Такие представления о старой эпохе, несомненно, возникли потому, что в ваши времена, как известно, количество мужчин и женщин было примерно равным; что в последующие годы больше не повторялось. В течение многих тысяч лет после восстановления просвещённой цивилизации на руинах вашей, среди детей преобладали девочки, и во всём мире установился матриархат.
Период, известный как войны амазонок, эпоха самых кровавых и беспощадных войн в истории, положил конец матриархату. Человеческая раса была почти полностью уничтожена, за исключением нескольких сотен тысяч человек. Они вернулись в самое примитивное состояние, и тогда наступили новые Темные века, а затем, медленно, началось развитие нашего нынешнего цикла возрождённой культуры, в которой мужчины доминируют как по своей численности, так и интеллектуально. Но на этом наши трудности не закончились.
Для того чтобы восстановить легендарный секрет определения и изменения пола, я и вернулся сюда через века, прожив среди вас целый год в двадцатом веке. Это был захватывающий опыт, и я узнал множество вещей, касающихся античного мира, совершенно неведомых и недостоверных для моих соотечественников.
Ваши грубые, громоздкие машины и здания в своём роде выглядят довольно впечатляющими; и в вашей науке присутствуют некоторые намёки на более поздние открытия нашего времени. Но очевидно, что таинственные законы биологии и секса известны вам даже меньше, чем нам, а предлагаемые вами методы определения пола выглядят совершенно сказочными и неправдоподобными, и потому у меня нет никаких оснований для дальнейшего пребывания в чужой эпохе.
Теперь о наших личных делах. Хью, вы мой единственный друг в этой эпохе, о котором я хотел бы позаботиться. Ваш разум в некоторых отношениях опередил своё время; и хотя в нашем времени всё покажется вам совершенно иным и многое будет непонятным, я уверен, что вы отыщете для себя немало интересного в мире пятнадцатого тысячелетия нашей эры. Разумеется, как только вы пожелаете, я предоставлю вам безопасное средство для возвращения в ваше родное время. Вы пойдёте со мной, Хью?
На несколько мгновений я потерял способность связно отвечать. Я был испуган, удивлён, растерян и ошеломлён теми поразительными вещами, которые мой друг только что открыл мне. Его высказывания выглядели не менее удивительными, но почему-то не казались невероятными. Я ни на мгновение не усомнился в его правдивости. Ведь это было единственным логическим объяснением всего того, что озадачивало меня в Конраде Элкинсе.
Конечно, я отправлюсь с вами, воскликнул я, поражённый и ослеплённый той невероятной возможностью, которую он столь любезно предложил мне.
Глава II
В пятнадцатом тысячелетии нашей эры
У меня на языке крутились сотни очевидных вопросов, которые мне не терпелось задать Элкинсу. Предвосхищая некоторые из них, он сказал:
Машина, в которой я путешествовал сквозь время, представляет собой судно, которое широко используется у нас для космических путешествий. Позднее я расскажу вам о произведённых мною модификациях в его оригинальной конструкции, которые сделали возможным путешествие в пространстве четвёртого измерения, известном вам как время. У меня есть основания предполагать, что это изобретение является совершенно уникальным и никогда не было повторено. В течение многих лет я вынашивал свой проект посещения вашего временного периода; в процессе подготовки к этому путешествию я провёл длительные исследования всех имеющихся исторических данных по этому направлению, а также изучил археологические и литературные находки из античной Америки. Как я уже говорил, эти остатки очень отрывочны; однако сам язык, который является основой нашего собственного языка, достаточно хорошо известен нашим учёным. Я позаботился о том, чтобы изучить его как можно глубже; хотя позднее я обнаружил, что некоторые наши представления о произношении и значении слов вашего языка являются ошибочными; кроме того выяснилось, что ваша лексика является гораздо более обширной, чем мы предполагали. Я также изучал костюмы вашего исторического периода, из которого до наших дней сохранилось несколько изображений, и я изготовил для себя одеяния, которые позволили бы мне не привлекать к себе излишнего внимания после прибытия к вам.
Элкинс сделал паузу и подошёл к своему платяному шкафу. Он открыл дверцу и достал оттуда костюм из какой-то мягкой коричневой материи. Он был неплохо скроен, хотя покрой выглядел незнакомым. Позже я узнал, что изображение, на основании которого был изготовлен этот костюм, относилось к 1940 году, то есть десятью годами позже нашего нынешнего времени.
Элкинс продолжал.
Мое отбытие было тщательно спланировано. Все должны были считать, что я отправился в путешествие на астероиды, часть которых, например Паллада, Веста и Церера, были колонизированы людьми за последние сотни лет. Практически всё путешествие во времени я проделал в бессознательном состоянии. Это, как вы вскоре узнаете, было неизбежно из-за вре́менного абстрагирования от всего того, что создаёт то, что мы называем сознанием, или содействует его существованию. Я был готов к этому, сделав все необходимые расчёты и корректировки заранее, тщательно синхронизировав движение судна во временно́м измерении с пространственным движением Земли и Солнечной системы. С географической точки зрения я не должен был сдвинуться с места ни на дюйм в течение всего путешествия. Поднявшись на высоту тридцати тысяч футов над землёй, я запустил временной механизм. Наступил отрезок абсолютного забвения (секунда или миллион лет, казалось, были совершенно одинаковыми), а затем, с прекращением полёта во времени, я вновь пришёл в себя. Я понимал, что если мои вычисления были верны, я находился сейчас в двадцатом столетии, и потому, не желая афишировать свою необычность, я принялся искать место, где мог бы тихо и незаметно приземлиться. Наконец, после долгого путешествия вокруг всей планеты в процессе подыскания подходящей местности, я выбрал неприступный утёс в Катскиллских горах, вдали от любых населённых пунктов. Я опустился ночью, оставив там свою машину, присутствие которой невозможно было обнаружить ни с земли, ни с воздуха. Я спустился с утёса с помощью антигравитационного устройства и проделал долгий путь по дикой местности, добираясь до цивилизации. На следующий день я уже был в Нью-Йорке, где по большей части и оставался с тех пор, незаметно продолжая изучать вашу цивилизацию. Чтобы не испытывать потребности в деньгах, я привёз с собой некоторое количество ископаемых монет из вашего временно́го периода, а также несколько маленьких слитков золота, изготовленного химическим способом.
Он показал мне одну из монетсеребряный доллар, потемневший до неузнаваемости, словно древний обол, в результате окисления за бесчисленные прошедшие века. Затем он достал из шкафа ещё один предмет одеждыкороткую сверкающую тускло-красную тунику с длинной изящной мантией, которая при желании могла быть отделена от неё, крепившуюся на плечах при помощи пары резных серебряных застёжек. Ткань, как и сама одежда, показалась мне странной. Кронус также извлёк пару сандалий, отдалённо напоминавших те, что использовались в древности, хотя они были сделаны не из кожи, а из какой-то тугой, исключительно прочной материи.
Этосказал он, те одеяния, в которых я оставил Акамерию, Америку пятнадцатитысячного года. Я попрошу одного портного здесь в Нью-Йорке изготовить для вас такую же тунику, а также сандалии, хотя я допускаю, что сандалии придётся изготовить из кожи, так как материал, из которого сделана моя собственная обувь, является синтезированным химическим продуктом из моего времени. Я планирую отправиться послезавтра, и надеюсь, что это не покажется для вас слишком поспешным.
На самом деле нет, ответил я. Мне не нужно каких-то особенных приготовлений к отъездутолько запереть лабораторию и позвонить нескольким друзьям, сообщив им, что я уезжаю путешествовать по миру на неопределённый срок. Я не думаю, что кто-то будет меня искать.
Через два дня, за час до захода солнца, мы с Элкинсом добрались до подножия неприступного утёса, на котором была укрыта машина времени. Последние четыре часа нашего путешествия мы шли пешком. Мы находились в самой дикой части Катскилл; и, глядя на ужасную горную стену впереди, я чувствовал всё возраставший благоговейный трепет перед моим странным компаньоном, который казалось, нисколько не сомневался в том, что сумеет взобраться на неё.
Он открыл маленькую сумку, содержимое которой до сих пор мне не показывал, и достал оттуда антигравитационное устройство, о котором говорил ранее. Это оказался небольшой полый диск из неизвестного серого металла, с цепочками из столь же неопределённого материала, которыми он крепился к телу. Элкинс показал мне, как просто и понятно действует этот механизм, созданный, по его словам, на принципах электроники. Затем он прикрепил диск к груди, настроил и запустил аппарат, после чего медленно поднялся в воздух, и через некоторое время достиг вершины обрывистой скалы. Там он исчез из вида; но несколько мгновений спустя металлический диск был спущен мне на конце длинного шнура, чтобы я смог добраться до вершины утёса.
Следуя указаниям, я настроил механизм под себя и запустил его. Ощущение полнейшей невесомости, когда я поднимался вверх, было совершенно уникальным и неповторимым опытом. Казалось, я стал пёрышком, легко плывущим в незримом воздушном потоке. Без привычки управления аппаратом, я не вполне понимал, как в точности следует двигаться с его помощью; и когда я приблизился к краю утёса, я скорее всего продолжил бы свой дрейф в небеса, если бы мой спутник не удержал меня, вовремя ухватив меня рукой.
Я обнаружил, что стою рядом с ним на широком уступе, над которым нависала другая скала. Разумеется, Элкинс не мог бы отыскать более безопасного укрытия для своей машины времени.
Судно, дверь которого он сейчас разблокировал, было длинным, веретенообразным, очевидно, предназначенным для стремительного движения в воздухе или эфире. Судя по всему, в нём могло бы поместиться не более трёх человек. Внутри было полно различных шкафчиков и машинного оборудования, там же располагались три больших гамака или люльки, в которых пилот и пассажиры могли висеть в неподвижности. Разумеется, это было необходимо во время эфирных полётов, когда исчезала гравитация и пропадал нормальный вес. Элкинс сказал, что он чувствовал себя весьма комфортно, будучи пристёгнутым ремнями к одной из люлек в своём путешествии сквозь время.
Мы оба всё ещё были одеты в костюмы двадцатого столетия. Элкинс надел на себя тунику и сандалии из своей эпохи, которые он привёз с собой в сумке вместе с копиями, которые были изготовлены для меня нью-йоркским костюмером, несколько озадаченным таким заказом. Элкинс предложил мне надеть на себя эти новые одеяния. Я повиновался, чувствуя себя в непривычной одежде словно на маскараде.
Вот и всё, что осталось от Конрада Элкинса, сказал мой компаньон, указывая на сброшенный им костюм. Отныне вы должны называть меня Кронус Алкон. Ваше имя тоже покажется весьма диковинным для моих современников, поэтому я думаю, что представлю вас как Хуно Паскона, молодого колониста, рождённого на Палладе.
Кронус Алкон возился теперь с механизмами судна. На мой неопытный взгляд, их устройство было чрезвычайно сложным. Он отрегулировал ряд подвижных стержней, которые были установлены в фигурной панели, и казалось, обеспечивали привод для похожего на часы аппарата с числовой шкалой и тремя стрелками. На шкале были сотниа возможно, и тысячи чисел.
Это устройство, произнёс Кронус, обеспечивает точный контроль нашего передвижения во временно́м измерении. Сейчас я настроил машину на необходимый нам год, месяц и день.
Он помог мне закрепиться в сложном подвесном устройстве, устроился сам и повернулся к небольшой приборной панели с множеством кнопок и рычагов, которые, казалось, отличались от остального оборудования.
Это, пояснил он, устройства управления, применяющиеся для атмосферных и эфирных полётов. Перед запуском машины времени я должен подняться на достаточно большую высоту и пролететь примерно пятьдесят миль к югу.
Он повернул один из рычажков. Раздался низкий, ритмичный звук; но я не ощутил ни малейшего движения, и только зарево заката, осветившего вдруг внутренности судна сквозь иллюминаторы, показало, что мы поднялись над скалами.
Через несколько минут Кронус Алкон передвинул один из рычажков и ритмичный звук прекратился.
Энергию для космического полета, сказал он, обеспечивает атомный распад. Для путешествий сквозь время мне придется использовать совершенно иной вид энергиинеобычную комплексную силу, получаемую в результате столкновения и отражения космических лучей, которые переносят нас в то, что за неимением лучшего названия мы именуем четвёртым измерением. Собственно говоря, мы окажемся вне пространства, и, с точки зрения нашего мира, перестанем существовать. Однако я уверяю вас, что никакой опасности здесь нет. Когда силовой механизм машины времени автоматически выключится в пятнадцатитысячном году нашей эры, вы и я словно проснёмся после глубокого сна. Ощущение падения может оказаться довольно устрашающим, но не более чем в случае приёма некоторых анестетиков. Просто поймите, что бояться нечего и пусть всё идёт своим чередом.
Он взялся за большой рычаг и сильно дёрнул его. Я почувствовал себя так, словно получил мощнейший удар тока, который разорвал на куски все мои ткани, разделил их на отдельные клетки, полностью распылив меня на молекулы. Несмотря на заверения Кронуса Алкона, мною овладел невыразимый, запутанный ужас. Я чувствовал, что разделился на миллионы отдельных сущностей, которые безумно кружились, погружаясь в темнеющую пропасть бездонного водоворота. Казалось, они исчезали одна за другой, подобно искрам, когда достигали некоей определённой глубины. Так продолжалось до тех пор, пока не исчезло всё и вокруг не осталось ничего, кроме тьмы и беспамятства
Я пришел в себя практически точно таким же образом, как перед тем провалился в небытие, только в обратной последовательности. Сначала возникло ощущение далёких, подобных искрам, сущностей, коих становилось всё больше и больше. Все они дрейфовали ввысь, в космическую тьму из абсолютного первичного надира, а затем эти сущности постепенно слились в одно целое, и окружавшие меня внутренности машины времени вновь обрели прежние очертания. Тогда я увидел перед собой фигуру Кронуса Алкона, который раскачивался в своём подвесном устройстве. Поймав мой пристальный взгляд, он улыбнулся. Мне показалось, что я спал на протяжении долгого, очень долгого времени.
Мой компаньон нажал на кнопку, и я испытал такое чувство, будто спускаюсь на лифте. Кронусу Алкону не было необходимости объяснять мне, что мы опускаемся на землю. Менее чем через минуту в иллюминаторах уже были видны деревья и здания. Корабль слегка тряхнуло, когда мы приземлились.
Сейчас, сказал Кронус, мы находимся в моём поместье в окрестностях Джармы, нынешней столицы Акамерии. Джарма построена на развалинах города Нью-Йорка, но находится в сотнях миль от побережья, так как за последние тринадцать тысяч лет здесь произошли обширные геологические изменения. Вы заметите, что климат значительно отличается от привычного вамтеперь он субтропический. Погодные условия ныне в значительной степени находятся под контролем человека, и мы даже смогли уменьшить искусственным путём области вечных льдов и снегов почти до самых полюсов.
Он отстегнул свои ремни и оказал такую же услугу мне. Затем он открыл дверь судна и показал мне жестом, чтобы я вышел первым. Снаружи меня встретило тёплое дуновение насыщенного ароматами воздуха. Я вышел на каменную платформу, напоминавшую своеобразный аэродром, примыкающую к громадному сверкающему сооружению, в котором располагалось множество различных воздушных судов незнакомых типов.
Неподалёку располагалось ещё одно здание, отличающееся лёгкой, изящной архитектурой, с множеством открытых галерей и высоких фантастических башенок, подобных башне Эйфеля. Вокруг этого здания были видны обширные сады. Широкие поля, засаженные овощными культурами, которые я не мог опознать, окружали нас со всех сторон. В некотором отдалении стояли несколько длинных, одноэтажных строений.
Мой дом, произнёс Кронус. Я надеюсь, что здесь всё хорошо. Я оставил поместье под присмотром двух моих кузенов, Альтуса и Орона. Кроме того здесь есть Трог, марсианский надсмотрщик, и живущие в бараках венерианские рабы, которые заняты на сельскохозяйственных работах. Все необходимые нам технические и обслуживающие работы выполняют именно такие рабы, которых привезли на Землю много поколений назад, но теперь они, похоже, становятся весьма серьёзной проблемой. Надеюсь, за время моего отсутствия здесь не произошло никаких неприятностей.