Джордж Аллан ИнглендНезанятый мир
Глава 1ПРОБУЖДЕНИЕ
Подобно тому, как рассвет начинает проступать в туманном ночном небе, признаки возвращения сознания робко обозначились на лице погруженной в транс. Вновь дыхание жизни привело в движение ее полную грудь, в которую опять стало медленно проникать несущее жизнь тепло этого дня. Она по-прежнему лежала, распростертая на пыльном полу, закрывая лицо рукой, и вдруг вздох сорвался с ее губ. Жизнь! Жизнь опять возвращалась к ней. Чудо из чудес воплощалось в действительности.
Теперь она дышала, пусть слабо, и сердце неуверенно забилось опять. Она пошевелилась. Простонала, еще не в силах окончательно сбросить обволакивавший ее мрачный покров глубокого и тяжкого сна без видений.
Но вот ее ладони сомкнулись. Точеные пальцы, сужающиеся к ногтям, вцепились в массу густых роскошных волос, разметавшихся по полу вокруг головы. Дрогнули веки.
Миг спустя Беатрис Кендрик сидела, ошеломленная и ничего не понимающая, всматриваясь в необычайную картину перед собой, самую поразительную, какую доводилось созерцать представителям рода людского с тех пор, как возник мир, картину места, преображенного настолько, что это превосходит любой вымысел.
Ибо от комнаты, которую она помнила и которая была последним, что она видела перед тем, как давно, невероятно давно, ее веки сомкнулись, уступая внезапной и неодолимой дремоте, от этой комнаты остались только стены, потолок и пол из рыжей проржавевшей стали и крошащегося цемента. Полностью, как по волшебству, исчезла штукатурка. Здесь и там горстки белой пыли намекали на то, что она когда-то была. Исчезли все картины, карты и схемы, которые всего какой-нибудь час назад, как казалось, наполняли эту контору Аллана Стерна, инженера-консультанта, орлиное гнездо на 48-м этаже башни Метрополитен. Мебель тоже исчезла. Неповрежденные оконные стекла так густо заволокла паутина, что сквозь нее почти не проникал дневной свет. Сейчас они напоминали чудной, изобилующий мухами, занавес там, где когда-то висели обычные зеленые шторы.
Пока она сидела с приоткрытыми губами и глазами, расширившимися от изумления, паук схватил жужжащую добычу и заторопился обратно в отверстие в стене. Огромная летучая мышь с кожистыми крыльями, висевшая вниз головой в дальнем углу, разразилась сухим негодующим писком.
Беатрис потерла глаза.
Что случилось?.. медленно произнесла она. Я сплю? Ну и дела. Хорошо бы не забыть это, когда я проснусь. Из всех снов, какие я видела, этот, безусловно, самый странный. Так похоже на действительность. Так ярко. Я могла бы поклясться, что проснулась, и все же
Немедленно сомнение озарило ее ум. На лице появились признаки озабоченности. Глаза обезумели от великого страха, страха, полного непонимания. Что-то в комнате и в этом таинственном пробуждении навело ее на догадку, что случилось нечто зловещее и это не сон. Охваченная испугом, Беатрис забилась среди бетонного крошева и мусора этой неприветливой комнаты.
О!.. вскричала она в ужасе, когда огромный скорпион с поднятым для удара хвостом помчался прочь и скрылся в зияющем проеме, где прежде висела дверь в коридор. Где я?.. Что такое? Что случилось?
Охваченная неописуемым ужасом, бледная, с вытаращенными глазами, прижав обе руки к груди, едва прикрытой изношенной хрупкой тканью, Беатрис огляделась. Ей показалось, будто нечто чудовищное и злобное затаилось в сумрачном углу у нее за спиной. Она хотела закричать, но не смогла исторгнуть ни звука, разве что сдавленный выдох.
Затем направилась к двери. И пока она делала первые шаги, обрывки ткани, оставшиеся от ее прежнего костюма, упали на пол. Столкнувшись с новой неприятной неожиданностью, она остановилась. Но взгляд тщетно искал чего-то, чем можно было бы прикрыть тело. Ничего подходящего.
Что это? И где мой стул? Мой стол? сдавленно простонала Беатрис, направляясь к месту у окна, где им надлежало стоять и где их не было. Изящные стопы бесшумно отталкивались от густой и таинственной пыли, устилавшей все вокруг. Моя пишущая машинка? А это? Не может ли это быть моей машинкой? О небо! Да что случилось-то? Я в своем уме?
Перед ней обнаружилась более крупная груда пыли, где угадывались мягкие полусгнившие деревянные щепы. И еще она разглядела там кусочки ржавого железа, похожие на рычаги пишущей машинки, два или три, и несколько резиновых клавиш, все еще узнаваемых, хотя буквы на них стерлись.
Когда она склонилась, чтобы получше разглядеть новые черты загадочной картины, на ее тело упали, образовав дивный плащ, ее густые длинные волосы. Она попыталась поднять одну из резиновых клавиш. При легчайшем прикосновении та рассыпалась тонким белым порошком. Беатрис подскочила в ужасе, испустив громкий вопль.
Небеса милосердные! взмолилась она. Что все это значит?!
Мгновение она стояла неподвижно, словно утратив саму возможность двигаться или мыслить. Сдерживая дыхание, она лишь взирала перед собой, предельно ошеломленная, как случилось бы с человеком, который заметил вдруг, как шевелится мертвец. А затем ринулась к дверному проему. Выглянула в коридор, туда и сюда, столь же пустынный, и далее вверх по ступеням, вернее, по тому, что от них осталось, ибо там тоже не обнаружилось ничего, кроме пыли, паутины и насекомых.
Тут девушка завыла в голос:
О, на помощь, на помощь, на помощь!..
Никакого ответа. Даже эхо раздалось совсем неясно, и его вялый, угасающий звук лишь усугубил ощущение жуткого и неправдоподобного одиночества. Как? Нигде никакого отголоска человеческой жизни? Ничего. И нет знакомого гула огромного города вокруг. А ведь когда она внезапно провалилась в сон, там, за стенами, были оживленные улицы и многие мили населенных жилищ. А теперь лишь немое свинцовое безмолвие. Неподвижная гнетущая атмосфера. Она давила на Беатрис, как тяжкие погребальные покровы.
Вконец растерявшись среди полного беззвучия и праха всего, что было некогда привычными вещами, она устремилась, дрожа, обратно в контору. И тут стопа наткнулась в пыли на что-то твердое. Беатрис наклонилась, подхватила этот предмет и поднесла к глазам.
Моя стеклянная чернильница! Как? Только она и осталась?
Значит, это не сон, а явь. Она поняла, что некая катастрофа, невероятно масштабная, внезапно обрушилась на мир и опустошила его.
А моя мама? вскричала она. Мама умерла? Умерла? И как давно? Она не плакала, а лишь стояла, удерживаясь от холодного, полного страданий ужаса, начавшего терзать ее. Тут зубы ее дружно застучали, все тело задрожало, как в лихорадке. С мгновение, оглушенная и лишенная воли, она оставалась на месте, не зная, ни куда податься, ни что делать. Затем ее перепуганный взгляд упал на проход из ее приемной внутрь, где находились лаборатория Стерна и его кабинет. На месте двери сохранилось несколько изъеденных червями досок и острых щепок, едва поддерживаемых ржавыми петлями. Она заковыляла туда. Окутывая ее, вокруг по всему телу струились пряди длинных волос, точно у средневековой Годивы, а глаза наполнили обильные женские слезы. Идя к двери, она вскричала в испуге:
Мистер Стерн! О, мистер Стерн! Вы умерли? Тоже умерли? Не может такого быть, это слишком ужасно!
Она коснулась двери. Та опала на пол густым крошевом. Густая пыль взметнулась клубами и заплясала в единственном солнечном луче, проникшем сквозь затканное паутиной окно.
Не без колебаний, ибо ее снедал страх, как бы в кабинете не обнаружилось что почище, Беатрис все-таки всмотрелась в беловатую завесу пыли, оперев левую руку о заплесневелый косяк. А затем с криком устремилась вперед, но в этом крике ужас сменился радостью, а отчаяние надеждой. Беатрис начисто забыла о том, что, не считая покрова длинных густых волос, она полностью обнажена, забыла о запустении и о разрушениях вокруг.
О, благодарение небесам, вырвалось у нее. Там, в кабинете, над остатками множества вещей возвышалось нечто знакомое. Ее ошеломленному взгляду предстало нечто в людском облике. А именно Аллан Стерн. Живой. Он всматривался в нее глазами, ничего не видевшими, и все же тянул к ней наугад руку, вяло и неуверенно. Живой. Значит, она не совсем одна среди руин своего прежнего мира, нет, не одна.
Глава 2ОСОЗНАНИЕ
Радость в глазах Беатрис сменилась отчетливым недоумением, как только она взглянула как следует. Да он ли это? Да, насколько она его знала. Она узнала шефа даже в этих невообразимых лохмотьях, облепивших его тело, даже со скрывающими нижнюю часть лица длинной, запорошенной рыжей пылью бородой и огромными усищами, и взглядом, полным исступленного непонимания. До чего он изменился. Она представила себе на миг того прежнего своего работодателя, аккуратного, чисто выбритого, хорошо одетого, властного, способного разрешить сотню сложнейших проблем, направляющего бессчетные инженерные работы. И вот он стоит, растерянный и охваченный сомнениями. Затем, услышав звук ее голоса, он нетвердым шагом направился к ней, раскинув руки. Остановился. Взглянул на нее. Беатрис увидела испуг в его моргающих красных глазах. Но почти мгновенно инженер восстановил власть над собой. Прямо на глазах у Беатрис, не дыша замершей у двери, страх в его взгляде угас, и к инженеру вернулась утраченная было решимость. Беатрис восторженно затрепетала. И, хотя в течение долгой паузы не произносилось ни слова, а мужчина и женщина лишь глядели друг на друга, точно два ребенка на мрачном незнакомом чердаке, между ними проскочила искра понимания.
А затем по-женски, так же непроизвольно, как она дышала, Беатрис устремилась к нему. Забыв обо всех условностях и о том, в каком она виде, она схватила его за руку. И дрожащим голосом закричала:
Что это? Что все это означает? Скажите мне! и приникла к нему. Скажите мне правду, помогите мне! Это все на самом деле?
Стерн поглядел на нее в изумлении. Улыбнулся загадочной невеселой улыбкой. Оглядел все вокруг себя. Затем его губы безмолвно шевельнулись. Он сделал вторую попытку, на этот раз успешную.
Ну-ну, хрипло произнес он, словно пыль и сухость бессчетных лет состарили его голос. Ну, не нужно так бояться. Кажется, что-то стряслось здесь, пока пока мы спали. Что это, я пока не знаю. Но выясню. В любом случае, пока не о чем тревожиться.
Но взгляните, она указала на отвратительное запустение.
Да, вижу. Но это не беда. Вы живы. Я жив. Нас уже двое. Может, еще кто отыщется. Скоро увидим. Что бы ни случилось, мы победим, он описал поворот и, волоча за собой обрывки и отрепья того, что было раньше деловым костюмом, побрел через нагроможденный на полу хлам в сторону окна.
Если вам доводилось видеть потрепанное непогодой пугало на ветру, вы имеете некоторое представление о том, как он выглядел. Ни один матерый бродяга не смог бы явить собой подобное зрелище. Вниз по плечам ниспадали его ровные запыленные волосы. Спутанная бородища свисала ниже талии. Даже брови, некогда, пожалуй, редкие, превратились в тяжелые козырьки над глазами. Разве что шеф не стал седым и согбенным, казалось, он все еще сохраняет упругость мужчины в расцвете сил, не то можно было бы подумать, что это некий древний Рип Ван Винкль вернулся к жизни после своего приключения, имевшего место в этой самой башне.
Но он дал себе мало времени на созерцание или на заботы о своей наружности. Быстрым движением он смахнул паутину со всеми пауками и мертвыми мухами, застившую взгляд, с оконного стекла. И высунулся наружу.
О небеса! вскричал он и отступил на шаг. Девушка подбежала к нему.
Что это? воскликнула она, едва дыша.
Понятия не имею. Пока. Но что-то весьма значительное. Что-то всемирное. Это это но нет, вам лучше не выглядывать. Повремените.
Я должна знать все. Пустите меня.
Она очутилась с ним рядом и выглянула в ясный солнечный свет поверх обширного пространства города. Целый миг царило полное молчание. И в нем отчетливо слышалось негодующее гудение мухи, угодившей в паутину. Дыхание мужчины и женщины стало частым и шумным.
Все разрушено, произнесла Беатрис. Но тогда
Разрушено? Похоже на то, инженер ответил ей с немалым усилием, едва удерживая эмоции. Почему бы не выразиться откровеннее? Лучше немедленно настроиться на приятие самого худшего. Я не вижу никаких признаков кого-либо еще.
Худшее? Вы имеете в виду
Я имею в виду, что мы видим то, что видим. И вы можете истолковать это не хуже, чем я.
Опять молчание. Они глядели наружу с чувствами, для которых не находилось ни слов, ни интонаций. Непроизвольно инженер обвил свою испуганную служащую рукой и привлек ее к себе.
И последнее, что я помню, прошептала она, это ну, просто после того, как вы кончили диктовать эти спецификации по Тонтонскому мосту, я внезапно почувствовала такую сонливость. Лишь около минуты я думала, что вот закрою ненадолго глаза и отдохну, а потом потом
Это? он повел рукой вокруг.
Она кивнула.
У меня то же самое, откликнулся он. Что за дрянью по нам шибануло? По нам, и по всем, и по всему? Хотя выходит, нам повезло. Я жив, здоров, в здравом уме, и
Он не договорил. Но вернулся к изучению непостижимого зрелища. Вид из окна открывался на восток, далеко за реку, на окраины того, что было некогда Лонг-Айлендом и Бруклином, самое что ни на есть знакомое ему зрелище в прежние дни. Теперь же все переменилось до невероятия.
Сомнений нет, все сметено. Все пропало. Все обратилось в руины, проговорил Стерн медленно и тщательно, взвешивая каждое слово. И это не галлюцинация, он обвел глазами горизонт. Глаза его теперь остро выглядывали из-под кустистых бровищ. Он непроизвольно поднес к груди руку. И тут же вздрогнул от неожиданности.
Что это? вырвалось у него. Ну и ну! У меня бородищи и усищ не меньше ярда! Боже правый! Это у меня-то! А я еще говаривал И разразился хохотом. А затем давай дергать себя за бороду с резвостью, которая хлыстом била по нервам его незадачливой служащей. Внезапно он стал серьезен. Ибо впервые заметил, в каком состоянии его спутница.
Ну дела! Это сколько же времени пролетело, буркнул он. Да, мне предстоит заняться вычислениями, справлюсь. Но нельзя, чтобы вы так разгуливали, мисс Кендрик. Это, гм, никуда не годится, сами знаете. Надо, чтобы вы что-то накинули. О небеса, ну и положеньице!
Он попытался стянуть с себя остатки пиджака, но от одного прикосновения они рассыпались и упали. Секретарша успокоила его.
Не беда, произнесла она со вполне подобающими скромностью и достоинством. Мои волосы пока что очень хорошо меня закрывают. Если вы и я только и остались из всех людей на свете, нам не до таких пустяков.
С мгновение он изучал ее. Затем кивнул и стал весьма серьезен.
Простите меня, прошептал он, положив руку ей на плечо. Опять повернулся к окну и выглянул.
Значит, все пропало? с этим вопросом он явно обращался к самому себе. Разве что осталось по небоскребу здесь и там. А все мосты и острова все переменилось. Нигде ни признака жизни, ни звука. Густые леса растут среди руин. Мертвый мир. Если во всем мире так же. И все мертвы, кроме вас и меня.
Они стояли в молчании, пытаясь осознать во всей полноте значение неведомого бедствия. И Стерн в самой глубине сердца уловил некое робкое озарение касательно будущего и обрадовался.
Глава 3НА БАШЕННОЙ ПЛАТФОРМЕ
Внезапно Беатрис вздрогнула, негодуя против открывшейся ей реальности.
Нет, нет, нет! вскричала она. Это не может быть правдой. Не должно. Здесь какая-то ошибка. Это не иначе как иллюзия. Или сон. Если все на свете мертвы, как случилось, что мы живы? Откуда мы знаем, что другие мертвы? Разве нам все отсюда видно? Все, на что мы смотрим отсюда, лишь небольшая часть мира. Кто знает, а что если просто надо увидеть что-то, много дальше, и тогда бы мы поняли
Но инженер покачал головой.
Полагаю, вам стоит привыкнуть к мысли, что это явь, ответил он, и неважно, как далеко простирается взгляд. Но тем не менее не повредит, если мы расширим радиус обзора. Что же, пошли на самый верх, на платформу обозрения. Чем быстрее мы получим новые факты, тем лучше. Эх, если бы еще и телескоп он призадумался на мгновение, затем обернулся и зашагал к груде мусора, валявшейся на месте, где когда-то стоял его ящик с инструментами, необходимыми для съемки на местности.
Он упал на разбитые колени. Сгнившая одежда рвалась и крошилась при каждом движении, точно пропитанная водой бумага. Странный, волосатый, запыленный тип на коленях посреди пустой комнаты. Быстро погрузив руки в мусор, он принялся перебирать все, что попадалось, с пылким нетерпением.