Грипп ушёлтак же резко, как появился. Лекарства и старания врачей сыграли свою роль. Свою роль сыграли и глаза матери. Может, не такую большую, но, безусловно, без этих грустных и любящих глаз он бы выздоравливал гораздо дольше.
Тогда это было красное марево, меняющее окружающий мир до неузнаваемости, скручивающее его самого так, что он мог лишь бессвязно бормотать безумные вещи и кружиться в тошнотворном хороводе. И это же марево покрывало разум сейчас. И оно снова упалоснова внезапно, без предупреждений.
Он увидел всю отвратительность своих намерений. Он пришёл сюда по науськиванию мелкого кладбищенского демона. Пришёл якобы отомстить за свою смерть. И вот теперь перед ним лежат мать и сын, напуганные до полусмерти, и глава семейства. Он собирается их всех убить (а разве не так, не за этим его послал сюда тот незнакомец?), поддавшись уловке демона. Он, который кичился тем, что не желал никому зла за всю свою жизнь.
Грипп прошёл. Проходит и жизнь, не всегда так, как хотелось бы, и это не повод, чтобы стать тем, кем он едва не стал.
Уходи! закричала Галина в лицо своему сыну. Убирайся!
Мама-а-а Рома зарыдал. Но остался на месте. Мертвец стоял и выжидающе смотрел на них, словно развлекаясь увиденным. Антон, вечный пьяница, плохой шутник и его муж, лежит мёртвый у его ног. Галина почувствовала острую резь глубоко внутри головы.
Рома-а-а, милый взмолилась она.
Дальше произошло нечто непонятное. Мертвец сорвал с лица свою маску, она со стуком упала на пол и покатилась куда-то в угол. Галина зажмурилась, чтобы не видеть лица этого отвратительного создания Но долго она не могла терпеть, представляя, как он приближается к ней и её сыну, протягивая свои почерневшие пальцы. Она открыла глаза.
Чудовище уходило. Оно медленно (раз-два) шло по коридору, удаляясь от них. Галина увидела его пупырчатый затылок, смятый из-за удара палкой, и быстро отвела взгляд.
Ых простонала она, пытаясь встать на четвереньки.
Мама, что с папой? спросил Рома, больно сдавливая ручками её шею.
Мертвец добрался до входной двери и исчез в проёме. Галине, наконец, удалось подняться на колени. Она высвободилась от рук сына, сказала ему, чтобы остался на месте и не шумел, и проползла к мужу, сгибая и разгибая одеревеневшие ноги. Путь длиной в три метра занял три минуты. Наконец, она коснулась его руки. Рука была тёплой, внутри еле заметно пульсировала вена.
Живой, сказала она и засмеялась в потолок.
Мам? осторожно спросил Рома, обеспокоенно следя за ней.
Всё в порядке, сынок, Галина перестала смеяться и легла на пол рядом с Антоном. Она чувствовала непомерную усталость во всём теле. Всё в порядке. Иди ко мне
Человек, который всё ещё стоял у могилы Ивана Скворцова, и который вовсе не был человеком, шевельнулся первый раз за последние два часа.
Не получилось, равнодушно сказал он себе. На этот разне получилось. Время потрачено зря. Но ничего есть много таких, как Иван Скворцов, но которые более слабы.
Если не здесь, то в другом месте.
Человек исчез из провинциального городка, чтобы никогда больше не возвращаться. Только что он стоял у могилы, а спустя секунду в том месте остались лишь отпечатки его подошв, которые быстро сравнялись с землёй.
Он не знал, куда ему идти. Возвращаться на кладбище не хотелось: если демон захочет, то сам найдёт его. Но шагать становилось труднее, как и обещал демон. Плоть стекала с рук и ног, глазные яблоки норовили выскочить из глазниц. Он направился к чернеющей вдали кромке леса. Когда он дошёл до широкой открытой поляны перед лесом, всё вокруг начал обволакивать белый туман. Туман разъедал и без того разрушающиеся на глазах части тела, и вскоре он понял, что до леса ему не дотянуть. Тогда он остановился и кулем упал на кочковатую землю. Лежал и смотрел на яркие звёзды, свет которых ещё пробивался через туман. Ему было хорошо, несмотря на то, что он умирал. То подобие сознания, которое наполняло мёртвое тело, постепенно начало стало меркнуть, поток мыслей слабел, будто кто-то медленно поворачивал ручку крана, снижая напор. Перед тем, как исчезнуть насовсем, он увидел на небе очень яркую падающую звезду и загадал желаниеникогда больше не просыпаться.
2005 г.
Баллада о листьях
В большом городе на перекрёстке двух улиц стоял вековой дуб. Он рос здесь так давно, что жители города не знали, что старшедуб или город. А на самой высокой ветке дуба висел маленький сморщенный Жёлтый Листок.
Жёлтый Листок не знал, почему он здесь висит, чего ждёт. Он помнил своё детствожаркое лето, когда его цвет был изумрудно-зелёным. Помнил, как целыми днями болтал с соседями о вещах, которые казались очень важными. Помнил вереницу ярких знойных дней. Но теперь всё изменилось. Дни стали короткими и тёмными, а от летнего зноя не осталось и следа. Иногда бывали такие холодные ночи, что Жёлтый Листок думал: всё, я замёрзну, не доживу до утра. Но ночные звёзды угасали, и едва живой Жёлтый Листок встречал рассвет нового дня.
Холод ещё можно было терпеть. Гораздо хуже становилось, когда начинался дождь. Летом тоже бывали дожди и грозы, но они быстро заканчивались, потому что стада чёрных туч куда-то спешили. А теперь нескончаемый поток лился с неба целыми днями, сводя листья с ума. Некоторые не выдерживали тяжесть низвергающейся воды и отрывались от веток. Внизу их ждал серый асфальт, мокрый от дождя. По асфальту бегали машины. Рано или поздно их колёса проезжали по опавшим листьям, превращая их в пыль. Некоторым везлоих относило ветром к тротуару, и листья могли жить ещё несколько дней. Но Жёлтый Листок не был уверен, что они рады этим днямон видел их медленное увядание, смотрел, как из них мутной жижей вытекают жизненные силы.
Иногда на улице поднимался ветер. Вот это было страшнее всего. Жёлтый Листок с ужасом наблюдал, как он срывает его друзей с мест и игриво кидает вниз. Некоторые из листьев что-то кричали на прощание собратьям, а иные не успевали сделать даже этого. Когда из-за поворота выруливала очередная машина, листья начинали кричать. Их крики были слышны даже на высокой ветке Жёлтый Листок с содроганием осознавал, что рано или поздно его ждёт та же участь.
Одного он никак не мог понять.
Почему? размышлял он ночами, продрогнув до белизны. Какой смысл? Мы жили-то всего одно лето и теперь должны просто умереть?
Это было неправильно. Листья ничего не успели совершить за минувшее лето, и если этой осенью все они умрут, то их жизнь окажется совершенно бессмысленной. Жёлтый Листок не мог понять, зачем кому-то создавать их, если они так ни на что не пригодились.
Между тем осень наступала. Солнце угрюмо желтело за свинцовыми тучами. Теперь оно совсем не грело, даже в те редкие дни, когда стояла ясная погода. От некогда роскошного одеяния дуба остался голый остов, с которого ветер лениво сметал последние листья. Очередным утром Жёлтый Листок с недоумением увидел на себе коросту инея.
У него кончались силы. Всё труднее становилось уклоняться от капель дождя и сопротивляться порывам ледяного ветра. Близился день, когда он должен был отправиться в свой первый и последний полёт. Когда Жёлтый Листок думал об этом, им овладевала невыносимая тоска.
Однажды днём, когда стояло затишье, и он дремал, кто-то окликнул его:
Эй!
Жёлтый Листок удивлённо огляделся и увидел, что аршином ниже на самом краю ветки висит одинокий Красный Листок.
Как дела? спросил Красный Листок.
Плохо, ответил Жёлтый Листок без энтузиазма. Ему не хотелось разговаривать. В последние дни его постоянно клонило ко сну.
Вижу, ты собрался спать? сказал Красный. Учти, скоро опять поднимется ветер.
Хорошо, буду иметь в виду.
Ты-то выглядишь ещё ничего, продержишься. А вот для меня этот ветер точно будет последним.
Не говори так, отозвался Жёлтый Листок. Покуда есть силы, нужно сопротивляться
А смысл? Красный всколыхнулся. Для чего упираться, если рано или поздно окажешься там?
Он всколыхнулся и показал на мёрзлый асфальт.
Жёлтый Листок проснулся окончательно. Он давно ни с кем не беседовал, и ему хотелось обсудить наболевшее, выплеснуть накопившуюся в душе обиду.
Какой тогда смысл во всём? спросил он. Вот провисели мы здесь четыре месяца будь здорови ничего не сделали. А теперь умираем по одному. В этом ты видишь смысл?
Красный усмехнулся:
Знаешь, я предпочитаю думать, что всяко лучше хоть сколько-то прожить, чем совсем ничего.
Но зачем? воскликнул Жёлтый Листок. Зачем?
Он посмотрел вниз и похолодел. Красный говорил, что скоро будет ветер, и это время уже настало. Ветер был совсем близко и начинал ласково раскачивать ветки.
Красный Листок ответил не сразу:
Может быть, и незачем. Но посмотри Ты никогда не думал над тем, почему мы целой армией висим на этих ветках? Должно быть, мы своим существованием делаем что-то важное, но незаметное для нас самих.
Важное, говоришь? А что именно?
Тебе стало бы легче, если бы ты это знал?
Жёлтый Листок удивлённо посмотрел на Красного:
Думаю, что да.
Тогда вот что я тебе скажу, Красный чуть затрепетал; обрывок газеты, который лежал на асфальте под ним, заскользил прочь. Мы нужны этому дереву, дружок, понимаешь? Без нас он наверняка умер бы этим же летом. Но мир вокруг меняется, и зимой мы ему уже не нужнывот и должны сорваться, чтобы не висеть лишним грузом. Как, похоже на правду?
Я тебе не верю, сказал Жёлтый Листок. Ты не можешь этого знать.
Конечно, не могу, грустно сказал Красный. Это просто мои догадки.
Какое-то время они молчали. Жёлтый Листок пытался обмозговать только что услышанное, ощущая на себе усиливающееся дуновение ветра. Наконец он покрепче вцепился в ветку и сказал:
Даже если так, то это несправедливо. Почему дерево нас сбрасывает с себя? Мы делали ему благо, а оно
Успокойся, дружище. Кто мы? Всего лишь маленькие листья. А оно небось не одно столетие живёт. Оно гораздо важнее, чем ты и яважнее, чем все мы.
Но я не хочу умирать, сказал Жёлтый Листок, и первая капля дождя скатилась по его поверхности.
Что плохого в смерти? голос Красного звучал гулко, как из далёкого тоннеля. Всё равно дальше будет зима, не выжить Если честно, я считаю, что лучше принять свою судьбу, чем глупо противиться неизбежному.
Но ведь это НЕПРАВИЛЬНО! закричал Жёлтый Листок. Красный не ответил. Ветер заревел и бросился в атаку.
Ну что же, прощай, дружище, сказал Красный и оторвался от ветки. Жёлтый Листок увидел, как его подхватило мощное течение воздуха и увлекло вниз, туда, где кружился хоровод из тысячи других листьев. Пару секунд ему казалось, что он различает среди них Красного, но потом всё слилось в единый калейдоскоп.
Жёлтый Листок боялся себе в этом признаться, но почему-то ему вдруг захотелось последовать примеру Красного.
Но это НЕПРАВИЛЬНО!
Он думал: что будет в конце, если он добьётся своего и останется один на дереве?
Жёлтый Листок вспомнил пустые дни, убивающие бездействием; вспомнил часы пик, толпу проезжающих мимо машин и удушающий дым, который вырывался из их выхлопных труб; вспомнил предрассветный туман, который глушил все звуки, и приходящую с ним жуткую тишину.
А ещё он вспомнил о длинных бесформенных тенях, которые пролегали на улице после заката. Он не знал, откуда они берутся, но они появлялись всегда. Тени всю ночь сновали туда-сюда по перекрёстку. Никто из проходящих мимо людей их не видел. На Жёлтого Листка тени не обращали никакого внимания, но он всё равно их боялся.
Потому что однажды ночью он увидел, как тени схватили человека и утащили его в ночь.
Весь этот ужас он переносил, потому что знал: рядом есть листья, которые видят и чувствуют то же самое, что и он. Знание того, что он не один, помогало ему находить в себе силы.
Жёлтый Листок боялся даже представить, как всё изменится, когда он останется один.
Я не хочу умирать.
Он так до конца и не понял, как оторвался от веткито ли сильный порыв ветра застал его врасплох, то ли он сам ослабил хватку, поддаваясь ему. Листок ощутил только, как титаническая сила выбила его с насиженного места, подбросила вверх, поймала, закружила, безжалостно скомкала и отпустила. Странно, но этот момент высшего ужаса, который столько раз представал в кошмарных снах, оказался не таким страшным, как ожидал Жёлтый Листок. Он падал на асфальт, видел чёрные провалы трещин на его поверхности, а в мыслях царила пустота, смешанная с тоской и необычным ощущением, похожим на восторг. Страха не было. Может, на него повлияли слова Красногоа может, он сам в эти мгновения что-то понял, что было недоступно ему ранее
Он спикировал прямо на проезжую часть. Асфальт был влажным и холодным. Желтый Листок приподнялся и огляделся, чтобы найти Красного. Листьев было многокто-то кричал о помощи, кто-то тихо плакал. Были и те, кто просто лежали и молчали, глядя на небо, обтянутое грязной марлей. Жёлтый Листок так и не смог разглядеть среди них Красного.
Из-за поворота послышался нарастающий рокот, и по толпе листьев пробежало настороженное перешептывание. Рокот набирал громкость, пока не превратился в хищный рёв двигателя, и на дороге показался автомобиль. Он был большим, сверкающим, ярко-красным. Листья охнули, закричали, прижались к асфальту. Жёлтый Листок отрешённо смотрел на крахмальный свет фар. Он почувствовал горячее дыхание резины, яростно вминающей дорогу под себя. Дальше была ослепительно яркая вспышка, запах дёгтя и темнота. Жёлтый Листок перестал существовать. Автомобиль же унёсся дальшеон направлялся за город, в бескрайний лес, над которым плакал осенний ветер, срывая с веток мириады пожелтевших листьев.
2002 г.
Редкостная женщина
Тонка и неосязаема грань, что проходит между любовьюсветлым даром, воспетым многими поколениями поэтови слепой животной страстью, способной привнести в жизнь одержимого неисчислимые страдания и разрушения. Внезапная пылкая влюблённость сродни ходьбе по тонкому льду: человек идёт по границе лучезарного сияния и сумеречных земель. Каждый шаг может стать решающим в выборе направления; в эти мгновения разум скорее безумен, нежели здоров. В большинстве случаев помрачение вскоре проходит без особых последствий, но страшно вообразить, что может сотворить с такой лакомой игрушкой демонический ум, сотканный из чистого зла.
Мои словане пустые философствования отшельника, упивающегося собственным аскетизмом в глухой чаще. Я видел собственными глазами, что способно натворить низменное влечение, переходящее в помешательствоя единственный, кто был свидетелем того кровавого заката на каменистом побережье и остался в живых. То, что я сохранил свою жизнь и теперь могу поведать о тех событиях, не моя заслуга, а мелкое досадное недоразумение, которому есть место даже в самых дьявольских замыслах.
Она пришла в наш маленький городок из дремучих лесов, которые высились плотными кручами с южной стороны. Она назвалась Аннойполагаю, большинство из нас понимали, что это бесцветное имя она носит как сменную маску, не более. Первым с ней повстречался сын пастуха, который пас свиней у въезда в городи сразу же отправился в город вслед за ней, только чтобы иметь шанс видеть её. Горячая кровь со страшной силой ударила в голову юношион влюбился в загадочную темноволосую странницу внезапно и окончательно. Он не был одинок во вспышке жгучей страсти, которую вызывала женщина, с гордо поднятой головой шествовавшая по главной улице города весенним утром. Прохожие, завидев её, замирали на месте; дети бросали свои игрушки и пускались бегом за ней; почтенные старцы роняли трости и понимали, что не хотят нагибаться за этими проклятыми деревяшками, а единственное их желаниевидеть её, быть с ней, отныне и всегда, забыв о годах и болячках. Даже женщины попадали под влияние сверхъестественной красоты незнакомки: их глаза были полны восхищения и преклонения, разве только к ним подмешивалась толика зависти. Она шла, и за ней тихо и почтительно росла толпа, боящаяся вздохнуть, дабы ненароком не развеять прекрасный мираж, сошедший на грешную землю.
И я там был, в этой толпесовсем ещё мальчик, у которого месяц назад начали расти усы. Я тогда был мальчиком на побегушках у торговца в бакалейной лавке, но в тот день самовольно покинул смену, когда дивная незнакомка прошла мимо нашей лавочки. Я помню анемичную бледность её кожитакая белая, что напоминала отборный мрамор. Казалось, во всём её теле не было ни кровинки. Лицо испускало сияние, как небесное светило. Без сомнения, она была иноземкой. Об этом говорили утонченные, неуловимо восточные черты её лица. Глаза женщины были чёрными в самом верном пониманиине тёмно-карие и не коричневые, а чёрные: как уголь секунду назад потухшего костра, как омут в полночь, как смоль. Когда она смотрела на тебя, сердце замирало. Оно вновь начинало биться, когда она отводила взгляд на другого счастливца, опьяненного вином любви с высшим градусом крепости.