Как-то он спросил меня о судьбе Власова и компании:
Кем они там будут? Смогут выжить или нет?
Ясно кемпиратами. Выживут, без сомнения. То общество, в которое они попали, держится исключительно на таких героях, как Власов и бригада.
Кем он там представился?
Капитаном Бладом.
Капитаном Бладом? Зубрик улыбнулся.
Может, он изменит псевдоним и назовется капитаном Морганом, который послужил прототипом для литературного героя Сабатини.
Сабатини?
Ага, он написал несколько популярных романов о морских приключениях благородного пирата, капитана Блада.
Надо будет прочесть, сказал Зубрик и что-то отметил в блокноте
Думая о дяде, я был уверен, что рано или поздно он напомнит о себе. И он напомнил о себе ровно через год, когда моим существованием перестали интересоваться любопытные внутренние органы.
На квартиру доставили наследстводядюшкин сундук. Это все, что осталось от пожара на даче. Огромный кованый сундук был когда-то обит алым бархатом и украшен оловянными колокольчиками. Украшения сгорели и оплавились. Я его помню, он стоял в комнате дяди и, возможно, в прошлом принадлежал прабабушке, которая хранила в нем свое приданое, а после замужестванаволочки и рубашки прадедушки. Такие сундуки необходимы детям, чтобы играть в прятки, казаков-разбойников, морских пиратов. Сундук служил дяде в качестве сейфа, но все бумаги сгорели, а золу и корешки книг забрали на анализы. Через год тяжелая и громоздкая вещь оказалась никому не нужна, и мне её вернули. На кованой крышке уцелели чугунные виньетки из роз и парящие над ними то ли голуби, то ли колибри.
Доставил сундук старый приятель, коммивояжер Зубрик.
Подпишись-распишись. Вещь раритетная, память об Артуре Львовиче Журбе. Он хитро подмигнул. Любомудров провозился с ним год, но никаких аномальных криминалий не обнаружил.
Не обнаружил чего?
Ничего необычного. Старик весь извелся. Так что возвращаем сундучок в целости и сохранности.
Четверо молодцов внесли сундук и поставили в центре комнаты.
Зубрик хихикнул:
Тебе может и сгодитсямакулатуру собирать. Чем занимаешься, Сергей Петрович?
Ничем.
Новую книгу пишешь?
Нет, думаю.
Думай, не мне тебя учить о чем писать, Зубрик подмигнул. Напиши роман о пиратах Карибского моря, в подражании Сабатини, об их главаре Властилини, Зубрик улыбнулся. Кстати, я прочел книги Сабатини. Понравились, не знал, что они имеются в домашней библиотеке. Его лицо приняло озабоченное выражение. Жаль, что так все получилось. Жаль, как говорил твой дядя: «Наука и политиканесовместимы».
Ага.
Твой дядя был очень небрежен, продолжал Зубрик. Очень халатный человек, в другое время и при другом правительстве, не столь мягком и гуманном
Разве сейчас что-нибудь изменилось?
На бочку с порохом не сажают, Зубрик заржал, попятился к дверям. Прощайте, Сергей Петрович, приятно было с вами познакомиться.
Прощайте.
Дверь глухо хлопнула. Я подошел к сундуку. Долго и молча стол над ним, поглаживая крышку. Потом откинул её и машинально почесал кисть. Мой ожог начал зудеть, как когда-то на катере. На внутренней стороне крышки мчалась пара диких скифских коней с заплетенными в косички гривами, а над ними улыбалось раскосое, длинноусое, с оселедцем на голове лицо Таргитая. Странно, такого рисунка на крышке раньше не было. Очередная дядюшкина шутка-намек? Что он хочет ею сказать? Я посмотрел на ожог, похожий на тату. Пальцы неистово скребли рисунок, ублажая зуд.
Ну, дядя, ну погоди. Я заскрипел зубами. Что теперь?
Комната молчала.
Ты всегда был оригинальным шутником, черт тебя забодай, говорил я, залезая в сундук. Пришлось сильно скрючиться. Тяжелая крышка упала, больно пристукнув по голове. Показалось, что из глаз посыпались искры, яркая вспышка рванулась к сетчатке глаз. Я испуганно зажмурился, хватаясь за стенки сундука и вдыхая знакомый запах озона. Пол под ногами стал раскачиваться.
Я попробовал поднять крышку сундука, чувствуя, что сейчас сойду с ума. Ничего не получилась. Такое ощущение, словно крышка намертво припаялась к стенкам. И тут я услышал голоса и что-то тяжелое ударило по сундуку.
Багром его подцепи! Багром!
Теперь разворачивай!
Давай его сюда, наше сокровище!
Сюда!
Дно сундука обо что-то ударилось. Кажется, зашуршала галька. Крышка откинулась. Меня ослепил ворвавшийся в темницу яркий солнечный свет.
Кто-то сказал:
Вылазь, царевич.
Ошеломленный происшедшим, я растерянно посмотрел наверх и увидел улыбающиеся и радостные лица: дяди, мамы, отца, сестры и её королевича.
С приездом, Сережа, весело объявил дядя.
Я выпрямился, недоверчиво оглядываясь по сторонам, огорошенный происходящим.
Как тебе сундучок? Надежное средство доставки? Любомудров в очередной раз сел в калошу, тараторил дядя.
Сел-сел, пробормотал я.
Я и дядюшкин сундук стояли на песчаной косе, вытянувшей белый язык далеко в море. Напротивширокая дуга девственного пляжа, усыпанного мелкой галькой и ракушками, обломками кораллов и пучками водорослей. Коса и пляж образовывали красивую, безмятежную лагуну. Еще дальше виднелась зеленая полоса джунглей. Между ними и пляжем стоял просторный двухэтажный деревянный дом.
Дядя протянул руку и сказал:
Добро пожаловать в мой мир.
Твой мир? я оглянулся на родных. Значит, это не Атлантида?
Отец покачал головой. В свое время моя семья эмигрировала на легендарный остров.
И как вы все здесь оказались?
Я собрал. Пойдем, торопил дядя. Моя жена приготовила в честь твоего прибытия великолепный обед.
Твоя жена?
Моя, дядя добродушно рассмеялся.
Я вылез из сундука, крышка прожорливо щелкнула, заставив меня вздрогнуть. Все рассмеялись.
Конечно, средство доставки могло быть иным, в тоне дяди появились знакомые учительские нотки. Я изобрел новый способ путешествия среди миров. Он взял меня за кисть, на которой был ожог-татуировка.
Здесь, в образе, э-э-э-э-э ты не поймешь. Здесь закодирован ключ ко всем дверям вселенной. Дядя рассмеялся. Универсальный ключик. Он дернул меня за руку. Эй, Сережа, очнись! Добро пожаловать в мир Артура Львовича Журбы!
Мама обняла меня и поцеловала в щеку. Отец хлопнул по спине. Королевич пожал руку. Анжела показала язык и поцеловала в нос.
Я потерянно посмотрел на родных. Все выглядели неплохо, эмиграция пошла им на пользу.
А вы хоть вы объясните мне, что случилось с дядей и
Но это уже другая история
Апрель 1999, Витебск