Так и прошел весь день в искусственном свете каземата. Под вечер Хирург нашел в себе силы подняться, намешать в колбах антидот один на двоих с Красоткой. Свою долю он выпил, а ее ввел внутривенно в крупный сосуд у основания хвоста. Потом завалился на койку и снова уснул тяжелым сном. Мазай только молча проводил пальцами по голове Красотки.
Уже ночью Красотка открыла глаза. Не шевелясь, покосилась одним глазом на Мазая, кто это рядом такой теплый?
Ну что? улыбнулся Мазай. Оклемалась? М?
Красотка только тяжело вздохнула.
Жрать хочешь? А? Вижу же, что хочешь. Так, давай убирай башку, я тебя кормить стану
Мазай возился с брикетами сбалансированного прессованного корма, когда телепровод на стене хрипло запиликал. Мазай уставился на взывающий аппарат на стене. Это был аппарат куратора его поставили у Хирурга для координации действий. И с этого аппарата нельзя было ничего набрать только получить вызов.
Мазай бросил корм, подошел к аппарату и снял трубку:
Кто это?
Хирург?
Мазай посмотрел на лежащего в тяжелой дреме Хирурга и сказал:
Его нет.
А ты кто? Так, стоп. Я понял, кто ты. Ты степняк, погонщик.
И что?
Это вы выставили груз на бои? Это правда? Вы с ума, что ли, сошли? Он же нас всех теперь перебьет!
Мазай и сам догадался, кто перебьет, и потому задал свой вопрос:
Мы были здесь все это время. Так почему ты не звонил?
Но телепровод снова глухо молчал. Трубку уже бросили.
Мазай задумчиво накормил Красотку необременительной, но питательной смесью, прибрал после ее обеда. Почесал ей шею. Потом сказал ей:
Побудешь здесь одна спокойно? Да? Молодец.
И ушел на узел связи Пентагона, откуда позвонил в родовое отделение храма домашнего очага. Брат-санитар, взявший трубку, сказал Мазаю, что приходили люди кого-то из Бессмертных и забрали его жену с собой.
Томирис раскрасила Красотку узорами светящейся краски, провела полосы от надбровных дуг до изгиба челюстей, наставила пятен разного размера от затылка до кончика хвоста, исчиркала полосами голени и оставила на ребрах вязь черноземных иероглифов с пожеланиями удачи и рифмованных славословий Тризне. Движения Красотки во тьме коридора на пути к Клетке напоминали о глубоководных светящихся рыбах черных океанских глубин.
Люди, заполнившие коридор по всей длине, касались накрашенными ладонями боков Красотки, когда она проходила мимо, оставляя на ее коже отпечатки рук. Это происходило почти в полной тишине, лишь мерцали в темноте белки их глаз.
Уже около Клетки Томирис спросила Мазая:
Что случилось? Ты прямо черный весь.
Ничего выдавил сквозь стиснутые зубы Мазай.
Не беспокойся. Мы победим.
Я знаю.
Пятиугольную Клетку уже сменили на шарообразную, пока еще разделенную перегородкой на две половины. С площадки на ее выгнутой крыше устроитель боев, освещенный скрещенными лучами прожекторов, вещал темному амфитеатру, заполненному парными точками светящихся глаз насторожившихся ночных охотников:
Славься, трижды возведенный Ушмаль! Славься нынче, ибо Первый пал, а Четвертого не будет никогда. Последний бой Тризны! Последний бой Тризны!
И Красотка вступила в шар финального поединка.
Зал за пределами Клетки всколыхнулся и зарычал. И скандировал ее имя, пока Мазай и еле живой Хирург оттаскивали пандус на колесах, по которому Красотка взошла на свое поле смерти.
А потом зал затих в ожидании ее врага.
И явился Бармаглот.
Жидкая черная тень, исчадье темных многоярусных джунглей Дельты. Только желтые глаза светились в темноте, словно смотрели из глубокого болота.
Единственным светящимся знаком на его глубоко черной коже был аспид, кусающий свой хвост прямо между глаз.
Так вот оно что.
Мазай глядел на знак, и до него начинало доходить. Бармаглота выставлял Второй Ушмаль.
И у Красотки было очень мало шансов против черного чудовища. Слишком большой вес, слишком большая скорость, слишком много зубов. Все на пределе дозволенного. Чуть больше и это будет чудовище, которое казнят без жалости и разобьют кладку, если найдут. Именно такие твари загнали людей с равнин в пещеры тогда еще Первого Ушмаля. И именно они собрали изможденные отбросы и изнеженные плоды городской жизни, когда Первый город пал. И этого никто не забыл. Черный страх брошенных пещер Бармаглот, им до сих пор пугают детей.
А еще он видел людей со знаком Хвостоеда на доспехах с той стороны Клетки. Они сначала просто смотрели на него, а потом как-то все разом пошли вдоль площадки под Клеткой к нему.
И Мазай ждал их. И был готов их встретить как положено.
Но все пошло как-то не так. Потому что кто-то резко завернул Мазаю руки за спину, отобрал спрятанный в кулаке ядовитый клык, засунул под вывернутые наружу локти дубинку, согнул вдвое, поставил на колени. Рядом так же скрутили Хирурга, и Мазай услышал возглас Томирис:
Эй! Я просто здесь работаю. Прочь руки!
Мазай краем глаза увидел, как подошел спустившийся с Клетки устроитель боев, как замерли в отдалении люди Хвостоеда.
Задержите начало, сказал человек, скрутивший Мазая.
Это невозможно, ответил устроитель.
Если откроешь решетку, произнес человек, державший Мазая, я тебя на барабан натяну. Не снимая кожи. Ждите.
И пихнул коленом Мазая в спину:
А ты идешь со мной. Величайший желает тебя видеть.
Величайший восседал на малом походном троне, положенном Бессмертным на выезде. Восседал, развалившись, раскинув худые ноги, совершенно голый, мантия из ящеричных хвостов свисала с плеч прямо до пола, где собралась в огромные складки. И бросалось в глаза огромное количество хирургических заштопанных шрамов, рассекавших его выпуклую грудную клетку, а еще лицо выглядело молодой маской, натянутой на острые кости старого черепа, в отличие от остальной кожи на теле, собравшейся в глубокие морщины и покрытой старческими пятнами.
Рядом с ним на цепи на коленях стоял человек в медной маске без рта с одним круглым отверстием, в котором моргал выпученный от ужаса глаз.
Это они? неторопливо задал вопрос Величайший, качнув толчком локтя цепь, когда Мазая и Хирурга бросили перед ним на пол ложи.
Человек в маске безмолвно и часто закивал.
Ага. Величайший сложил кости пальцев домиком и слегка наклонился навстречу пленникам.
Никак пропавший куратор нашелся, понял Мазай. И ему, похоже, тоже не свезло Мазай тяжело дышал и едва сдерживал хрип, а Хирург рядом почти терял сознание, едва не падал набок его поддерживала только дубинка, вставленная под руки за спиной. Томирис куда-то сумела исчезнуть еще внизу.
Поганцы, ласково проговорил Величайший. Это что же вы такое вытворяете? Серебришка захотелось поднять, а? Вот же алчные людишки. Алчные и безмозглые. Тупые и бездумные.
Где моя жена? прохрипел Мазай.
У тебя есть жена? поднял бровь Величайший. Понятия не имею. Где устроитель боев?
Я здесь, Величайший
Возвращай ее из боя.
Величайший?
Возвращай моего ящера, тупица. Ну эту Как ее там назвали? Красотку?
Это невозможно
Возвращай ее из Клетки. Или ты думаешь, я позволю и дальше рисковать моим новым сердцем? Да ты совсем тупой
Но ведь тот, кто вошел в Клетку, ступил на длань божью. Все теперь в его руке
Это я здесь бог, тупорылая курица. Это я держу твою жизнь в руке. Вернул мое сердце немедленно! Молчи! Еще слово и я тебя убью.
В наступившей тишине было хорошо слышно, как разъехались решетки, разделявшие шар Клетки. Как зарычали молчавшие до поры противники. Как бросились вперед, как сцепились. Как закипел бой.
Охренеть! только и мог сказать Величайший.
Проклятый город, произнес Величайший, наблюдая, как черный Бармаглот и раскрашенная сияющими узорами Красотка танцуют по стенам Клетки изнутри. И пора бы ему давно сдохнуть, а он все не дохнет и не дохнет, прямо как эти твари. Живучий, падла.
Твари в решетчатом шаре словно плясали друг напротив друга, перетекая со стен на пол из полушария в полушарие. Нос к носу, не совершая пока резких бросков, балансируя, балансируя, балансируя
И какую же остроту придает возможность, что я могу потерять сегодня все. Величайший мелко закашлялся. Я прямо чувствую вкус жизни на губах. Давно, давно так не было. Спасибо. Порадовали старика, хоть так. Только если она проиграет, я вас все равно убью. Да даже если и выиграет Никто не должен знать столько лишнего. Я даже своего морфобиолога на днях удавил уж больно он руку на мне набил, хотел большего. Эй, Хирург. Я слышал, ты был неплох в своем деле, прежде чем скатился до подрезания мозолей на пятках у ящериц? Не хочешь рискнуть, поковыряться в моей требухе? Хе-хе. Шучу.
Величайший слушал, как скандирует Пентагон «Бар-ма-глот! Кра-сот-ка!», и криво скалился:
Посмотрите на это. Ушмаль. Великий, трижды возведенный. Он появлялся и погибал, его возводили вновь, обычно очень далеко от прежнего места, и каждое основание вызывало великое переселение алчущих населить его брошенные стены. Казалось бы, куда в него столько влезает, а секрет простой. Ушмаль это путь в небытие. Люди перестают рожать, потому что не хотят жертвовать первенцами, люди не хотят тяжелого труда, им хочется сладкого забвения, и город дает им все, что они попросят. Великий Ушмаль это путь в лучший мир, это ворота, пристанище на пути из ужаса ежечасного труда в поте лица своего в бесконечную иллюзию. Люди хотят эмоций и ощущения биения пульса жизни вот вам пульс жизни, в Пентагоне. Все поместятся в нем, все народы и века пойдут через него, и не останется больше ничего. Только я. Его самое ужасное чудовище. Я здесь самый страшный ящер!
По-моему, прохрипел Мазай в пол, ты здесь мозгами самый изувеченный.
Тихо, прошептал Величайший, подняв костлявый палец. Вот!
Красотка и Бармаглот на мгновение замерли и врезались друг в друга, словно перемешались в темноте, закатались по решетчатой сфере в абсолютной тишине, только их тяжелое дыхание, хруст срываемой когтями чешуи и скрип зубов, катались все быстрее. Еще быстрее. Еще быстрее. И вдруг их комок словно взорвался фонтаном светящейся крови. Красотка с задушенным рыком задрала к небу кусок вырванного горла Бармаглота. А тот из черного стал белым из-за залившей его собственной светящейся крови.
Единый вопль с трибун был ей ответом.
Эй, вы. Величайший указал пальцем на Клетку. Забрать ее оттуда. Немедленно.
Тут же вниз из ложи рванули резкие парни в бронекорсетах с хитиновыми стрекалами наперевес. С той стороны Клетки им навстречу рвались бойцы в анатомических доспехах с жалометами и знаками кусающего свой хвост аспида.
С ходу внизу они столкнулись, и вокруг Клетки закипела драка. Сначала драка. А потом уже и сражение.
О-о! Да, кто-то проиграл по-крупному, удивился Величайший, наблюдая происходящее. Похоже, по нездоровью я чуть не пропустил многообещающий политический кризис! Эй, вы! Вызвать подкрепление в Пентагон! Вызвать всех. Второй Ушмаль промотался до нитки и теперь хочет моей крови! Стреляйте, не стесняйтесь!
Там много зрителей, Величайший.
Валите всех! Там разберемся, кто был за кого!
Внизу начали стрелять.
Величайший был возбужден во всех смыслах, он встал из кресла, навис над ограждением и, расширив ноздри, пожирал взглядом кипевшую внизу бойню.
Да, произнес он. Переворот! Резня! Это гораздо эмоциональнее Тризны. Да здравствует резня! Я тебя хочу! Иди. Иди ко мне, детка, я покажу тебе, как это делается!
Хирурга вывернуло на ноги державшего его телохранителя. Тот тут же сбил Хирурга на пол ударом локтя по затылку.
Не бейте его по голове, пробормотал Мазай. У него могут лопнуть сосуды.
Ударивший Хирурга телохранитель как раз приподнял Хирургу веко и недоуменно оглянулся:
А этот, похоже, сдох. С чего бы?
В ответ снизу в ложу прилетели разворачивающиеся с воем спирали из дискобола.
Тяжелая артиллерия! закричал телохранитель, оттаскивая Величайшего от ограждения. Мы под обстрелом! Уходим! Уходим!
Мазая вздернули на ноги и потащили следом за Величайшим по каким-то лестницам, коридорам, выскочили в большой зал Пентагона, наполненный воплями и дымом, спотыкаясь о тела под ногами, побежали, прыгая через сиденья.
В тускнеющем свете расстрелянных прожекторов, истекающих синим чадящим пламенем, Мазай успел увидеть, что Клетка пуста. Только труп Бармаглота лежал на полу, и свисали длинные потеки загустевшей, светившейся в темноте крови
Потом сбоку от них во мраке заиграли быстро надвигающиеся огни, похожие на плывущую в темной глубине глубоководную рыбу.
Красотка вылетела из темноты, сбила кого-то с ног ударом всего тела и с хрустом сомкнула светящиеся челюсти на голове тащившего Мазая телохранителя.
Мазая обдало теплой кровью с головы до ног.
Лютая бойня в темноте не затянулась
Да ты не вопи так, старичок, проговорил Мазай, перезаряжая одной рукой подобранный жаломет и удерживая Величайшего другой за горло на полу. Береги сердчишко А то сдохнешь ведь, не сходя с места
Ну ты и дерзкая же сволочь прошептал Величайший. Чего ты там хочешь? Серебра? Дам. Не вопрос.
Ну уж нет, дешевле будет прибить тебя прямо тут.
Да ладно! Договоримся! Мне рано умирать сейчас, я не хочу!
А то тебя кто-то спросит
Слушай! Да слушай же! Величайший цеплялся за напряженное запястье Мазая. Отдай мне мое сердце и я уйду! Оставлю все тебе, положение Бессмертного, власть все. Это же сотни лет власти. Где ты еще такое получишь? Только отдай мне мое сердце.
Да нет уже никакого сердца! прокричал Мазай в ответ. Нет больше никакого яйца! Красотка отравилась и сбросила это твое яйцо. Нет ничего. Ничего нет.
Величайший слабо хватался за руку Мазая у себя на горле, и синие губы его дрожали:
Как нет?
Вот так!
Как же Как же так? А я? Мое сердце? Я? Не может быть Подожди! Подожди! Неужели Неужели мне нечего дать тебе?
Мертвых оживлять умеешь? спросил Мазай. Нет? Я так и думал
Приставил ствол ко лбу Величайшего и нажал на спуск.
Красотка стояла у него за спиной, низко наклонившись, чтобы все видеть, и облизывалась.
Вот и все Мазай, цепляясь за бок Красотки, с трудом поднялся на ноги и огляделся.
Вокруг занимался большой пожар. Но, несмотря на поднимающееся пламя и дым, Мазай видел, как к нему по разгромленным рядам подбираются все ближе упорные люди со знаком кусающего свой хвост аспида на броне.
Идите сюда, уроды, проговорил Мазай, переламывая о колено и перезаряжая ствол жаломета. Я вас отсюда не выпущу. Пришла вам пора вымирать
Ребенок родился в срок. Крепкий мальчик с желтыми раскосыми глазами, как у отца. Ребенка положили на медную чашу весов над алтарем, и брат-жрец провозгласил:
Кто даст меру, равную весу сего первенца?
Томирис вышла вперед и одну за другой начала выкладывать на противостоящую чашу весов серебряные бычьи головы. Ушло почти все серебро, что у нее было. Чаши весов сравнялись, и ребенка отдали рыдающей от счастья и ужаса матери. Жрец отключил газ, и горящий над алтарем семейного очага факел угас. Раскаленная решетка жертвенника начала остывать.
Когда-то на этом жертвеннике сгорел первый ребенок Томирис. Она тогда была совсем девчонка, и некому было ей помочь
Она отвела взгляд от жертвенника, подошла к женщине с ребенком.
Лесса? Вы помните меня? Я была с теми людьми, что забирали вас из Храма перед родами?
Я помню. Но Кто вы?
Я Томирис, я работала с вашим мужем в Пентагоне.
Помолчали. Лесса спросила:
Что там случилось?
Второй Ушмаль, это такие бандиты, проиграли все свои деньги на Тризне по первому городу. А ваш муж Он их выиграл. Это то самое серебро. Это он его добыл. И они его за это убили
Лесса всхлипнула:
Мне говорили, кто-то из Бессмертных там скончался.
Да. Там много кто погиб. Пожар.
Говорят, это не случайно
Возможно, коротко ответила Томирис. Поэтому мы и вас вывезли, чтобы вы не попали под удар.
«Вы» это кто?
Кое-кто зовет нас «Четвертым Ушмалем».
И что это значит?
Возможно, это значит, что мы не хотим оставаться Третьим