Тетради! Тетради с заметками! Наконец-то!.. Он листал серые клетчатые страницы. Ужасно много времени уходило, чтобы разобрать пляшущий почерк «Симптомы, кои при наружном осмотре позволяют определить» «Повышение температуры не есть признак болезни, но всегда признак ненормального состояния организма» Одна, две, три, четыре восемнадцать тетрадей. Придется захватить все. И, наверное, есть еще. Конечно, ещеоба нижних ящика. Как я их унесу? Первый же городовой кинется на прохожего, который тащит узел в три часа ночи. Надо идти дворами, отсюдавниз, через дровяные склады, мимо барж на канале, по Сименцам и Богородской протоке. В крайнем случаеотсидеться, в Сименцах есть такие притоны, господь бог не найдет
Желтый колеблющийся свет озарил комнату.
Руки вверх! нервно сказали у него за спиной.
Доктор Гертвиг стоял в дверях. Оказывается, были другие двери, ведущие прямо в спальню. Проклятая спешка! На докторе был малиновый халат, расшитый драконами, в левой руке, отставя, чтобы видеть, он держал керосиновую лампу, а в правой сжимал плоский вороненый пистолет.
Бульдожьи щеки у него дрожали.
Руки вверх!
Человек, сидящий на полу, выпрямился.
Не подниму, угрюмо ответил он.
Доктор Гертвиг отступил на шаг и потерял туфлю без задника.
П-п-почему?
Потому что я не вор, сужая зрачки, сказал человек в фуражке. Потому что я хочу взять то, что вам не принадлежит. Потому что должна быть в мире хоть какая-то справедливость!..
Ах, это вы, с громадным облегчением вздохнул доктор Гертвиг. Я вас узнал: студент-медик Упорный молодой человек, и бы мог и выстрелить нечаянно Боже мой, какое время!.. Он нащупал туфлю, прошлепал к креслу, раскорячившему витые лапы, грузно сел, поставив лампу на широкий подлокотник и поправил съехавший на ухо ночной колпак. Сказал брюзгливо. Ну и кавардак. Вам бы лучше уйти, господин Денисов. Удивляюсь, как вы этого не понимаете.
Я никуда не уйду, Федор Карлович.
Боже мой, ну что мне с вами делать? Передать полиции? Вы звоните мне, вы посылаете мне письма, вы врываетесь ко мне в приемную и устраиваете скандалы. Вы меня измучили. Хотите, я дам вам денег? Хотите, я дам вам шесть тысяч? Это все, что у меня есть. Только уходите, честное слово, я вас не обману
Нет, сказал студент.
Конечно! Вы желаете обладать миллионами, потея от ненависти, проскрипел доктор Гертвиг. Что вам больной старик?
Деньги меня не интересуют.
Студент стоял боком, а теперь повернулся и расширенные глаза его искрами, как у рыси, отразили лампу.
Я помню, помню: вы собираетесь облагодетельствовать человечество
Не надо смеяться, Федор Карлович
Элементарная гигиена даст в тысячу раз больше, чем все ваши замысловатые потуги! Да! Идите в коломенские кварталыкипятите воду, сжигайте нечистоты в ямах, отбирайте у младенцев тряпочку, смоченную сладкой водкой!
Я все знаю, доктор, опасным тоном, разевая напряженный рот, сказал студент.
Конечно, славы здесь не будет и денег тоже, доктор Гертвиг обессилел. И вдруг закричал. Нет у меня ничего! Поймите вы это! Я даже не представляю как Я смотрю и вижу! Я не могу научить, я пробовал, это все бестолку!
Он осекся и тревожно поворотился к темному проему спальни. Сказал шепотом:
Ко мне ходил ваш настойчивый коллегаЯсенецкий. Он, кажется, убедился.
Сапсан? спросил студент.
Что?
Его звали Сапсан?
Вы нелегал? Не желаю знать ваших кличек! доктор Гертвиг сердито запахнул халат на животе. Уходите, прошу вас, вы все выдумали.
Я не выдумал, тем же ровным и опасным тоном сказал студент. Я смотрел ваших пациентовдвести случаев
Ну это вы врете. Откуда?
Мне помог господин Палладии, студент приветливо улыбнулся.
Статский советник Палладии? Секретарь Всероссийского общества народного здоровья? У доктора Гертвига побагровели отвисающие щеки. Он, как птица замахал малиновыми рукавами. Вы с ума сошли! Палладии служит в охранке, это же всем известно!
Студент мучительно опустил веки.
За Хрисанфа Илларионовича я убить могу
О! вы не понимаете, молодой глупец!
Доктор Гертвиг застыл. Из проема дверей, как приведение, возникла старуха в ночной рубашке до пят. Над головой она держала свечу, прозрачный воск капал на седые и редкие волосы, между которыми серебрилась сухая кожа.
Кто этот молодой человек, онвор? сказала старуха.
Ах, муттер, зачем вы встали, ради бога, это мой пациент, доктор Гертвиг с неожиданным проворством загородил дорогу, но старуха, твердо отстранив его, вошла в комнату, протягивая ладонь тыльной стороной кверху.
Марта Гертвиг, сударь
Студент с испугом заметил, что глаза у нее закрыты. Доктор усиленно подмигивал ему.
Фон Берг, студент неловко чмокнул деревянные костяшки на пальцах.
Вы из гессенских фон Бергов, благосклонно кивнула старуха. Я знавала вашего деда, Гуго фон Берга, Лысого
Муттер, вы бы пошли к себе прилечь, у вас начнется мигрень, плачущим голосом сказал доктор Гертвиг, поддерживая ее за локоть и осторожно вынимая свечу. Мне еще нужно осмотреть молодого человека.
Старуха вздернула костяной подбородок.
Не забывай, Теодор, я урожденная Витценгоф, мы в родстве с Бисмарками Мой бедный муж и твой отец привез меня сюда шестьдесят лет назад. «Кляйнхен, мы будем очень богатеть», говорил он Мой бедный мужего обманули и обобрали, он умер в нищете, вспоминая родной Пупенау «Ах, зачем я покинул фатерлянд и приехал в эту ужасную грубую страну»? таковы были его подлинные слова перед смертью. Она повернулась. Теодор, предложи молодому человеку бокал настоящего рейнвейна.
С несчастным видом доктор Гертвиг открыл инкрустированный шкафчик, внутри которого блеснуло стекло.
Не беспокойтесь, гнёдиге фрау, растерянно сказал студент.
Слава богу, в этом доме еще найдется настоящий рейнвейн, сказала старуха. Теодор пошел по стопам своего бедного отца. Представьте: является нищий русский учитель и Теодор бесплатно лечит его, приходят пьяные русские мужики и Теодор дает им денег
Ах, муттер
Кто сказал, что нужно лечить нищих? Он хочет, чтобы я пошла в церковь и стояла с протянутой рукой: Подайте урожденной Витценгоф О! Это будет грустная мизансценен
Доктор Гертвиг незаметно, но энергично кивал студенту: Уходите.
У вас прекрасное вино, гнёдиге фрау, послушно кланяясь, сказал студент.
Где-то в черноте коридора кашлянули басом и тут же, бухая сапогами, в комнату ввалилось четверо жандармов во главе с ротмистром, как оса, затянутым ремнями.
Па-апрошу не двигаться, сказал ротмистр.
Из-за спины его, прижимая к груди облезлый малахай, выбрался Абдулка и боязливо указал черным пальцем.
Вот этот, начальника в фуражке Говорилдомой пусти, старика рэзать буду, бабу рэзать буду Деньга мне обещай, сто рублев Абдулка деньга не взял, Абдулка честный
Ладно, ладно, оставь себе, брезгливо сказал ротмистр. Перекатил на студента черные бусины глаз.
Моя фамилия Берг, скучно сказал студент. Фон Берг. Вот мои документы.
Ротмистр смотрел на него еще какую-то секунду и вдруг расплылся широчайшей улыбкой.
Батюшки-светы, Александр Иванович! Какими судьбами? А мы-то вас ищем
Не имею чести, очень холодно возразил студент.
Ротмистр даже руками развел.
Ну какой же вы, голубчик мой, фон Берг? Стыдно слушать. ВыДенисов Александр Иванович, член запрещенной Российской социал-демократической рабочей партии, эти слова ротмистр выговорил отчетливо и с особенным удовольствием. Были сосланы в Пелым, потом бежали, я же допрашивал вас в пятнадцатом году, неужели не помните?
О, майн гот! сказал доктор Гертвиг. Тяжело повалился в кресло и прижал ко лбу ладонь, похожую на связку сарделек.
Господа, минутку внимания, прощебетала старуха, по-прежнему не открывая глаз. Господа, я спою вам любимую песню моего бедного мужа.
Она присела в страшном реверансе и запела по-немецки:
Мое сердце, как ласточка, Улетает в небеса.
Там оно будет жить, Вечно счастливое
Уберите старую дуру, ласково сказал ротмистр, любуясь студентом. Если бы вы знали, Александр Иванович, как я вам рад, вы даже представить не можете
СООБЩЕНИЯ ГАЗЕТ.
Минувшей ночью пакистанские «командос» произвели штурм самолета «Боинг747», захваченного в аэропорту Карачи группой неизвестных террористов. Во время штурма террористы бросили дымовые шашки и открыли огонь, в результате двадцать пассажиров убиты, около сотни получили ранения.*** Самолеты иракских ВВС подвергли бомбардировке военные и промышленные объекты в городах Бахтаран и Исламабаде-Гарб, а также нанесли серию ударов по районам концентрации войск противника на различных участках фронта. Иранская дальнобойная артиллерия обстреливала жилые кварталы в городах Хинакин и Басра, имеются жертвы среди населения.*** 14 рабочих погибли в результате катастрофы на золотых приисках ЮАР. По сведениям властей, горняки задохнулись под землей из-за скопившегося в шахте газа.*** Обостряется обстановка в предгималайском районе штата Западная Бенгалия Дарджилинге. В минувшую пятницу сепаратисты из «фронта национального освобождения гурк-хов» сожгли 13 домов и школьное здание.*** Соединенные Штаты провели очередное ядерное испытание на полигоне в Неваде. Мощность взрыва под кодовым названием «Белмонт» составила от 20 до 150 килотонн. Нынешнее испытание стало уже 22-м со времени введения Советским Союзом одностороннего моратория на все ядерные взрывы
3. Северо-западные территории
Вертолет пошел вниз и молочные языки тумана проглотили его.
Садимся наугад! крикнул пилот.
Хорошо!
Бьеклин повторил мне, не разжимая плотных нечеловеческих зубов:
Под вашу ответственность, сударь
Хорошо!
Нет связи! обернувшись, крикнул пилот.
Шасси неожиданно ударилось и вертолет подпрыгнул, чуть не перевернувшись. Тряхнуло. Разлетелось лобовое стекло. Пилот приподнялся в кресле, будто готовясь выскочить, и упал обратно, оттянутый ремнями. Левая рука его безжизненно повисла вдоль тела. За стихающим шумом винта выстрелов не было слышно, но в каких-то сантиметрах от меня металл борта вдруг загнулся блистающими лохмотьями, образовав дыру, словно его продавили железным пальцем.
Все из машины!
Я стукнулся пятками, отбежал и растянулся на взлетной полосе. Бетон был ровный ноздреватый и влажный от утреннего холода. Ватные полосы тумана переливались над ним. Отчетливо пахло свежими, мелко нарезанными огурцами. Я невольно задержал дыхание. «Безумный Ганс» начинает пахнуть огурцами на стадии водяной очистки. Детоксикация. Кажется, в этом случае он уже совершенно безвреден. Или нет? Метрах в пятидесяти от меня копошилось нечто, напоминающее скопище гигантских ежей: из торчащих зазубренных иголок, ядовито шипя, выходил тяжелый пар, застилая собой округу. Это была система общей дегазации, сброшенная с воздуха. И, наверное, не одна. Теперь понятно, почему нет связи. «Безумный Ганс» поглощает радиоволны.
Полковник из Центра ХЗ с седыми висками, топорща погоны канадских ВВС, чертил карандашом по карте:
Связи еще нет, но по данным на восемь утра, пожар перекинулся в левую цепь, взорвалась батарея газгольдеров, поселок не задет. Облако отнесло на Север. Оно постепенно рассеивается. Метеорологическая обстановка благоприятная, но я бы советовал немного подождать
Опасности никакой?
Опасности никакой.
Тогда я лечу.
Полковник пожал плечами.
Приблизительная информацияэто кошмар современного мира. Никто ничего не знает точно. На запястье у меня болталась кассета с пристегнутым противогазом. Я немного поколебался, но не стал ее надевать. Если я отравился, то уже отравился. Нейролептики впитываются моментально. Цоркнула шальная пуля, ощербатив бетон. Наш вертолет нехотя задымил. По периметру аэродрома метались прожекторы и нездоровые желтые мечи их коротко рубили туман. Ныряя под ними, перебегали и падали расплывчатые фигуры. Сыро тукали карабины. Было непонятно, кто стреляет и в кого стреляет. Разворачивался какой-то кровавый и бессмысленный хаос. В сообщении Нострадамуса ничего не говорилось об этом. Я боялся, что взорвутся бензобаки. Рядом со мной ничком лежал человек. Я перевернул его, абсолютно незнакомое бледное неподвижное лицо с тонкими губами и орлиным носом. На синем хитоне, чуть ниже плеча, серебряно блеснули три полумесяца и окружении золотистых звезд. Это был не Бьеклин. Это был демиург. Судя по количеству нашивок Демиург Девятого Круга, полностью посвященный, один из Великих Мастеров, член Верховной ложи, ардамант черной магии, повелитель духов, земное совершенство, наперсник тайных сил зла и прочая и прочая. Если я правильно определил чин. Я плохо разбираюсь в современной геральдике. Тут требовался специалист. Иератическая геральдикаэто целая наука. Я только не понимал, как демиург (член всемирной организации масонов и экстрасенсов) мог попасть на совершенно секретный военный полигон, затерянный среди чахлых пространств приполярной тундры.
Осторожная рука тронула меня за плечо и Бье-клин сказал одними губами:
Внимание!
В цепких пальцах его чернел пистолет.
От призрачных зданий аэропорта к нам бежали люди. Много людей. Я расстегнул кобуру под мышкой. Я искренне надеялся, что мне не придется стрелять. Я был здесь чужой и находился лишь по соглашению о совместном расследовании.
Весьма неопределенный статус.
Но стрелять не пришлось, все было гораздо серьезнее.
В вестибюле больницы прямо на полу, под разбитым окном, сидел человек в пижаме и, удовлетворенно морщась, вел щепотью поперек лица. Будто чесался. Лишь когда хлынула неожиданная темная кровь, я осознал, что он режет себя бритвой.
Главный врач ногой запахнул мешающую дверь:
Встретимся на том свете, если только господь бог удосужится вновь создать наши растерзанные души. Честно говоря, я не представляю, из чего он будет их воссоздавать, материала почти не осталось. Ну да господь бог умелец не из последних.
Он быстро перешагивал через расстеленные на полу матрацы.
Значит, вы отказываетесь выполнить предписание правительства? на ходу спросил Бьеклин и вокруг глаз его, под тонкой кожей, собралось множество мелких костей, как у ископаемой рыбы.
У меня всего два исправных вертолета, ответил врач. Полетят те, кого еще можно спасти. Ваш оператор будет отправлен с первой же колонной грузовиков, все, что я могу обещать.
Где начальник гарнизона? сухо спросил Бьеклин.
Убит.
А его заместитель?
Убит.
Вы сорвали операцию чрезвычайной важности, сказал Бьеклин. Я отстраняю вас от должности, вы предстанете перед судом по обвинению в государственной измене.
Главный врач поймал за рукав черноволосого подростка, который, как мантию, волоча за собой халат, извлекал изо рта длинные тягучие слюни, сильно оттянул ему оба нижних века и заглянул в красноватый мох под ними.
Белки уже зеленеют, пробормотал он. Не будьте идиотами, господа. У меня здесь восемьсот человек, половина из них хлебнула газа. Им грозит сумасшествие. Если они узнают, кто вы и откуда, то вас расстреляют немедленно, без суда. Я даю вам двадцать минут для беседы с оператором. Потом отправляется первая походная колонна. Можете сопровождать его, если хотите. В сущности, он безнадежен, уже началась деформация психики, он больше не существует как личность. Кстати, я советую вам принять пару таблеток тиранинадля профилактики.
А тирании помогает?
Нет, сказал врач.
Коридор был забит. Лежали в проходах. Мужчины и женщины ворочались, стонали, жевали бутерброды, спали, разговаривали, плакали, сидели оцепенев. В воздухе стоял потный гомон. Чумазые ребятишки лазали через изломанные теснотой фигуры. Я смотрел вниз, стараясь не наступить кому-нибудь на руку. За два часа до нашего прибытия взорвалась вторая батарея газгольдеров и пламя погасить не удалось. Метеорологическая обстановка была совсем не такая, как об этом докладывал полковник. Ветер понес облако прямо на городок. Санитарная служба успела сбросить несколько ловушек с водяным паром, но их оказалось недостаточно. «Безумный Ганс», перекрутившись бечевой, пронзил казармы. Солдаты, как по тревоге, расхватали оружие. Сначала они обстреляли административный корпус, а потом, выкатив малокалиберную пушку, зажгли здание электростанции. Захваченный пленный бессвязно твердил о десанте ящероподобных марсиан в чешуе и с хвостами. Марсианами они, вероятно, считали всех штатских. Полчаса назад патрули автоматчиков начали методичное прочесывание улиц. Добровольцы из технического персонала завода пока сдерживают их. Хуже всего то, что солдаты отрезали подходы к зоне пожара, огонь никто не тушит, под угрозой взрыва третья батарея газгольдеров. Тогда не спастись никому.
Я придвинул табуретку и сел у кровати, где на ослепительных простынях выделялось изможденное коричневое подергивающееся лицо.
Когда он позвонил? спросил я.
Оператор поднял руку с одеяла и беззвучно шевельнул губами.
Это те, кого вы хотели видеть, объяснил врач.
Я умираю, доктор?
Вы проживете еще лет двадцать, к несчастью, сказал врач. Я говорю правду. Лучше бы вам умереть, но вы будете жить еще очень долго.
Рука упала.
Записывайте, сказал оператор. «Поезд шел среди желтых полей. Был август. Колыхалась трава. Человек в габардиновом костюме, держась за поручень, стоял на подножке и глядел в мутноватые отроги хребта: Богатырка тупым острием поднималась к небу и упирал воздух безлесый покатый лоб Солдыря. Какая жара, сказал ему проводник. Человек кивнул. Хлеба опять выгорят, сказал проводник. Человек кивнул. Сойдете в Болезино? спросил его проводник. Нет, здесь. Станция через две минуты, сказал проводник. Мне не нужна станция. Это как? А вот как! Человек легко спрыгнул с подножки в сухую шелестящую мимо траву. Куда? крикнул возмущенный проводник. Но человек уже поднялся и помахал вслед рукой. Трава доходила ему до колен, а густая небесная синь за его спиной стекала на верхушки гор»
Записывайте, записывайте, лихорадочно сказал оператор. Его зовут Алекс Апегзендер не могу точно произнести
Он вам назвался? быстро спросил я.
Бьеклин подался вперед.
Нет.
Откуда же вы знаете?
Знаю, сказал оператор. Директор говорил, что это очень важно
Я оглянулся на врача. Тот пожал плечами. Это было безнадежно. На лбу у оператора выступили крупные соленые капли. Он дышал редко и с трудом.
Тем не менее, Бьеклин напряженно крутил верньеры на портативном диктофоне, проверяя запись. У меня возникло неприятное ощущение, что он вычерпывает из разговора колоссальное количество информации.
Где сейчас директор? поинтересовался он.
Директор занят.
Я спрашиваю: где сейчас директор?
Директор вас не примет, нехотя сказал врач. Директор сейчас пишет докладную записку во Всемирную организацию здравоохранения: просит, чтобы, учитывая его прежние заслуги, ему бы выдавали бесплатно каждый день четыре ящика мороженого и две тысячи восемьсот шестьдесят один сахарный леденец. Именно такдве тысячи восемьсот шестьдесят один. Он все рассчитал, этого ему хватит.
Протяжный, леденящий кровь, голодный и жестокий, зимний волчий вой стремительно разодрал здание ворвался в крохотную палату и дико заметался среди нас, будто в поисках жертвы.
Врач посмотрел на дверь.
Это как раз директор. Наверное, ему отказали в просьбе Заканчивайте допрос, господа, у меня больше нет для вас времени.
Тогда Бьеклин наклонился и прижал два расставленных углом пальца к мокрому лбу оператора.
Элементарный гипнопрессинг.
На каком языке говорил Нострадамус? очень внятно спросил он.
На голландском, сказал оператор.
Вы уверены? изумился я.
Бьеклин был поражен не меньше.
Я голландец, сказал оператор, теребя складки одеяла. Записывайте, записывайте, пожалуйста «Ангел Смерти Си-нэл-ни-коф и Бе-ли-хат Это пустыня: безжизненный песок, раскаленный воздух, белые отполированные ветрами кости Войны не будет Вскрывается королевский фланг и перебрасываются обе ладьи Двенадцать приговоров Бе-ли-хат умер, Си-нэл-ни-коф покончил самоубийством Черные выигрывают Записывайте, записывайте!.. Войны не будет Ангел Смерти: ладони мои полны горького праха Схевенингенский вариант Надо сделать еще один шаг Один шаг Один»
Я поднялся и отошел к окну. Я не боялся что-либо пропустить, мой диктофон работалярко зеленела индикаторная нитка на пластинке корпуса. Я слушал назойливый, штопором впивающийся голос оператора и глядел, как внизу, из железных ворот больницы, выворачивает грузовик, словно живая клумба, накрытый беженцами. На подножках его, на кабине и просто на бортах кузова, свесив ноги наружу, сидели люди в штатском с винтовками наперевес. Началась эвакуация. Этой колонне предстояло пройти шестьсот километров по раскисшей осенней тундре. Шестьсот километровболее суток непрерывной езды. Если их раньше не заметят с воздуха. Я посмотрел на часы. Я не мог терять целые сутки. Завтра меня ждали в «Храме Сатаны». Шварцвальд, у Остербрюгге. Им пришлось согласиться с тем, что я имею право присутствовать в качестве наблюдателя. Точно так же, как им пришлось согласиться, что я имею право произвести допрос оператора совместно с Бьеклином. Катастрофа в Климон-Бейэто третья международная акция Нострадамуса. Ноппенштадт, Филадельфия и теперь Климон-Бей. Интересно, как ему удалось позвонить сюда, через океан, из сломанного телефона-автомата на углу Зеленной и Маканина. Ему надо было пройти городскую станцию, затем союзную станцию, потом международный контроль на МАТЭК, затем всю трансокеанскую линию и далее через Американский Континентал выйти на местного абонента. Машинный зал вообще не соединяется с городом, только через коммутатор. Правда, можно подключиться непосредственно со спутника, но тогда следует признать, что Нострадамус способен контролировать системы космической связи. У нас еще будут неприятности с этой гипотезой. Я подумал, что не зря ко мне приставили Бьеклина и не зря полковник из Центра ХЗ разрешил лететь при неясной обстановке. Видимо, они рассматривают ситуацию как предельно критическую. И не зря была организована утечка информации в прессу и не зря в последнее время усиленно дебатируется вопрос о пришельцах со звезд, скрываемых от мировой общественности.
Насколько я понял, было предупреждение об аварии, сдавленно сказал врач.
Тише, ответил Бьеклин.
Мы шли по копошащемуся коридору.
И это непохоже на бред, сказал врач.
Тише, ответил Бьеклин.
А магнитофонная запись дежурства уничтожена при пожаре
Обратитесь в госдепартамент. Я не уполномочен обсуждать с вами сугубо секретные сведения, высокомерно сказал Бьеклин.
Так это правда? Врач неожиданно повернулся и взял его за выпирающий кадык. Вы ведь американец? Да? И база находится под эгидой правительства Соединенных Штатов? Да? Значит, испытание оружия в полевых условиях? Да? А мы для васподопытные кролики?!..
Он кричал и плакал одновременно.
Пустите меня, двигая плоскими костями лица, косясь на обожженные, перебинтованные, розово-лишайные, стриженые, бугорчатые головы, вдруг повернувшиеся к ним, прошипел Бьеклин. Вы же знаете, что не я решаю такие вопросы
Ну и сволочи! сказал врач. Вошел в кабинет и вытер блестящие злые слезы. По-настоящему, вас следовало бы отдать сейчас этим людям, которых вы погубили, сказал он. Бог мне простит Отправляйтесь с первой же колонной, чтобы больше вас здесь не было Не вы решаете, вы не решаете, потому что решаете не вы, ибо решение всех решений есть решение самого себя
Он отодрал руки от лица и испуганно посмотрел на них, а потом медленно, перед зеркалом, оттянул себе нижние веки. Я вдруг заметил, что белки глаз у него мутно-зеленые.
А вы знаете, господа, откуда произошло название «Безумный Ганс»? Изобретатель этого милого продукта Ханс-Иогель Моргентау сошел с ума, случайно вдохнув его. Вот откуда название
Успокойтесь, доктор, холодно сказал Бьеклин, возьмите себя в руки, примите таблетку тиранина
Я почему-то думал, что у меня еще есть время, вяло сказал врач. Идите вы к черту со своим тиранимом. Бог мне простит
Он отдернул штору на окне, раскрыл широкие рамы, втянул ноздрями мокрый белый туман, пахнущий свежими огурцами, забрался на подоконник и прежде, чем я успел вымолвить хоть слово, тряпичной куклой перевалился вниз.
Ну и ну, сказал Бьеклин, осторожно нагибаясь. А вон, слышите? вертолет. Наверное, за нами.
Я не стал смотреть. Все-таки это был четырнадцатый этаж.
4. Здесь погиб Сапсан
Все было кончено.
Поезд шел среди полей, придавленных золотым августовским зноем. Было душно. Фиолетовые тучи выползали из-за Богатырки и сырой мешковиной затягивали безлесый покатый лоб Солдыря. Сумеречная тень бежала от них по бледной пшенице, догоняя вагоны. Денисов стоял на подножке и, ухватившись за поручень, глядел в синеватые отроги хребта. Третий месяц без дождей, сказал ему проводник. Денисов кивнул. Хлеба опять выгорят, сказал проводник. Денисов кивнул. Сойдете в Болезино? спросил его проводник. Нет, здесь. Станция через две минуты, сказал проводник. Мне не нужна станция. Это как? А вот как! Денисов легко спрыгнул с подножки в сухую шелестящую мимо траву. Куда? крикнул возмущенный проводник. Но Денисов уже поднялся и помахал вслед небрежной рукой.
Все было кончено.
Фамилия Сапсана была Ясенецкий. Он родился в Москве в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году, учился в Медицинском институте на отделении хирургии, вступил в РСДРП, вел кружок, был членом боевой дружины, участвовал в боях на Пресне, после поражения перебрался в Петербург, в девятьсот тринадцатом был арестован охранкой, при аресте отстреливался, был тяжело ранен, вопреки слухам выжил, приговором военного суда сослан на десять лет в Зерентуй, оттуда бежал в Манчжурию, изучал тибетскую медицину, через два года объявился в Швейцарии, практиковал как врач, участвовал в издании антивоенных листовок, в ноябре семнадцатого через Стокгольм вернулся в Россию, работал в Наркомпроде у Шлихтера, по мобилизации ушел на Восточный фронт, был комиссаром полка, погиб в девятнадцатом году, в июне, в городе Глазове.
Из Глазова он прислал записку в самодельном пакетенесколько строк, на куске обоев, торопливым почерком: «Дела наши идут неважно, но настроение бодрое Колчак выдохсяя так вижу Скоро он покатится с Урала Обязательно найди Гертвига, помоги ему, надо довести до конца После окончательной победы приеду в Питер Передай привет Верочке Она меня помнит? Сапсан»
Все было кончено.
Фиолетовая тень догнала его и побежала вперед, гася собою желто-зеленое травяное разноцветье. Потрескивая, ломались кострецы под ногами. Хрустел дернкак стекло. Отчаянно звенел полоумный кузнечик, единственный на все поле, Великая Сушь выжгла оба берега и со дна Чепцы перед Солдырем проступили длинные песчаные острова. Денисов шагал к обглоданным ракитным кустам, за которыми тянулись бараки.
Все было кончено.
Позавчера Губанов сказал:
Мы не можем допустить, чтобы в нашем университете проповедовались идеалистические взгляды.
Мир устроен таккак он устроен. И никак иначе, ответил Денисов.
Губанов кивнул.
Поступило заявление от группы студентов: вы излагаете теорию Сыромятина не так, как это делается в утвержденном курсе лекций.
Сыромятин ошибается.
У вас есть факты?
Чтобы опровергнуть Сыромятина, не требуется фактов, достаточно элементарной логики.
Ученый опирается прежде всего на факты, равнодушно перекладывая папки, сказал Губанов. Ваш «прокол сути»мистицизм чистейшей воды. Подумайте, Александр Иванович. Мы твердо стоим на материалистических позициях иникому не позволим.
Все было кончено.
Письмо Сапсана он получил чуть не полгода спустя: после госпиталя, дрожа от озноба и слабости, сидел на ящике у окна, забитого фанерой, и держал в несгибающихся пальцах мятый клочок бумаги. Особенно поразила фраза: «Я так вижу». Значит, у Сапсана получалось. Выходит, занимался не только тибетской медициной. Вьюга свистала на улицах Петрограда по горбатым мертвым фонарям. Сапсана к тому времени уже не былоконтрудар Сибирской армии белых, второго июня захвачен Глазов, комиссар полка погибает на окраине города. Потом, уже значительно позже, когда Денисов собирал сведения по крупицам, выяснилосьда, занимался не только тибетской медициной. Ординарец полка рассказывал: был случай, когда увидел нового бойца и прямо заявил, что тот подосланный белыми. Так и оказалось. Два или три раза очень точно предчувствовал, где ударит противник, хотели даже забрать в штаб армии. Были еще штрихи. Значит, не просто диагноз и лечение. Денисов об этом догадывался. Тогда же, в девятнадцатом, кинулся искать Гертвига. Дом стоял заколоченный, трещал мерзлый паркет, с могильным шорохом текла белая крупа за стеклами. Крысы проели допотопное кресло. Здесь танцевала безумная старуха. Какой он тогда был дурак полез, словно вор, ночью, надеялся найти. А господина Палладина Хрисанфа Илларионовича расстреляли за контрреволюцию. Тетради, конечно, исчезли, пахло нежилым. Так и сгинул доктор Гертвиггде, когда? спросить не у кого