«Скорее, скорее! рявкнул Веббард. На Станции Эйберкромби нет места праздным зевакам!»
Джина удержалась от того, чтобы швырнуть саквояж по центральной шахте прямо в ягодицы стюарда, служившие заманчивой мишенью. Тот ждал ее в конце коридора.
«Господин Веббард! Сколько весит Эрл Эйберкромби?» задумчиво спросила она.
Веббард откинул голову и укоризненно взглянул на нее сверху вниз: «Интересоваться такими подробностями личной жизни, мадемуазель, у нас не принято».
«Я всего лишь хотела узнать, отличается ли он такой же ну, скажем, внушительной внешностью, как вы», сказала Джина.
Веббард фыркнул: «Не могу ответить на ваш вопрос. Господин Эйберкромби исключительно важная персона. Вам предстоит с ним познакомиться, но обсуждать его внешность не подобает, так не делается».
«Благодарю вас, господин Веббард», кротко ответила Джина.
«Вы скоро приспособитесь, пообещал стюард. Из вас еще выйдет добропорядочная служанка. А теперь дальше по трубе! Я приведу вас к госпоже Блэйскелл».
У госпожи Блэйскелл, низенькой и кругленькой, как кумкват, были серые волосы со стальным отливом, плотно прилизанные по последней моде и уложенные валиком под затылком. На ней был черный комбинезон в обтяжку как впоследствии узнала Джина, униформа прислуги на Станции Эйберкромби.
Джина подозревала, что произвела неблагоприятное впечатление на госпожу Блэйскелл. Серые глаза начальницы обыскали ее пристальным взглядом с головы до ног; Джина проходила осмотр, скромно потупив голову.
Веббард объяснил, что Джину следовало обучить выполнению обязанностей горничной, и предположил, что госпожа Блэйскелл могла бы использовать ее в Плезонсе и в спальнях.
Госпожа Блэйскелл кивнула: «Удачная мысль. Как известно, юный владелец станции со странностями, но в последнее время он приставал к девушкам и мешал им выполнять поручения. Полезно было бы приставить к нему такую, как она не обижайтесь, мадемуазель, вы не виноваты в том, что с вами сделала сила тяжести такая горничная ему вряд ли приглянется».
Веббард подал знак госпоже Блэйскелл они отплыли в сторону и некоторое время беседовали полушепотом.
Уголки широкого рта Джины дрожали. Перезрелые болваны!
Прошло пять минут; Джина начинала беспокоиться. Почему они ничего не делают? Почему ее еще не привели куда-нибудь? Приходилось подавить нетерпение. Жизнь! Как хороша жизнь, как полна ярких впечатлений! «Останусь ли я такой же, когда мне будет двадцать лет? Тридцать, сорок?» спрашивала себя Джина. Уголки ее рта чуть растянулись. «Конечно, останусь. Никогда не позволю себе измениться Но жизнью нужно пользоваться в полной мере. Нужно выжимать и пробовать каждую каплю пыла и волнения». Джина ухмыльнулась. Она плавала в воздухе, дыша перенасыщенным ароматами воздухом Станции Эйберкромби. В каком-то смысле это само по себе было приключением. Хорошо оплачиваемым приключением ей обещали два миллиона долларов всего лишь за соблазнение восемнадцатилетнего подростка. Соблазнить его, выйти за него замуж какая разница? Конечно, речь шла об Эрле Эйберкромби и, если он был таким же «внушительным», как стюард Веббард Джина скептически рассмотрела огромную тушу Веббарда. Что ж, два миллиона на дороге не валяются. Если дела пойдут слишком плохо, цена может вырасти. Возможно, до десяти миллионов. По сравнению с миллиардом это все равно пустяки.
Веббард удалился, не сказав больше ни слова покачиваясь из стороны в сторону, его невесомо громоздкая туша улетела по центральному туннелю станции.
«Пойдемте! сказала госпожа Блэйскелл. Я покажу вам вашу комнату. Сегодня вы можете отдохнуть, а завтра я познакомлю вас с вашими обязанностями».
IV
Госпожа Блэйскелл стояла рядом с откровенно критическим выражением лица, пока Джина натягивала черный комбинезон: «Бог ты мой! Не надо так стягивать талию! Вы и так уже выглядите, как рахитичная жертва голодовки, бедное дитя! Нет необходимости подчеркивать это обстоятельство! Может быть, мы найдем какие-нибудь надувные подушки, чтобы придать вам полноту. Это не так уж важно, конечно, потому что вы будете в основном заниматься уборкой тем не менее, общее представление о прислуге всегда улучшается, если она состоит из привлекательных женщин, а молодой Эрл несмотря на все его странности, хотя бы это можно сказать в его пользу любит привлекательных женщин Ну, а теперь нужно что-то сделать с вашей грудью она же у вас почти плоская! Сами видите, вам практически нечего засунуть под мышки! она указала для сравнения на свои собственные объемистые жировые выпуклости. Что, если мы подвяжем хотя бы какие-нибудь подушечки»
«Нет!» содрогаясь от отвращения, отказалась Джина. Неужели они действительно считали ее настолько уродливой? «Я не хочу носить подушки».
Госпожа Блэйскелл фыркнула: «Они только пошли бы вам на пользу, дорогуша. Ведь это не я исхудала до костей».
Джина нагнулась, поправляя черные тапочки: «Нет, у вас очень обтекаемый вид».
Госпожа Блэйскелл горделиво кивнула: «Я стараюсь содержать себя в теле и поэтому чувствую себя превосходно. Уверяю вас, мадемуазель, все было по-другому, когда я была в вашем возрасте ведь я тогда жила на Земле»
«О! Вы не родились на станции?»
«Нет, мадемуазель. Я была одной из бедняжек, измученных и отягощенных силой тяжести, и мне приходилось тратить калории просто для того, чтобы двигаться. Нет, я родилась в Сиднее, в Австралии, в порядочной семье добрых людей, но они не могли позволить себе такую роскошь, как место на Станции Эйберкромби. Мне повезло меня устроили здесь на работу, так же, как вас. Тогда были еще живы господин Юстус и его старая мать, госпожа Эва бабушка Эрла, как вы понимаете. И с тех пор я ни разу не побывала на Земле. И никогда больше шагу не сделаю на Земле!»
«Разве вам не хочется снова увидеть праздничные фестивали, высокие здания, радующую глаз сельскую местность?»
«Ба! госпожа Блэйскелл сделала вид, что сплюнула. Почему бы мне хотелось покрыться складками и морщинами? И ездить в инвалидной коляске, чтобы родственники и знакомые показывали на меня пальцем и насмехались? Тощие, как палки, они вечно беспокоятся о том, как бы не упасть, вся их жизнь посвящена борьбе с притяжением почвы! Нет уж, мадемуазель, у нас тут достаточно великолепных видов и празднеств. Например, завтра вечером будут танцевать павану, а чуть позже не пройдет и месяц состоятся Большой Маскарад с пантомимой и Шествие Красавиц! Причем мне, конечно, лучше оставаться среди таких, как я, округлых людей, без единой морщинки на лице. Теперь я пополнела, как следует, и выгляжу прилично, так что ни за что не поменяюсь местами с заморышами там, внизу».
Джина пожала плечами: «Вы здесь счастливы а это важнее всего». Она с удовлетворением смотрела на себя в зеркало. Даже если толстуха Блэйскелл придерживалась другого мнения, Джина выглядела неплохо в черном комбинезоне после того, как подогнала его в обтяжку вокруг бедер и талии. Она прекрасно знала, что ее ноги стройные, изящные, словно выточенные из глянцевой слоновой кости производили должное впечатление. Даже если старый чудак Веббард и расплывшаяся во все стороны госпожа Блэйскелл так не считали. Посмотрим, что скажет по этому поводу недоросль Эрл. Как заметил Фозерингей, ему нравились земные девушки. И все же Веббард и госпожа Блэйскелл намекнули, что это могло быть не так. Может быть, ему нравились и стройные, и жирные женщины? Джина улыбнулась слегка дрожащей улыбкой. Если Эрлу нравились девушки, выросшие на станции, значит, ему нравилось почти все, что угодно лишь бы оно было теплым, двигалось и дышало. А Джина, несомненно, относилась к такой категории существ.
Если бы Джина прямо спросила об этом госпожу Блэйскелл, та была бы шокирована и раздражена. Старая добрая, приличная и благопристойная госпожа Блэйскелл! В ней было что-то материнское и заботливое в отличие от матрон в различных приютах и детских домах, где Джине пришлось побывать. Дюжие, дебелые женщины, воспитательницы умели и любили давать волю рукам Но госпожа Блэйскелл была не такая, она никогда не оставила бы младенца на бильярдном столе. Госпожа Блэйскелл сделала бы все возможное и даже голодала бы, чтобы кормить и воспитывать свое дитя как положено Джина предалась бесцельной фантазии, пытаясь представить себе, какой была бы ее жизнь, если бы ее матерью была госпожа Блэйскелл. А ее отцом господин Майкрофт От этой мысли у нее мурашки побежали по спине каким-то образом из глубины ее души вырвалась глухая, темная ненависть с примесью гневного возмущения.
Джина неловко повела плечами. «Пора забыть обо всей этой чепухе! говорила она себе. Ты одна и всегда полагалась только на себя. Чего бы ты хотела от родственников? Зачем они тебе? Бессмыслица, бред!» Если бы она выросла в порядочной семье, на ее долю никогда не выпало бы такое приключение, она никогда не прилетела бы на Станцию Эйберкромби С другой стороны, родственники несомненно помогли бы ей потратить два миллиона долларов.
Джина вздохнула. Ее мать не была доброй и порядочной женщиной, такой, как госпожа Блэйскелл. Она не могла быть такой в связи с чем вся эта проблема носила чисто абстрактный характер. Пора было забыть о ней, выкинуть все это из головы.
Госпожа Блэйскелл принесла повседневную обувь, которую, по меньшей мере время от времени, носили все обитатели станции: тапочки с магнитными обмотками в подошвах. Обмотки соединялись выводами с аккумулятором в поясе. Реостат позволял регулировать силу магнитного поля.
«Работающему человеку нужно устойчиво держаться на ногах, пояснила госпожа Блэйскелл. Работы, конечно, не так уж много особенно после того, как к ней привыкаешь. Уборка несложное дело, на станции установлены высокоэффективные воздушные фильтры. Тем не менее, иногда попадается налет пыли или из воздуха оседает едва заметная маслянистая пленка».
Джина выпрямилась, расправила плечи: «Хорошо, госпожа Би, я готова. С чего начнем?»
Госпожа Блэйскелл подняла брови, удивленная фамильярным обращением, но на самом деле не обиделась. В целом, новая горничная вела себя достаточно уважительно, проявляла готовность к послушанию и была достаточно сообразительна. И что немаловажно не столь привлекательна, чтобы лишний раз беспокоить господина Эрла.
Оттолкнувшись от стены большим пальцем ноги, она пролетела по коридору, остановилась у белой двери и отодвинула панель.
Они проникли в комнату так, будто спустились в нее с потолка. Падая головой вниз к тому, что выглядело, как пол, Джина на мгновение почувствовала приступ головокружения.
Госпожа Блэйскелл ловко схватилась за стул, развернула тело в воздухе и опустила ноги на то, что считалось полом. Джина присоединилась к ней. Они стояли в большом круглом помещении, очевидно представлявшем собой отсек сферической пристройки. Широкие окна открывались в космос со всех сторон мерцали звезды, одним движением глаз можно было охватить все созвездия Зодиака.
Солнечный свет проникал снизу и озарял потолок, а сбоку, в одном из квадрантов, висела Луна, выпуклая и четкая, как новенькая монета. На вкус Джины, обстановка была слишком роскошной. Бросались в глаза совершенно излишний ковер горчично-шафранового оттенка, белые настенные панели с золотыми арабесками, закрепленный зажимами на полу круглый стол и окружившие его стулья с магнитными роликами на ножках. С потолка торчала хрустальная люстра; вдоль карниза между стеной и потолком выглядывали рассредоточенные через равные промежутки пухлые херувимы.
«Это Плезонс, объявила госпожа Блэйскелл. Здесь вы будете убирать в первую очередь, каждое утро». Она подробно разъяснила обязанности Джины.
«Дальше мы направимся в начальница прервалась и подтолкнула Джину локтем. Старуха Клара, мать Эрла! Опусти голову так же, как я».
В комнату заплыла женщина в лилово-розовом наряде. У нее на лице застыло выражение рассеянной заносчивости как если бы ничто во Вселенной не вызывало у нее никаких сомнений, неуверенности или предварительных размышлений. Она была почти идеально шарообразна как говорится, «сама себя шире». У нее были серебристые седые волосы, а ее лицо гладкое вздутие плоти покрывали пятнышки красной помады, по-видимому беспорядочно нанесенные. Огромную грудь старухи перевязывала пропущенная под мышками лента, усыпанная драгоценными камнями.
Госпожа Блэйскелл подобострастно поклонилась: «Уважаемая госпожа Клара, позвольте представить вам новую горничную она только что прилетела с Земли и очень пригодится в хозяйстве».
Клара Эйберкромби мельком взглянула на Джину: «Исхудавшее существо».
«О, она пополнеет! проворковала госпожа Блэйскелл. Обильное, здоровое питание и прилежная работа творят чудеса в конце концов, она всего лишь ребенок».
«Ммфф. Вряд ли. Это в крови, Блэйскелл, вы же знаете».
«Да-да, конечно, госпожа Клара».
Клара продолжала резким дребезжащим голосом, поглядывая по сторонам: «В жилах течет либо добротная кровь, либо уксус это передается по наследству. Эта девочка никогда не сможет хорошо приноровиться к жизни на станции, я ее вижу насквозь. У нее нет этого в крови».
«Конечно, мадам, вы совершенно правы».
«У Эрла в крови тоже этого нет. Вот что меня беспокоит. Хьюго унаследовал роскошные гены, но его брат Лионель, бедняга Лионель»
«Что случилось с Лионелем?» хрипло спросил кто-то за спиной. Джина поспешно обернулась. Рядом стоял Эрл: «Кто-нибудь что-нибудь слышал о Лионеле?»
«Нет-нет, дорогой мой. Он улетел и никогда не вернется. Я просто-напросто заметила, что ни один из вас так и не сумел достаточно располнеть: кожа да кости».
Эрл нахмурился, не глядя ни на мать, ни на госпожу Блэйскелл его взор сосредоточился на Джине: «Это еще что? Опять новая служанка? Нам она не нужна. Бесконечные лишние расходы. Отошлите ее назад, на Землю».
«Это горничная, она будет убирать в твоих комнатах, дорогой», возразила Клара.
«А где Джесси? Что случилось с Джесси?»
Госпожа Клара и госпожа Блэйскелл обменялись понимающими взглядами. Джина медленно, высокомерно смерила Эрла глазами. Тот моргнул и снова нахмурился. Джина опустила глаза и стала что-то чертить на ковре носком туфельки она знала, что такие движения неизменно привлекали внимание к ее ногам. Вопреки ее опасениям, заработать два миллиона долларов было не так уж трудно. Потому что Эрл приземистый, крепко сложенный юноша с бычьими плечами и бычьей шеей не был толстяком. Его густые светлые кудри были коротко подстрижены, его румяная физиономия легко краснела, у него были большой блестящий, словно навощенный нос и массивная, выпяченная нижняя челюсть. Рот у него был нормальный, хотя в данный момент его уголки угрюмо опустились.
«Его нельзя назвать привлекательным», подумала Джина. На Земле она не обратила бы внимания на такого юнца или если бы он приставал отпугнула бы его лавиной оскорблений. Но здесь она ожидала гораздо худшего: раздувшегося пузыря вроде Веббарда, воздушного шара в человеческом обличье Конечно, на самом деле не было никаких причин, по которым Эрл должен был разжиреть: дети толстяков нередко становятся людьми нормального телосложения.
Госпожа Клара давала госпоже Блэйскелл указания, относившиеся к распорядку дня; госпожа Блэйскелл кивала в точности после каждого шестого слова и загибала короткие толстые пальчики, подсчитывая инструкции.
Клара закончила; госпожа Блэйскелл кивком подозвала Джину: «Пойдемте, мадемуазель, пора приниматься за работу».
Прежде, чем они успели удалиться, Эрл напомнил: «Не забывайте: никому нельзя заходить ко мне в кабинет!»
Джина полюбопытствовала: «Почему он не хочет, чтобы заходили к нему в кабинет?»
«Там он хранит свои коллекции. А его экспонаты нельзя передвигать, к ним даже притронуться нельзя. Иногда Эрл ведет себя очень странно. Не слишком к нему придирайтесь, и он будет вести себя хорошо. В некоторых отношениях ему труднее угодить, чем госпоже Кларе».
«Эрл родился на станции?»
Госпожа Блэйскелл кивнула: «Он никогда не был на Земле. Говорит, что там все сумасшедшие, и кто знает? может быть, он наполовину прав».
«А кто такие Хьюго и Лионель?»
«Два старших брата. Хьюго скончался, мир праху его, а Лионель вечно где-то странствует. У Эрла еще два младших брата, Харпер и Дофин, и две сестры Миллисента и Кларисса. Все они походят на госпожу Клару, надменные и тучные. Только Эрл уродился худощавым, но при этом ему повезло потому что, когда Хьюго умер, Лионель где-то шлялся, и Эрл унаследовал состояние Кстати, вот его апартаменты какой тут беспорядок!»
По мере того, как они занимались уборкой, госпожа Блэйскелл высказывала замечания по поводу различных предметов обстановки: «Возьмите эту кровать, например! Эрл не желает спать в привязной сбруе, как все остальные о нет! Он надевает пижаму из намагниченной ткани, и она прижимает его к мягкому матрасу так, как если бы он спал на Земле И все эти книги, все эти исследования! Чего только он не придумает, бог ты мой! А его телескоп? Он часами сидит под куполом и разглядывает Землю».