Потерпи немного, скоро будем дома. Взмахом руки я позвал всех обратно. Там разберемся, что с тобой делать.
Дома. Ха. Сколько раз мне еще предстоит менять наполнение этого термина?
Сказалтермина? Как же я толерантно обозвал святое понятие.
Глава 6
На обратном пути, едва растянувшаяся колонна вошла в лес, не сгустились, а просто упали сумерки. Как занавес в театре. Ночьне время для путешествий в местном мире, поэтому на первой же поляне был организован привал. Хор шумевших крон иногда открывал мутную, но довольно яркую луну. Бойники, глянув на небо, почему-то всполошились и принялись готовить лагерь чуть ли не бегом. Заполыхал костер, на нем забулькал котел, в котле вовсю варилось нечто бесподобно пахнущее счастьем. Желудки вспомнили, что с утра брошены на произвол судьбы. Цариссита не напомнила, подчиненные стойко терпели. Не намекать же начальству об очевидном. Оказывается, намекать надо. Точнее, надо говорить в лицо, без намеков: жрать людям нужно, хотя бы иногда.
Поняв, что моя помощь не требуется, и все будет сделано само собой, я присел к костру. Рядом плюхнулась на траву Тома.
Здорово быть начальницей. Ее взгляд пробежался по ведущимся вокруг работам, лицо наполнилось радостью, гордостью и самолюбованием. Совсем недавно мне пришлось бы все делать самой.
Не зазнайся, участливо предупредил я.
Думаешь, я уже заболела высокомерием? Впрочем, да, что-то есть. Считаешь, с этим надо бороться? А так приятно, когда всетолько для тебя.
Папринций в сторонке что-то внушал Юлиану, тот увлеченно слушал. Что ж, полезно. Дядя Люсик знает, что нужно сказать и чему научить. Пусть продолжает как можно больше и дольше.
Мы с Томой остались одни у потрескивавшего огня.
Когда пошлешь бойников заколоть меня копьями? сдвинув шлем на затылок, я вроде бы шутливо и по-родственному толкнул Тому локтем в бок.
Она отшатнулась так, что бронза на доспехе исполнила арию строительной бытовки, на которую рухнул башенный кран:
Не говори так! Даже не думай!
А как думать? Все ведет к этому. Нам, чертям
Даже в шутку не произноси слово «черт»!
Хорошо. Нам, мужчинам, которые прибыли вместе с женщинами, места в цепочке местных реалий нет. Лишнее звено. Не уничтожишьполучишь проблемы. Все логично.
Тома не ответила. Теперь она смотрела в огонь и, надеюсь, что-то видела.
Вокруг суетились бойники. К попарно выбранным по обе стороны костра деревьям сзади они прислонили по длинной жерди, получилось по два треугольника. Сверху каждую конструкцию соединили перекладинами. Стало похоже на стоявшие друг напротив друга, через очаг, футбольные ворота, только очень глубокие, вытянутые назад метра на три. Еще несколько жердей нижними концами уперли в землю в паре-тройке метров позади между двумя первыми, а верхние концы равномерно уложили на перекладину. Слои набросанного лапника завершили строительство. Получилось два огромных шалаша-навеса со скатом назад и открытых вперед, к костру. Для создания мягкой лежанки в них принесли хвою и листья.
Серьезно думаешь, что я меняюсь в худшую сторону? медленно проговорила Тома.
Разродилась, наконец. Я пожал плечами:
По-моему, такая судьба постигла всех ангелов. Они превратились в местных элоев и постепенно забыли прежние принципы. Зато я начинаю понимать, как тут все устроено. Кажется, у тебя есть все шансы закрепиться в статусе башневладелицы и стать цариссой. Ангелы, которые не примут мужененавистнических законов, просто не пройдут испытания и чего-то там еще.
Соответствия, напомнила вновь погрузившаяся в раздумья Тома.
Во-во. В итоге: принимаешь местный женский гедонизмподнимаешься по иерархической и карьерной лестнице. Не хочешь убивать «чертей» пожалуй к ним в компанию, не порть местным удовольствия. Как-то так.
Никогда не соглашусь с убийством мужчин из нашего мира только потому, что они мужчины.
Никогда не говори никогда.
Но я не такая!
Все так говорят.
Тому словно подбросило:
Если у меня есть шанс получить корону полноправной властительницы вотчины, знаешь, что я тогда сделаю?
Помилуй. Откуда?
Я постараюсь изменить все!
Не самая свежая мысль. Наверняка, кто-то уже пытался. Когда система отлажена, таких меняльщиков она бросает на дно или уничтожает. Изменениявраг стабильности. Местная стабильность всех устраивает.
Всех? Откуда же взялось безумное число отступников, которые пошли за Деметрией?
Вот система и перемолола их, собрав вместе для удобства.
Тома бездумно вытащила из костра тлеющий прут и крутила его в руке, не замечая, что делает.
Если мечтаешь о переустройстве мира в качестве цариссы, я вырвал у нее механически двигавшийся прут, едва не выколовший мне глаза, для начала придется стать самой могущественной семьей.
Придется, мрачно согласилась Тома.
Вот как. План на ближайшее будущее. Надо кое о чем напомнить.
Варфоломея мечтала о том же. Итог тебе известен.
Значит, нужно стать не цариссой, а царицей, тогда полномочия позволят сделать то, что хочу. Как здесь сменяется власть? Выбирается? Захватывается? Мне известно только, что она не передается по наследству, хотя не понимаю, почему.
Аглая носила титул «назначенная возможная преемница».
Кто и как выбрал Аглаю, за какие заслуги?
Скорее, не за заслуги, а за выявленные умения и возможности. Аглая была интуитивным политиком и интриганкой.
А у меня получится?
Стать следующей царицей? Я ободряюще приобнял Тому за плечи, доспех звякнул об доспех. Если захотеть, получится все. Был бы смысл.
Металлические пластины жалобно скрипнули, Тома прижалась ко мне сильнее, а склонившаяся голова стукнула по виску боковиной шлема:
Я могла бы подправить законы так, чтобы всем улучшить жизнь и чтобы ее сохранить всем, кому получится.
Ты же знаешь, как ревностно здесь относятся к законам.
Чья власть, того и законы. Народ привыкнет ко всему. Как в царстве Вечного Фриста. К любой чуши.
И какую чушь ты хочешь нести местным жителям?
Снова шуточки? Я говорю серьезно.
Ладно, что бы ты сделала?
Для начала запретила бы
А ты знаешь, что неправильные законы нужно исключать не только из свода законов, но и из памяти народа? Только через пару поколений соблюдение новой редакции станет «вековой» традицией, когда люди даже представить не смогут, что не так давно все было иначе.
Кто-то же должен начать.
Не поспоришь. Но я предупредил.
Я оставила бы наказание смертью только за страшные преступления. Взор Томы горел, щеки разрумянились. Смертьхороший стимул, но безвозвратный. Кто ошибся, тот уже не исправится.
Не исправится, кивнул я. Но будет примером другим, чтобы не ошибались.
Действительно так думаешь?
Нет. Просто подначиваю тебя, чтобы мысли были точнее. Давай, что там еще у тебя.
Отменю чередование вотчин, чтобы можно было строиться, расширяться, увеличивать население.
Вообще-то, чередованиезалог безопасности царицы. Но я смолчал. Тома продолжила перечисление:
Еще нужно ввести деньги, чтобы развивать экономику, торговлю и частную инициативу. Надо подтолкнуть предпринимательствокогда человек работает на себя, он горы сворачивает.
Здесь я не преминул присовокупить:
Даже в ущерб своему здоровью.
Но ведь сворачивает?
Если все делать лишь для своей выгоды, кто будет стоить города, заводы, электростанции, толкать вперед науку, защищать страну?
Для того существуют налоги и таможенные пошлины, бюджет. Оттудана указанные тобой цели.
Когда дойдет до чеканки денег, назови их томиками. Нет, тамариками. А мелочь разрешаю назвать чапками. Сто чапокодин тамарик. Звучит?
Вечно все низведешь до шуточек. Тома соорудила на лице обиду. А я говорю серьезно.
Она даже отодвинулась.
И я серьезно. Деньги будут бронзовые?
Других металлов здесь не знают.
Сестричеству известна сталь.
Это у тебя такой бзикверишь в то, что показалось.
Наш разговор прервали снятым с огня приготовленным ужином. Каждый доставал свою ложку. Нам«начальникам» и новичкам в походном делепринесли запасенные заранее. Котел был переставлен на землю, после чего бойники отошли во тьму, предоставив «благородным» есть первыми.
После непродолжительного чавканья и постоянного дутья на ложки мы поднялись, а вокруг котла расположилась вторая смена. Ночное жилье тоже распределили по весу в обществе: папринция и нашу троицу определили в один шалаш, вторым довольствовалась прочие, которые, между прочим, все построили и организовали. Тому положение дел не смущало, она же цариссита, повелительница вотчины, голубая кровь. Дядя Люсик тоже воспринял как должное, уже привык. Почитание местных традиций было для него способом выживания. Юлиан просто полез на ложе, так как туда легла Тома. И только меня бесили порядки неравного мира, где один работает, а другой ест.
Дядя Люсик заметил мое состояние.
Чапа, ложись, утро вечера мудренее.
Он указал на обширное место между собой и Томой, с другой стороны которой блаженно растянулся Юлиан.
Оттуда, из-под навеса, я наблюдал за укладывавшимися бойниками. Половина из них сразу улеглась спать, вторая встала на охрану.
Пия гм, человолка покормите! громко распорядилась Тома, махнув рукой на позабытую всеми клетку.
Ну вот, а я даже не вспомнил. А только что в душе укорял Тому в равнодушии к ближним. В чужом глазу, как говорит библия
Один из бойников отправился выполнять приказ. Через минуту злобное рычание и площадная брань сообщили, что дело не клеится.
Хозяйка, что с чертовой зверюгой делать?
Пиявка никого не подпускала, скалилась, огрызалась, кусалась, царапалась. Еду ей поочередно пытались дать несколько бойников. Одни отвлекали, кто-то пытался впихнуть в клетку свежевыструганную лохань с остывшей кашей. Они, чудики, туда и ложку положили. Надо спасать обе стороны.
Грр! нахмурив брови, грозно сказал я.
Пиявка застыла, глядя теперь только на меня. Бойники тоже замерли, вместо того, чтобы воспользоваться ситуацией.
Дайте.
Отобрав подобие миски, я удалил всех лишних из поля зрения и приблизился к клетке. Грубо вырезанная из палки занозистая ложка отправилась в кустыне пригодится. Сидя на четвереньках, Пиявка глядела на меня настолько жалобно и тоскливо, что безучастным остаться не получилось.
Чтоб тебя, жри давай, ласково сказал я, набрав горсть каши и протянув сквозь прутья. Свалилась же на мою голову.
Удивленная мордочка переместилась с каши опять на меня:
Рр?
Рр! Я поднес кашу к своему рту. Вот так, поняла?
Втиснутая в клетку лохань не вызвала у Пиявки энтузиазма, а из рук она поела. Когда посудина опустела, Пиявка благодарно лизнула меня в ладонь.
И не думай, напутственно попрощался я.
Тома все это время с умилением следила за нашими взаимоотношениями.
Ни слова, строго сказал я, когда вновь укладывался рядом.
Теперь Тома следила за дымом от костра, хорошо видным в ночи. Сначала он поднимался вертикально, а на некоторой высоте резко менял направление на горизонтальное.
Не знаешь, почему это? Тома с любопытством указала на природное явление.
Давление, умно сказал я.
Чтодавление?
Папа так говорил, признал я, что дальше ничего не знаюВроде бы, дело идет к дождю.
Стала понятна предыдущая суета с постройкой навеса. Обычно ночевали просто на земле.
И в тот же миг ливануло. Могуче разгоревшийся костер шипел, злился, но не сдавался. Бойники в своем шалаше ежились, стоявшие в дозоре прижались к деревьям. К нам под навес вода летела в основном с открытой стороны, на ноги. Многослойный лапник крыши спасал от основной падавшей с неба массы, но не от всей.
Ррр! жалобно донеслось из клетки.
Опять забыли. Я бросился под дождь. Несколько бойников последовали моему примеру, надрубая и обламывая ветви и укрывая ими клетку.
Вернувшись, я наткнулся на Томину улыбку:
Ты за ней так ухаживаешь, аж завидно.
Типа, шутит. Ну-ну. На себя посмотри, зоофилка.
У тебя свой ухажер имеется, не удержался я, чтоб не уколоть. А вообще, завистьплохое качество.
Юлиан интуитивно понял, что один поступок стоит тысячи Томиных слов. Он развернулся на девяносто градусов и лег вдоль открытой части шалаша, куда долетали капли, а Тома, показав мне язык, переместилась вглубь на сухое место.
Есть такая оптимистячья фраза, часто жалуемая взрослыми подросткам по поводу и без: «У вас все впереди». Да, у нас все было впереди. Что и тревожило.
Глава 7
Я мучился под навесом в мокрой одежде и искоса наблюдал за Пиявкой. Ко мне противно липла ткань, а человолчица спокойно обсыхала, не реагируя на иногда падавшие с импровизированного потолка новые капли.
В недавних боях Пиявке ощутимо досталось. Левая нога слегка подволакивалась. Прыщавый лоб и щеки были в многочисленных ссадинах. На затылке вырван клок. Спина, грудь и живот вертикально исполосованы: видимо, довелось катиться по осыпавшимся камням. Хорошо, что она ничего себе не сломала. Кто ломал, тот долго не жил. После нашего с Томой и Юлианом ухода стая дважды покоряла казавшуюся неприступной гору: уходя на ту сторону и вскоре возвращаясь обратно, когда в страхе бежала от чего-то. Сюда стая бежала настолько спешно, что напоролось на войско, которое трудно не заметить, если не нестись со всех ног. Что же произошло в долине? Кто гнал оттуда человолков: разукрашенные дикари с каменными топорами или рыкцари из отряда Малика? Сумел ли Малик сломить сопротивление, свалить хранителей и захватить старые записи? Не прорвались ли туда рыкцари из других отрядов?
Я многое отдал бы за информацию, что там сейчас происходит. Пиявку не спросишь. А жаль. Живой свидетель.
Свидетель беззаботно дрых, вытянувшись вдоль клетки. Грязным ступням места не хватило, они торчали сквозь жерди. На них лилось, что самочке нисколько не мешало. Худая, как смерть, она мерно дышала, чувственно скалясь во сне. Ребра и тощие конечности выпирали острыми краями, превращая фигуру в рыбий скелет. Бедра были расцарапаны вдрызг, на обращенном ко мне левомглубокий порез, локти и колени разбиты, а узкая грудная клетка вообще выглядела сплошным синяком, к счастью, уже спадающим.
Пиявка дернулась во сне, будто ощутила взгляд. Затем, опрокинувшись на бок, она свернулась в клубочек, и раздался конвульсивный всхрап.
Завидно, блин мне в тарелку. Где недавние естественность и практичность поступков? Нет, теперь я должен терпеть неудобства в угоду условностям, лежать в мокром, как описавшийся младенец в пеленках, потому что взрослые так решили. Тома права, не нужны лишние запреты там, где можно без них. Если мы почему-либо задержимся в этом мире, я создам движение «Назад к природе». Что-то мне говорит, что Тома поддержит. Только, боюсь, она та-а-ак поддержит что вернувшись Домой (с большой буквы, чтобы не путать с местным «домой»), долго отвыкать будем.
Она уже цариссита. Почти царисса. Я, если не спалюсь, однажды стану царевичем. Пусть фиктивным, но ведь никто не узнает. А вдвоем да при титулах мы с Томойсила. Сами начнем законы устанавливать. Папринция подключим, он тоже не последний человек в местной пародии на земное средневековье. Надеюсь, он поддержит.
Поглядев на корчившегося на земле худого и сутулого дядю Люсика, который даже во сне поправлял юбку, подумалось, что не поддержит. Старшее поколение консервативно. Такие ни за что не захотят ходить без одежды, потому что вместо того, чтоб спортом заниматься и себя в форме держать, они сидят сиднем и принимают всякие ограничивающие законы.
Не лежалось мне мокрым, ну хоть тресни. Опять выскочив под дождь, я отрубил мечом пару ветвей-рогатин и на зачищенных от листьев раздваивавшихся сторонах разместил донельзя мокрую рубаху, вознеся ее повыше, под самый потолок навеса. Тепло от боровшегося с дождем огня, плевавшегося дымными искрами, теперь сушило не только покрывшуюся пупырышками кожу.
Глядя на мои мучения, Юлиан отстегнул ремни и пластинчатые латы и стянул с себя рубаху:
Держи.
Не дав мне возразить, он принялся надевать латы на мощный голый торс.
У меня не просто ухажер, с гордостью заявила Тома из темной глубины. У меня настоящий джентльмен!
Спасибо. Ответную язвительную колкость я оставил при себе.
В отличие от насквозь промокшей моей одежды, рубаха Юлиана была лишь чуть сырой от прилетавших снаружи капель, и она оказалась настолько широкой и длинной, что я безбоязненно смог снять и юбку. Юбка тоже заняла место на импровизированной сушилке.