А вот его родной домик, выцветший за прошедшие годы, но всё ещё держащийся молодцом. Он едва не прошёл через ограду, как делал каждый раз, когда сюда приезжал, но вовремя вспомнил, кто он сейчас, и скрылся в тени дерева у опушки. Не хватало ещё, чтобы мать его увидела. Своего сына, которого похоронила пару дней назад, сына, который стремительно сгнивал и прятал свой нелицеприятный облик за железной маской.
Она там. Наверное, спит. А может, просто лежит и думает о нём. Может, она плачет. И никогда не получит чёртов пылесос в подарочной упаковке. А он не может пройти оставшиеся десять метров и заключить её в объятия.
Он поднял глаза к окну спальни. Чёрные окна, внутри нет света. Хотя было бы странно, если свет горел.
Он выждал минуту в надежде, что окна откроются, и он сможет увидеть свою мать. Но этого не произошло. Он бы заплакал, если мог. Но слёзные железы не сжались, чтобы выдавить хотя бы капельку влаги.
Он не заслужил такого к себе отношения. Всю свою сознательную жизнь он пытался быть нравственным. Если нарушал их, то только сдуру или по неведению. Никому не желал зла. Лелеял наивную, но искреннюю мечту о всеобщем счастье на земле. И вот что получил в итоге.
Это было неправильно. С ним не имели права так поступить и лишить его хотя бы этой последней встречи.
Живой мертвец повернулся и исчез в серебристой темноте, окутавшей лес. Через минуту после его ухода на окне второго этажа скрипнули открываемые ставни.
Роме приснился кошмар. Уже третью ночь подряд, начиная с того дня, когда папа пришёл с работы очень поздно и с белой повязкой на голове. С того дня всё изменилось. Мама стала плакать очень частопо два-три раза за день. Рома не видел каких-либо причин для этогоразве что папа заболел. Рома не знал, болен он или нет, но папа сказал ему, что повязку ему сделали врачи, а Рома знал: если человек ходит к врачам, то у него что-то болит. Из-за этого мама и могла плакать. Но если ей жаль папу, то почему они стали ссориться каждый день? Рома не понимал. Он спросил у мамы, но она ему не ответила, а начала плакать в очередной раз. Больше Рома не спрашивал. Он не хотел, чтобы мама плакала.
Эти кошмары. Они были серые и бесформенные, как паутина на бабушкином чердаке. Рома проснулся в холодном поту, но не закричал, как было вчера. Страшные видения тут же начали меркнуть и стираться из его памяти. Через полминуты Рома уже не мог сказать, что же ему такое приснилось. Страх исчез вместе с воспоминаниями о плохом сне. Чувствовал он только однонестерпимое желание сходить в туалет. Рома подумал, что если бы он проснулся чуть позже, то обязательно обмочился бы в постель, как маленький. Он был рад, что проснулся вовремя.
Рома откинул одеяло, поставил ступни на пол и пошарил руками под кроватью. Горшок находился здесь, покрытый пылью: Рома редко справлял нужду по ночам и втайне этим гордился. Это была ещё одна ступень, приближающая его к взрослым, ведь ему всё-таки было уже семь лет. Но теперь горшок был ему нужен, и срочно.
Спуская штанишки с изображёнными на них весёлыми мышатами, Рома прошлёпал к окну. Здесь на полу сверкал лунный зайчик, и было меньше шансов попасть струёй мимо горшка. Если он сделает это на пол, то потом придётся вытирать тряпкой, чтобы мама не наругала утром. Поэтому Рома целился тщательно. Закончив дела, он подтянул штанишки и положил горшок у окна. Утром он выльет его, куда надо. Раньше это вместо него делала мама, но теперь он может и сам.
Перед тем, как вернуться в постель, Рома посмотрел на двор через окно. Отсюда была видна только часть забора, где была калитка. Остальное загромождала кирпичная стена гаража. Сейчас гараж был пуст, хотя раньше в нём стояла машина папы. Машина исчезла тогда же, когда у папы появилась повязка. Папа сказал Роме, что она сломалась и к ним больше не приедет.
Я попал с ней в большой переплёт, грустно сказал он ему. Рома не понял, что это за слово «переплёт», но спросить не успел, потому что папа встал и вышел на улицу покурить. Когда он вошёл обратно, Рома уже забыл об этом.
Негромко скрипнула калитка. Рома увидел, что какой-то человек стоит у калитки и пытается снять дверь калитки с крючка. Роме показалось это странным. Люди к ним по ночам не приходили (хотя, может, и приходили, но он не знал об этом, потому что спал ночью). Мама с папой иногда даже телефон отключали ночью, чтобы их не тревожили. Рома попытался представить, как пойдёт разговор, если этот человек войдет в дом, в то время как мама с папой будут спать. Не получилось.
Папа поговорит с ним, подумал Рома, зевнул и лёг обратно на кровать.
Направляясь к двери дома, он вдруг понял, что у него нет с собой никакого оружия. Он остановился в нерешительностине подыскать ли сначала что-нибудь?.. Но потом он взглянул на дверь гаража. Отсюда три дня назад выезжала белая «Чайка». Внутри что-то всколыхнулось, и он со злостью подумал: «Если понадобится, я разорву его глотку своими собственными руками». И ступил на лестницу.
Внезапный грохот вытащил Галину из сладких объятий сна, окатив её ливнем холодной воды. Первой мыслью было: Этот недоумок опять напился. Но муж лежал на кровати у противоположной стены и громко храпел. Обычно они спали вместе, но с тех пор, как муж стал убийцей, Галина отказывалась лежать с ним на одной кровати. Муж бурчал, что это всего лишь несчастный случай и он не виноват в смерти того водителя. Как же, не виноват.
Твой дружок Волоухин всё устроил так, чтобы ты оказался чистеньким! кричала Галина, швыряя тарелки в мужа. Твой дружок, вместе с которым ты нажираешься каждую субботу, иначе ты бы уже был за решёткой! Ублюдок!
Я был трезв! кричал навстречу Антон, уворачиваясь от летящих в него предметов. Я пил в тот вечер только пиво, только лишь чёртово ПИВО! Он был сам виноват в аварии, как ты не можешь понять!
И так далее. Это повторялось каждый вечер, и одному Богу известно, во что это обходилось маленькому Роме. С него хватало и вечеров, когда отец возвращался домой мертвецки пьяный и принимался ломать всё подряд. Такие вечера повторялись с учащающейся регулярностью, и что-то этакое рано или поздно должно было случиться.
Но сейчас муж спал. Эти три дня он не прикасался к бутылке вообще. А в прихожей кто-то жутко грохотал, и похоже было на то, что этот «кто-то» выламывает дверь.
Господи, прошептала Галина и бросилась к мужу.
Антону снилась машинабелая «Чайка», за рулём которой он видел самого себя. Пьяного вдрызг, напевающего под носом. Он играл с удивительно послушной баранкой, с удовольствием наблюдая, как белая пунктирная линия на асфальте то приближается, то отдаляется. Он вырисовывал идеальную волну на узкой полосе дороги и гордился своим мастерством.
Наблюдая за этим, он вдруг с ужасающей ясностью понял, что будет дальше. Всё будет, как и три дня назад: он увидит автомобиль, несущийся навстречу, и его осенит гениальная мысльпопугать водителя, вплотную прижавшись к пунктирной линии и разминувшись на миллиметр с бортом автомобиля. Это ли не высший пилотаж? Он повернёт руль в сторону, его машина с лёгкостью выскочит на встречную полосу, и
Но этого не произошло. Встречной машины не было, зато на остывающей пригородной дороге возник человек. У него была пробита грудь остовом руля, голова разбита, обнажая кое-где кости черепа, и он улыбался. Между губами сочилась кровь. Антон вдавил в тормоз, но «Чайка» неслась всё быстрее Человек заслонил собой всё на свете и вдруг отчётливо сказал:
Проснись, в прихожей кто-то есть!
Голос эхом прокатился в голове, и Антона выбросило в реальный мирв тёмную спальню, где над ним склонилась жена в ночной рубашке. Он вспомнил, как вечером опять разругался с ней.
Галина была напугана. Губы её дрожали, и она шёпотом повторяла:
Проснись же! У нас кто-то в прихожей
Антон проснулся окончательно.
Как это? спросил он и откинул одеяло.
Не знаю, жена положила руку ему на плечо. Выламывает дверь
У Антона засосало под ложечкой. Он услышал грохот в прихожей.
Рома прошептала Галина одними губами.
Рома? Чёрт побери, там же Рома!
Пойдём к малышу, отрывисто сказал он.
Медлить было нельзя. В любую минуту грабитель, вор или кто бы там ни был, мог ворваться в дом, а из прихожей рукой подать до спальни сына
Антон выскочил из спальни и побежал по коридору. Слава Богу, дверь пока держалась. Галина следовала за ним, не отставая ни на шаг.
Рома, оказывается, успел встать (наверное, услышал шум) и смотрел на них огромными испуганными глазками.
Мама? спросил он. Что происходит?
Ничего, дорогой, ответила Галина срывающимся голосом и сгребла его в охапку. Ничего
Это тот человек, которого я видел из окна?
Антон обвёл взглядом комнату. Но в детской не было ничего такого, что можно было использовать как оружие. Он вспомнил о массивной палке, которая стояла за шкафом как раз для таких случаев. Удивительно, как ему это сразу в голову не пришло.
Идите в комнату, сказал он, не оглядываясь. Не выпускай Рому. Звони ноль два. Попробуй разбить окно, если что. А я пойду разберусь.
Антон она схватила его за рукав.
Иди! прорычал он, и она выскочила из комнаты, заходясь в рыданиях. Услышав, как она забежала в спальню, Антон тоже вышел из детской, прошёл в залу и пошарил руками за шкафом. Мозг работал лихорадочнобыстро, чётко, но как-то всё урывками. Палка была тут, большая, деревянная, надёжная. Он сжал её в руке и вытащил из щели между стеной и задней панелью.
Он остановился в нерешительности. Пойти навстречу? Или ждать здесь, затаившись у стены? Ясно было однотот, кто ломал дверь, не был вором, иначе он не стал бы создавать шум. Или же он не знает, что дом не пустует?.. А может, это вооружённые грабители илитого хужевооружённые хулиганы? Какой-то подлый голосок в голове выдвинул версию о жаждущих мести родственниках мужика, которого он сбил (хотя у него из близких вроде была только мать). Антон поднял палку и встал возле входа в залу.
Дверь рассыпалась в щепки. Кто-то вступил в дом. Антон не мог его отсюда видеть, но шаги были на редкость тяжёлыми. Стараясь не шуметь, он глотнул слюну, крепче сжал палку и подготовился к броску. В спальне хныкал Рома, Галина выкрикивала в трубку адрес их дома.
Ломая дверь, он слышал три голосамужчины, женщины и маленького ребёнка. В первую секунду едва не передумал, но потом принялся кидаться на тонкую дверь c удвоенной силой. Раз уж он решился, значит, так тому и быть. И никакие дети и женщины его не остановят. Он пришёл сюда с вполне определенной целью.
Изнутри дом был обставлен недорогой мебелью. Семья среднего достатка, подумал он. Женааккуратная женщина, иначе тут был бы бардак, как у него дома Как было у него дома.
Они, кажется, скрылись в спальне. Он услышал сдавленные причитания женщиныона звонила в милицию. Ничего. Дружки в милиции им на этот раз не помогут.
Он пошёл дальше по коридору, приближаясь к спальне.
Это не был грабитель, потому что он ничего выискивать не стал. Худшие опасения Антона оправдывались, и он почувствовал, как вспотели ладони и похолодело на спине. Одно обнадёживалочеловек был один, и численно силы были равны. А вот качественно Антон сомневался. Нужно бить на неожиданность. Он идёт в спальню, и сразу его не заметит. Если обрушить сзади хороший удар
Раз-два. Шаги стучали парами, не ровно, как обычно ходят люди, а по два. Словно человек останавливался и прислушивался через каждые два шага. Раз-два. Раз-два. Ближе. Раз-два. Уже совсем близко. Ещё разок, и
Раз-два.
Несмотря на напряжённое ожидание, человек появился в проёме слишком неожиданно. Антон даже немного опешил, но потом наспех сориентировался и ухнул палкой сверху вниз, целясь в голову злоумышленника.
Удар был хороший, он должен был наверняка отправить противника в отключку. Но не отправил. Антон услышал не глухой стук, какой должен был быть, а мягкое чавканье, словно кожа без сопротивления разошлась под палкой. Он почувствовал вонь, которая исходила от человека. Вонь была такой резкой и отвратительной, что почти парализовала его. Он выронил бесполезную палку и подался назад, прикрывшись руками от этого срама.
Человек отреагировал на удар не сразу. Сначала он медленно повернул голову, и Антон при свете луны увидел тускло блестящую хоккейную маску на его лице, за которым прятались глаза. Глаза он не смог разглядеть как следует, но сознание зафиксировало, что в них что-то неправильно.
Потом человек повернулся всем корпусом, представив его взору искалеченную, вдавленную внутрь грудь, которую прикрывали серые лохмотья одежды. Ему показывали фото его жертвы и у того была точно такая же зияющая рана. Это был он! Он!!!
Антон закричал.
Убийца, съёжившийся в углу перед ним, закричал. Он узнал егочеловека, которого отправил отдыхать в могилу.
Настал момент истины.
Он двинулся вперёд, по одному переставляя ноги. Человек поднял руки и прикрыл лицо, пытаясь от него защититься. Но оба они знали, что это бесполезно. Я схвачу его за горло и подниму, подумал он. И сомкну пальцы. Неделей раньше это показалось бы фантастикой, но теперь он мог это сделать. Мёртвым он был много сильнее, чем живым.
А потом, когда мерзавец умрёт, он будет стоять и смотреть, как вытекает кровь из раздавленного горла. Долго смотреть. После этого пусть будет что угодно. Пусть будет смерть, пусть будет боль, пусть будет запах сырой земли и девять кругов ада. Ему всё равно.
Он нарочито медленно протянул руки к человеку. Тот в последнем порыве попытался схватить его за руку и оттолкнуть, но не сумел. Силы уже покинули его, и он был беспомощен.
Убийца закрыл глаза и завизжал совсем по-поросячьи, когда мёртвые пальцы коснулись его подбородка.
И вдруг он снова почувствовал удар. Не такой сильный, как первый, но весомый, прямо в затылок. Боли, конечно, не было, но голову тряхнуло. Он оглянулся. Женщина с палкой замахивалась снова, что-то кричала, рот её был искривлен в боевом кличе. Он не успел среагировать, и новый удар пришёлся по левой щеке. Палка скользнула по маске. Ещё один удар женщина сделать не успела. Он размахнулся и ударил её по головевроде бы не сильно. Видимо, не рассчиталона пролетела в центр зала, упала и осталась там лежать. У него не было намерения её убивать, он пришёл за её мужем, но не был уверен, что не сломал ей шею.
Впрочем, плевать.
Он снова развернулся к мужчине. Тот скрючился на полу с закрытыми глазами, с первого взгляда могло показаться, что он в беспамятстве. Но он был в сознании, дрожал, как осиновый лист. Но дрожь стремительно прекращалась.
Как же так произошло, подумал Антон почти спокойно. Он нёсся всё дальше на какой-то приятной волне, его дом с возвратившимся живым мертвецом остался позади. Как так произошло Мысль оборвалась, не успев сформироваться, и Антон с удивлением понял, что ничего страшного не случилось. Всё было в полном порядке.
Мама!
Крик ребёнка заставил его вздрогнуть и в очередной раз отложить расправу. Он оглянулся снова, чтобы увидеть малыша, который подбегал к матери.
Мама! Что с тобой?
Мама не отвечала. Мальчик ожесточённо дёргал её за воротник ночной рубашки и плакал. Он увидел, как слёзы капают с его лица ей на шею.
Мамочка!
а она лежала безмолвная, с вывернутой влево головой. А перед ним лежал его отец, которому почти уже не требовалось его вмешательствоон и так умирал со страху.
Ну, мам!
Мальчик не замечал разлагающийся труп, который наблюдал за ним, в отчаянном желании вырвать любимую маму из лап смерти.
Мама
Она шевельнулась. Жива
Мальчик кинулся ей на грудь, прижался к ней и обнял за шею изо всех сил, чтобы не допустить снова её ухода. Наверняка повреждённая шея у неё вспыхнула болью, но она не дёрнулась, а просто положила руку сыну на плечи.
Он стоял и смотрел на них. Она наверняка решила, что чудовище уже успело прикончить её мужа и теперь займётся ими. В глазах появилась злость. Она не хотела сдаться, как её муж. Пыталась отползти дальше, оттолкнуть от себя малыша, чтобы он убежал и спасся но мальчик лишь прижался к ней крепче.
Рома прошептала женщина. Иди. Беги, Рома. Беги Рома
Рома не убегал, и она теряла последнюю надежду. Она отвела взгляд от трупа в хоккейной маске и посмотрела на своего сынас бессилием, болью и любовью.
Точно так же его мать смотрела на него в тот день, когда он лежал, схватив жесточайший грипп, с температурой под сорок два градуса. Она сидела рядом и смотрела на него, взяв за руку. Сквозь пышущее красное марево жара он не различал почти ничего, но этот взгляд запомнился ему на всю жизнь. Его мать думала, что это последний день его жизни. Но до последнего дня оставалось ещё больше двадцати лет.