Стервятник, пап, испуганно прошептал мальчишка, когда отец уставился на него усталыми красными глазами.
Сон как рукой сняло. Виктор вскочил, нашарил ружье и с ним подполз к борту, чтобы взглянуть на пожаловавшего в их «лагерь» мутанта.
Стервятник сидел в трех метрах от спящей клячи и пристально смотрел на нее кислотно-желтыми глазами. Виктор шумно сглотнул. Нужно было прикончить тварь и уезжать, не дожидаясь рассвета.
«Но пять утра соберем за собой шлейф хотя»
Виктор взвел курок и, шепотом велев сыну не высовываться, спрыгнул на землю. Стервятник встрепенулся и оглянулся на шум. Виктор остановился, прикованный к месту тяжелым взглядом монстра. Огромная, с жеребенка, птица с ненавистью взирала на кузнеца. В холодном свете луны тварь казалась мертвецки-бледной, будто явившейся к ним из загробного мира.
«Не ведись. Стреляй».
Преодолевая оцепенение, Виктор поднял ружье. Стервятник, поняв, что человек настроен решительно, взвился в небо. Кузнец, прищурив глаз, выстрелил, но промахнулся.
Чтоб тебя проворчал, опуская ружье.
Что там? Приехали? проснувшись от выстрела, забормотала в повозке Тамара Семеновна.
Едем, едем, буркнул Виктор.
С ружьем в руке он пошел к перепуганной лошади, нервно гарцующей на месте.
«Скорей бы добраться до этого сраного Огня».
И Бог, если он есть, услышал молитвы Виктора: день уже клонился к вечеру, когда на горизонте показался заветный дом покосившийся, одноэтажный, с покатой крышей и железной трубой, он упрямо стоял посреди степи, объятый пламенем, точно рыжей вуалью, развевающейся на холодном осеннем ветру. Кузнец при виде такого странного зрелища натянул поводья, и лошадь послушно перешла на шаг.
«И почему он до сих пор цел? Почему не сгорел?»
Чего встали, Вить? спросила Тамара Семеновна.
Приехали потому что, не оборачиваясь, ответил Виктор.
Он передал поводья сыну и тихо сказал:
Ежели не вернусь оттуда, долго не жди полчаса, от силы минут сорок. Потом езжайте обратно. Припасов хватит до самого поселка.
Глаза Миши моментально наполнились слезами.
Пап
Не реви, строго сказал Виктор. Может, там ничего страшного и нет.
«В пылающем доме, который горит уже несколько месяцев, ага»
Главное чтобы тебе помогли, продолжил кузнец. Мы же для этого ехали.
И мне бы, конечно, излечиться донесся из глубины повозки голос Тамары Семеновны.
И вы излечитесь, если там правда лекарь живет, сказал Виктор, правда, не слишком уверенно.
А это дом, да, Вить? Лекаря дом? Огонь вижу стены, плохенько ах, так размыто все клятая слепота
Вы тоже, кстати, сидите, на рожон не лезьте, Тамара Семеновна.
Конечно, дождусь. Куда ж я сама пойду? хмыкнула старушка.
Виктор спрыгнул с козел и пошел к дому. Ружье, из которого он стрелял в стервятника минувшей ночью, болталось за спиной. Удивительно, но по мере приближения к дому жар от пламени совершенно не усиливался, будто никакого огня в самом деле и не было, а был лишь странный морок.
«Но ведь Миша тоже видел огонь? Бывают у людей общие глюки? Или нет?»
Рассмотрев сквозь пламя дверь, Виктор подошел к ней и замер в нерешительности, все еще боясь, что огонь его обожжет.
«Давай же. Надо спасать Мишу»
Шумно сглотнув, кузнец потянулся к ручке.
«Ленка, если ты слышишь поддержи меня, ну»
Язык пламени лизнул руку, и Виктор рефлекторно вздрогнул, однако боли не было вообще никаких ощущений, словно кто-то и впрямь соткал этот огонь из воздуха.
«Чертовщина какая-то»
Пальцы сжали ручку, и кузнец осторожно потянул дверь на себя.
Внутри оказалась просторная комната с высоким потолком. В самом центре болталась на тонком черном проводе желтая лампочка; под ней стоял прямоугольный стол на толстых ножках, за которым, одетый в грязное коричневое пальто, сидел мужчина лет пятидесяти с небольшим, морщинистый, желтоватой кожей и бледно-зелеными глазами. Скользнув по гостю усталым взглядом, он спросил:
Захворал?
Не я, с трудом выдавил ошарашенный Виктор. Сын сын болеет.
Сын это хорошо, сказал хозяин пылающей халупы. А болеет плохо хотя все болеют, чего уж, такова ваша доля
Он скользнул по Виктору взглядом сверху вниз.
Так сможете помочь? осторожно уточнил кузнец.
Я много чего могу. Вопрос чем платить будешь?
У меня есть немного деньги, консервы я потом еще привезу, если мало будет!
Не нужны мне консервы и деньги, покачал головой хозяин.
А что тогда?
Услуга за услугу. Лекарь мотнул головой в сторону табурета, стоящего по другую сторону стола. Дверь закрывай да садись, обсудим.
Виктор кивнул и, затворив за собой, подошел к хозяину.
* * *
Что-то долго его нет, заметила Тамара Семеновна.
Он вернется это же папа пробормотал Миша, неотрывно глядя на дверь, которая, закрывшись около получаса назад, с той поры оставалась неподвижна.
Верим, ждем устало вздохнув, сказала старушка.
Они посидели еще с минуту-другую.
Надо ехать все же, Мишенька сказала Тамара Семеновна.
Без папы?..
Ох, горе ты луковое вздохнула старушка.
Они помолчали еще какое-то время, пока Тамара Семеновна не сказала:
Давай я на разведку пойду?
Зачем? Не надо. А если вы тоже потом не выйдете?
Ну, если и я там останусь, тогда уж точно ничего хорошего внутри нет. Тогда уезжай, не задумываясь.
Один? испуганно пробормотал мальчик.
Ох, Мишенька Я тебе в путешествии не помощник обуза лишь а внутрь я все равно схожу, не обижайся. Тут либо пан, либо пропал, как дедушка мой любил говорить либо оздоровею, либо, наоборот, помру, так без зрения мне иного и не надо не хочу я в немощь скатываться, видит Бог не хочу Помоги только с повозки слезть.
«Слезть не может, а в дом пойдет» подумал мальчишка, но, конечно же, старушке отказать не смог не так был воспитан.
Выбравшись из повозки, Тамара Семеновна оправила старое клетчатое платье, пыльное от дороги, и медленно побрела к двери, ведущей в дом. Миша наблюдал за ней с замиранием сердца.
Вот старушка, прихрамывая, подошла к двери.
Вот нащупала ручку и потянула за нее.
Вот зашла внутрь.
Вот закрыла за собой
и все.
Минута за минутой утекала в вечность под аккомпанемент пульса, который стучал у Миши в висках.
«Ни отца, ни Тамары Семеновны. Оба сгинули в этом странном»
Вдруг дверь распахнулась. Сердце екнуло в груди.
«Папа?»
Но это была Тамара Семеновна. Вертя головой, не в силах толком разглядеть повозку, она замахала рукой и позвала:
Мишенька! Иди сюда скорей!
Внутри у мальчишки все похолодело.
А где папа? вопросил он громко.
Тут, в подвале возится, ответила Тамара Семеновна. Иди скорей!
Сердце Миши застучало быстро-быстро. Спрыгнув с козел, он за считанные секунды преодолел расстояние от повозки до дома и пулей влетел внутрь.
Дверь за ним тут же закрылась.
* * *
С ремонтом стеллажа в подвале Виктор справился довольно быстро благо, лекарь выдал ему весь необходимый инструмент.
«И чем же мне год тут заниматься? подумал кузнец, окинув взглядом ржавый хлам, лежавший на грязных полках. В доме, кажется, всего одна комната плюс подвал Но условились же, что год прослужу значит, надо держать обещание ради Мишки а то сволочь эта быстро его болячку на место вернет»
Откинув крышку люка, Виктор, кряхтя, выбрался наружу.
Лекарь молчал. Кузнец выпрямился и замер, опешив от увиденного.
Миша лежал на столе, бледным лицом кверху, не подавая признаков жизни. Лекарь расхаживал вокруг мальчишки с острым ножом в руке и почему-то облизывался.
Это это же Мишка, сын мой, сказал Виктор, с трудом выговаривая слова. Но что что с ним стало? Ты же обещал его вылечить!
Я и вылечил
Беззастенчиво перевернув неподвижного Мишу, лекарь задрал ему рубашку и продемонстрировал Виктору совершенно чистую спину.
Но он он же мертв пролепетал кузнец.
Последнее слово далось особенно трудно. Осознание настигло Виктора с запозданием, но ударило мощно, словно кувалда. Кузнец пошатнулся, спиной припал к стене и, уронив голову, зажмурился. Слезы потекли из глаз и застучали по грязному дощатому полу.
Мертв, бесстрастно подтвердил хозяин.
Сорвав с Мишиной груди значок, лекарь бросил его в банку к остальным.
Но почему? прошептал Виктор. Мы опоздали?
Нет. Просто им со мной расплатились, пожал плечами хозяин, продолжая вертеть нож в руке. Обычная практика
«Что? заслышав его слова, опешил кузнец. Расплатились? Но кто? Неужто Тамара Семеновна? В голове не укладывается тащили ее сюда, терпели, а она, сука старая, воспользовалась моментом»
А ты можешь можешь его воскресить? шумно сглотнув, спросил Виктор.
Мертвых не поднимаю, мотнул головой хозяин пылающего дома.
Виктора затрясло.
«Получается, все зря? Получается, я сам привел сына на убой и никак не могу это исправить? Да лучше бы нас всех заклевал тот стервятник, чем вот так»
Скажи, лекарь, прочистив горло, снова заговорил кузнец, чем я могу заплатить, чтобы тварь, которая угробила моего сына, сама подохла?
Хозяин впервые с начала разговора повернулся, пристально посмотрел Виктору в глаза и сказал:
Своей жизнью.
Виктор вздрогнул и побледнел.
* * *
Батулин, ты меня балуешь!
Я просто рад, что ты у меня есть золотце, с улыбкой сказал Сергей.
С каждым днем жена выглядела все лучше и лучше. Болезнь отступала стремительно, как по волшебству. Супруга все еще редко вставала с постели, но лишь потому, что Сергей всячески ее опекал и не желал форсировать восстановление.
Сделать тебе чаю? предложил врач, гладя благоверную по руке.
Ну, если тебе нетрудно
Сергей улыбнулся.
«Не зря все не зря еще пара человек, и совсем все»
Он чмокнул жену в щеку и поднялся с кровати.
Только без сахара, помнишь? торопливо сказал супруга.
Помню, хмыкнул Батулин
и рухнул, как подкошенный, не дойдя до середины комнаты.
Жена от неожиданности обомлела.
Сережа? тихо позвала она несколько секунд спустя.
Муж лежал неподвижно.
Сережа! испуганно вскрикнула женщина.
Вскочив с кровати, она метнулась прямиком к мужу, упала рядом с ним на колени и прислонилась ухом к его груди.
Слезы брызнули из зеленых глаз прямо на клетчатую рубашку врача, оставшись на ней темными пятнами.
Пульса не было.
* * *
Возле пылающего дома стервятник увлеченно клевал труп Тамары Семеновны. Когда с полчаса назад она, испуганно вереща: «Убил Мишку убил, ирод», выскочила из горящего дома, мутант сначала не поверил в свою удачу. Но Тамара Семеновна была одна и совершенно безоружна, и потому стервятник беззастенчиво обрушился на нее сверху и просто вмял в землю, убив старушку на месте.
Дверь распахнулась, и мутант, напуганный, отпрянул от трупа. Не обращая на него никакого внимания, лекарь подошел к бездыханной старушке, схватил ее за щиколотку и втащил в дом. Дверь захлопнулась, и снова воцарилась тишина.
Разочарованный, стервятник сцапал в клюв значок, который старушка по совету Батулина всегда носила у сердца, и взмыл в ночное небо, усыпанное золотой пылью звезд.
Сергей Коротков. Насекомое
figmentum malum*-
оно скрыто, но не уничтожено
* (лат.) сгусток зла
Первый раз оно дало о себе знать три столетия назад. Жуткое чудовище, поднявшееся из ада на Свет божий. Случилось это в 1648 году от рождества Христова, в местности, называемой сейчас Коннектикут, в предгорьях Аппалачей
Человек прыгал с камня на камень, рискуя поскользнуться и сломать шею. Хриплые вздохи говорили о давно уже сбитом дыхании, которое последовало за долгим, изнурительным бегом по пересечённой местности. Это был мужчина тридцати семи лет, в потрёпанном пыльном камзоле солдата и тонких брюках с красными полосками на боковых швах. Он резко взмахивал руками, пытаясь сохранить равновесие, и часто спотыкался, но тут же вскакивал и бежал дальше. Судя по тому, как быстро он нёсся, не оглядываясь, к серым холодным скалам, поросшим колючей куманикой, можно было догадаться, от кого ему пришлось убегать.
И словно в подтверждение этой догадки, в ста ярдах позади беглеца между валунов появились индейцы. Раскрашенные по всем правилам ирокезских обычаев, они метнули беглый взгляд на преследуемого и огромными скачками кинулись за ним. По боевой раскраске, причёскам и перьям можно было узнать в них могауков, населяющих эту горную местность. Ну, а гнались индейцы за своим главным и единственным в это время врагом конкистадором Лессингом.
Ещё недавно этот авантюрист без дела шлялся по городам и деревням Португалии, хандрил и не мог найти места. Но когда он добровольцем отправился на каравелле в Америку покорять здешние племена, судьба жестоко сыграла с ним злую шутку Лессинг попал в плен к могаукам.
Вечером ему удалось бежать, но индейцы-следопыты без труда нашли его и стали нагонять. Только одна цель была у этих пятерых могауков снять скальп с белого. И Лессинг знал это, поэтому ноги сами несли его прочь.
Солнце, печально взглянув на дикую погоню, поспешно исчезло за лесистой горой, сразу стало темнее и страшнее.
Конкистадор нырнул в гущу чёрных кустов и, не замечая сотен колючек в теле, обогнул скалу. Индейцы рассыпались и цепочкой вошли в заросли.
Здесь не было ни тропинок, ни полян, ни твёрдой, ровной почвы. Лессинг сморщился, почувствовав острую боль в бедре, но продолжал ломиться сквозь кусты. Вдруг в его голове, покрытой ссадинами и шишками, мелькнула мысль. И он тотчас осуществил её: взял камень и бросил его далеко, в сторону индейцев. Это помогло могауки, заслышав стук и шорох позади себя, повернули и стали искать источник звука.
Тихо, стараясь не выдать своего присутствия, Лессинг побрёл вдоль полосы остроугольных камней и поваленных бурей деревьев.
Теперь ему нисколько не было страшно. Ночь окутала лес, горы и одинокого конкистадора, следы его затерялись в чаще куманики и нагромождениях валунов. Он неслышно крался вглубь массива.
Когда Лессинг полностью отдохнул и достаточно удалился от опушки леса, то с нетерпением начал искать место ночлега. Завтра ему предстояло очень много и долго идти, скорее всего, на юг, в обход владений могауков, к своему лагерю и ста пятидесяти товарищам, приплывшим с ним.
Быстро он нашёл убежище пещеру в каменном холме, окружённую гигантским папоротником и молчаливыми клёнами-великанами.
Преодолев боязнь перед неизвестностью, и подхватив острый кусок базальта, Лессинг юркнул в чёрную пасть холма. Так как пещеру осветить было нечем, он чуть постучал по неровным стенам грота и, убедившись, что несколько мелких зверьков покинули пещеру, прислонился к небольшому валуну и мгновенно заснул.
Побитые, но ещё крепкие пальцы минут пять сжимали камень, а затем постепенно расслабили захват, и кусок базальта глухо выпал из руки на пол.
Из глубины пещеры послышался вздох. Пара летучих мышей, громко захлопав крыльями, торопливо вылетела в ночь, почти незаметно юркнул наружу уж, и снова наступила тишина.
Лессинг поёжился и попытался закрыть глаза. Сквозь дремоту и слипавшиеся веки он различил во тьме грота движение и ухом уловил шелест по щебню. «Я очень люблю страшные сны, посмотрим, что будет!», подумал Лессинг, полностью погружаясь в сон. Кажется, это была его последняя мысль.
Всё отчётливей и громче стали слышны тяжёлые шаги, какое-то сиплое дыхание и писк. Что-то щёлкнуло, как боёк ружья, шелест заполонил грот, и из чёрной бездны пещеры выросло отвратительное чудовище огромных размеров жук. Почти десятифутовые усы его, как хлысты, с силой опустились на спящего конкистадора, гигантские челюсти раскрылись, и, как только голова обезумевшего от боли Лессинга очутилась между ними, сжались, звякнув роговицей и чмокнув расплющенным черепом человека.
Гигантские глазища чудовища расширились, усы поднялись, а передние лапы упёрлись в щебень.