Я сделал карандашный рисунок длинного, неясного следа ноги, пока его не стёрли ветры Сьерр, и по этому следу подобно палеонтологу, который по одной кости восстанавливает облик доисторического чудовища, я попытался воссоздать в своём воображении существо, которое его там оставило. Сам каирн также послужил темой для многочисленных эскизов, и я полагаю, что мне удалось сформулировать и по очереди обдумать все мыслимые теории относительно его назначения и облика тех, кто его построил.
Был ли это монумент на могиле какого-то межпространственного путешественника с Алгола или Альдебарана? Был ли он возведён в знак открытия и владения новой землёй неведомым Колумбом с Ахернара, высадившимся на нашей планете? Указывал ли он на местоположение загадочного тайника, к которому его создатели собирались вернуться когда-либо в будущем? Был ли он ориентиром между измерениямииероглифический дорожный столб для других путешественников, передвигающихся между мирами, следующими из одной бездны в другую?
Все догадки были в равной степени справедливыи столь же бесполезны. Моё человеческое невежество доводило меня до настоящего исступления перед этой сбивающей с толку тайной.
Прошло ещё две недели. Июль уже подходил к концу, когда я начал замечать некоторые новые феномены. Кажется, я уже упоминал, что в загадочном кругу перекроенного пространства вокруг каирна было несколько крошечных участков, на которых росли горные флоксы. Однажды, с изумлением, граничившим с настоящим шоком, я обнаружил необычайное изменение, произошедшее с их бледными цветками. Число лепестков удвоилось, и они сделались необычно огромными и массивными, приобретя яркие пурпурные и сверкающие рубиновые оттенки. Возможно, это изменение происходило постепенно, на протяжении некоторого времени, пока я не видел цветы, но вполне могло случиться и так, что оно произошло за одну ночь. Как бы то ни было, маленькие скромные цветочки приобрели великолепие асфоделей какой-то мифологической земли!
Пребывая за пределами людской досягаемости, они пламенели в этой зачарованной области, ограждённые незримой безмерностью. День за днём я возвращался туда, охваченный благоговеньем человека, ставшего свидетелем чуда, и видел их там, с каждым разом всё более яркими и огромными, словно они питались какими-то иными стихиями, отличными от привычного воздуха и почвы.
Затем, некоторое время спустя, я заметил подобное же изменение в ягодах на большой ветви можжевелового дерева, нависавшей над кругом с каменной пирамидой. Крошечные тускло-синие ягодки невероятно увеличились и окрасились в ярко-малиновый цвет, точно огненные яблоки какого-то диковинного райского сада. В то же время иглы на ветке можжевельника засияли тропической зеленью. Но на остальной части дерева, за пределами загадочного круга, листья и ягоды оставались прежними, без всяких изменений.
Всё выглядело так, словно что-то из другого мира внедрилось в наш мир Во мне крепла уверенность в том, что звезда из блестящего безымянного камня, венчавшая каирн, была неким источником или же ключом этих необычайных феноменов. Но я не мог ничего доказать или понять, и был уверен лишь в одноммне довелось оказаться свидетелем действия сил, никогда прежде не попадавших в поле зрения человека. Эти силы подчинялись своим собственным законам, которые, как оказалось, вовсе не походили на законы, весьма самонадеянно установленные человеком в качестве основ природных процессов. Значение всего этого было засекречено при помощи некоего чуждого шифра, к которому не было ключа.
Я уже забыл точную дату тех финальных событий, в результате которых я оказался унесён за невообразимые пределы времени и пространства. На самом деле мне кажется, что их невозможно датировать с точки зрения земной хронологии. Иногда я испытываю ощущение, что эти события относятся к временно́му циклу другого мира, иногдачто они никогда не случались, а иногдачто они всё ещё происходят или должны произойти в будущем.
Однако я помню, что в тот роковой вечер над скалами и пихтами висел полумесяц луны. В воздухе остро ощущалось предчувствие наступающей осени, так что я закрыл дверь и окна и разжёг огонь из сухих веток можжевельника, наполнивших хижину изысканным благовонным ароматом. Сидя за столом, просматривая свои последние наброски каирна и его окрестностей, слушая пение ветра в высоких пихтах, я быть может, в миллионный раз задумался над тем, удастся ли мне или кому-либо ещё когда-нибудь разгадать эту неземную загадку.
В этот час до моего слуха донеслась негромкая воздушная музыка, будто звучавшая в самых потаённых извилинах моего мозгаещё до того, как ноздри мои уловили уже знакомый мистический аромат. Поначалу это выглядело не более чем лёгким воспоминанием о звуке, но мне казалось, что он становится всё громче, уподобляясь плавному течению реки и изливается наружу, медленно, мучительно, точно пробираясь сквозь извивы какой-то неизмеримой раковины, пока наконец эти звуки полностью не окружили меня своими запутанными шёпотами. Хижина, пространство за её пределами, да и сами небеса, наполнились тонкими звуками горнов и флейт, рассказывавших о непередаваемых грёзах затерянной страны эльфов.
Затем, над благоуханием можжевеловых веток, горящих ярким бездымным пламенем, разнёсся другой ароматнасыщенный и эфемерный, и такой же всепроникающий, как и в первый раз моего знакомства с ним. Казалось, что закрытые окна и двери не были препятствием для его движения. Он проник сюда, словно сквозь какую-то иную среду, чем окружающий воздух, по какому-то другому пути, отличному от пространства, в котором мы движемся и существуем.
В лихорадке восторженного удивления и любопытства я распахнул дверь и вышел наружу, в море неземного аромата и мелодий, заполонивших окружающий мир. На восточном холме, как я и ожидал, замедляло своё вращение колесо света, неподвижно зависшее за башнеподобными можжевельниками. Лучи, как и прежде, были нежными и бесцветными, но теперь слабый свет луны не затмевал их блеск.
На сей раз я ощутил непреодолимое желание разгадать загадку этого посещения, желание, подчиняясь которому, я нёсся вперёд, спотыкаясь и устремляясь вверх, мимо скалистых валунов и низкорослых колючих кустов. Когда я добрался до вершины, музыка стихла до едва слышного шёпота, а колесо вращалось всё медленнее.
Рудименты той осторожности, которую представители человеческого рода всегда испытывали в присутствии непонятных вещей, побудили меня сбавить столь безрассудно взятый темп. Однако несколько огромных деревьев и гранитных выступов всё ещё отделяли меня от источника этих трепещущих лучей. Я прокрался ещё немного вперёд и с невыразимым волнением, словно присутствуя при некоей мистерии, увидел, что световые лучи в самом деле исходили из того места, где возвышался звездообразный каирн.
Взобраться по массивным складкам скалы и отыскать позицию, с которой я мог бы смотреть прямо вниз, на эту таинственную площадку, оказалось достаточно легко. Ползком, на животе, вдоль самых могучих и разросшихся можжевельников, я добрался до своей цели и теперь мог выглядывать из-за тяжёлой ветви, росшей горизонтально вдоль скалы у края обрыва. Суглинистая впадина, в которой был воздвигнут каирн, лежала подо мной. В воздухе, ровно и неподвижно, немного сбоку от каирна, висел необычный корабль, который я могу сравнить только с громадной открытой баркой, с выгнутыми кверху носом и кормой. В центральной его части, над фальшбортом, возвышалась короткая мачта или стройная колонна, увенчанная ослепительно ярким огненным диском, из которого, точно спицы из ступицы, исходили вертикальные, поперечно направленные лучи светящегося колеса. Весь корабль был изготовлен из какого-то полупрозрачного материала, так что я мог видеть смутные очертания простирающегося за ним пейзажа, и лучи изливались на землю сквозь его дно, немного теряя в яркости. Диск, насколько можно было видеть из того сильно стеснённого положения, в котором я пребывал, рассматривая барку, похоже, был на ней единственным подобием корабельного механизма.
Всё это выглядело так, словно полумесяц из молочного хрусталя спустился вниз, чтобы залить этот сумрачный уголок своим чуждым светом. И рог этого месяца находился не далее чем в шести или семи футах от гранитной стены, на которой располагался мой наблюдательный пункт!
Четыре сущности, которым я не мог подобрать сравнения ни с одним из земных созданий, парили в воздухе рядом с каирном, без крыльев или какой-либо иной заметной опоры, как будто они, так же как и барка, не были подвержены действию земной гравитации. Хотя рост у них был чуть меньше человеческого, весь их облик отличался той хрупкостью и невесомостью, что присуща лишь самым изящным птицам или насекомым. Материя их тел была почти прозрачной, позволяющей смутно видеть сплетения нервов и жил, точно переливающиеся нити под просвечивающей тканью жемчужного и бледно-розового цвета.
Одно из этих созданий, висевшее в воздухе перед лучистым колесом, с отвёрнутой от меня головой, держало в своих длинных, хрупких руках холодную блестящую звезду, венчавшую каирн. Остальные, грациозно склоняясь вниз, поднимали и разбрасывали в стороны каменные осколки, сложенные с такой безупречной симметрией.
Лица двоих были полностью скрыты, а странный профиль третьего слегка напоминал совиный, с клювом и глазом на безухом черепе, над которым поднимался высокий гребень, увенчанный плюмажом из покачивающихся кистей, точно хохолок калифорнийской перепёлки.
Снос каирна был произведён с поразительной ловкостью и быстротой. Похоже, что трубчатые руки этих созданий были намного сильнее, чем казались. В процессе разборки они опускались всё ниже и ниже, пока не зависли практически над самой землёй, перемещаясь над ней почти горизонтально. Вскоре все каменные осколки были убраны и существа начали раскапывать пальцами грунт, рыхлость которого, похоже, намекала на то, что недавно тут уже велись какие-то раскопки.
Затаив дыхание, испытывая неизъяснимый трепет при виде открывшейся передо мной загадочной картины, я наклонился вперёд, выглянув из своего орлиного гнезда, дивясь, что за немыслимое сокровище, что за клад неразгаданной тайны и великолепия собираются выкопать эти исследователи из другого мира?
Наконец одно из существ вытащило руку из глубокой ямы, вырытой ими в суглинистой почве, держа на весу маленький, бесцветный предмет. По-видимому, это и было тем, что они искали, поскольку все сущности тут же прекратили копать и вчетвером поплыли вверх, к барке, точно их несли невидимые крылья. Двое из них заняли места в задней части судна, встав за мачтовой колонной и её лучистым колесом. Тот, кто нёс сияющий звездообразный камень, и последний, в руке которого тускло мерцал неведомый предмет, разместились на носу, всего в девяти или десяти футах от утёса, на котором, скорчившись, сидел я.
Впервые, прямо перед собой я увидел их лица. Существа вперились прямо в меня своими светящимися, бледно-золотыми глазами непостижимо странного вида. Я даже не был уверен, видели ли они меня: казалось, их взгляд был направлен сквозь меня и дальшеза пределы пределовв таинственные бездны и миры, навеки сокрытые от людского взора.
Теперь я мог более отчётливо рассмотреть в пальцах стоящего впереди существа безымянный предмет, который они выкопали из-под разобранного каирна. Он был гладким, однообразно-серым, овальной формы, размером с соколиное яйцо. Я мог бы счесть его самым обычным камешком, если бы не одно странное обстоятельство. Из трещины на его толстом конце выходили несколько коротких, светящихся нитей. Почему-то он напомнил мне раскрывшееся зерно с проросшими корешками.
Позабыв обо всех возможных опасностях, я вскочил на ноги, пристально глядя на барку и её пассажиров. Через несколько мгновений я заметил, что лучистое колесо начало постепенно раскручиваться, точно подчиняясь какому-то скрытому от глаз механизму. В то же самое время я услышал сверхъестественное перешёптывание миллионов флейт и вдохнул устремившуюся на меня бурю ароматов эдемских пряностей. Всё быстрее и быстрее вращались лучи, овевая землю и небо своими призрачными спицами, пока перед моим взором не оказалась вращающаяся луна, которая разделила надвое серповидное судно и, казалось, расколола на части саму землю и скалы.
Мои чувства совершенно разладились под влиянием головокружительного сияния, бесконечно разливающейся музыки и благоуханий. Неописуемое недомогание пронзило всё моё естество, твёрдый гранит, казалось, вращался и раскачивался под моими ногами, как будто окружающий мир был пьян, а можжевельники с их могучими корнями метались вокруг меня на фоне опрокидывающихся небес.
Очень быстро световое колесо, судно и его пассажиры приобрели просвечивающую расплывчатость, исчезая трудно передаваемым образом, как будто они отступали без видимого уменьшения перспективы в какое-то ультрагеометрическое пространство. Их очертания всё ещё были различимыи в то же время я чувствовал, что они находятся неизмеримо далеко.
В тот же миг я ощутил ужасающую тягу, невидимое течение, более мощное, чем поток падающей водыоно захватило меня, пока я стоял, склонившись над краем скалы, и потащило мимо яростно молотящих по воздуху ветвей.
Я не упал на землю, потому что подо мной уже не было никакой земли. С ощущением, будто моё тело разрывают на куски среди разрушающихся миров, вернувшихся к изначальному хаосу, я погрузился в серое и холодное пространство, которое не содержало ни воздуха, ни земли, ни звёзд, ни небес; пустое пространство, существовавшее до момента творения, сквозь которое передо мной падал фантомный полумесяц странного судна, уносившего с собой призрачную луну.
Насколько я помню, за всё время моего падения я ни разу не утратил сознания, но ближе к концу меня охватило всё усиливающееся онемение, сильная неуверенность и невнятные видения чудовищных многоцветных сплетений, которые вздымались передо мной из серого ничто.
Всё было туманным и двумерным, как будто этот новый мир ещё не приобрел свойства глубины. Мне показалось, что я скольжу под уклон сквозь нарисованные лабиринты. Наконец, посреди мягкой опалесценции и лазури я приблизился к извилистой области розового света и остановился в ней, пока этот румянец не заполнил всё вокруг меня.
Моё онемение сменилось резким и болезненным покалыванием, точно от морозных укусов, сопровождавшимся возрождением всех моих чувств. Я ощутил, что мои плечи чем-то крепко сжаты, и понял, что голова и верхняя часть тела вынырнули из окружавшего меня румянца.
III. Бесконечный мир
На мгновение мне показалось, что я как-то косо выплываю из медленно падающего потока некоего сверхъестественного элемента, не являвшегося ни водой, ни воздухом, ни пламенем, но каким-то образом схожим со всеми этими тремя стихиями. Он был более осязаемым, чем воздух, но без всякого ощущения влажности; он тёк с нежным трепетом пламени, но не горел.
Две странных эфирных сущности вытаскивали меня на сияющий золотой утёс с многоцветной воздушной растительностью, подобной радугам взлетающих к небесам фонтанов, которая простирала свои невесомые своды в золотисто-зелёную бездну. Серповидная барка с её лучистым колесом, замершим сейчас в неподвижности, парила поблизости, странным образом лёжа на боку. Дальше, за ажурными деревьями, я увидел выступающие из утёсов горизонтальные башни. Пять солнц, утопающих в собственном сиянии, плавали в бездне довольно далеко друг от друга.
Меня поразило странное изменение гравитации, о котором свидетельствовало мое положение, но затем, словно восстановив равновесие, я увидел, что громадная скала на самом деле представляла собой плоскую равнину, а водопад был ласковым ручьём.
Теперь я стоял на берегу рядом с экипажем барки. Существа уже не поддерживали меня своими тонкими крепкими руками. Я не мог угадать их настроения, и, точно испытав сильный удар током, мой разум внезапно пробудился от сверхъестественного ужаса и дикой странности всего происходящего. Окружавший меня мир определённо не был частью ведомого людям космоса! Сама почва подо мной трепетала и пульсировала неописуемыми энергиями. Казалось, что всё окружающее состояло из ряда элементов, более близких к чистой силе, чем к привычной материи. Деревья были подобны фонтанам божественных фейерверков, вознесённых и навсегда застывших в воздухе. Сооружения, которые парили вдали, подобно небесным минаретам, казалось, были построены из формирующихся утренних облаков и люминесцентного свечения. Я вдыхал воздух, который пьянил сильнее, чем воздух альпийских вершин.