Я поделился своими соображениями с Сергеем, но он только пожал плечами.
Интересно всё же, насколько я близок к истине?
По астрономическим масштабам сущий пустяк: тебя отделяют от неё какие-то доли астрономической единицы. Ну, а по нашим земным представлениям порядочно: десятки миллионов километров.
Да, это промах большой. Тут не скажешь «горячо», как в детской игре.
А между тем ты почти угадал. Уже многое ты сказал правильно. Планету, которую, ты видишь на снимках, не наблюдал до сих пор ни один астроном, а линии на снимкахоливковая сетка, покрывающая огромные пространства в поле зрения телескопа, это искусственные сооружения, созданные руками её обитателей. Это совершенно бесспорно.
Как же выглядят эти циклопы? воскликнул я.
Сергей посмотрел на меня с жалостью.
Да я думаю, они не особенно отличаются от нас с тобой, сказал он. Уж если мы могли послать свои глаза в космической ракете в межпланетное пространство и наблюдать всё окружающее ракету, как если бы сами находились в ней, почему бы этим обитателям неизвестной тебе планеты не применить каких-нибудь изобретений для облегчения своего труда?
Так ты считаешь, что они по своему развитию
О да, стоят на очень высоком уровне!
Сознаюсь: всё это было для меня большой новостью. Сергей смотрел на меня с чувством глубокого удовлетворения.
Ну, сказал он, вдосталь насладившись моим замешательством, в этой папке, он взял со стола красивую синюю папку, маршрут ракеты, вычерченный по показаниям приборов, земных и космических, то есть ракетных. Короче: здесь отгадка.
Ну и что же? Я протянул руку к синей папке. В чём же дело?
Э, нет, возразил Сергей, отнимая папку. Он убрал её в ящик стола и повернул два раза ключ в замке. Давай заключим пари. Условие такое: тебе даётся сроктри дня. В течение этого срока ты должен дать ответ. Коротко, в двух-трёх словах. Можно в нескольких вариантах, чтобы тебе легче было угадать. И если хоть один из этих вариантов окажется правильным, ты выиграл. Спорю, что ты не угадаешь.
* * *
Мне не пришлось увидеться с Сергеем ни через три, ни через тридцать три дня. На другой день после нашего разговора он уехал, не сообщив куда. На мои звонки в институт мне отвечали, что мой племянник занят какой-то важной и неотложной работой.
Я не знал тогда, что на другой день после моей встречи с Сергеем было получено разрешение на первый в истории Земли вылет людей в межпланетное пространство: среди трёх человек экипажа был и мой племянник. Он выехал на опытную станцию института, где все космонавты проходили длительную подготовку.
Сама история полёта теперь хорошо всем известна.
Газеты, журналы, книги и кино рассказали о ней во всех деталях.
Но в то время, когда дерзновенный «прыжок» в пространство только совершался, наши смелые товарищи, штурмовавшие небеса, заставили нас немало пережить.
Ракета, стартовавшая с ракетодрома, сооружённого в одном из малонаселённых районов страны, соскользнула, с поверхности Земли и, как управляемый метеор, устремилась к Луне. Бледный диск Луны разрастался, приобретал выпуклость, наконец занял почти половину чёрного неба, видимого космическим путешественникам в иллюминаторы ракеты. Ракета обогнала Луну, описав огромную петлю, и люди впервые увидели и сфотографировали тыльную сторону спутника Земли, который, как известно, всегда повёрнут к нам одной и той же стороной.
После этого путешественники легли на обратный курск большому светилу, красовавшемуся в чёрном небе, на родную Землю.
Тут-то и произошёл знаменитый просчёт, по поводу которого учёные спорят до сих пор. Ошибка в работе одного из приборов на борту ракеты или недостаточно точные теоретические расчёты силы тяги реактивных моторов в меняющихся условиях полёта (заранее всё до тонкости предвидеть трудно) привели к тому, что ракета, вместо того чтобы сесть «тютелька в тютельку» на подготовленную площадку в районе ракетодрома, «промахнулась», правда, немногокилометров на пятьдесят. Космонавты решили не разворачивать ракету и, продолжая полёт, приземлиться в одной из запасных зон. Так небесные путешественники очутились в Заволжье.
Жертв не было: конструкция ракеты была весьма совершенной.
Но тут космонавтов ожидало новое «испытание», «самое трудное», как уверял меня впоследствии Сергей.
Люди, столько перенёсшие во время путешествия в космосе, поступили в распоряжение врачей, и те предписали всем пациентам строгий постельный режим в течение недели, запретив на это время почти все сношения с внешним миром.
Вот по истечении этой недели я и получил телеграмму от Сергея:
«Лежу, скучаю, разговаривать разрешают только десять минут в день. В ближайшее воскресенье этот запрет обещают снять. Приезжай, поболтаем».
* * *
В субботу у нас в школе был учительский совет, и пришлось задержаться. Но я позвонил на аэровокзал и заказал билет.
Замечательная это штуканочной авиаэкспресс: в двенадцать ночи садишься в кабину «воздушной стрелы», устраиваешься в спальном кресле, закрываешь глаза, а просыпаешься на другом конце страны.
Проснулся я слишком рано. Все пассажиры ещё спали. Самолёт шёл, низкона высоте двух километров. Я взглянул в окно: бесконечная равнина расстилалась внизу.
В груди моей вдруг что-то толкнулось, словно пушистый котёнок пробежал по коленям и ткнулся мордочкой в подбородок. Ведь я родился в этих местах! И здесь провёл свои детские годы
Раздвинулись стенки самолёта, всё исчезло, и я, преподаватель истории в средней школе, пожилой, начинающий стареть человек, увидел мальчика, шагающего босиком по укатанной дороге, прислушивающегося к гудению проводов, которые тянутся на столбах за горизонт. Вокруг степь, ровная, необъятная, с неба пышет жаром, и чувствуешь себя, как в огромной русской печи.
Сухие кучки земли, суслики на каждом шагу, сторожащие норки и не очень поспешно скрывающиеся при приближении человека. В воздухе тонкое посвистывание зверьков. Точно сама звенящая трава, жёсткая и ломкая, сухо трещат цикады.
Приложив ухо к телеграфному столбу, долго слушаешь, и кажется, что там, внутри, натянуты струны, по которым пробегает всё тот же жаркий и злой ветерсуховей.
Иногда его опаляющее дыхание окутывает всё дымным маревом, и тогда кажется, что степь горит. Земля тлеет и обжигает ступни, как горячая зола.
Страшна стихийная сила природы! Обыкновенный ветер, лишённый влаги, в несколько недель или дней истреблял урожай, как саранча. Он высасывал влагу из миллионов растеньиц, и, лишённые жизненных соков, они погибали. О, я помню голодный, засушливый 1921 год!..
Кто управляет ветрами на земном шаре? Во все времена существования человечества этим беспрепятственно занималось Солнце. Оно приводит в действие стихийные силы природы во всей подвластной ему солнечной системе.
И никто не думал никогда о том, что можно вырвать у этой звезды хотя бы частицу её власти над судьбами человеческими.
Какая-то воздушная «колдобина» встряхнула наш экипаж. Я взглянул вниз.
Широкая многоводная река блестела и искрилась на солнце; с высоты она казалась застывшей вместе со всеми её струями. Могучая Волга! Зелёные берега её кудрявились. Лес покрывал и высокий и низкий её берега. Казалось, рядом с голубой рекой текут две зелёные реки, сверху представляющиеся такими же неподвижными.
От этих зелёных рек отходили зелёные ручьи и ручейки, местами впадавшие в зелёные озёрарощи, откуда они снова текли дальше. В зелёной сетке тут и там мелькали голубые пятна настоящих озёр и прудов. В зелёных лесных клетках виднелась зелень другого тона, вернеедругих оттенков: от яркой цыплячье-желтоватой до матово-сизой. То были поля.
Степь тянулась без конца, разнообразная, зелёная, с тенью от деревьев, насыщенная жизнью и влагой. Ничего похожего на степь моего детства.
Черепичные крыши проглядывали в зелени садов, кирпичные стены выделялись среди полей густой пшеницы. Высокие здания в два-три этажа, некоторые с колоннами и фронтонами. Может быть, этот городок или посёлок и есть сельцо Степное, по улицам которого я бегал когда-то мальчишкой? А может быть, вот оно показалось в окружении прудов и лесов, которых здесь никогда не было?
Это было похоже на какой-то чудесный сон!
Бывает, что попадёшь в город, где ты жил в дни твоего детства. Найдёшь улицу, где стоял дом, во дворе которого играл со сверстниками. Но самый дом найти не можешь. Нет его. Большая многоэтажная громадина на целый квартал стоит там, где лепились тесные дворики. И улицане та улица, как запомнилась она с детства. Всё новое: ширина её, палисадники, дома, деревья, мостовая, и идёт она даже в другом направлении.
Да и город, если уж на то пошло, совсем не тот. Кажется, что попал в новый, чудесный мир, где бродишь с интересом, ко всему приглядываешься, всё для тебя новое, и только вдруг скверик на углу или старое сохранившееся здание аптеки напомнит остро тебе, что мимо них ты ходил когда-то в школу.
Но построить новый дом, расширить улицу, переделать городэто всё в возможностях человека, к этому мы привыкли.
То же, что было передо мной, опрокидывало все установившиеся представления.
Переделать степь. Да не одну степь, а огромные степные пространства. Обуздать солнце, покорить стихию
Я вспомнил волнующие дни 1948 года, когда был опубликован сталинский план преобразования природы на огромной территории нашей родины. И годы, последовавшие затем. Я сам участвовал в первых посадках. Миллионы людей ежегодно выходили на рубежи, где создавались тысячекилометровые лесные заслоны против суховеев, истреблявших урожаи. Как радовались мы сообщениям о повсеместном перевыполнении великих предначертаний сталинского плана!
А потом Потом стали осуществляться новые планы, ещё более грандиозные. Невиданно быстрое строительство крупнейших в мире Куйбышевской и Сталинградской электростанций на Волге. Поворот вспять сибирских рек и использование их водных богатств для орошения пустынь солнечного юга. Ангарский каскад с его гидростанциями, преобразующий всю жизнь глухого когда-то края! И другие дела, не менее замечательные.
Посадка же и охрана деревьев стала буднями, естественным, само собой подразумевающимся, привычным делом.
Лично я не то что забыл, а как-то свыкся с мыслью о том, что вот в степях проводится грандиозная систематическая работа, но сами степи представлял себе всё ещё такими, какими они, запечатлелись в моём мозгу ещё с детства.
Мысли эти пронеслись у меня в голове, пока самолёт шёл на посадку. Через минуту он стоял на степном аэродромеровной площадке, покрытой травой, как футбольное поле.
А ещё через минуту санаторный вечемобиль вёз нас по гладкой степной дороге.
Показались дубовая роща, огромный пруд или озеро с купальнями и лодками для катанья и даже с небольшим водопадом, широкое здание с массой открытых и застеклённых веранд и балконов и густой парк за ним.
Вечемобиль въехал в ворота и остановился у веранды степного санатория.
* * *
Сергей лежал на кровати и со скучающим видом держал в руках какую-то книгу.
Он очень обрадовался, увидев меня.
А ты всё такой же, сказал он, любовно вглядываясь в меня, пока я пересекал огромную комнату. Ничуть не изменился. Ну, как твои дела? Как успехи у твоих учеников?
Какие у меня дела! возмутился я. Ты расскажи. Ведь ты побывал там, где
Ещё никогда ни один человек и так далее, перебил меня Сергей. Ты что же, пришёл цитировать, что пишут в газетах?
Сергей был в отличном настроении. Он шутил, смеялся.
Рассказ его изобиловал множеством интересных подробностей. Но они теперь всем известны, и я не буду их повторять.
Упомяну только деталь, о которой, по-моему, нигде не сообщалось.
Когда ракета на обратном пути подлетала к Земле и космонавты отыскивали на обращённой к ним поверхности земного шара свою посадочную площадку («Мало, знаешь, у нас ещё космодромов», пошутил Сергей), пришлось сделать небольшой, но довольно резкий поворот, чтобы выправить курс. В этот момент в ракете, рассчитанной на более плавные повороты, возникли такие напряжения, что явственно раздался треск оболочки, а люди были втиснуты со страшной силой в свои поворачивающиеся на специальных подвесках кресла-диваны.
Под влиянием центробежной силы кровь отлила от головы к ногам.
Штурман на минуту потерял сознание. Сергей, по его словам, так обессилел, что не мог шевельнуться.
Нет, мы советские люди, упрямо прошептал пилот, не снимая пальцев ослабевших рук с кнопок управления.
Понимаешь, рассказывал мне Сергей, нацелил всё-таки ракету и посадил здесь, в степях.
Мы болтали о том, о сём и не заметили, как прошёл целый час.
Я собрался уже прощаться, как вдруг вспомнил про ту диковинную планету, насчёт которой морочил мне голову перед отлётом Сергей.
Ну, а встретили вы ту планету, спросил я. снимки которой ты мне показывал?
Разумеется. Мы пролетали очень близко и даже садились на неё. Правда, не особенно удачно.
Что же это за планета? воскликнул я. Поблизости от Луны нет никаких планет. Ты шутишь?
Дядя, ты очень недогадлив. Ты живёшь на этой планете уже шестьдесят лет.
Как?
Это та самая Земля, на которой мы с тобой сейчас находимся.
Какая же это новая планета? возмутился я. Э-э милый, не ожидал от тебя такой штуки! Ты предлагал пари, а теперь выкручиваешься.
Дядя, Сергей посмотрел на меня с искренним состраданием, Ну как ты не понимаешь? Это самая настоящая новая планета.
Ну, знаешь продолжал я возмущаться. Смотря, с какой точки зрения.
Ну, давай взглянем, так сказать, из мирового пространства Хочешь? Поставь себя на место астронома Марса или, допустим, Венеры. Правда, там нет разумных обитателей, это теперь доказано. Но предположим, что они есть!
Если эти астрономы так же внимательно изучают нашу Землю, как мы соседние планеты, они уже давно имеют точное представление о земном шаре.
Вот именно. И вдруг открывают новую планету!
Не понимаю.
Ты только представь себе. На планете, которую марсиане и жители Венеры разглядывают в свои телескопы и фотографируют, может быть, уже не одну сотню лет, появляется вдруг неизвестно откуда новое озеро. На марсианских картах Земли его никогда не было. Марсианские астрономы протирают глаза, но факт остаётся фактом: появилось озеро. «Узбекское море», называем мы это искусственное водохранилище. Оно создано руками советских людей, чтобы изменить природу Земли так, как это нам нужно. Марсиане назовут его, конечно, по-своему и скрупулёзно отметят на своих картах Земли. Марсианские учёные начнут высказывать разные предположения о причинах появления озера. Пойдут споры. А в это время на хорошо изученной ими поверхности планеты обнаруживается ещё одна новость: в телескопы видны какие-то слабые линии. Эти линии с каждым годом делаются всё заметнее. Огромная территория заштриховывается зелёными чёрточками, словно нанесёнными рукой какого-то космического гиганта. Для нас это лесные полосы, изменяющие природу степей. А для марсиан это предмет новых споров и толков. Марсианские учёные не успевают выступать с гипотезами. Открытия сыплются одно за другим: не существовавшие прежде каналы, искусственные озёра, другая окраска планеты на значительной части её поверхностии всё это за каких-нибудь три десятка лет, тогда как до этого ничего не менялось. Конечно, с точки зрения жителей Марса и Венеры, это равносильно открытию новой планеты. Во всех марсианских книгах, если бы они там были, Земля описывалась бы до сих пор совсем другой.
Ну, хорошо, согласился я. Я был наполовину покорён логикой доводов Сергея. А с земной точки зрения?
А с земнойтем более. Ведь мы не только изменяем облик планеты, на которой живём, но и самую жизнь человеческую на Земле. Человек жесамое важное во всей истории Земли. Тебе, как историку это отлично известно.
А если уж говорить о физическом мире планеты, то возьми любой учебник прошлых лет, даже не очень старый, и посмотри хотя бы описание климата в различных зонах в нашей стране. Есть что-нибудь похожее? А распространение растительности по зонам и поясам, северные границы, южные границычто-нибудь осталось от этих границ? Нет, мы живём на новой Земле. На Земле, во многом переделанной руками советского человека. И знаешь, что я тебе скажу, дядя?