Внутри время сильнее потрепало дом, чем снаружи. Каменный колодец лестничных пролетов вторил эхом шагам Слвасты. Стены были побелены известкой, световой фонарь на крыше, высоко над головой, зарос грязью. Воздух по сравнению с уличным казался заметно прохладнее. Слваста поднялся на третий этаж. Бетаньева открыла дверь и поманила его через маленькую лестничную площадку. Ее экстравзгляд шарил вокруг.
Никто не следил за мной, сказал он.
Капитанская полиция использует мод-орлов, ответила Бетаньева. И мод-собак, и мод-кошек. Ходят слухи о других формах, которых мы раньше не видели.
Он чуть не сказал: «Так откуда тебе это известно, если ты не знаешь, как они выглядят?» Но на сей раз у него хватило ума держать рот на замке.
Квартира оказалась такой же пустой, как лестничная клетка. Стены были выкрашены в бледно-зеленый цвет, почти неразличимый под слоями пыли и грязи, осевшими за десятилетия. Темные половицы заскрипели под весом Слвасты. Мебель отсутствовала. Хавьер лежал на матрасе в задней комнате, накрытый тонкой простыней. Кулен сидел на раскладном стуле рядом с ним. Молодой человек выглядел истощенным, его волосы свалялись, щетина тенью легла на подбородок и щеки, рубашку покрывали пятна засохшей крови.
«Ну, привет», телепнул Хавьер.
Простая мысль сопровождалась страданием, он не мог скрыть свои чувства, несмотря на плотный панцирь. Хавьер был весь в кровоподтеках. На его темной коже синяки выглядели бронзово-фиолетовыми. И руки его были фиолетовыми и распухшими, и ноги. Раны запеклись коркой, из-под которой все еще сочился гной. Оба подбитых глаза превратились в щелочки, так распухло его лицо, а щеки раздулись, словно он набил рот орехами.
Слваста улыбнулся и поднял сумку с лекарствами, которые взял из бункера развертывания в здании Объединенного совета.
Принес тебе кое-что.
Неужели аманарник? недоверчиво спросил Кулен.
Да, я достал несколько пузырьков. Чистые бинты и повязки тожеэто важно.
Спасибо. Рука Кулена дрожала, когда он взял сумку. Он тратит так много сил на борьбу с болью.
«Ха! Можешь не рассказывать Слвасте про боль, телепнул Хавьер. Подумаешь, пара синяков. Тебе пришлось хуже, верно?»
Врачи мне все время говорили, что это не так плохо, как камни в почках, сказал Слваста. Я каждую ночь молюсь Джу, лишь бы у меня не было ничего подобного.
«Врачи!»
Кулен опустился на колени возле своего любовника и приготовил шприц с аманарником.
Я не знаю дозировку, сказал Слваста.
Не волнуйся, я знаю, ответил Кулен.
«Он просто ходячая энциклопедия, телепнул Хавьер. И все равно я его люблю».
Явно сдерживая слезы, Кулен воткнул иглу в руку Хавьера.
Ну вот. И помолчи уже. Сколько можно
Он ласково стер пот со лба здоровяка.
Прошло совсем немного времени, прежде чем Хавьер вздохнул. Глубокое чувство облегчения выплеснулось из его мыслей.
Ух ты, так гораздо лучше.
Через минуту он уснул.
Я сменю ему повязки, пока он отключился, сказал Кулен. Не хочу рисковать инфекцией. В этом мире есть несколько неприятных микробов. Он улыбнулся Слвасте:Огромное спасибо. Если бы не ты
Комок в горле помешал ему договорить.
Бетаньева ободряюще обняла его за плечи.
Он будет в порядке, здоровенный дуралей.
Да.
Кулен начал заниматься сумкой.
Бетаньева кивнула Слвасте на дверь, и он последовал за ней. Передняя комната оказалась гораздо больше, и через эркерное окно в нее проникал теплый солнечный свет. Как и остальная часть квартиры, комната была лишена мебели или украшений. На полу лежал один матрац, покрытый мятой простыней. Бетаньева села на него и похлопала рукой по матрасу, чтобы Слваста присоединился к ней. Так он и поступил, в свою очередь вздыхая.
Вы сделали хорошо, сказала она. Нанесли удар системе.
И ответный удар системы был еще сильнее.
Она коснулась его щеки.
Что случилось?
Мой друг. Мой единственный друг среди офицеров, Арнис. Ты помнишь майора, которого подожгли зажигательной бомбой?
Да, помню.
Он умер.
Ох, Слваста. Она крепко обняла его. Мне так жаль. Ты говорил, он получил сильные ожоги?
Дело было не в ожогах, хрипло сказал он и рассказал ей, что произошло.
Какие мерзавцы! возмутилась она, когда он закончил. Он был одним из них, и они собирались так с ним поступить?
Да.
Каким-то образом оказалось, что они крепко держат друг друга в объятиях.
Это маленькое дерьмо, Давальта, который принес Арнису повестку в суд, ему было наплевать. Самоубийство для них еще выгоднее. Теперь во всем можно винить моего друга, и никто не обелит его имя. Джейкс попробует, но они остановят ее и дискредитируют, я уверен. Если она вообще сумеет довести дело до суда, его задвинут подальше. Во всех беспорядках, во всем, что произошло, обвинят Арниса.
Они не могут повесить на него гнездо Вюрцена.
Нет. Там уже есть виновникгубернатор края. И он уже болтается на веревкекак удобно для Капитана! Ничего не изменится. Все будет продолжаться как прежде, всех это устраивает.
Только не тебя, сказала она убежденно. Я знаю, ты не сдашься. Ты будешь бороться. Правда же?
Бороться за что? с горечью спросил он. Пытаться заставить полки использовать земных лошадей вместо мод-лошадей на зачистке? Ну конечно, это сразу все изменит. Ха! Такая мелочь, жалкие бюрократические потуги. Я и сам жалок. Я ничего не могу изменить, Уракус побери! С тем же успехом я мог бы присоединиться к ним, ко всем тем семьям и чиновникам, которые правят миром. Раз уж моя жизнь бесполезна, в этом случае она хотя бы окажется приятной.
Перестань. Гони прочь такие мысли. Я не вынесу, если ты сдашься. Они всегда побеждают, Слваста, каждый раз. Они избили моего друга, они убили твоего справедливости не существует. Она не для таких, как мы. Почему? Почему их нельзя победить? Почему мир не может измениться?
Хорошо, сказал он, гладя ее шею. Я просто вне себя из-за Арниса. Но я не сдамся.
Обещай мне! Обещай, Слваста.
Ее лицо было так близко. Отчаяние и настойчивость вырвались из ее сознания, когда она сбросила панцирь.
Слваста поцеловал ее.
Я обещаю. Он снова поцеловал ее. Я обещаю, я не сдамся.
Пальцы Бетаньевы расстегнули его рубашку. Он использовал текин, чтобы снять с нее платье. Они упали на матрац, касаясь друг другалаская кожу, освобожденную от ограничения одежды. Когда они были полностью обнажены, Бетаньева перекинула ногу через его тело и оказалась сверху. Яркий солнечный свет, проникающий через эркер позади нее, окружил ее сияющим ореолом. Слваста текином потянул Бетаньеву вниз и вошел в нее. Солнечный свет, казалось, обтекал ее, превращая его мир в сияющее белое пламя. Бетаньева вскрикнула. Затем она скакала на нем, допустив его в свои мысли, позволила узнать тайные желания ее тела и исполнить их. Он ответил равной степенью близости, открыв ей свои желания. Бетаньева, абсолютно раскованная, воспользовалась руками, и ртом, и языком, и текином, чтобы доставить ему наслаждение всеми способами, о которых он только мечтал.
Он ничего не утаил от нее и не чувствовал стыда, открывая себя таким образом, поскольку она отвечала ему взаимностью с равным энтузиазмом.
Весь день в жарком свете солнца они занимались любовью на тонком матрасе, сосредоточившись на одной-единственной вещиудовлетворить страсть друг друга. И все это время мысли бились в его голове, планы, которые он считал невозможными. Теперь он мог думать о чем угодно, оковы его сдержанности рухнули, и клетка распахнулась, выпустив его на свободу среди солнечного света и радости.
Мне страшно, сказал он ей в конце концов.
Бетаньева лежала на нем сверху, прижимаясь к нему горячей потной кожей. Воздух пропах сексом. Чувство близости между ними было непревзойденным.
Не бойся, сказала она ему. Так будет снова и снова. Столько, сколько ты захочешь. Потому что наше желание взаимнои ты это знаешь. Я ничего не утаила от тебя.
Да. Я знаю. Но пугает меня другое.
Тогда что?
То, что мы оба знаем и слишком боимся сказать.
Тогда скажи это. Скажи мне. Ты можешь сказать мне что угодно.
Нужны перемены. Но я не знаю никого, кто мог бы их осуществить.
Многие люди хотят перемен. Кто-то
Нет, твердо сказал он. Не кто-то. Если это должно быть сделано, это должны сделать мы. Прямо здесь. Прямо сейчас. Вот где начинается революция. Мы ее организуем, и мы победим.
Бетаньева приподнялась, чтобы взглянуть ему в глаза. Ее глаза были влажными от чувств.
Я с тобой до самого конца, поклялась она. Куда бы путь ни привел нас.
Книга четвертаяЯчейки
1
Слваста подал в отставку через неделю после самоубийства Арниса. Он не назвал причин и не сообщил, где его теперь искать. Покидая здание Объединенного полкового совета, он ненадолго заглянул в бункер передового развертывания и ушел оттуда с парой пистолетов и четырьмя коробками патронов. Он вынес все в сумке, которую скрыл под пологом. Как он и ожидал, никто и не подумал заподозрить офицера.
Нам нужно создать организацию, сказала Бетаньева тем вечером. Это очевидно.
Слваста появился в доме на Тарлтон-Гарденс с единственным чемоданом, где помещалась вся его гражданская одежда. «И это символично», подумал он. Он бросил свою военную форму в доме номер семнадцать на террасе Ригаттра. Бетаньева тоже оставила свое жилье на улице Бортон.
Они сидели на голых досках в задней комнате. Хавьер опирался на подушки, которые откуда-то принес Кулен. Худшие отеки здоровяка начали спадать, и он уже мог открыть один глаз. Аманарник уменьшил боль, однако Кулен беспокоился, что колено серьезно повреждено и будет восстанавливаться долго.
Сколько людей для этого понадобится? спросил Хавьер.
Для чего именно понадобится? переспросил Кулен. Какова в точности наша цель?
Избавиться от Капитана и Национального совета, сказала Бетаньева. Верно?
Да, сказал Слваста. А что потом?
Демократия, возмущенно сказала она. Подлинная демократия с открытыми и честными судами. И государственные чиновники, на которых можно положиться. Это для начала.
Значит, мы должны физически выгнать ублюдков прочь, сказал Хавьер. Будет нелегко. Они будут драться. Нам нужна армия.
Или толпа, добавил Кулен. Мы только что видели, какой серьезной силой может быть толпа. Меорский полк с трудом защитил правительственные здания.
Невозможно контролировать толпу, возразил Слваста.
Не будь в этом так уверен. Толпе просто нужен хороший вождь.
Но если кто-то начнет агитировать толпу, полиция Капитана их схватит, сказал Хавьер. Им еще повезет, если они отделаются отправкой на рудники Падруи.
Значит, их личности должны остаться в тайне, заметила Бетаньева. Это всего лишь вопрос математики.
Математики? переспросил Слвастаи, возможно, слишком много скептицизма просочилось сквозь его панцирь.
Конечно. Она насмешливо улыбнулась ему. Нам нужны отдельные группы агитаторов, изолированные друг от друга, а связь они будут поддерживать телепатически, по приватному каналу. Лейтенанты, которые не знают друг друга в лицо, поэтому не могут никого выдать. И нас никто не должен знать. Возможно, структура в виде пирамиды. Инструкции будут исходить от нас и передаваться через группы.
Она закрыла глаза, и в ее мыслях засияли геометрические фигуры, обозначенные линиями и узлами.
Хм-м, дайте мне это обдумать.
Мне нравится, сказал Хавьер. Значит, если мыпервая группа, на самом верху, нам нужно всего лишь набрать слой групп ниже нас. После этого группы, которые мы создали, продолжают создавать новые группы. Слой за слоем.
Звучит хорошо, признал Слваста. Только кто сможет организовать такую систему?
Бетаньева показала ему непристойную фигуру из пальцев.
Значит, это будешь ты, Бетаньева, сказал Кулен. Наш главный офицер по связям.
Только не офицер, резко возразила она. Офицеры у военных.
Тогда как? Товарищ?
Да. Мне это нравится.
Нашей самой большой проблемой будет мотивировать людей, предположил Хавьер. Большинство просто согласно с существующим положением вещей, и все тут.
Вода, нетерпеливо сказала Бетаньева. Все знают, как плохо водопроводные компании обслуживают городские трубы. Чтобы заткнуть насосные станции, понадобится совсем немного времени. Семья Капитана владеет половиной из них. Мы можем распространить мнение, будто во всем виноват Капитан, который выжимает прибыль для себя и тратит недостаточно средств на ремонт и замену основных частей.
Слваста смотрел на Бетаньеву с растущим восхищением. Он никогда прежде не видел ее такой воодушевленной. Да, она и раньше злилась на первого помощника и Капитана, но это он увидел ее с совершенно новой стороны. Ему понравились и ее неистовство, и ум.
Еще надо подумать, как донести наше послание до людей, сказал Кулен. Назвать причины, почему наш путь лучше, чем существующая система.
Деньги, сказал Слваста, решив сделать свой вклад.
Все посмотрели на него.
Каждый хочет иметь больше денег, верно? По мере того как он говорил, идея разворачивалась в его мозгу, он практически думал вслух. Значит, мы должны показать им, что можем это дать. Люди должны знать: противодействие Капитану принесет им лучшую жизнь, особенно в отношении денег.
Он сделал паузу, сортируя мысли и чувствуя большое удовлетворение от того, что может вдохнуть новую жизнь в свою персональную цель.
Ну? поторопил его Хавьер.
В Варлане сейчас много людей, и не только в трущобах. И с каждым днем все больше и больше их прибывает из провинций в поисках работы. Так почему бы нам не гарантировать им работу?
Как, во имя Джу, нам это сделать? спросила Бетаньева.
Слваста улыбнулся им всем, когда в его голове расцвело идеальное решение.
Мы уничтожим модов.
Лишь через несколько недель Хавьер выздоровел достаточно, чтобы начать ходить. Ему приходилось пользоваться тростью и поддерживать себя текином. Но, как только он смог покинуть Тарлтон-Гарденс, он устроил Слвасту на работу в лавку мясника Кофлина на рынке Уэлфилд. Кофлину уже стукнуло сто шестьдесят три года, и он полностью полагался на Хавьера и двух парней, Пабеля и Эрвина, а также на трех мод-обезьян, доживавших свое третье десятилетие (это было не слишком гуманнозаставлять работать таких старых модов).
Каждое утро, за час до рассвета, Хавьер брал с собой одного из парней, отправляясь забирать мясо с грузового двора станции Плесси, куда его доставляли ночные поезда. Вместе с работниками десятков других лавок они загружали тушинекоторые свежие, некоторые засоленныеи перевозили их в Уэлфилд, где мясо разделывалось и упаковывалось для покупателей. Кофлина пришлось убеждать, что однорукий человек справится с этой задачей. Но стоило Слвасте продемонстрировать, насколько силен его текин, старик смягчился.
Здесь, в лавке, прошлое остановилось, заметил Хавьер, когда Слваста прибыл к началу своего первого рабочего дня.
Слваста оглядел нагромождение лавчонок, укрывшихся под одной огромной крышей, и мысленно назвал Хавьера слишком снисходительным. Вместо того чтобы хранить прошлое в лавке, саму лавку следовало оставить в прошлом, а на ее месте построить новую.
Каждое утро им приходилось вставать в четыре часа, чтобы оказаться на станции Плесси. Поэтому подняться на полтора часа раньше было не так уж трудно. Бетаньева без проблем выяснила, где в Варлане находятся основные стойла формовщиков.
Просто нужно знать, в каком публичном реестре смотреть, беззаботно сказала она.
Слваста не удивился, обнаружив в ее списке тридцать семь стойл. У многих людей были также стойла поменьше. В столице числилось много модов.
Стойла семьи Дава находились на Хэтчвуд-роуд, всего в четверти мили от набережной в районе Окслип. Аккуратный квартал с кирпичными стенами высотой в десять футов окружали длинные и тонкие стволы воксинов, беспорядочные пучки серо-черных листьев которых развевались на ветру. Рядом с главным входом стоял шестиэтажный особняк, по его фасаду взбирались ухоженные лианы пинко. Перед ним был разбит небольшой опрятный палисадник. Внутри стен традиционно располагались сараи и две площадки для тренировок. Посередине находились родильные ясли, достаточно длинные, чтобы вмещать двадцать пять беременных самок-нейтов, с инкубатором в одном конце, где недавно снесенные яйца лежали на чистой соломе. В двух сараях содержалось стадо в сто голов самок-нейтов и десять производителейсамцов-нейтов. Остальные сараи предназначались для молодых модов, со специальными стойлами для мод-обезьян, собак, гномов, кошек, птиц и лошадей разных размеров. В самом центре находился отгороженный участок для формовщиков. Люди, обладающие особым талантом, сидели в течение долгих часов рядом с самкой-нейтом, яйцеклетка которой только что была оплодотворена, и использовали свой текин для формирования необходимых признаков в зародыше.