В дверях, из которых вышел Макферсон, появилась фигура высокого мужчины. Опершись о косяк, он поглядывал на Джудаса.
Который, для разнообразия, принялся развязывать и завязывать шнурки своих штиблет, раз, второй, третий, пятый, все быстрее, меняя ногу, а в конце пользуясь только одной рукой.
Замойский сильнее стиснул кулаки, фаланги его пальцев обрисовывались под натянутой кожей. Женщина его беспамятства тянула за рукав. Клинический сюрреализм ситуации заставлял кожу покрываться мурашками, волосывставать дыбом на затылке, гнал по хребту волны холода. Не хватало дыхания. Кто-то вогнал снизу в легкие Замойского трубки вакуумной помпы и теперь включил машину на полную мощность.
Шотландский аристократ по крови и деньгам, отправляющий на его глазах ритуалы чокнутого, в элегантном фраке и с невозмутимой серьезностью на лицену, это уж чересчур. Или этого нет на самом деле, или
Господин Адам, могу я пригласить вас перемолвиться словечком? крикнул Джудас, перебарывая легкую одышку.
Замойский выпрямился, отпустил поручень. Нина поспешно отступила от него, прячась в тень.
Уже спускаясь в холл, он оглянулсялишь теперьи перехватил ее взгляд: грустный, слегка усталый.
Сразу под галереей, рядом с центральной лестницей, находился красно-черный барельеф с гербом рода Макферсонов: дракон на ней был красным, каменьчерным. Под нимдевиз рода. Unguibus et rostro. Когтями и клювом.
Джудас ударил себя кулаками в грудь, сделал несколько быстрых вдохов. Снял фрак и швырнул его высокому мужчине, что стоял в дверях подвала. Замойский только сейчас разглядел его лицо и узналэто был какой-то ассистент миллиардера.
Макферсон кивнул Замойскому.
Пройдемся? спросил неторопливо.
Не дожидаясь ответа, широко замахал руками, схватил Адама под правый локоть и повел на террасу.
Они миновали несколько сонно танцующих пар и свернули к юго-восточному углу; остановились лишь около каменной балюстрады.
Перед ними раскинулась свадебная площадь, наполненная дрожащими тенями, освещенная шарами мягкого света, заслоняемыми движущимися и неподвижными абрисами людей и предметов. Музыка плыла вместе с холодным воздухом, в котором все сильнее разливался запах озера, быстро отдающего тепло; однако самого озера отсюда они не видели.
Замойский вздохнул поглубже и ощутил, как оживает его тело, как проходит по нервам дрожь, отряхивая ржавчину. Даже холодный камень балюстрады под подушечками пальцевтеперь куда каменней, куда холодней. Так мир становится реальней: скачками в интенсивности ощущений.
Макферсон не отпустил Адама. Взгляд с расстояния в двадцатьтридцать сантиметров был словно выстрел в лобэти глаза, эти слегка искривленные губы, несколько глубоких морщин, все подчеркнуто резкой тушью отвердевающего тумана это, несомненно, снова был тот придавливающий самим своим присутствием Джудас Макферсон, пред которым делался покорным даже Яксавзглядом, мимикой, жестом.
У Замойского были наготове вопросы, дюжина вопросовсловно коллекция отточенных ножей, но теперь, но с рукой Джудаса под своим локтемполная беспомощность.
Джудас же бил прямо в лоб моргенштерном, бац, бац, бац.
Видите ли, господин Замойский, на самом деле мы все вас обманывали. Увы, дольше уже не можем. У вас в голове такая аппаратура, такая контрольная сеть на мозге, и благодаря ей мы могли фильтровать раздражители, доходившие до вас. Но во время этого покушения случилось, м-м, прошу представить себе это как короткое замыкание, отказ программ машины. Конечно, я упрощаю; это слова, которые вы поймете. Что я теперь мог бы сделать. Мог бы приказать Сойдену, чтобы тот опробовал на вас программы грубой очистки памяти, поскольку уже слишком многое вы услышали и увидели; а то и вообще списать это тело в потери и считать вас по новой. Так или иначе, но оба эти выхода прервали бы нынешнюю линию вашей тождественности, ваш френ, а мне хотелось бы этого избегнуть. Я получил, м-м, представьте это как предсказание с высокой степенью достоверностии оно убеждает меня, что вам суждено сыграть определенную роль, достаточно важную. Вы многое можете получить. Узнаете, насколько много. Между тем, я хотел бы попросить у вас прощения. Я поступал так, как мне казалось наиболее хорошо. Прошу меня простить.
Говоря все это а говорил он глубоким, тонированным до полушепота голосом, Джудас продолжал проделывать короткие быстрые движения: ладонями, головой, плечами, стопами. Разогрев боксера перед боем, электронная дрожь поврежденного автомата. Это отвлекало Замойского.
Сэр, вы хорошо себя чувствуете? спросил он.
Макферсон выпустил локоть Замойского, несколько отступил и пробормотал:
Я только что вошел. Не лег еще лучшим образом.
Вы снова измазали спину.
Да? Проклятие.
Адам взглянул над плечом Джудаса и в парадных дверях замка увидел высокую фигуру ассистента. Тот держал в руке фрак Джудаса. Замойский кивнул на него. Макферсон обернулся. Словно по сигналу к нему подошла светловолосая женщина в платье с глубоким декольте (красивая грудь, бриллиантовое колье). Лицо ее дрожало в спазмах ярости, зеленые глаза были полны слез.
Сукин сын, прошептала и воткнула Макферсону в глаз распрямленный палец.
Движение было настолько безумно быстрым, что Замойский сумел прийти в себя только при виде бессильно падающего Джудасатот рухнул на колени, к ногам женщины, палец вошел по последний сустав, теперь она дергала руку, как безумная, крови было очень немного, почти совсем не было.
Замойский крутанулся на левой пятке и отвесил ей тяжелый полукрюк в подбородок. Услышал, как ломаются ее зубы. Она упала на террасу рядом с Джудасом.
Адам, шипя сквозь широко растянутые губы, тряс ушибленной правой рукой.
Поднял взгляд. Ближайшие танцоры находились ровно на середине террасы и вероятней всего даже не заметили, что произошло.
Наверняка все видел секретарь с фраком.
Он подошел, меланхолически выругался. Была у него коротко подстриженная борода и усы, темно-рыжие.
Патрик Георг, протянул ладонь Адаму. Макферсон.
Замойский пожал ее над телами женщины и Джудаса своей левой рукой.
Наверное, вам стоит позвонить в полицию.
Патрик Георг взглянул влево от Адама. Там закружилась цветная пыль. Пыль сгустилась в низкого азиата, одетого в ослепительно белые одежды.
Ну? рявкнул на него Патрик Георг.
Император выражает глубочайшие соболезнования, азиат поклонился, почти встав на колени.
Император может надеяться на быстрое переформатирование, процедил Патрик Георг.
Император признает свою ошибку.
Император сознательно не исполнил свои обязательства.
Император укроет стахса Джудаса Макферсона в своей ладони.
Несколько поздновато.
Император приглашает в Дом. Теряем время.
Император гарантирует, что никто не преступит Первую Традицию. Никаких осмосов, посредническая манифестациясамый узкий и наиболее защищенный канал. Фиксируй протокол во всем Фарстоне. От своего имени извинись перед словинцами.
Азиат повторно поклонился, после чего взорвался облаком серой пыли, которая тут же развеялась в вечернем воздухе.
Замойский демонстративно закашлялся, замахал здоровой рукой.
Ну, да. Я, значит, теперь Позвольте.
Обошел далеко стороной лежащие на полу террасы тела и стоящего над ними в дурацкой позе, с фраком в протянутой руке, Патрика Георга Макферсона и по широкой лестнице спустился на газон.
С подноса проходившего мимо кельнера он ухватил по очереди два бокала. В одномалкоголь; во второмвода. Выпил оба. Двинулся провокативно твердым шагом меж тенью и светом. Не был пьян. Был пугающе, неправдоподобно, непривычно трезв.
Он шел все еще совершенно бесцельно. Наконец, добрался до границы парка и здесь остановилсяибо здесь она была, какая-то граница. Как автомат, что наткнулся на непредвиденное программой препятствие.
Вспомнил лавку и Анжелику, и ее взгляд сразу перед тем, как его ударило в грудь. Что-то его ударилотам ничего/никого не было, и все же удар отбросил его, словно куклу, перекинул через лавку, швырнул в дерево. Это он помнил. И взгляд Анны, сияние ее темных глаз, как глядела на него, с удивлением, жалостью и раздражениемв то время как он должен был видеть там страх и гнев
Замойский стоял в пахучей тьме древних деревьев и смотрел. Сотни свадебных гостей, десятки слуг. Смотрели теперь видел.
Ни одной камеры, ни одного фотоаппарата.
Никто не разговаривает по телефону.
Никаких телохранителей, никакой, пусть самой незаметной, охраны.
Нет стариков, нет ни одного человека, о котором можно было бы сказать, что тот вышел из среднего возраста; время никого не угнетало.
Джудаса и убийцу вносят внутрь замка, совершенно не скрываяськто-то подбежит? крикнет? начнет истерить? Да куда там.
Невеста проходит подле террасывидит останки отца, но что делает? Вздыхает, поднимает глаза к небу и идет себе дальше.
Замойский стоял, широко расставив ноги, тяжелой ладонью массировал мощный затылок.
Напиться. Не поможет. Спросить. Но о чем? Кого? Якса, где Якса? Почему его нет на свадьбе? Должен же быть. Это ведь он должен заговаривать зубы Макферсону, контрактего дитя, я здесьтолько представительский довесок. Я должен еще подогнать Лукасевича, президент намылит нам холки, если
Моя память.
Он оперся спиной о ствол. Оперся и головой, это подняло его взгляд над стенами Фарстона. Воздушный шар был уже просто шершавой кляксой тьмы на фоне темного фиолета неба. Солнце зашло, и тени утратили чувство направления. Замойский был уверен, что небо безоблачно, но все же не видел ни одной звезды. Ах, нет, одна естьшар то заслоняет, то вновь открывает ееВенера, но ведь это тоже не звезда.
Следя за очередным ее затемнением, он похлопал себя по карманам в поисках телефона. Проверил также воротник пиджака, рубахи, манжеты. Нигде.
Шаги. Он не опустил взгляд от небосклона.
Да прими уже решение.
Этот голосголос Нины.
Кто ты? прохрипел он.
Она прижалась к нему. Пальцы на щеках, пальцы на губах, медленно, ласково считывала она Брайль его лица.
Я всегда тебя любила.
Тогда он уступил: закрыл глаза, опустил голову. Обнял Нину, больной правой рукой искал ключицу, шею, так всегда считывал настроение женщин: по пульсации их крови, по напряжению мышц, по запаху кожи. Погрузился в ее волосы, втянул воздух.
Ее тело не выделяло никакого запаха.
У меня в голове электронный фильтр? спросил он спокойно.
Уже нет.
Ты не человек.
Не человек.
Почему я не вижу звезд?
(Все еще шепотом в ее волосы.)
Потому что их там нет.
Почему я не вижу звезд?
Ш-ш-ш.
Почему я не вижу звезд?
Мы находимся на Земле, здесь только одна звездаСолнце.
Но свет, почему свет не доходит, с Млечного Пути, с других галактик?
Здесь нет Млечного Пути, нет других галактик.
Где: здесь?
В Сол-Порту.
А он? (Слова в горячем дыхании прямо ей в ухо.) Этот Порт?
Все узнаешь, стахс Макферсон получил известие из Колодца, ты будешь ему необходим.
Макферсон мертв. Она проковыряла ему мозг, захихикал. Исключительно длинные у нее были ногти.
Стахс Джудас Макферсон жив. Он уже отдал соответствующие распоряжения по твоему делу. Он привык к покушениям, и у него множество подготовленных тел.
Адам слушал, кивал:
А ты?
У меня нет тела.
И ты всегда меня любила, да?
Да.
Кто ты такая?
Яименно это.
Тебя тоже нельзя убить.
Нет.
Он сжал руку на ее шее.
Не хочу тебя больше видеть! Уходи! оттолкнул ее. Уходи! Никогда больше!
Не потеряв равновесия, она повернулась и двинулась к замку. Не оглядывалась. Не сбилась с шага. Никакой дезориентации в движениях.
Быстро исчезла между гостями.
Это правдаон видел этовидел это теперь ясноне была она человеком.
Замойский сидел на земле, все под тем же деревом, когда к нему подошел тот мужчина, что с утра расспрашивал его о жонглировании и карьере астронавта.
Замойский тем временем успел прийти к двум выводами оба были для него совершенно неопровержимы. Во-первых, с его головой что-то не так; во-вторых, где-то между Варшавой и Шотландией, где-то над Северным моремЗамойский вошел в НФ-фильм.
Это очевидно, что он сходит с ума: дыры зияют в памяти подобно бомбовым воронкам, Нина напримернастоящая Хиросима.
Но настолько же несомненно, что он окружен скрытой под поверхностью мира изобретательной машинерией F/X. Бух! Безропотный азиат из ничто в ничто. Бух! бух! бух! Он видел собственными глазами, это было реальным, словно зубная боль, пинок в щиколотку, он и не думал сомневаться в своем восприятии; это не чувства подводили.
Элегантный блондин отделился от людного полумрака, вырывая Замойского из этой депрессивной спирали.
Фоэбэ Максимилиан де ля Рош, представился он и присел рядом. Даже сидя на земле, между шершавыми корнями вяза, сохранял ауру элегантного пренебрежения. Наверняка вы задумываетесь над причиной покушения.
Ну, пробормотал Замойский, по крайней мере, оно не удалось, и Макферсон якобы жив. У вас, может, есть телефон?
Он не оглядывался на де ля Роша. Посторонний наблюдатель легко мог принять их за старинных приятелей: сидели плечом к плечу и лениво поглядывали на проплывающих в мелких тенях свадебных гостей.
Я говорилу о покушении на вас, пояснил Максимилиан. Я хотелу бы предложить вам правовую и политическую помощь, как собственную, так и всех Горизонталистов. Без всяких обязательств. Мы были бы весьма Стахс.
Каким-то чудом он сумел поклониться Анжелике, не вставая.
Та подошла к ним сбоку, из-за ствола, Адам сперва услыхал шелест платья, потом почувствовал запах ее духов (жасмин).
Анжелика окинула де ля Роша холодным взглядом. Адаму же, напротив, улыбнулась тепло.
Без слова и безо всякого колебания склонилась, схватила его за руку и энергичным рывком воздвигла вертикально. Он рефлекторно принял участие в пантомиме, симулировал бессилие тела, отерся спиной о кору.
Не имел представления, отчего он так легко поддался навязанному девушкой настроению. Теперь улыбались оба, онкривой, иронической ухмылкой из-под усов.
Она отпустила руку Адама. Склонившись теперь над де ля Рошем, легонько пнула его в голень.
Извини, фоэбэ. Господин Замойский мой близкий знакомый. И мы должны обговорить определенные, не терпящие отлагательств дела.
Де ля Рош встал, повторно поклонился и отошел, так и не сказав ни слова.
Правда? пробормотал Адам и глянул искоса на Анжелику. Я ваш близкий знакомый? Рад это узнать. А какие же дела
Она потянула его за локоть. Это у них родственное, подумал он, у Макферсонов.
Теперь ты будешь проводить со мной больше времени, сказала она, ведя его вглубь парка; деревья росли здесь густо, свет и музыка вязли в них. Узнаем друг друга достаточно хорошо.
М-м, надеюсь, что приятно будет не только мне, но куда, собственно, я должен бы
Ко мне. В Африку.
Глава 2. Пурмагезе
ВРЕМЯ АБСОЛЮТНОЕ (ВРЕМЯ БЕЗОТНОСИТЕЛЬНОЕ)
Следствие крафтового обобщения Теории Относительности. Так называемое «а-время».
Поскольку Время Словинского не зависит ни от положения наблюдателя в Эн-Порту, ни от его скорости, а Время Трансапостоянная, можно установить безотносительную разницу скорости течения времени на Плато (в инклюзии Словинского) и в другой произвольной инклюзии. Эта стандартизированная мера называется «а-временем».
Однако полная раздельность двух произвольных инклюзий делает невозможным сведение их к единому уравнению для любого надпланковского предела времени. А-скорости не описывают скорость системы относительно Плато (инклюзии Словинского) в каком бы то ни было смысле.
См. также: Порт-время (время данного Порта), к-время (время космоса, в единицах которого описывают традиционное Абсолютное Время).
«Мультитезаурус» (субкод HS)
В Пурмагезе шел обильный ливень, когда на надатлантическом аэродроме монастыря приземлился самолет «Гнозис Инк.», с Анжеликой Макферсон и Адамом Замойским на борту.
Дождь лил почти горизонтально; едва Анжелика встала в дверях реактивного самолета, как получила мокрой метлой по глазам. Перед отлетом из Фарстона она переоделась в наряд, более подходивший для путешествий: джинсы, боты с высокой шнуровкой, черный гольф. Впрочем, в этом она и чувствовала себя лучше всего, школа отца Френета впечатала в нее органическое презрение к любой чрезмерной роскоши. И теперь, несмотря на надетую кожаную куртку, ее сотряс ломящий кости холод африканской ночи.