Луис сжал подлокотники кресла, головная боль и раздражение накатывали волнами.
Я побывал в клинике. Они не обнаружили никаких признаков необратимых повреждений. Зрение немного пошаливает, но это только потому, что я теперь вижу больше. Ну, больше цветов, больше разных вещей. Чуть ли не радиоволны вижу.
Хорошо, допустим, вы видите этих раковых вампиров. С третьей затяжки трубка у доктора наконец разгорелась, и в кабинете еще сильнее запахло нагретыми на солнце сосновыми иглами. Значит ли это, что вы можете их контролировать?
Луис потер лоб рукой, словно пытаясь избавиться от мигрени:
Не знаю.
Простите, мистер Стейг. Я не расслышал
Не знаю! Я не пробовал до них дотрагиваться. Ну, то есть не знаю, смогу ли Боюсь, они Пока эти твари раковые вампиры не обращали на меня внимания, но
Если вы их видите, не означает ли это, что и они видят вас?
Луис встал, подошел к окну и потянул за шнурок, открывая жалюзи. Кабинет наполнился вечерним светом.
Думаю, они видят то, что хотят видеть, отозвался он, глядя на далекие холмы и поигрывая зеркальцем. Может, мы для них лишь размытые тени. Но когда приходит пора откладывать яйца, они моментально нас находят.
Врач сощурился от яркого света, вынул изо рта трубку и улыбнулся:
Вы говорите «яйца», но то, что вы описывали, больше похоже на кормежку. Это несоответствие и тот факт, что что видения начались именно возле постели умирающей матери, может, это все имеет для вас другое, более глубокое значение? Мы все пытаемся контролировать неподвластные нам вещи, вещи, которые трудно принять. Особенно когда речь идет о родной матери.
Слушайте, вздохнул Луис, бросьте вы эту фрейдистскую ерунду. Я только потому сюда пришел, что Деб уже несколько недель Он замер и поднял зеркальце.
Доктор оглянулся, одновременно старательно вытряхивая трубку. Рот у него был приоткрыт: белые зубы, крепкие здоровые десны, кончик языка чуть приподнят от напряжения. Из-под этого приподнятого языка показались сначала мясистые рожки-антенны, а потом и весь серо-зеленый слизняк. Всего несколько сантиметров длиной. Взобрался повыше, прополз сквозь кожу и мускулы, исчезая и вновь появляясь из щеки, словно личинка из компостной кучи. А в глубине, где-то в горле у доктора, шевелилось еще что-то, что-то большое.
Но мы же можем об этом поговорить. В конце концов, я ведь хочу вам помочь.
Луис кивнул, убрал зеркальце в карман и, не оглядываясь, вышел из кабинета.
В продаже, оказывается, было полно всевозможных дешевых зеркал в рамах и без: в магазинах, где торговали подержанной мебелью, на барахолках, у старьевщиков, в скобяных и посудных лавках. Одно Луис нашел в куче мусора на обочине. Меньше чем через неделю он увешал зеркалами всю квартиру.
Лучше всего защищена была спальня. Весь потолок заклеен зеркалами, и еще двадцать три на стене. Сам приклеивал, тщательно и аккуратно. С каждым новым блестящим квадратиком ему становилось чуточку спокойнее.
В субботу, погожим майским днем, Луис лежал на кровати, рассматривал собственные отражения и обдумывал недавний разговор с сестрой. И тут позвонила Дебби, сказала, что хочет зайти. Он предложил встретиться в торговом центре на Перл-стрит.
В автобусе вместе с ним ехало трое пассажирови еще двое тех, других. Одинна заднем сиденье, а другой вошел прямо через закрытую дверь, когда машина остановилась на светофоре. Когда Луис первый раз увидел, как раковые вампиры проходят сквозь предметы, он почувствовал почти что облегчение: слишком уж нематериальными они были, чтобы представлять серьезную угрозу. Теперь он так не думал. Они не проходили сквозь стены с бестелесным изяществом призраков, нет, существо буквально протиснулось в закрытую дверь автобуса, с трудом проталкивая вперед лысую голову и костлявые плечи, словно продиралось через толстый полиэтилен. Еще это напоминало новорожденного хищника, который выбирается из амниотического мешка.
Под широкими полями шляпы Луиса крепилось на проволоке несколько зеркал. Он повернул одно и увидел, как вновь прибывший вампир присоединился к товарищу. Вместе они подошли к пожилой даме с покупками. Старушка сидела очень прямо, сложив руки на коленях, и не мигая смотрела перед собой. Вампир поднял сморщенный хоботок к ее горлу, нежно и трепетно, словно для поцелуя. Луис впервые увидел синеватые хрящи, идущие по внутреннему краю рыльца, на вид острые как бритва. Что-то зеленовато-серое переползло в шею женщины. Второй вампир склонил массивную голову к ее животу, точно усталый ребенок, укладывающийся у матери на коленях.
Луис поднялся, нажал на кнопку остановки и вышелза пять кварталов до нужного ему места.
Зайдя в торговый центр на Перл-стрит, Луис подумал, что вряд ли где еще в Штатах увидишь столько показной роскоши и благополучия. С окрестных холмов на западе легкий ветерок приносил аромат сосен, повсюду сновали покупатели, прогуливались туристы, лениво прохаживались местные. Большинствоподтянутые загорелые люди под тридцать, достаточно состоятельные, чтобы одеваться в неброские вещи с искусственными прорехами и потертостями. Мимо торгового центра трусцой пробегали юноши в коротких шортах, поглядывая на часы и на собственную великолепную мускулатуру. Почти все девушки, попадавшиеся навстречу, щеголяли худобой и отсутствием лифчиков. Они смеялись, демонстрируя превосходные белые зубы, сидели на траве и на скамейках, решительно вытянув длинные ноги, совсем как модели из журнала «Вог». Цветущие подростки с торчавшими во все стороны волосами самых жутких расцветок лизали мороженое (батончики «Дав»по два доллара, рожки́ «Хаген-денц»по три). Весеннее солнце освещало мощенные кирпичом дорожки и цветочные клумбы; казалось, грядет вечное и прекрасное лето. Луис и Дебби сидели возле тележки с хот-догами и наблюдали за толпой.
Слушай, я в последнее время вижу такие непотребные ужасы, что в это не так-то просто поверить. Может, эту сволочь все могут видеть, да только не хотят.
Он покрутил два маленьких зеркальца и посмотрел по сторонам. На полях шляпышесть зеркал, и еще нескольков карманах. Как-то пробовал черные очки с зеркальными стеклами, но не сработало: монстры показывались только в нормальном отражении.
Луис, я не понимаю
Я серьезно, огрызнулся тот. Мы как те жители Освенцима или Дахау: смотрим на колючую проволоку, на поезда, которые каждый день привозят все новых заключенных, вдыхаем дым из печей и делаем вид, что ничего не происходит. Пускай забирают кого-нибудь другого, главное, чтоб не меня. Вон! Видишь того толстяка около книжного?
И что? Дебби уже почти плакала.
Погоди.
Луис достал из кармана зеркало и повернул его под нужным углом. Мужчина в коричневых штанах и просторной гавайке явно не стеснялся выпирающего живота. Потягивал что-то из красного пластикового стаканчика и читал свежий номер «Боулдер дейли». Вокруг толпились четыре низеньких существа. Одно из них ухватилось пальцами за горло толстяка и подтянулось вверх.
Погоди, повторил Луис и подошел ближе, стараясь держать зеркало под тем же углом.
Трое вампиров даже не оглянулись, четвертый тянулся длинным хоботком к лицу мужчины.
Стойте! завопил Луис и, запрокинув голову, ударил наотмашь. Кулак прошел сквозь монстра, висевшего на шее толстяка. Едва ощутимое сопротивление воздуха, как будто рука окунулась в желатин. Пальцы похолодели.
Вся четверка вампиров уставилась на него слепыми желтыми глазами. Луис всхлипнул и ударил снова, кулак опять прошел сквозь чудовище и отскочил от груди толстяка. Двое белесых существ медленно развернулись к нему.
Эй, ты что делаешь! закричал мужчина и ударил Луиса в ответ.
Зеркало выскочило из рук и разбилось о кирпичную мостовую.
Господи Исусе, шептал Луис, пятясь назад. Господи.
А потом повернулся и побежал, дергая зеркальце на полях шляпы. Но на ходу ничего нельзя было разглядеть. Он рывком поднял Дебби на ноги:
Бежим!
И они побежали.
Луис проснулся около двух часов ночи, не понимая, где находится, словно очнулся от наркотического сна. Дебби рядом не было. Правильно, они занимались любовью, а потом он вернулся к себе в квартиру. Он лежал в темноте, гадая, что же его разбудило.
Ночник не горел.
Неожиданно Луис ощутил страх, выругался, перекатился на бок и зажег прикроватную лампу. Зажмурился от яркого света, и в ответ на потолке, стенах и двери тут же зажмурились многочисленные отражения.
В комнате был кто-то еще.
Сквозь дверь протиснулась бледная голова с желтыми глазами, за косяк уцепились длинные пальцы, и чудовище подтянулось в комнату, как альпинист на скальный выступ. Еще одна голова высунулась справа от кроватижутко, внезапно, как в дурном сне. К одеялу потянулась тощая рука.
Луис всхлипнул и скатился с кровати. Единственная дверь в комнате была заперта. Он посмотрел на зеркальный потолоки как раз вовремя: первое чудовище выкарабкалось наружу и теперь преграждало ему путь к выходу. В потолке отражался сам Луис: он лежал в пижаме на коричневом ковре и, разинув рот, наблюдал, как что-то белое вспучивается на полу прямо возле него. Омерзительный изгиб широкой головы, потом спина; существо медленно показывалось из ковра, как пловец, бредущий к берегу по колено в воде. Настолько близко, что Луис мог бы дотронуться до желтых глазок. Из круглого хобота пахнуло мертвечиной.
Он откатился вбок, вскочил, вышиб окно стулом и зашвырнул его куда-то за спину. Бывший сосед по квартире, законченный параноик, требовал, чтобы в доме было что-нибудь на случай пожара (они ведь жили на третьем этаже), поэтому на спинке кровати до сих пор болталась веревочная лестница.
Луис опять глянул на потолок: белые монстры приближались. Тогда он выбросил из окна свободный конец лестницы и, царапая руки и колени о кирпичную стену, вылез наружу.
На улице было темно и холодно. Здесь не было никаких зеркал, так что возможную погоню засечь не удастся.
Они покинули город на машине Дебби, устремившись на запад, через каньон, в горы. Луис нарядился в старые джинсы, зеленый свитер и заляпанные краской кроссовкивсе это валялось дома у Деб с тех самых пор, как он в январе помогал ей с ремонтом. В ее квартире висело только одно зеркалонад камином, в красивой старинной раме, восемнадцать на двадцать четыре; он содрал его со стены и тщательнейшим образом проверил салон автомобиля перед тем, как позволить девушке сесть внутрь.
Куда мы едем?
Они как раз повернули к югу от Недерленда, на шоссе Пик-ту-Пик. Справа в тусклом лунном свете сверкали горы Континентального водораздела. Фары выхватывали из темноты черные сосны и полоски снега. Узкая дорога серпантином уходила все выше.
В летний домик Ли. На запад от перевала Роллинз.
Я знаю, где это. А Ли там?
Нет, все еще в Де-Мойне, ответил Луис и быстро моргнул. Звонила сегодня, как раз за несколько минут до тебя. У нее нашли опухоль. Ходила в местную больницу, завтра прилетит сюда, чтобы сделать биопсию.
Луис, мне начала было Дебби.
Вон там сверни.
Следующие две мили никто из них не произнес ни слова.
В домике был маленький генератор, но Луис решил не возиться с ним в темноте. Лампы и холодильник могли потерпеть до утра. Он велел Деб оставаться в машине, а сам вошел в дом, зажег две толстые свечи (Ли держала их на каминной полке) и обследовал все три маленькие комнатки с зеркалом в руках. В нем отражалось только колеблющееся пламя свечей, его собственное бледное лицо и испуганные глаза. Потом затопил камин, разложил диван в гостиной и позвал девушку. Дебби смотрела устало. В пляшущем свете свечей и камина ее рыжие волосы казались огненными.
До утра осталось всего ничего. Как проснемсясъезжу в Недерленд за продуктами.
Луис, Деб взяла его за руку, ты можешь объяснить, что происходит?
Погоди-погоди. Луис внимательно вглядывался в темные углы комнаты. Еще кое-что. Раздевайся.
Луис
Раздевайся! Сам он уже стягивал с себя штаны и рубашку.
Луис поставил зеркало на стул, и оба они голышом медленно покрутились туда-сюда. В конце концов, убедившись, что все чисто, Стейг опустился на колени и посмотрел на Дебби. Девушка стояла неподвижно, скачущие тени метались по ее белой груди, треугольничку рыжих волос на лобке. В неверном свете веснушки на плечах и ключицах, казалось, сияли.
Господи. Луис закрыл лицо руками. Господи. Деб, ты, наверное, думаешь, я совсем слетел с катушек.
Она присела рядом, погладила его по спине и прошептала:
Луис, я не знаю, в чем дело. Но я знаю, что люблю тебя.
Я объясню начал он, чувствуя, как из сдавленной груди рвутся наружу рыдания.
Утром. Дебби нежно поцеловала его.
Любовью они занимались медленно и торжественно, время тоже словно замедлилось. Поздняя ли ночь тому виной, незнакомое место или пережитый страх опасности, но чувства их странным образом обострились. Когда оба уже почти не могли сдерживаться, Луис прошептал: «Погоди», лег на бок и принялся ласкать и целовать ее грудь, от его поцелуев соски снова затвердели. Потом прикоснулся губами к мягко изгибавшейся линии живота, раздвинул рукой бедра, соскользнул вниз.
Он закрыл глаза и представил себе котенка, лакающего молоко. Дебби становилась все более влажной, открывалась ему навстречу. На вкус она была как солено-сладкое море. Луис гладил ладонями нежные напряженные бедра. Девушка дышала прерывисто, все быстрее, тихонько вскрикивала от удовольствия.
И вдруг позади них послышалось шипение. Заколыхалось пламя свечи.
Он обернулся, привстав на одно колено. Сердце бешено стучало. Возбужденные и обнаженные, сейчас они были особенно уязвимы. Неожиданно Луис задохнулся от смеха.
Что? испуганным шепотом спросила Дебби.
Просто свечка на полу, почти вся расплавилась. Сейчас я ее задую.
Потушив свечу и поворачиваясь обратно к кровати, Луис украдкой, словно вуайерист, бросил один-единственный взгляд в зеркало, которое все еще стояло на стуле.
В нем отражались двое любовников. Приглушенный свет камина, раскрасневшийся Луис, белоснежные ноги Дебби, влажные, усеянные капельками пота. Пляшущие язычки пламени освещали ее медные лобковые волосы, розоватый овал влагалища. Мягкая чувственная картина, совсем не порнографическая. Луис почувствовал в груди нарастающую волну любви и возбуждения.
Он уже собирался вернуться к прерванному занятию, но в последний миг краешком глаза заметил в зеркале шевеление. Между розовыми половыми губами мелькнуло что-то зеленовато-серое. Всего несколько сантиметров. Показались мясистые рожки. Они медленно подергивались, исследуя окружающее пространство.
Не знал, что ты интересуешься онкологией. Доктор Фил Коллинз сидел за столом, заваленным бумагами, и улыбался. Думал, так и торчишь сутки напролет в этой своей физической лаборатории.
Луис посмотрел на бывшего одноклассника. На дружеские подколки сил уже не осталось. Он не спал больше двух суток, в глаза как будто насыпали песку или битого стекла.
Мне нужно посмотреть, как происходит радиационное облучение во время химиотерапии.
Коллинз забарабанил по краю стола ухоженными пальцами:
Луис, мы же не можем каждому желающему экскурсии устраивать.
Слушай, Фил, Луис старался говорить спокойным, ровным голосом, несколько недель назад моя мать умерла от рака. Сестре только что сделали биопсиюопухоль злокачественная. Моя девушка как раз сегодня легла в боулдеровский центр. Рак шейки матки, и они думают, сама матка тоже затронута. Может, все-таки разрешишь мне взглянуть?
Господи. Коллинз посмотрел на часы. Пошли, Луис. У меня как раз сейчас обход. Мистер Тейлор записан на сеанс рентгенотерапии через двадцать минут.
Тейлору было сорок семь, но выглядел он лет на тридцать старше. Щеки впалые, изможденное лицо казалось желтоватым в свете люминесцентных ламп. Волос на голове не осталось, под кожей виднелись маленькие сгустки крови.
Они с Коллинзом стояли за толстым свинцовым экраном и наблюдали через смотровое окошко.
Тут очень важны лекарства. Они усиливают и дополняют воздействие радиации.
А радиация убивает рак? спросил Луис.
Не всегда. К сожалению, она убивает и здоровые, и больные клетки.
Луис кивнул и поднял карманное зеркальце. Когда заработала рентгеновская установка, он невольно задохнулся от удивления. Наконечник установки ослепительно засиял, и комнату наполнил нестерпимый сиреневый свет. В точности как электрические ловушки для жуков, которые обычно включают ночью во дворе. Там свет так же переливается, раздражая глаза. Только здесь это было в тысячу раз ярче.