Да, налим был очень хорош. Двадцать шесть, а то и двадцать восемь килограмм. Люди эту дрянь не едят, но вот свиньям только подавай. Четырём свиньям Акима такого красавца на три дня хватит, а если порубить его да перемешать с тыквой и со степной колючкой, так и на неделю. Ещё он в это утро поймал семь «стекляшек» по два, по три кило. Это был хороший день.
Ждать жары ему теперь не хотелось, он закинул двух самых мелких прозрачных рыб в компрессор, они тоже были несъедобны.
Компрессор сжал их, выжал из них ценное масло-топливо. Для этого их и ловили. Бак показал почти два литра масла. Нормально, рыба жирная шла. Жмых он выбросил в водуприкорм. Вытащил якорь. Тихо зашелестел электрмотор, Аким поехал в станицу. До неё было двенадцать километров. А из рогоза опять выскочил баклан, злобно гавкнул вслед Акиму и кинулся к тому месту, где Саблин выкинул жмых, торопился изо всех сил, пока рыбы жмых не поели.
На пирсах как всегда Яшка Зеленчук ошивался. Солнце уже высоко, а он без пыльника, без респиратора, хоть ветер пыльцу несёт. Молодой дурень, снова бахвалится удалью своей. Только простая одежда у него да дурацкая шапка от солнца, что молодёжь сейчас носит. Ещё очки тёмные, такой нелепой формы, что смотреть на них неприятно.
Дядя Аким, помочь тебе? Кричит Яшка ещё издали. И уже идёт по мосткам к лодке Саблина.
Ну, помоги, говорит Аким нехотя.
Дурню уже семнадцать, а дела себе не найдёт. Не будь его отец другом Саблина, так погнал бы балбеса. Но Иван Зеленчук служил с Акимом в одном взводе, в четвёртом, он, Аким и Юрка Червоненко были друзья со школы. Не разлей вода. И служить пошли вместе.
Четыре года назад, на пятом их призыве, в боях у Жёлтого камня, болваны из шестой линейной сотни разведку произвели халатно, сказали: чисто всё. Пластуны, их четвёртый взвод, пошли снимать мины к барханам. Охранения не выставили. Зачем, если им сказали, что нет никого кругом? И напоролись. В степи за камнями замаскированы два секрета. Иван шёл первый и попал под перекрёстный огонь, по нему с двух сторон били, а у него и щита с собой не было. Через десять минут боя, во взводе один убит и четверо раненых. Пока подтянули второй взвод, пока БТР пришёл, секреты уже пустые были, противник ушёл.
Вот Яшка и непутёвый рос. Неприкаянный. Отца-то нет, а мать А, что мать, мать не отец.
Ишь, ты! Орал Яшка на все пирсы. Так, что все, кто там был, на них посмотрели. Вот это бревно дядя Аким выловил. Налим! И тут же спрашивает: А улиток чего не набрал?
Аким приплыл на свою тайную отмель на рассвете, где он собирал улиток раз в три дня. Пять-шесть штук всегда находил, иногда и дюжину брал, а сегодня там плавала трёхметровая медуза. Всех улиток пожрала. Этот бесполезный кусок слизи Саблин порвал багром, а «сердце» на рогоз закинул, на солнце. Чтобы наверняка сдохла.
Нет улиток сегодня, говорит Аким.
А Яшка, дурень, всё орёт:
Гляньте, какого хорошего налима Аким взял!
Саблин морщится, одёрнуть хотел дурака, да поздно, все рыбари идут смотреть налима. Собрались, поздоровались. Посмотрели на налима. Согласились, что рыба не дурна. Закурили, обговорили сегодняшние уловы. И тут Андрей Самойлов и говорит:
А вы слыхали, Пшёнку и Берича бегемот перевернул вчера.
Взрослые казаки замолчали, а Яшка, вот дурень, честное слово, сопля бестолковая, тут же лезет в разговор старших:
Ага, точно, староста с урядником сегодня объявляли.
Казаки смотрят на него неодобрительно, но хотят знать подробности. А Яшка и рад:
Попёрлись они за антенну. На вечернюю зорьку пошли, и тут их бегемот и опрокинул. Пшёнка не выплыл, а Берич до деда Сергея дошёл едва живой. Амёбы пожгли. Доктор говорит, ему всю шкуру ниже пояса менять. И ещё он пыльцой надышался, теперь на антибиотики сядет.
Яшка ещё что-то хотел сказать, пока взрослые слушают, да Аким оборвал его сурово:
Болтать хватит, взялся помогатьтак помогай, тащи рыбу в мой квадроцикл. И снасти.
Так я жхотел было ещё что-то сказать Яшка.
Таскай рыбу, оборвал его Аким.
Казаки помолчали, покурили.
Серёгин сказал:
Видать, старшины соберут нас сегодня.
Все соглашались. Конечно, соберут. Человек сгинул, не шутка.
Тушили сигаретки, расходились. А Яшка тем временем всю рыбу, все снасти и даже ружьё уже сложил Акиму в квадроцикл. И сам залез в кузов.
Аким не гнал его, дурака. Поехали.
Дядь, Аким.
Ну, нехотя говорил Саблин.
Так вы теперь за бегемотом в рейд пойдёте?
Если общество решитпойду.
Конечно, решит, вы их столько уже побили! Больше вас в станице никто бегемотов не бил.
Ну, значит пойду.
Дядь Аким.
Чего?
А можете меня взять?
Общество решает, кому в рейд идти.
Так я-то знаю, говорит Яшка, так общество вам разрешит товарища выбрать, может, меня скажете?
А ты минёр? Там минёр нужен будет. Со взрывчаткой работал? Спрашивает Саблин холодно, зная, что Яшка ещё не призывался.
Да нет, отвечает парень невесело.
А может, ты рыбарь хороший или охотник?
Да нет, совсем скис Яков.
А для чего ж мне тебя брать, зло говорит Аким. Балластом в «дюраль»?
Яшка не ответил, они приехали, ворота дома Акима открылись, тут же выбежал второй его сын Саблина, Олег:
Бать, что, налима поймал? Радуется мальчишка.
Но Аким злится ещё на Яшку, и за то попадает и Олегу.
Олег, сурово говорит отец.
Да, бать.
На улице скоро сорок будет, а у тебя свиньи на солнце. Сожгут шкуруя с тебя шкуру спущу.
Ой, бать, сейчас.
Мальчишка убегает загнать свиней под навес.
Яков невесело сгружает рыбу, носит её в дом Саблина.
Аким выбирает самую большую «стекляшку», даёт её Яшке:
Матери отнеси.
Спасибо, дядя Аким.
Спасибо, повторяет за ним Саблин с укором, Делом займись хоть каким. Ходишь, ни профессии, ни знаний. Шапка дурацкая да очки уродливые. Вот и всё, что у тебя есть.
Я призыва жду, скорее бы уйти, говорит Яшка.
Призыва ждёт он, до призыва мог бы и поработать, Юра тебя сколько раз звал на сушилку, чего не идёшь?
Да не хочу я там с китайцами работать, я казак.
Ничего, в работе позора нет, и с китайцами поработаешь. А казаком не по рождению становятся, казакэто воин, а ты ещё никто, так, заготовка, живёшьтолько имя отца своего позоришь,
Хорошо, бубнит Яшка, пойду к дяде Юре на сушилку.
Аким ему не верил, не первый это разговор у них. Говорит:
Вечером ужинать приходи и матери поклон передай, спроси, не нужно ли чего.
Хорошо, снова бубнит Яшка и с рыбой уходит со двора.
Не успел он снять КХЗ, на пороге кухни уже стояла Настя. Руки в боки. Ничего хорошего эта стойка не предвещала.
Чего? Спрашивает Аким.
Ничего. Тоном, который говорит о многом, отвечала жена.
Я налима поймал.
Видала. Сказала это небрежно, мол, это меня сейчас мало волнует.
Ну и чего? Не понимал её тона Саблин.
Дежурный приходил, говорит Настя, сказал, что сбор в шесть часов в чайной.
Аким наконец скинул костюм химзащиты, сел на стул. Дома было хорошо, прохладно, не больше двадцати семи градусов. А на улице температура уже к сорока подбиралась.
Он молчит.
Пойдёшь? Не отставала жена.
Вот дура, баба, ну как же я не пойду, если дежурный на сбор звал.
Так, может, ты захворал. Говорит Настя едко.
Так не хвораю я, говорит Саблин, встает, идёт на кухню, там, в дверях, приходится толкаться с женой, она дорогу не уступает. Может, пообедать дашь?
Катя звонила, продолжает Настя, а сама и не думает кормить мужа, говорит, Пшёнку и Берича бегемот опрокинул.
С рыбарями такое случается, нейтрально отвечает Аким, сам за стол садится.
Так ты уже, наверное, в рейд намылился? Не унимается жена.
Никуда я не намылился, всё ещё спокойно говорит Саблин, кого в рейд слатьобщество решает.
Намылился, значит, уже уверенно говорит жена, стала совсем рядом, с каждой секундой всё злее. С призыва пришёл три месяца назад, не навоевался, что ли? Не настрелялся? Дети отца почти не видят, то на войне, то в болоте, то на войне, то в болоте этом проклятущем. Сами растут. А он чуть передохнул и опять воевать.
Да то не война, морщится Аким, чего ты орёшь как оглашенная, взорвём его, и вернусь через четыре дня.
Никуда не поедешь, дома сиди, мне без мужа надоело жить, кипятился Настя. Пусть другие бегемотов ловят. Авось, охотников будет. А ты при мне посиди. Дом поправь, сколько уже прошу тебя батареи подшлифовать на крыше. Их мойне мойони уже и половину напряжения не дают. Всю поверхность посекло пылью.
Стала ставить еду на стол.
Подшлифую, обещает Аким, а ты чего Юрку не можешь заставить? Пусть после школы залезет да сделает. Там ума-то много не нужно.
А я хочу, чтобы ты сделал, есть у меня мужик в доме?
Каша из тыквы, два яйца в ней, два куска сала, долька лукаделикатес. Два куска кукурузного хлеба. Квас, большая кружка.
Аким взял ложку, но прежде, чем начал есть, сказал:
Ты ж сама видела, кукурузе воды не хватает, все фильтры амёба кислотой разъела. Новые нужны. В рейд пойдутак, может, платины хоть чуть-чуть дадут, хорошие фильтры поставим, с платиновым напылением они тебе пол моря на поле прокачают. Платина амёбы не боится. Кукуруза будет два метра. А может, и свинца дадут, ещё бы один аккумулятор не помешал бы.
Дома сиди, бесится жена, хватит, ещё девять месяцев и опять в призыв уйдёшь, надоело уже.
Сама аж пятнами пошла красными.
Саблин хотел ответить что-то, да не успел.
Глава 3
Папа, а ты что, опять на войну уходишь?
На пороге кухни стояла Наталка.
Они оба замолчали, и Аким поманил дочку рукой. Дочке было пять лет. Удивительно умная росла. Уже и читать умела. В сад к другим детям её не пускали. Так старшие братья и сестра научили, сама просила их. Она пришла к нему, он взял её и посадил на колено:
Кашу будешь?
Нет пап, не хочу. Я же ела уже. Ты опять на войну уходишь?
Она даже дома не снимала медицинскую маску. Ей нельзя было. Если взрослый мог поймать пыльцу, красный грибок, хоть и тяжело, но переболеть им, пересилить его антибиотиками, просидев на таблетках полгода. То у детей всё было куда хуже.
Грибок заселял носоглотку, бронхи, все лёгкие и разрастался в них, пока хозяин мог дышать. Антибиотики у детей только приостанавливали его продвижение. Врач месяц назад сказал, что правое лёгкое через год ребёнку придётся менять. А ещё через год и левое. Наталка не могла ходить в детсад, пила каждый день таблетки, не выходила на улицу и не снимала с лица мед-маски. Не дай Бог простуда или вирус.
Да нет, не на войну. Говорит отец, берёт с тарелки лук, А лук, лук будешь? Он вкусный.
Он не вкусный, отвечает дочь и машет головой, он горький. А куда ты уходишь?
Да несёт, доченька, чёрт твоего папку куда-то. Дома ему с нами не сидится. Уже беззлобно говорит Настя.
А куда ты, пап?
Бегемота ловить, если, конечно, выберут меня его ловить.
А зачем его ловить? Есть его будем? Не отстаёт Наталка.
Да нет, Аким засмеялся, есть нельзя, он вонючий и склизкий.
Как налим?
Ещё хуже, серый, и по всему телу такие крылышки, по бокам.
А зачем же его ловить тогда, раз есть его нельзя, или опять свинок кормить?
Думаю, и свиньи его есть не будут, понимаешь, он же огромный
Как наш дом?
Да нет, ну вот как три мои лодки длинной будет и свирепый. Он себе место выбирает на дне глубокое. И там как растолстеет, начинает делиться.
С кем? Спрашивает девочка, глаза её широко раскрыты, слушает внимательно, видно, её очень заинтересовал бегемот.
Да ни с кем, делится на две части, из одного большого два маленьких получается, он так размножается. А пред тем, как делиться начать, он территорию чистит, всех сомов поубивает, поест всех налимов, всех медуз. Всё, что не мелкое, всё убьёт, вот даже и лодку с рыбаками, и то перевернёт если увидит.
Какой он сердитый. Девочка была удивлена.
Да не то слово, в общем, его нужно найти и убить, а не то их через месяц двое будет. Вдвоём будут наши лодки переворачивать.
Папа, а он тебя не убьёт? С опаской спрашивает девочка.
Да нет, не убьёт, Саблин смеётся.
Ты ж говорил, он большой.
А я умный, и я не один поеду, а с братами-казаками.
С пластунами, радуется Наталка.
С пластунами, кивает Аким.
И взрывчатку возьмёте? Она так смешно выговаривает слово «взрывчатка», что Аким смеётся:
А как же, куда же пластунам да без взрывчатки.
А вы его взрывать будете?
Всё, Настя берет Наталку, отрывает от отца, иди, поиграй, дай батьке поесть.
Ну, ма-аЗахныкала девочка, ей интересно отцом.
Иди, говорю. Ты встала, покушала, а он с болота пришёл голодный. Всё утро рыбу ловил, иди, погляди, какого налима поймал.
Ну, ма-а-а
Иди, иди. Нарисуй папке бегемота.
Кажется, эта идея девочке понравилась, она чуть подумала и ушла.
Когда поел, стал одеваться рабочее.
Ты куда? Настя уже не злится. Пошёл бы поспал, встал-то в три, поди.
Пойду, насосы погляжу. Говорит Саблин, натягивая сапоги. Потом посплю.
Накинул пыльник и вышел из дома. Как только вакуумная дверь хлопнула за ним, так он словно нырнул в зной. Ещё двенадцати не было, а уже под сорок. Он прошёл вдоль межи, поглядывая на соседскую кукурузу. У Матвея, соседа, кукуруза была получше, чем у него. Не мудрено, Матвей добрый хозяин, он её и от зноя прячет и поливает лучше, и удобряет, и пропалывать у него её есть кому.
Позавидовал малость, пошёл дальше.
На своём участке, он нашёл сою старшую дочь и старшего сына.
Юрка и Антонина пололи. До жара, до школы время было.
Здорова, бать, сказал почти взрослый Юрка, увидав его.
Респиратор на шее болтается.
Чего без респиратора? Сразу недружелюбно спросил Аким.
Так ветра нет, нет и пыльцы, а в нём дышать нечем. Объясняет сын.
Он прав, но всё равно Саблин даже думать не хочет, что кто-то ещё из его детей может подхватить грибок.
Антонина сразу надела респиратор. Он её обнял:
Ну как, много колючки с барханов нанесло?
Много, папа, говорит старшая дочь. Но тыкву всю пропололи, тыква хорошая будет, если воды будет вдоволь.
Идите домой, говорит отец, в школу пора уже.
Детям повторять не нужно, быстрее бы с жары уйти, тяпки на плечо, и пошли к дому.
Саблин осматривает грядки с тыквой, находит пару ростков колючки совсем небольших. Плохо пололи, выскажет всё им вечером. И пошел, перешагивая через тонкие капиллярные трубки к насосам.
Насосы работаю почти круглосуточно, без воды всё погибнет моментально: и кукуруза, и тыква, и горохвсе растения привычные к жаре, но всё выгорит за два дня. Главный расход энергииэто насосы. На них её уходит в два раза больше, чем на дом вместе с его освещением, охлаждением, и всем, всем, всем. И насосы его были не в порядке. Стук уже нелёгкий. Каждый литр воды сопровождается ударом. Нужно будет перебирать насос скоро. Лоток вытолкнул из насоса пригоршню жёлтой слизи. Она стекла в такую же влажную жёлтую кучу рядом с насосом. Амёбы. Мерзкие твари, что давно загадили всю пресную воду. Из-за них вода плохо испаряется. Они создают слой скользкой на ощупь, как жидкий желатин, поверхности. Амёбам нужно солнце, большинство из них плавают сверху. Пять сантиметров верхнего, водного слояэто амёбы. Это они своей кислотой разъедают железо. Сначала убивая фильтры, потом уничтожая и все внутренности насоса. Новый насос стоит дорого. Но и он проживёт года полтора-два. А их нужно два как минимум. Вот если бы найти платины. Хоть десять грамм, хоть пять. Платину амёбы не берут. С платиновым напылением в четыре микрона на фильтрах насос будет работать десть лет без остановки. Поэтому Аким и готов был идти в рейд за бегемотом. Бегемотдело опасное. За него общество готово платить. И, возможно, общество предложит платину. У общества она есть.
И алюминий есть, и свинец, и золото. За всем этим ходят на юг охотники, поисковики. В основном из линейных казаков. Но и пластуны иногда собираются. Те кто ни Бога, ни чёрта не боится, в основном бессемейные бродяги. Один удачный рейд на югмоток меди в десять килограмм или десять золотых колец, и пять лет можно ничего не делать. Некоторые доходили до Радужного. Но Аким видал сорвиголов, что ходили и до Сургута и Нижневартовска. Да раньше он с такими знался. Там на юге, говорят, всё можно найти. Там, говорят, железо как песок под ногами валяется. Столько, что не утащить. И алюминий есть, и медь. Там всё есть. Только вот, не все оттуда возвращается. А Саблин был человек семейный. Ему туда теперь нельзя.