Ой, ты что, это же так дорого!
Посмотрел, как учитель на проштрафившуюся школьницу. Смутилась, опустила глаза, пролепетала:
Я привыкла.
К чемук холоду?!
Привыкла, что не для кого и незачем быть теплой.
Прижалась, затихла.
Ты почему тогда пропала?
Только крепче прижалась.
Почему? Скажи, почему? Ты обо мне подумала? Ты о себе, наконец, подумала?!
Твоя жена сказала
Что значит «сказала»?!.. возмущенно начал Док и тут же осекся.
А и правда, кто создал всю ситуацию? Ты и создал. Тыавтор. Тебе лавры, почести и «оскары», тебе и расхлебывать. Ты что думалчто все будет как в пошлом кино: слюняво, безоблачно и со звуком в «долби сэрраунд»? Она тебе в дочери годится. В до-че-ри. У вас разница в двадцать пять с плюсом. Ты что, с женой разведен был? Или как? Чего ты добивался от рожденной, выращенной и воспитанной в японской традициичтобы она эмансипе изображала, прыгая перед тобой в латексе и крутя пируэты на шесте кверху задницей?! Ты этого ждал, старый дурак?!
Захотелось пить. Сквозь коротенький узенький коридорчик от комнатенки к входной двери нормально протиснуться только боком. Ввинтился в кухонный закуток напротив такой же крошечной ванной, открыл холодильник, с непривычки дверцей попав по колену, поморщился. Глотнул минералки. Чем глубже в токийскую ночь, тем меньше хотелось спать.
Надел куртку, взял в руку кроссовки. Снова коридорчик, потомпо стеночке, лишь бы не потревожить спящую на полу Юккии к раздвижной балконной двери. Быстро открыл, проскользнул, закрыл. Места на балконе не было. Слева стиралка, с откидывающимся верхним люком, с обширными следами ржавчины на корпусе. Справа, прямо на балконном полу, гудящий модуль кондиционера. Впрочем, не так уж плохоесли стоять, то вполне нормально, даже можно и не боком. А присесть захочется, то вот тебе кондиционервместо табуретки. Правда, из него прилично дует холодом, но если сбоку примоститься и не подставлять ноги под обдув, то нормально. Третий этаж. Узкая улочка. Чуть за полночь. Сырой порывистый ветер. Февраль, хоть и конец. Сакуры голые стоят. Месяц еще как минимум до буйной розовой весны. Ну и плевать. Моя весна начинается сейчас.
Слабые вспышки в глазаходна, вторая, третья. Тихий голос внутри головы:
Доброй ночи!
Здравствуйте, Олаф! Будем разговаривать?
Да. Мне есть что вам сказать.
Говорите.
Таким способом у вас сил не хватит. Давайте обычным.
Хорошо. Сейчас наберу.
Док достал телефон, выудил из кармана гарнитуру. Включил голосовую связь в мессенджере, положил телефон на стиральную машину. Вдалеке, на перекрестке, тревожным желтым мигал ночной светофор. Вспышкапаузавспышка Завораживает. Сил нет оторвать взгляд.
Я здесь, Олаф.
Как долетели?
Спасибо, без приключений.
Непривычно слышать от человека, чья жизнь теперьсплошные приключения!
Именно! рассмеялся в ответ Док. Выкладывайте, зачем понадобился. Что я знаю совершенно точно, вы бы не стали выходить на связь без причины.
Да бросьте, Док, слова Олафа звучали иронично, я же с людьми работаю, понабрался тут от вас манер и привычек. Так что теперь вполне могу и без причины. Так, по-соседски, почтение засвидетельствовать.
Тогда взаимно! не переставая смеяться, промолвил Док.
Олаф ненадолго замолчал.
Что вы решили, Док?
Вы про барабанчик?
Да.
Я его использую сегодня.
Примите мои поздравления. Снова будете отцом! Это прекрасно. Я вот иногда жалею, что мне недоступны ваши простые человеческие радости.
«Простые»? Да, периодически Олафа пробивает на пошлость. Похоже, это не бравадаон действительно многого в нас не понимает. Так что мы квитыон не понимает нас, мыего. Точнее, не «его», а «их».
Дети Казалось бы, что может быть проще? В молодости детипобочный продукт. Тусовки, путешествия, краски, запахи, мышечная радость, гормональное пекло. Жизнь, брызгами шампанского плещущая через край. И среди всего великолепиямилый, ты скоро будешь папой! Ну, буду. И что? Потомне приходя в сознаниепеленки-распашонки, памперсы, педиатры, молочные кухни, коклюши и ветрянки, велосипеды, средиземноморские набережные, диснейленды, расквашенные носы, гимназии, гувернантки. Тебе всего-то на пятнадцать лет большеа он уже вон как вырос! С ним теперь можно разговаривать как со взрослыма значит, никакой он уже и не ребенок. Ну да, был. Так ты даже и не заметил.
В шестьдесятдругое дело. Ты и так уже дедушка. Но, как бы ни любил внуков, все равно понимаешь: внуки не дети. У них есть свои родители. Те, кто за них в самом полном ответе. А тыты так, декорация, что ли. Есть тыхорошо. Нет тебяну что же, так получилось.
А тутснова ребенок. Твой ребенок, не чей-то там. Тебе его поднимать. Не братьям-сестрам, годящимся ему по возрасту в папы-мамы. Не имтебе. И бесполезно в паспорт смотреть, свой год рождения тебе и так никогда не забыть. Когда ему будет двадцать, тебевозможно, но не фактвосемьдесят. А может, и не надо бы тебе тех восьмидесяти, если годы ввалятся в твой дом, не спросясь, да в компании с деменцией, а то и еще с чем другим, похуже.
Ребенок в шестьдесятэто поступок. Поступок отчаянный, поступок безрассудный, и потомупоступок человеческий. Никаким пятисотлетним Олафам никогда не понять, что на самом деле за твоим поступком стоит.
Ну что же, Док. Теперь вас четверо. Вы, Андрей и ваши женщины. А не успеете глазом моргнуть, как будет шестеро. Выячейка.
Я понимаю, Олаф.
Мы нашли место, где вам будет комфортно.
Нужно переезжать?
Да.
Когда?
Да хоть сейчас. Месяца через четыре на месте все будет готово. Что вам объяснятьмы же встретились в Таиланде. Это Самуи. Две стоящие рядом неплохие виллы. Они, конечно, нуждаются в перестройке, но это, на самом деле, не так сложно.
Олаф, покупка домов с землей под ними и строительные работы требуют финансирования
Не беспокойтесь, вопрос уже решен.
Кем?
Господином Янковски.
Вот это сюрприз, Олаф! А он тут при чем?!
Мы с ним давние приятели.
Вы хотите сказать, что онодин из вас?
Нет, что вы, ни в коем случае. Он нормальный человек и безо всякого там суперменства.
Тогда откуда?
Видите ли, Док Как когда-то пел один ваш поэт, «человеческая жизнь имеет более одного аспекта». И существует ненулевое количество людей, кто живет и даже вполне себе преуспевает в сегодняшней реальности, но в то же время не строит иллюзий, что всё вокруг такой реальностьюточнее, ее выхолощенным масс-медиа образом, ограничивается. Вообще, на свете хватает тех, кто, поняв, зачем здесь мыпомощники, сами нам помогают, безо всякой корысти, всякого принуждения и постороннего вмешательства.
Ну да, Олаф. «Мне скучно, бес. Что делать, Фауст?» Помню, как тут не помнить.
Знаете ли, как там у вас говорят, «лицом к лицу лица не увидать». Мне вот проще. Яне человек, поэтому мне виднее, хотя и понахватался все же от вас. Так вот, многие обеспеченные люди живут в нынешнем скотстве только лишь от безысходности. Оттого что никто не показал куда двигаться. Обретая цель, они становятся движущей силой перемен и преображений мира. Мой дорогой друг, проблемы не в технологиях, проблемы в головах.
Но все же никак не возьму в толк. Скажите, зачем Валери нужно вам помогать?
Этот вопрос вы сможете задать ему самиконечно, если захотите. Однако осмелюсь высказать свою собственную догадку. Скорее всего, ему, так же как и вам
Что?!
Как и вам, извините за грубость, осточертело жить лишь для того, чтобы жрать и срать. Ну, а если вы про деньгисочтетесь, время у вас будет. Мы ведь выполняем потихоньку наши обещания.
Некоторое время назад Олаф передал Доку наводку на два стартапа. Люди в них сидели совсем безбашенные и малоадекватные, но Док дал команду вложиться. Пока все происходило многообещающечерез полгода-год можно будет выходить с отличным множителем.
Гарнитура смолкла. Светофор продолжал мигать. Док впал в оцепенение. Говорить не хотелось. Это поначалу, на Тибете, когда у него только прорезались «телепатические штучки», был щенячий восторгну как же, новые горизонты реальности, новые приключения, новые вызовы и смыслы! А теперьвсе чаще моменты, когда никого не хочется не то что видеть, а даже слышать. Никого, кроме самого родного человека. Кроме нее, безмятежно спящей на полу в куцей комнатенке за хлипкой балконной дверью. Нонельзя. Таковы теперь условия игры. Хотел взлететь над реальностью? Лети. Но помни: у всего есть своя цена. Плати теперь сполна.
Скажите, Олаф. Сколько еще таких, как вы это называете, ячеек, кроме нашей?
Десятки, мой друг.
Я могу познакомиться с ними?
Нет. Пока не можете.
Почему?
Из соображений безопасности.
А как же дети? Как они узнают, что не одиноки?
Всему свое время. Не торопите события, Док. Вы все увидите своими глазами и даже примете в процессе непосредственное участие. Уверяю вас, это будет очень занимательно. Что же касательно вашей ячейки, то дома будут скоро готовы. Я отправил на место двоих ассистентов. Вы познакомитесь с ними, когда приедете на место. Они будут сопровождать детей и вас. Пока дома в процессе, снимете две виллы. Или, если захотите более тесного общения, одну. С домами на острове проблем нет.
Хорошо, понял, спасибо. Еще вопрос. Я уже проходил обработкув Лхасе, с медальоном.
А-а-а, так вы опасаетесь за свое состояние при повторной обработке? Напрасно. Это разные воздействия. Ничего плохогони с вашей женщиной, ни с вами, не случится. Спокойной ночи, Док!
В «Фэмили Марте» на Дзиннане в три утра пустынно, как в плохом музее. Док долго бродил по магазинным рядам, обрабатывая гугло-переводчиком ценники и надписи на коробках. Наконец, более-менее разобрался. Покидал в тележку, расплатился и, навьюченный пакетами, пошел по блестящим под фонарями лужам.
Ты где был? вскинулась испуганная Нэко, когда он открывал дверь.
Не волнуйся, в магазин ходил.
Ты же языка не знаешь
Ничего, я как папуас, жестами, улыбнулся ей Док. Завтра нам будет очень хотеться есть.
Юкки сворачивала футон, собираясь убрать в шкаф.
Не спеши, не надо. Вскоре пригодится. А покатуалет, душ и легкий завтрак.
Лежа под одеялом, Юкки с удивлением разглядывала барабанчик.
Что это?
Наш пропуск, Нэко.
Куда?
В завтра.
One, two, three, four,
Can I have a little more?
Five, six, seven, eight, nine, ten
I love you!
Придя в себя вечером следующего дня, Док постриг ногти ей и себе. Приготовил то ли завтрак, то ли ужин. С набитым ртом, не выпуская из руки здоровенный кусок пан-пиццы с салями, сказал:
Собирайся не спеша. Через несколько дней улетаем.
Даже не спросила кудапросто прижалась щекой к плечу.
Едемзначит, едем. А собирать мне нечего.
Неправда, есть.
Что?
Меня не забудь!
Уздечку надену!
Тогда я спокоен.
Никогда еще Док не был так спокоен и уверен. В ней, в себе. В целом мире, в его будущем. Все будет как надо. Мы не подведем, ребята.
Глава 07
Тяжелый лимузин едва тащился по Мэйн-роуд в непонятно откуда взявшейся пробке за старым, продавленным, ощутимо присевшим на заднюю ось тук-туком. Стальная клетушка, забитая под завязку бледнокожими туристами, ощетинилась во все стороны фотообъективами и селфи-палками, увенчанными прямоугольничками мобильных телефонов. Отдыхающие усиленно крутили головами по сторонам, щелкали фотозатворами, выполняя незатейливую обязательную культурную программу.
Алеко, долго еще? недовольно спросил с заднего сидения Джонни.
Минут двадцать. А если что, так спокойно умножай на два, Алеко с улыбкой взглянул в зеркало заднего вида.
Малеко с каменным лицом сидел на левом переднем рядом с Алеко.
Джон повернулся к Йоко:
Вот не понимаю, зачем каждый день в школу ездить?
И тут же, обращаясь к водителю:
Алеко, давай обгоним?!
Нет.
Почему?
Сплошная.
Ничего не будет, здесь камер нет.
Получишь права, сядешь за рульобгоняй. Можешь хоть в зал суда въезжать, не вылезая из-за руля.
Какой зал?
Где тебя будут водительских прав лишать. В лучшем случае. А то и до тюрьмы недалеко.
Йоко безучастно смотрела в окно. По обочине слева тянулась вереница мопедов. Самое обидное, мопеды и мотороллеры в итоге пробирались по краю дороги раза в полтора быстрее автомобилей. Вот и сейчас с лимузином поравнялся ржавый, обшарпанный кирпично-красный мопед с пожилым мужчиной с обветренным лицом за рулем. На его правом плече неподвижно восседала небольшая обезьянка. Увидев в окошке Йоко, обезьянка скорчила ей рожу. Йоко рассмеялась:
Джон, смотри, какая милая!
Ага, милейшая, проворчал Джонни, привстал со своего сидения, облокотился на колени Йоко, прижался лицом к дверному стеклу и состроил обезьянке ответную физиономию. Обезьянка раскричалась, подпрыгивая на плече водителя мопеда. Йоко отпихнула Джона на его половину сиденья.
Да вы как родные братья!
Тем временем мопед ускорился, ушел вперед и через полминуты скрылся из виду. Джон плюхнулся обратно.
Йо́-йо, чего пихаешься?
У тебя локти острые, мне коленкам больно.
Ну, прости, я не хотел.
Да ладно, я не сержусь.
Йоко привстала, наклонилась вперед и сказала на ухо сидевшему впереди нее мужчине:
Малеко, а, Малеко, а включи радио, пожалуйста!
Седан выскользнул из продолжавшего еле ползти потока в поворот на поднимавшуюся в гору узкую дорожку и через две минуты остановился возле ворот на небольшом круглом пятачке. Похватав с пола салона рюкзаки, дети выпрыгнули из машины; толкая друг друга, втиснулись в калитку и наперегонки побежали к своим домам.
Ма-а-м, мы приехали!
Рюкзак на место, переоденься, руки помой и обедать! послышался голос Кадри из кабинета.
А где сегодня обедаем?
Сегодня у Нэко.
Ма-а-м, опять у нее, поди, удон со свининой и темпура?!
Я не знаю. Не спрашивала. Тебе не нравится? Кадри вошла в комнату Джона на втором этаже, потрепала его по щеке и поцеловала в макушку.
Ну, мам
Что «ну»?
Мне твои котлеты с борщом больше
Завтра будут тебе и котлеты, и борщ. И кисель могу сварить.
Вот-вот, ма! И кисель обязательно! Пожалуйста!
После обеда дети выбежали на лужайку.
Полчаса, и не опаздывайте! выглянула из двери дома Нэко Кадри.
Мы тут, откликнулась Йоко.
Ну, чего? спросила у Джона.
Да достали уже оба. Кевин опять на рожон лез. На большой перемене.
Как?
Да типа «я тебя уроню и растопчу».
А ты?
Что я?
Нуты что?
Ушел.
Ну так правильно.
Что правильно, Йо-Йо? Они все равно нарвутся, и мне придется отвечать. А я боюсь.
Чего боишься?
Поломать его боюсь. Алеко говорит, у меня не получается точной реакции.
Почему не получается?
Не знаю. Не получается, и всё тут.
Джонни, полчаса есть. Пошли. Я покажу как. Ну ладно. А то Алеко показывает-показывает, а я не понимаю.
Сели возле пруда.
Джонни, расслабься.
Джон несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул и зажмурил глаза.
Так?
Так. Теперь мысленно вкатись в воду, будто ты мячик.
Ага.
Стань водой.
Джон сжал кулаки.
Не напрягайся, так никогда не получится.
Кулаки Джона ослабли, ладони полностью развернулись.
Крути спираль!
Джон сопел с полминуты.
Не могу. Видишь, не получается.
Йоко повернулась к Джону.
Смотри на меня и внутри себясебя слушай.
Села в «лотос», прикрыла глаза. Внезапно вода в пруду ожиласотни мелких рыбок подтянулись к берегу напротив места, где сидели Джон и Йоко, начали вращаться, крутить «колесо» по часовой стрелке, ускоряясь с каждой секундой. Рыбки на внешней части фигуры вращения, максимально ускорившись, отрывались от поверхности колеса, словно искры от фейерверка. Другие же, поднырнув снизу, попадали в центр колеса и тут же продолжали вращение вместе со всем косяком.
Йоко открыла глаза. Вращение рыб прекратилось.
Повтори!
Джон снова зажмурился.
Расслабься! Представь, что тыэто я!
И вдруг в пруду начала вращаться живая спираль. Маленькая, неустойчиваясделала несколько оборотов, распалась.
Молодец! завопила Йоко, вскочив на ноги. Молодец! Получилось!
Джон смущенно глядел на Йоко:
Ну да.
Ты ощущение запомнил?
Запомнил.
Теперь только тренироваться. И не нажимай на них сильно.
Почему?
Им будет больно. Тебе же Алеко объяснил.
Спасибо, Йо-Йо!
Андрей, выйдя из офиса, шел по лужайке в сторону дома.
Здравствуйте, дядя Андрей!
Привет, па!
Через пять минут у меня в кабинете! крикнул детям Андрей, поднимаясь на веранду.
Вы надолго? спросила Кадри.