Вы решили сдать их в металлолом!Эмили побледнела. Слезы ярости обожгли ей глаза и хлынули по щекам.Ненавижу вас!выкрикнула она.Вас и ваш совет директоров! Вы как воронытащите все блестящее в свое гнездо, то есть в музей, и ради этого выбрасываете бесценные экспонаты. Ненавижу; ненавижу, ненавижу!
Пожалуйста, мисс Мередит, перестаньте витать в облакахначал мистер Брэндон, но тут же обнаружил, что разговаривает с воздухом: Эмили уже мчалась прочь, издалека доносились её быстрые шаги и шорох пышного платья в цветочек. Мистер Брэндон пожат плечами, не равнодушно, а с сожалением. Он все еще помнил, как много лет назад в Зале Электроприборов к нему подошла хрупкая большеглазая девушка и с застенчивой улыбкой спросила, не найдется ли для нее работы. Он всегда считал, что проявил редкую сообразительность, предложив ей стать ассистентом куратора. На эту дутую должность никто не претендовал: ассистенту, платили меньше, чем уборщице. Но она согласилась, и он, выдохнув, переложил на неё заботу о Зале Поэтов, а сам занялся более интересными вещами. Выходит, сообразительность ему не помогла И еще он подумал, что за последние годы многое в Эмили изменилось: выражение загнанности постепенно исчезло из глаз, поступь стала уверенной и быстрой, а улыбка радостной и яркой, особенно по утрам. Злясь на себя, мистер Брэндон снова пожал плечами. Ему казалось, что они сделаны из свинца.
Поэтов свалили в самый дальний угол подвала лучи полуденного солнца проникали сквозь высоко расположенное окно и слабо освещали их лица.
Эмили разрыдалась.
Пришлось повозиться, прежде чем она нашла Альфреда. Усадив его на списанный в утиль стул двадцатого века, она села напротив, лицом к лицу. Глаза андроида смотрели на нее вопросительно.
«Локслихолл»,попросила она.
Здесь останусь я, покуда разгорается восток.
Вы ступайте; нужен будугромко протрубите в рог.
Всё как встарь: кричат бекасы; темный берег пусть и гол;
Стылый блик дрожит над морем, озаряя Локслихолл
Он дочитал поэму до конца, и Эмили попросила «Смерть Артура», а потом«Вкушающих лотос». Пока он читал, её сознание словно раздвоилось: одна часть внимала стихам, другаяскорбела о судьбе поэтов.
Гдето на середине поэмы «Мод» Эмили очнулась и поняла, что прошло очень много времени, а значит, пора расставаться с Альфредом. Глянув в оконце, она увидела серые сумерки, поспешно встала и, осторожно ступая, добралась до лестницы. Наощупь нашла выключатель, зажгла свет и поднялась на первый этаж, оставив Альфреда наедине с Мод. Музей был погружен во тьму, только в фойе горела дежурная лампочка.
В её тусклом свете Эмили остановилась и задумалась. Должно быть, никто не заметил, что она спустилась в подвал, и мистер Брэндон, предполагая, что она пошла домой, отдал ключи от музея ночному сторожу и ушел сам. Но где же сторож? Чтобы выйти на улицу, надо найти его и попросить отпереть дверь.
Другой вопрос, хочет ли она уходить?
Эмили подумала о поэтах, грубо сваленных в кучу в подвале, и о сияющих автомобилях, занявших место на священной территории, по праву принадлежащее великим бардам Вдруг её внимание привлек металлический блеск одного из предметов, выставленных в небольшом стенде неподалеку от двери. Там находилась экипировка пожарных прошлого столетия. Огнетушитель, небольшой крюк, лестница, свернутый в спираль шланг, топорик именно топорик привлёк её внимание отблеском на своём лезвии.
Не совсем понимая, что делает, он подошла к стенду, взялась за рукоятку топора и подняла его. Не такой уж и тяжелый, она с ним управится. Туман в сознании рассеялся, мысли обрели четкость. С топором в руках Эмили двинулась по коридору туда, где раньше был Зал Поэтов. Отыскала в темноте выключатель, повернула егои новые флуоресцентные лампы взорвались ослепительным сиянием, обрушив свет на каждую деталь того, что называлось «главным вкладом человека в искусство двадцатого столетия».
Автомобили стояли бампер к бамперу, будто мчались в неподвижной гонке по кругу. Рядом с собой Эмили обнаружила серую машину без хромированных деталейочевидно, более старая модель, нежели её разноцветные соплеменники. Для начала сойдет, решила Эмили. Осмотрев свою жертву, она подняла топор и уже собиралась обрушить его на лобовое стекло, как внезапно замерла. У неё возникло странное ощущение: здесь чтото не так.
Опустив топорик, она сделала шаг назад и заглянула в открытое окно машины. Чехлы на сидениях из поддельной леопардовой шкуры, приборная панель, рулевое колесо Кажется, она начала понимать, что здесь неправильно.
Она пошла по кругу, заглядывая в окна автомобилей. Ощущение неправильности нарастало. Машины отличались по размеру, цвету, хромированной отделке, числу лошадиных сил, вместимостино все их объединяло одно: в них не было водителя. А без водителя автомобиль так же мертв, как и поэты в подвале.
Сердце у Эмили забилось, топор выпал из рук, да так и остался на полу. Она выбежала в коридор, поспешила в фойе и только открыла дверь, ведущую в подвал, как её остановил оклик. Она узнала голос ночного сторожа и остановилась. с нетерпением ожидая, пока он подойдет поближе и у знает её.
А, это вы, мисс Мередит,сказал сторож.Мистер Брэндон не предупредил, что ктото останется работать на ночь.
Наверное, он просто забыл.Эмили сама удивилась, с какой легкостью ложь слетела с её губ. И тут же её озарила мысль: а зачем останавливаться на одной лжи? Даже несмотря на то, что в подвал ведет грузовой лифт, работа предстоит нелегкая. Что ж, придется соврать еще раз.Мистер Брэндон сказал, что я могу рассчитывать на вас, если понадобится помощь.продолжила она.Боюсь, что помощь мне сейчас очень, очень нужна!
Ночной сторож нахмурился. Он хотел было процитировать пункт из устава профсоюза, гласящий, что ночной сторож не должен заниматься деятельностью, напрямую не связанной с его профессиональными обязанностями.а именно работать. Но увидел в глазах Эмили выражение, которого прежде никогда не замечал: холодную и твердую решимость.
Ну хорошо, мисс Мередит.вздохнул он.Уговорили.
И как они вам?спросила Эмили.
Мистер Брэндон застыл в оцепенении. Глаза у него вылезли из орбит, а челюсть отпала сантиметров на пять. Но он нашел в себе силы прохрипеть:
Анахронично.
О, это только потому, что они одеты в наряды своего времени,махнула рукой Эмили.Позже, когда позволит бюджет, мы купим им современную одежду.
Мистер Брэндон бросил взгляд на водителя аквамаринового «Бьюика» и попытался представить себе Бена Джонсона в костюме пастельных тонов, сшитом по моде двадцать первого века. И, к собственному удивлению, понял, что это будет очень и очень неплохо. Его глаза встали на место, и он снова обрел дар речи.
А знаете, мисс Мередит, возможно, в этом чтото есть. Думаю, совету директоров это понравится. Если честно, мы не горели желанием сдавать поэтов в металлолом, мы просто не могли найти им практического применения. Но теперь
Сердце Эмили забилось от радости. В конце концов, когда речь идет о жизни и смерти, проявить практичностьне самая высокая цена
Мистер Брэндон вышел из зала, и она начала свой утренний обход. Роберт Браунинг приветствовал её традиционно: «А утро к нам приходит в семь, холм блещет жемчугомросой», хотя его голос звучал немного приглушенно из салона «Паккарда» 1958 года.
Печальные строки Уильяма Купера прозвучали чуть веселеевидимо, ему понравилось новое роскошное обиталище: «Но горько, горько все равно вблизи своих идти на дно!»
Эдвард Фицджеральд, казалось, мчался с огромной скоростью на «Крайслере» 1960 года. Эмили, не замедляя шаг, сурово сдвинула брови, услышав, как он громко декламирует Хайяма.
Альфреда, лорда Теннисона, она спасла из подвала последним. Он выглядел очень естественно за рулем «Форда» 1965 года: случайный наблюдатель наверняка решил бы, что водитель полностью поглощен дорогой, и видит перед собой только хромированный задний бампер идущей впереди машины. Но Эмили знала, что это не так. На самом деле сейчас он видит Камелот, и остров Шалот, и Ланселота с будущей королевой Гвиневерой, которые скачут на коне по цветущим полям старой Англии.
Ей очень не хотелось отвлекать его от раздумий, но она верила, что он не рассердится.
Доброе утро, лорд Альфред.сказала она.
Благородная голова великого поэта повернулась к Эмили, их взгляды встретились. Его глаза почемуто сияли ярче обычного, и голос звучал необыкновенно живо и весело:
Уходит старое и уступает
Путь новому;
Так Бог устроил мир
Пер. Марии Литвиновой
ОБРУЧЕНЫ МЫ ДО ИСХОДА ДНЕЙ
Бетти жила ради тех мгновений, которые проводила с Бобом, а он жил ради мгновений, проведенных с ней. Естественно, количество этих мгновений ограничивалось необходимостью выполнять хозяйственные обязанности в имении Уэйдов, но часто именно эти обязанности и сводили их вместенапример, когда Боб помогал Бетти готовить ужин, который они затем вместе подавали в патио. Их с Бетти глаза встречались над жареным ростбифом, или свиными отбивными, или подкопченными сосисками, и Боб говорил: «Меня еще полюбишь ты, а я смогу дождаться твоей любви, хоть медленный, но рост», а Бетти отвечала ему: «Скажи: люблю и вымолви опять: люблю»
Иногда они так увлекались, что ростбиф, отбивные или сосиски превращались в уголья даже на микроволновом гриле, который теоретически нс способен на такие кулинарные злодеяния. Мистер Уэйд приходил в ярость и грозился извлечь из Боба и Бетти кассеты с памятью. Будучи андроидами, они, конечно, не могли отличить внутренние мотивы поведения человека от внешних и не догадывались, что причины раздражения мистера Уэйда более глубоки и никак не связаны с ростбифом или сосисками. Но Боб и Бетти прекрасно понимали: без кассет они перестанут быть собой и забудут друг друга. Несколько раз после угроз мистера Уэйда они уже почти решались сбежать. И верили, что однажды им это удастся.
Времяпрепровождение на свежем воздухе в семье Уэйдов было своего рода культом. Никто из нихначиная от высокой и стройной миссис Уэйд и заканчивая маленьким, но невероятно активным Дики Уэйдоми помыслить не мог о том, чтобы летом ужинать в помещении. Помешать им мог разве что проливной дождь с громом и молнией. А ростбиф, приготовленный на гриле, был такой же неотъемлемой частью их каждодневного существования, как портативные телеприемники, установленные на идеально подстриженном газоне, или два изготовленных по спецзаказу «Кадиллака» 2025 года: у мистера Уэйдазолотой, у миссис Уэйдсеребряный. Как миниатюрные космические корабли, автомобили готовились к старту на четырёхполосной подъездной дороге, или отдыхали в гараже, выкрашенном в золотой и серебряный цвет. Дом в стиле ранчо с обширным внутренним двориком и бассейном располагался на участке в полгектара: из окон открывались чудесные виды на заросшие лесом холмы и цветущие долины.
Свежий воздух, как любил повторять мистер Уэйд, «укрепляет тело и развивает ум». Обычно это замечание он сопровождал демонстрацией своих бицепсов и накачанных грудных мышцон был мезоморф и гордился этим. Затем он доставал из кармана говорящий портсигар (собственно, их изготовлением он и зарабатывал на жизнь) и нажимал маленькую кнопочку, которая одновременно выстреливала сигарету и активировала микрокассету с записью его очередного стихотворенияда, он сочинял стихи. Прикуривая, он слушал:
Язычком огня подожги меня.
Затянись разок или два.
Дыма выпустишь колечко -
Будет счастливо сердечко!
Обычно собственные стихи действовали на него умиротворяюще. Но в этот вечер они почемуто раздражали и оставляли ощущение неудовлетворенности. Проанализировав симптомы, он поставил диагноз: рынок ждет новых портсигаров, а значит, ему предстоит много работы.
День на фабрике выдался утомительный. Мистер Уэйд опустился в «шезлонг бизнесмена», который летом выносили в патио, включил массажное устройство и крикнул Бетти, чтобы она принесла бокал ледяного пива. Бетти в этот момент склонившись над грилем, увлеченно разговаривала с Бобом, так что мистеру Уэйду пришлось звать её дважды. От этого его настроение, и без того невесёлое, испортилось еще больше. Даже холодное пиво, которое Бетти наконец удосужилась подать, не принесло привычной радости.
Чтобы восстановить душевную гармонию, он хозяйским глазом обвёл свои владения. Трое сыновей сидят на корточках, скрючившись над портативными телеприемниками. Сияющий золотой «Кадиллак» поджидает хозяина в гараже, готовый умчать хоть на край света. Красавица жена с объемами 906090 томно возлежит в соседнем шезлонге, впитывая кожей последние лучи заходящего солнца. И наконец, помощники по хозяйствудва не новых, но функционально модернизированных андроида, готовят ужин на микроволновом гриле, и при этом декламируют друг другу древние, давно никому не нужные стихи.
Лицо мистера Уэйда потемнело от гнева. Ну, если они опять сожгут ростбиф
Он вскочил, бросился к грилю и успел услышать строки«но разве нас возможно разделить? Твоё, моё, свободу или плен вмещает слово нежное «любить» Заметив его приближение. Боб сразу умолк. Вот так всегда. В присутствии мистера Уэйда они обрывали разговор. Ну, это как раз не страшно, поспешно успокоил себя мистер Уэйд, все равно я терпеть не могу эту поэзию. Но все же почемуто он почувствовал себя задетым. И тогда он сделал то, до чего никогда прежде не снисходил: прочел им, а точнее, бросил в лицо, свои собственные стихииз ранних шедевров, написанных в те времена, когда он ещё только искал свою Музу:
Мое сердце летит автострадой,
И лежит рука, недвижима.
На руле моей драгоценной.
Моей несравненной машины.
Они смотрели на него без всякого выражения. Конечно, мистер Уэйд понимал, что их лица равнодушны вовсе не изза отношения к его стихам; просто он упомянул объект, сведений о котором не было в их памяти. Миссис Уолхерст, бывшая владелица Боба и Бетти, не хотела включать понятие «автомобиль» в базу данных своих андроидов. И мистер Уэйд решил не восполнять этот пробелне столько потому, что дворецкий и горничная не обязаны разбираться в машинах, сколько изза дополнительных расходов, которые повлекла бы за собой такая модернизация.
И все равно он почемуто чувствовал себя уязвлённым.
Возможно, мои стихи не бессмертны,агрессивно заговорил он.Но они современны и воспевают жизненно важную отрасль экономики!
Да, мистер Уэйд,кивнула Бетти.
Конечно, мистер Уэйд.вторил ей Боб.
Ваша проблема заключается в том,продолжал мистер Уэйд,что вы без всякого уважения относитесь к нашей экономической системе, которая гарантирует людям благосостояние и свободное время для творчества. Каждый творческий человек, в свою очередь, должен выполнять определенные обязательства перед системой, а именносоздавать такие произведения искусства, которые поддерживали бы стабильность нашей экономики. Возможно, после моей смерти никому не придет в голову делать мою анимированную копию в полный рост. Но созданный мной бренд говорящих портсигаровэто тот фундамент, на котором зиждется будущее. Практичный и экономичный фундамент, а не какието там бессмысленные сочетания глупых слов, которых никто уже не хочет слышать!
Глупых слов?..с сомнением переспросила Бетти.
Да, глупых слов! Вы шепчете их каждый вечер друг другу, хотя должны всего лишь готовить ужин!
Внезапно мистер Уэйд остановился и свирепо принюхался. Чтото явно подгорало. И он знал, что именно. Праведный гнев взял вверх над разумной сдержанностью, он вскинул руки и заорал:
Обещаю! Нет. клянусь! Клянусь, что я вытащу из вас эти чертовы кассеты и уничтожу их!Он развернулся и пошагал прочь.
Но, если честно, он сомневался, что выполнит обещание. Ведь тогда придется покупать новые кассеты, а это влетит в копеечку. Он и так уже достаточно потратился на Бетти и Боба, чтобы теперь вкладывать в них еще больше средств!
Уже сидя в патио, он сменил гнев на милость. В любом случае они обошлись ему значительно дешевле, чем новые, сделанные на заказ помощникиандроиды. Ну и что, что они допотопные поэты: они могут выполнятьи выполняют!работу по дому. Ну ладно, сожгли парутройку кусков мяса, прошептали друг другу несколько бессмысленных стихотворных строк. Все равно он на них здорово сэкономил!