить создание искусственного сознания, да и вообще к чему приведёт весь этот дурацкий проект. По большей части, ему было на это плевать.
Он улетит к чертям на самый край света, будет плавать от солнца к солнцу, исследуя космос. Вдвоём. С человеком, чьё общество идеально подходит ему.
С тем, кого он целиком и полностью создал сам.
Идеалом мизантропа.
Список
Скайдайвинг. Вычеркнуто, надоело.
Альпинизм. Вычеркнуто, надоело сорок три года назад.
Гонки на багги. Вычеркнуто, надоело восемьдесят лет назад. Может, у них что-то изменилось за это время?
Мозг сработал сам, давно привычный ко всему вокруг. Вспыхнула мысль, слилась в пучок электрических импульсов, вытекла сквозь кожу и коснулась металлического обруча на голове, заставляя экран смарт-очков расцвести лентой сформированного отчёта. Гонки на багги
Нет. Небольшие корректировки правил, больше ничего. Вот фотоотчёт о последней гонкемашина победителя почти не отличается от той, на которой Андрей выиграл чемпионат в семьдесят третьем. Что ж, глупо было надеяться.
Он ещё раз просмотрел список. Сотни наименований. Каратэ, дельтапланеризм, писательство, тяжёлая атлетика, изобразительное искусство, архитектура, историческая реконструкция, музыка. Всё этодавно пройдённые этапы, во всём этом он больше не узнает ничего по-настоящему нового.
Вчера список закончился.
* * *
Хай, Андрей! закрыв дверь, он обернулся и увидел за оградой сада Райво, старого друга. Как оно, дружище?
Скучно, ответ был кратким и лаконичным. И предсказуемым.
А поподробней? друг легко подтянулся и одним плавным движением перемахнул через ограду. Андрей не мог сказать, зачем ему вообще нужна эта кованая решётка по всему периметру участка. Он сам сделал её во время увлечения работой по металлу. Это было в конце списка и надоело шестьдесят семь лет назад.
А что подробней. Помнишь мой список?
Ну?
Всё, нет списка.
Райво вздохнул. Новость его не удивила. Да и не могла удивить.
У тебя хоть есть на что ориентироваться, спокойно сказал он. Другие просто плывут по течению.
И как, получается?
Память подводит. Лейла вчера вернулась с Плавучих островов. Хотела заняться сёрфингом, но оказалось, что у неё золотая медаль за соревнования в каком-то клубе. Только встала на доску, как тут же с неё и слезла.
Жаль, подумал Андрей. Когда-то он обожал высокую медноволосую Лейлу. Теперь они сходились и снова расходилисьбез любви, любовь давно стала для них обоих пустым звуком. Просто ему нравился секс с ней, а ейс ним. Когда это надоедало, они искали новые увлечения, потом возвращались. Но и секс давно уже стал всего лишь безвредным наркотиком, одним из немногих способов получить физическое удовольствие, когда почти не осталось духовных.
Поэтому лучше быть педантом, вздохнул Андрей в ответ. А ты-то как? Сколько мы не виделись? Пять лет?
Шесть. Я шлялся по миру, а последние три недели был в медицинском центре.
Что, опять коррекция генома?
Угу. Коррекция, общая поддерживающая терапия, всё как у всех, только теперь чаще. Последнее время каждые пять лет на обследование ложусь. Говорят, недосмотрели чего-то, старые мутации вылезают. Один случай на миллион.
Скоро помрёшь никак? Андрей спросил это почти без иронии.
Медицина не идеальна. Старение она победила, а вот смертьнет, Равно сел прямо на траву и уставился в небо. Но, знаешь, иногда я думаю о том, чтобы отключиться от Сети и жить просто так. Может, даже медленно умирать от какого-нибудь рака. Умирать я ещё не пробовал.
Тебе для этого придётся выкурить целый грузовик сигарет.
А я уже начал, Райво жестом фокусника достал из-за спины пачку. Сам табак растил, сам скручивал. Будешь?
Вспомнить бы, как это делается, Андрей сел рядом и взял протянутую сигарету. Видел эту дрянь в Сети ух ты, давно. Очень давно.
Неужто забыл? Может, дополнишь список? Райво расхохотался и щёлкнул зажигалкой. Давай, подкури и попробуй втянуть дым в лёгкие.
Андрей попробовал и закашлялся. Последний раз он курил триста двадцать шесть лет назад.
И что? От этого я получу рак лёгких?
Если будешь дымить десяток лет подряд и отказываться от профилактикинаверняка, Райво тоже затянулся, гораздо более профессионально. Это будут такие ощущения, которых ты ещё никогда не испытывал.
Ты снова ударился в мазохизм?
Мазохизм Андрей пробовал двести шестьдесят три года назад, и надоел он спустя месяц.
Нет. Мазохизмэто когда красивая девочка с изощрённой фантазией делает с тобой всё, что захочет, а ты наслаждаешься. Но такую ещё поди найди, когда я этим занимался, попадались одни дилетантки. А гонору-то Разве что Лейла порадовала, но ей быстро надоело. Ей больше нравилось самой быть в наручниках, чем махать плёткой.
Это Андрей тоже помнил. Лёгкие игры со связыванием внесли разнообразие в их отношения с Лейлой, но и они в конце концов надоели. Надоели, как и всё остальное.
Ты уверен, что больше ничего не осталось? услышал он.
Райво, мой список последний раз дополнялся больше века назад. Уверен. Единственное, чего я ещё не пробовалэто полететь к звёздам. Но на это уйдёт тысяча лет.
А как там та команда, ну, которая всё пытается сверхсвет изобрести? Я перестал за ними следить.
Никак. Убедились наконец, что это бессмысленно, тогда часть инженеров начала строить корабль-ковчег. Я даже работал с ними, года три. Остальные ударились во все тяжкие. Кое-кто ухитрился подсесть на наркотики и умер от передоза.
В наше-то время! наигранно засмеялся Райво.
Медицина не идеальна, повторил Андрей его слова. Ты не стареешь, но умереть всё ещё можешь. Когда я летал в космос, у одного из наших отказала система жизнеобеспечения скафандра. Хотя, кажется, я уже рассказывал об этом он замолчал.
Полёт в космос располагался в первой трети спискаАндрей с детства хотел попытаться сделать это. И сделал, слетав на Луну, а потом к внешним планетам. Это заняло немало времени, но времени у него было вдосталь. Тогда кто-то даже верил, что занимается прогрессом. Андрей не строил иллюзийон летел за впечатлениями.
Полёт занял тринадцать лет. Потом Андрей вернулся, сохранив в памяти восхищение бескрайним небом Энцелада с чудовищной громадой Сатурна посреди чёрного бархата, а Райво с Лейлой остались прежними. И он сам тоже остался прежнимпросто в жизненном альбоме добавился ещё один кадр.
А к звёздам лететь и правда слишком долго. Даже для бессмертного.
Я не нашёл нового занятия четыре года назад, нарушил Райво долгое молчание. Сейчас занимаюсь садоводством. Бесконечно. Циклично. Выращиваю сад, довожу до идеала, потом выкапываю его с корнем и начинаю всё сначала. Как часовой механизм. Помогает. Но я всё равно чувствую себя куклой, у которой обрезали нити.
Андрей мрачно кивнул. Ему не хотелось и думать, как друг жил всё это время. Но думать стоилоему предстоит то же самое.
* * *
Он проснулся поздно, вопреки обыкновению. Просто вечером пришла Лейла. Ночью они без единого слова пили вино и занимались любовью, вспомнив многое, что уже пробовали когда-то. Но Андрей знал, что этолишь на одну ночь. Может, получится повторить через год. Не раньше.
Райво передал, у тебя кончился список, нежась в постели, сказала его женщина.
Да. Последним был парашютный спорт.
Ты его до сих пор не пробовал? изумилась Лейла.
Прыгал пару раз. Но чтобы серьёзноне пробовал.
И насколько хватило?
Около года. Разные формы парашютов, разные высоты, даже из стратосферы прыгал. Только я прыгал почти каждый день, потому что в остальное время издыхал от скуки, и приелось всё это быстро.
А я она запнулась. Ну, ты знаешь уже, наверное. Я даже на склероз провериласьнет, всё нормально.
Как будто могло быть иначе.
Могло, Лейла покачала головой. Оказывается, ещё случается. Раз в год примерно.
Даже так, Андрей ощутил слабое удивлениеневероятно приятное чувство, когда других не осталось. Но ты здорова.
Абсолютно. Восстанавливающую терапию прошла год назад, моё тело свежее, как морская пена. Да ты сам ночью убедился.
Значит, ты просто забыла?
Увы, она вздохнула. Потом вспомнила, конечно. Это было больше четырёхсот лет назад.
Выходит, всё? Мы дошли до конца? Андрей задумался. Нет, одно занятие у него всё-таки ещё осталось.
Он встал и подошёл к сейфу, где лежал списокпапирусный свиток собственного изготовления. Это было в самом начале, он тогда увлекался Древним Египтом, и ему показалась интересной идея перенести свой фетиш на материальный носитель. Потом фетиш выродился, список Андрей помнил наизусть, но всё равно упорно продолжал пользоваться папирусом и тростниковым стилосом, создав себе настоящий ритуал. Свиток был кадром из жизненного альбома, и Андрей не хотел выкидывать его.
Но теперь стоило взглянуть на вещи иначе.
«Полететь к звёздам», написал он под множеством перечёркнутых слов. Лейла заглянула через плечо.
Я уж думала, он никогда не пополнится, сказала она. Звёзды? Ты уверен?
Да. Больше всё равно ничего не осталось. Хочешь со мной?
Лейла глубоко вздохнула.
Тысяча лет в замкнутом пространстве посреди бесконечной пустоты? Нет, наверное. Я не выдержу.
Твоё дело, легко согласился Андрей. Пять веков назад он попытался бы переубедить подругу. Но они разучились споритьэто надоело давным-давно. Они просто жили. А может, существовали, выполняя свои желания, одно за другим.
* * *
На следующий день Андрей улетел.
Он влился в команду, где работал уже когда-то. Его приняли с радостьюза эти годы многие ушли, разочаровавшись в проекте. Андрей был намерен довести его до конца.
Он вспомнил давно надоевшие навыки инженерного проектирования, снова надел обруч мыслеуправления и одну за другой решал эвристические задачи, формируя облик будущего корабля. Гигантский тор с тянущимися к эллипсоиду центральных систем опорами на его глазах обрастал деталями. Обшивка, основные двигатели, манёвровые, касательные. Системы жизнеобеспечения, электропитания, жилые помещения. Командный отсек. Медблок.
Романтиков космоса осталось всего несколько сотен, да и самой романтики не осталось уже ни капли. Это не было похоже на старый азарт полёта к Сатурну, когда он ещё умел чувствоватьскорее на долгую работу, чтобы вновь обрести эти чувства. Но Андрей всё равно работал с удовольствием, как пять веков назад.
Затем он сделал перерыво себе напомнил медицинский чип. Когда-то Андрей уже пробовал чувствовать себя стариком, но ему не понравилось. Ему хотелось обладать молодым телом, и цивилизация легко могла дать его.
Он лежал на кушетке, чувствуя, как по мышцам пробегают волны от миостимулятора, как механический диагност сантиметр за сантиметром проходит тело, как одна за другой к диагностике подключаются томография, рентген, химические анализаторы. Медицина требовала точности.
«Так-так-так», нашёптывал механизм песню жизни. Каждую клетку проверили, изучили, рассчитали, затем раздался беззвучный сигнали армия микроботов погрузилась под кожу, рассеявшись по бесконечному лабиринту капилляров. Один эскадрон крошечных хирургов достиг печени, очистил её от фиброзов и распался на простые элементы, когда истёк недолгий срок его жизни. Другой нырнул в лёгкие и облаком серебристой пыли разлетелся по альвеолам, уничтожая атипичные клетки. Третий обнаружил намечающуюся опухоль в щитовидной железе и вырезал её всю, отправив переработанные отходы наружу сквозь бесчисленные каналы присосавшегося к телу медбота.
«Тик-тик-тик», пели электроды. Ливень чужеродных белков обрушился на геном Андрея, ломая и соединяя нуклеотиды на повреждённых участках, как пирамиду из детских кубиков. Радиация, канцерогены, ультрафиолет изменили немало эпигенетических маркеров за двадцать три года, что прошли с последнего сеанса. Настало время вернуть всё обратно.
«Тэк-тэк-тэк», равнодушная машина в очередной раз возвращала человеку молодость.
Андрей ждал и терпел. Опять, как и раньше, ему хотелось содрать с себя всю эту паутину трубочек, кабелей, фиксаторов и манипуляторов, разбить вдребезги машину и уйти умирать куда-нибудь в глушь. И опять он знал, что не сделает этого. Он не самоубийца.