Хорошо. Значит, путь звука от жерла до неба и назад до твоей обсерватории занимает 140 стуков, 70в один конец. Сто с лишним свистов до неба. Возьмем для простоты 100 свистов и 67 стуков. Теперь главное: если слушать издалека, задержка между прямым звуком и откликом будет меньше. Насколько меньше?
Треугольники рисовать надо. Этому-то ты нас правильно учил.
Как сейчас помню: а квадрат плюс бэ квадрат равняется цэ квадрат.
Правильно. Допустим, мы в двухстах свистах от вулкана, а Ензидрин висит в ста свистах точно над ним. Грукабур грохнул, и его звук пошел напрямую к тебе вдоль тверди, а еще он пошел прямо вверх, через 67 стуков дошел до Ензидрина, тот тут же гаркнул, и его крик пошел к тебе по прямой. Считаем расстояния. Первый путьдвести свистов. Второй? Ну-ка, вспоминай!
Чего тут вспоминатьсто плюс сто на корень из пятитриста двадцать четыре получается. Разницасто двадцать четыре свиста.
Схема эксперимента, предложенного наставником: как различить эхо вулкана от плоского твердого неба и эхо от объекта над вулканом
Вот видишь, чему-то я вас полезному все-таки научил. Теперь допустим, что нет никаких грукабуров и ензидринов, а есть над нами и над вулканом необъятное плоское небо. И мы опять в двухстах свистах от вулкана. Вулкан грохнул. Когда придет отраженный звук от неба?
Раньше всего придет тот звук, что отразится посередине. Берем равнобедренный треугольник, делим его на два одинаковых прямоугольных. Сумма их гипотенуз283 свиста, если правильно корень из двух извлек. Разница83 свиста.
Правильно. Ты всегда был способным учеником. Как я переживал, когда тебя выгнал! Делим на скорость звукамы ее знаем неточно, пусть будет полтора свиста на стук. В первом случае задержка 82 стука, во втором 55. Сможем мы отличить одно от другого?
Еще как сможем, даже без моего маятника.
Лучше с маятником. Важен обстоятельный результат, чтобы всё было точно записано, как измеряли, каким маятником, чтобы другие могли повторить и убедиться.
А как отмерить двести свистов?
По столбовому пути из Агломага в Ардадзыр. Там отмерен каждый свист. Дорога почти прямая: двести свистов от вулкана будет на сто семидесятом свисте дорогичуть больше половины пути.
Погоди, но Индаргрук не любит ждать. Допустим, мы отправимся в сторону Ардадзыра при первых ударах. Сто семьдесят свистовэто восемь, а то и все десять смен пути. А если он затихнет через три смены? Назад ползти, сморщив голову?
Есть простое решение. Сейчас ты делаешь два одинаковых маятника, чтобы их периоды точно совпадали. Я отправляюсь с одним из них на сто семидесятый свист пути в Ардадзыр. Там поселяюсь. Мне не привыкать жить в уединении. Мне еще многое надо обдумать в тишине. Ты остаешься здесь в Агломаге. Как только вулкан просыпаетсяза три срока он точно проснется, а скорее всего раньше, ты берешь маятник и двигаешь в свой наблюдательный пункт у вулкана. Тут всего двадцать свистовуспеешь. При каждом ударе мы оба для полноты картины измеряем время от прямого звука до отраженных раскатов и записываем результат. После чего я возвращаюсь сюда, и мы объявляем миру о твердом небе, распростертом над нами.
И нас объявляют еретиками и ссылают в темные дали.
Ну, ты можешь помалкивать, я объявлю от своего имени. Мне звание еретика очень даже нравитсяменя запомнят и оценят потомки. А темных далей я не боюсь: там мне точно никто не будет мешать. У тебя другая задача: сидеть тихо и переписать вот это. А если есть надежные друзья, дай им, пусть они перепишут себе по копии.
Всё примерно так и произошло, развернувшись следующей серией событий.
Наставник поселился на сто семидесятом свисте пути в Ардадзыр.
Через полтора срока вулкан начал извергаться.
Наставник на сто семидесятом свисте измерил задержку эха для 11 ударов, все результаты легли в интервал 5051 стук. Потом, пока извержение продолжалось, он поспешил к Агломагу и успел замерить задержки на сто двадцатом свисте и на семидесятом. Всё примерно сошлось с тем, что диктовала нехитрая геометрия. Интересно, что на сто семидесятом свисте дороги прямой звук оказался приглушенным и низким, а отраженные раскаты в сравнении с нимчеткими и сильными. К тому же эхо приходило на полтора-два стука раньше расчетного. Это объяснят лишь далекие потомки. Зуар Грынь измерил задержку для семи ударов своим маятником. Оказалось почти то же самое133134 стука. Геометрия с твердым горизонтальным небом подтвердилась.
Наставник описал результаты измерений в виде приложения к трактату и отправился по всем знакомым, знакомым знакомых и незнакомым горожанам, по торговым площадям и ярмаркам рассказывать о твердом небе и своих измерениях.
На Наставника донесли, он был объявлен еретиком. Но сослан в темные дали не был, поскольку всегда появлялся неожиданно в непредсказуемом месте и вскоре исчезал неизвестно куда. Несмотря на то, что он успевал от души поговорить с горожанами, выследить и схватить его так и не смоглипока кто-то донесет, пока прибудет отряд, его уж и след простыл в трехмерном пространстве.
Зуар Грынь успешно запустил цепной процесс копирования трактата Наставника, который стал популярным. Его боялись показывать открыто кому ни попадя, но с удовольствием давали почитать надежным друзьям и тем более переписать по секрету.
Потомки действительно запомнили и оценили Наставника, который вошел в историю под прозвищем «Ензивер», что значит «испытатель небес». Его портрет, не имеющий ни малейшего сходства с оригиналом, через двадцать колен был высечен на цоколе монумента героям-покорителям небес в Агломаге.
Небесная твердь
Как Рузен Мран наткнулся на высотное зелье? Кажется, что вероятность подобных открытий стремится к нулю. Попробуйте изобрести тот же порох, не имея ни малейшего представления о химии! Однако львиная доля открытий делается именно так, без малейшего понимания сутиметодом тыка. В данном случае роль сыграли дурное пристрастие Рузен Мрана к настою сока пупырышника плюс вечный зудчто-нибудь смешивать, комбинировать, да еще непобедимая тяга к высоте.
Как он догадался, что если в экстракт пупырышника добавить растертого корня гонагары, запечатать смесь смолой в кожаном мешочке, прикопать в теплом грунте неподалеку от вулкана, а потом через долгое время вспомнить и откопать, то получится нечто потрясающее? Нечто, от чего тянет на подвиги, бегут мурашки по всем плечам и хочется вверх! Никто не знает, что его дернуло проделать всё это. Да и если кто-то бы спросил по горячим следам самого Рузен Мрана, вряд ли бы тот ответил что-то вразумительное.
Как бы то ни было, но однажды Рузен Мран, приняв зелье, отправился в небеса, предусмотрительно захватив связку жирных кухляков. Там, где обычно начинался ужас, он испытал восторг, несмотря на подступающую головную боль. Казалось, вся высь ему сейчас раскроется со всеми своими тайнами. Не раскрылась Головная боль вернула героя к реальности. Плыть вниз с высоты, где еще никто не был, было трудней, чем вверх, Рузен Мран вряд ли бы дотянул до дома, если бы не запасенные кухляки, отвратительно скрипевшие в зубах, но хоть немного добавлявшие силы.
В те времена уже многие верили, что в небесах есть что-то твердое и вполне материальное. Идеи Ензивера пошли в народ. Учение трещало по швамс еретиками поначалу боролись, но ересь уже было невозможно запихать назад в те щели, из которых она лезла.
Жречество делало вид, что ничего не происходит.
Да пропади они пропадом! вскричал верховный жрец на ассамблее, выслушав нерадостный доклад председателя комиссии по борьбе с ересью. Так мы все нервы потратим на этих экстремистов! Надо было казнить еретиков, когда их было мало. А теперь поздно. Забудем и продолжим верой и правдой служить Учению!
Правитель со своей стороны решил не класть все яйца в одну идеологическую корзину и учредил Придворную академию наук, пригласив философов-агностиков, не отрицающих истинность Учения, но и не настаивающих на его догматах. Они и в академии продолжали не отрицать и не настаивать, а больше от них особо ничего и не требовалось.
А еретики рвались ввысь. Рузен Мран был не единственным, кто бросил вызов небесам. По крайней мере, еще пятеро достигли тех же высот. Еще двое не вернулиськто знает, может быть, они поднялись выше всех. Увы, скромных физических сил первопроходцев оказалось недостаточно для подъема до источника небесного эха на сто с лишним свистов с огромным перепадом давления. Требовались какие-то вспомогательные силы природы. И они были найдены столь же случайно, как и высотное снадобье.
Один крестьянин по имени Курман Брин изобрел струйный паруспростое приспособление, доставлявшее ни с чем не сравнимое удовольствие. По сути, это был круглый кусок кожи с восемью стропами, привязанными по краям. Свободные концы строп связывались, и к ним крепился увесистый камень. Кладешь камень у выхода струи, заплываешь в струю со свернутым парусом, расправляешьи струя несет тебя вверх вместе с камнем. Главноепарусом можно управлять, подтягивая стропы с той или иной стороны.
Можно крутиться и болтаться туда-сюда, можно опуститься вниз и снова поднятьсявосторг!
Неподалеку от хозяйства Крестьянина била небольшая струя из разряда вонючих ключей. Таких струй довольно много, в них редко катались, даже не из-за неприятного запаха, просто они слабей обычных струй. Однако надо было испытать новый парус, Крестьянину не терпелось, и он отправился на ближайший вонючий ключ.
Парус вел себя нормально, но когда Курман Брин вывел его из струи, купол не захотел ложиться на дно. Камень покоился на дне, а купол, наполовину сложившись, натянул стропыему явно хотелось улететь вверх. Будто внутри оказалась большая медуза, пытающаяся всплыть. Курман Брин легонько потянул вверх за две стропы. Камень приподнялся, будто почти ничего не весил. Тогда Курман Брин по наитию сильно потянул за две стропы вниз. Один край паруса опустился, другой поднялся, и будто бы невидимая округлая тварь выскользнула из-под купола, после чего последний сложился и опустился на дно.
Крестьянин некоторое время в задумчивости тер заднюю часть головы второй передней правой рукой. После чего аккуратно завел парус краем в струю и, зачерпнув из нее, осторожно вытянул. Парус снова наполнился чудесной субстанцией, поднял своего хозяина вместе с камнем, и уверенно направился прямо в небеса безо всяких струй.
Крестьянин не был знаком с Рузен Мраном, но много слышал про него. Еще бы, он был широко известен под кличкой Ензидорт, что означало «одержимый небесами». Отыскать его было проще простоготретий встречный указал путь к мастерской, где Одержимый небесами работал над очередным средством их покорения.
Рузен Мран что-то мастерил из ремнейнечто очень сложное. В помещении было довольно светлохозяин сверху подвесил две сетки с сытыми люминетками, чтобы не тратить лишние силы на собственное свечение. Не поворачивая головы, он поприветствовал гостя:
Добро пожаловать!
Дух в помощь! Что это, никак упряжь?
Вот, пытаюсь наладить гужевой транспорт в небеса. Если у нас не хватает сил, то это не значит, что их не хватит у животных. Это упряжка для улзеней. Я уже пробовал подниматься на обычных ломовых кобулакаххоть убей, эти твари не идут вверх выше одного свиста. Как только перестают слышать поверхностьнервничают и разворачиваются вниз, что с ними ни делай, как их не шпыняйне идут выше.
Кальмаров пробовал?
Кальмары, они, конечно, порезвей будут, но все-таки это полудикие твари, норовистые. Сладу с ними нет. Вдруг перестают слушаться и тянут, куда хотят. А один даже пытался меня цапнуть, в сарсынь его! Пришлось копьем вразумлять. Как я раньше не догадался про улзеней?! И мозги не в пример есть и характер хороший.
Ну да, они небольшие, но можно числом взятьвот на восемь штук шью упряжку. Рванем в небеса, только за спиной колотить будет!
Слушай, не надо мучить улзеней. Есть другой способ, куда надежней, я к тебе за тем и пожаловал. Ты в вонючих ключах когда-нибудь кувыркался?
С какой стати? Я этот запах терпеть не могу, да и квелые онинет куража.
Ты, наверное, не понялв вонючих ключах бьет не вода, а что-то, тяготеющее вверх, стремящееся всплыть. Если этукак жмор ее охрясь назвать? поплавень зачерпнуть в кожаный парусона тянет вверх. Если зачерпнуть в большой кожаный мешокпотянет сильно. И сил не надо тратить, и животных не надо мучить. У меня рядом с фермой есть один такой. Это не так далеко. Поплыли?
Через пятьдесят смен была готова оболочка, сшитая из кожи круглобрюхов: здоровенный «небесный мешок», пропитанный жиром кухляков. К мешку, повернутому узким горлом вниз, крепились стропы, к стропамкорзина.
Первое испытание окончилось непредусмотренным образом.
Трудно сказать, был ли исход триумфом или неудачейэто как посмотреть. Весь труд улетел в небеса вместе с несколькими камнями, уложенными в корзину. Когда Крестьянин с Рузен Мраном наполнили оболочку поплавенью из вонючей струи, она резко потянула их вверх. Оба от неожиданности отпустили стропыкамни должны были удержать небесный мешок, но не тут-то было. Новый транспорт с места в карьер отправился куда и полагалосьвертикально вверх. Бросившись вверх изо всех сил, они догнали свое детище и попробовали вернуть его, гребя вниз синхронными рывками, но тщетно. Вскоре силы кончились, и незадачливые высокоплаватели забрались в корзину.
Балласт оказался маловат, заключил Курман БринМозгов у нас оказалось маловатопоправил Рузен МранЧто делать будем?
Что делать? вылезать и плыть домой! У нас с собой даже ножа нет, чтобы продырявить мешок. И высотного снадобья нет, ничего нет!
Но как тянет, зараза!
Хорошо тянет. Придется новый шить. Еще пятьдесят смен долой, и кожу новую покупать.
Высокоплаватели выбрались из корзины, потом некоторое время висели в пустоте, высвистывая уплывающее навсегда детище, пока оно не оказалось за пределами локации.
Через смену он достигнет небесной тверди.
Достигнет. Без нас ему будет легче.
Новый небесный мешок был готов через сорок смен. На сей раз он имел важную деталь: кожаный рукав, пришитый к верхушке купола. В рабочем состоянии рукав шел вниз, будучи привязанным к стропе около горла мешка. Если надо было спускаться, рукав отвязывался, сам вытягивался вверх, поплавень из оболочки вытекала через него, обмякший мешок терял подъемную силу.
Всё было предусмотрено до мелочейможно отправляться к небесной тверди. Но высокоплавателей ждала новая напасть, передозировка высотного снадобья, они перепутали раствор и концентрат. Их скрутило так, что, поднявшись всего на один свист, смогли лишь обрезать стропы и вцепиться в корзину, дожидаясь, пока она чудовищно медленно не опустится на дно, где можно отлежаться в зарослях и прийти в себя.
Следующая попытка привела к рекорду, но не к цели. Они поднялись туда, где никто еще не был, свистов на двадцать, но почувствовали, что поток воды ослабел.
Кажется, мы приплыли. Смотри, мешок-то наш скукожился.
Неужели протекает? Третий по счету, жморов дрынь! Неужели швы плохо заделали?
Выкинем балласт?
Ты что, а как возвращаться? Этот мешок будет страшно тормозитьтакой огромный. Замерзнем и оголодаем тут. Или своим ходом? Тогда потом где мешок искать? Или четвертый шить? Да и непонятно, доплывем ли сами с такой высотищи. Отвязывай рукав!
Подожди, давай еще немного Только один камень выкинем.
Что нам даст еще немного? Ну, поднимемся на пару лишних свистов, а смысл?! Отвязывай рукав!
Долгий и унылый спуск не убавил упрямства первопроходцев.
Оболочка была целой, значит, проблема заключалась в швах. Рузен Мран и Курман Брин обратились за помощью к опытному скорняку.
Да-а-а, сказал Скорняк, оглядев швы и поковыряв в них шилом. К ялдабродам такие швы! Вижу, старались, да тут уметь надо, а не стараться.
Неужели всё перешивать?!
А возьмете меня наверх? Скорняк хитро изогнул переднюю левую руку.
Ну что ж с тобой делать
Тогда так: швы на самой оболочке перешивать не будем. Пропитаем смолой черного стланика. Самая сарсынь вот тутшов между оболочкой и рукавомчерез него всё и утекло. Его я перешью и пропитаю.
Через двадцать смен обновленный «гидростат», зачаленный толстой веревкой, рвался ввысь, натянув стропы. Последним к старту прибыл Скорняк, и не одинза ним увивался, радостно сверкая зелеными огоньками, небольшой улзень.
Это еще что за чудо?
Да вот, прибился недавно и не отплывает от меня ни на взмах.
Он смышленый и шустрыйтакого улзеня еще поискать! Я его назвал Дзынь, уже откликается.
Но мы на тебя одного договаривались.
Да как его оставишь?! Он теперь за мной хоть на край мира. Он же за нами поплывет и сам в корзину юркнет, не выгонишь. Да он не прожорлив совсем. Зато нюх хороший. Глядишь, пригодится.