Лучше всего, наверное, расположить их в помещении бытового склада, озвучила свои мысли Зубова, на раздвижных кроватях
Двоих мелких, может, и стоит отправить на склад, вставила Гейсс со смешком, а старшего я бы, на вашем месте, положила к себе.
Нежная кожа Алана была, наверное, слишком смуглой, чтобы краснеть, и услышав это скабрезное замечание он лишь спрятал глаза, опустив свои роскошные ресницы. Рита Шустова успела метнуть в сторону лейтенанта Гейсс ещё один недобрый взгляд дверь снова открылась и вошли дежурные, чтобы сопровождать её в карцер.
Доброй ночи, сержант, хохотнула Гейсс.
Берегла бы ты челюсть, проворчала Зубова, на войне оно, конечно, без шутки не житье, но меру знать надо.
Утром следующего дня Риту прямо из карцера проводили в кабинет Казаровой.
Садись, сказала Тати, взглядом указывая ей на стул для посетителей.
С виду кабинет командира дивизиона ничем не отличался от кабинета какой-нибудь чиновницы или управляющей: о принадлежности его владелицы к вооруженным силам говорил только портрет министра обороны в простенке между двумя окнами да несколько старинных наградных знаков, прикрепленных к лоскуту холста под портретом.
Министр, точнее министрисса, напоминала хищную птицу; суровое лицо её художник решил изобразить, развернув в три четверти: длинный нос слегка загибался книзу, узкогубый рот был плотно сжат, а небольшие глубоко посаженные глаза зловеще сверкали, точно орудия в бойницах. Рита невольно сравнила лицо на портрете с живой Тати, сидящей под этим портретом. Капитан Казарова представлялась совершенной противоположностью воинственной чиновницы: миниатюрная, хрупкая, светлокожая до прозрачности; бывают такие удивительные блондинки, будто тонкая фарфоровая посуда; из-под фуражки выбивались лёгкие завитки соломенного цвета офицерам разрешалось не стричься наголо Рите подумалось, что портрет министриссы обороны и хорошенькое личико расположившейся в кожаном кресле Тати Казаровой вместе составляют одну аллегорическую картину, которую можно было бы назвать, к примеру, «Противоборство Войны и Любви»
Итак, сказала капитан Казарова, её изящные губы чуть-чуть изогнулись, это была почти улыбка, я позвала вас сюда, старший сержант Шустова, чтобы прояснить некоторые моменты, которые впоследствии могут отразиться на судьбе всего дивизиона.
Рита стояла перед нею напряженно вытянувшись.
Вольно, вставила Тати, будто бы неохотно отвлекшись на это короткое словечко от своего монолога, который она тут же продолжила, я обошлась с вами строго, как вы того заслуживаете, в вашем положении неподчинение приказу серьезный проступок, что бы ни случилось, вы должны выполнять конкретное задание, думать пока не ваше дело Понимаете меня, сержант Шустова?
Да, командир.
Но в сложившейся ситуации, Тати на секунду задумалась, формулируя мысль, ваше вмешательство оказалось своевременным и довольно удачным; мы, конечно, потеряли те машины, эвакуация которых была поручена вам, но всех роботов со сбоем дистанционного контроля нам удалось сохранить, отключив их прежде, чем активировалась программа самоуничтожения, предусмотренная на случай, когда робот не отвечает на команды из Центра. Сейчас операторы обнуляют их и устанавливают новые операционные системы, Тати встала и прошлась вдоль стола, как будто бы непринужденно, однако, почти неуловимые признаки её волнения были замечены Ритой; капитан Казарова повернула голову к окну, может быть, просто так, но, вероятнее всего, чтобы спрятать взгляд, и продолжила, надеюсь, вы понимаете, сержант, что огласка произошедшего в Сурразай-Дарбу крайне нежелательна
После того, как эта фраза прозвучала, впервые в жизни при разговоре с вышестоящим чином, Рита почувствовала себя хозяйкой положения; она предположила, что сейчас Казарова попробует заручиться её молчанием, то есть будет просить, и в какие бы выражения командир ни облекла бы теперь свои мысли, выйдет так, что она обращается к простому бойцу Шустовой как к существу, от которого она зависит, способному решать её судьбу Но Тати, обернувшись к Рите, взглянула ей в глаза открыто и твердо:
Я отвечаю за всё, что делают мои роботы и мои люди. Я командир, разгром деревни грозит мне трибуналом, и я ни слова не скажу в свою защиту. Это мой недогляд, моя ошибка, Тати остановилась и, переведя дух, продолжила с большим пылом, Тебя следовало бы подержать в карцере ещё пару дней и разжаловать в рядовые, но я представлю тебя к награде.
Казарова замолчала, продолжая глядеть на Риту в упор, ожидая её реакции.
Это сделка, командир? спросила Рита. Дерзость, долго таимая, прорвалась невзначай.
Нет, старший сержант Шустова, без тени гнева ответила Тати, это справедливость, она снова прошлась туда-обратно вдоль стола и добавила после паузы, вы совершили подвиг. Принять самостоятельное решение в какой-либо неоднозначной ситуации бывает порой не только трудно, но и страшно. Лишь смелый боец способен взять всю ответственность на себя. И боец должен быть награждён за свою смелость. Вам ясно?
Да, командир, ответила Рита, опустив взгляд. Ей стало стыдно за свои недавние мысли.
А сейчас отправляйтесь спать, сказала Казарова, вы, наверное, устали.
Благодарю вас, командир. Только разрешите спросить, как чувствуют себя дети?
Всё в порядке, будто бы неохотно ответила Тати, мы подумаем, что с ними делать дальше.
Добравшись после всех злоключений до своей койки, Рита с наслаждением растянулась на ней. В карцере, узком, словно труба, можно было только стоять или сидеть на колченогом стуле. Кроме того, там было холодно и очень влажно. Не поспишь. От нечего делать Рита нацарапала ногтем на одном из кирпичей в стене:
А Л А Н
Поздним вечером того же дня, скорее даже уже ночью, когда совсем стемнело, и горы острыми черными зубцами прорисовались на бледно-зеленом краю неба, Рита услышала, или ей показалось, что она слышит, робкие шаги в коридоре возле дверей Койка её располагалась ближе всего к выходу, она приподняла голову и прислушалась.
Душный воздух помещения, в котором спали двадцать человек, грузно покачивался от дуновений сквозняка, словно ночное море, в тишине далеко разносились глухое сонное сопение и легкий шорох одеял; Рита бесшумно выскользнула из постели и прошлепала босыми ногами ближе к двери, стараясь производить как можно меньше шума.
Дверь была приоткрыта, узкая яркая полоска света из коридора, точно фломастерная черта, на мгновение расширилась и так же быстро истончилась, почти исчезла. Рите почудилось, будто кто-то осторожно заглянул в комнату и, испугавшись, тотчас отпрянул от двери. Она подошла, потянула ручку и выглянула в коридор.
Там, замирая от страха, стоял Алан.
Одет он был точно так же, как и днем, только немного растрепан, и рубашку застегнул, видимо второпях, не на те пуговицы, отчего одна пола казалась длиннее другой.
Что-нибудь случилось? Нужна помощь? спросила Рита удивленно.
Нет, ответил он шепотом, Нас сегодня забыли запереть на ночь, и я сбежал Я хотел найти вас, сержант Шустова Шел по коридору и заглядывал во все комнаты.
Но зачем? Рита, вторя ему, тоже перешла на шепот.
Я многое понял и хотел попросить прощения, ответил он, устремив на неё взгляд своих глубоких загадочных глаз; они бликовали в свете ламп подобно чёрным шлифованным агатам, Я вел себя ужасно глупо и неблагодарно, когда вы пришли, я защищался, я думал, что вы враги, как те роботы, которые убили всех в деревне, меня смутили ваши нашивки. Но теперь я всё переосмыслил: вы спасли меня и моих братьев и даже понесли наказание из-за этого, я слышал, вы были в карцере. Мне так жаль, я ведь хотел убить вас тогда, в доме Простите меня.
Алан говорил сбивчиво, то быстро взглядывая на Риту исподлобья, то стыдливо опуская взор.
Ничего страшного, великодушно согласилась она, никто из нас не застрахован от ошибки, считай, что ничего не произошло.
Спасибо Теперь мне будет намного спокойнее
Разговор был исчерпан, и оба ощутили это одновременно. Они недолго постояли молча друг напротив друга, прислушиваясь к гудению молочной лампы под потолком.
Уже поздно, сказала Рита, иди спать.
Ей было приятно смотреть на мальчика: его большие загадочные глаза, пушистые темные ресницы, упругие завитки чёрных волос, обрамляющие ровный нежный лоб, приковывали взгляд своей непривычной северному глазу яркостью, очаровательной свежестью ранней юности внешность Алана внушала Рите невыразимое радостное волнение она воспринимала это пока на уровне смутных чувств, не умея сформулировать он был не просто хорошенький ребенок, в каждом движении его лица, в каждом тонком жесте таился уже тот неуловимый пленительный оттенок предчувствия любви, что отличает невинное дитя от взрослеющего существа, осознающего и принимающего свою принадлежность к определённому полу
Я провожу тебя, добавила Рита настойчиво, мало ли что может быть
Она попыталась взять юношу за руку, но он смущенно отстранился. Её это не обидело она понимала, что на ранимую психику подростка не могли не повлиять обстрел деревни, внезапная потеря родителей и переезд в странное подземное помещение с бесконечными извилистыми коридорами и тяжёлыми металлическими дверями, открывающимися только с помощью электронных чипов, которые Алану даже ни разу не давали в руки В таких условиях можно чувствовать себя только пленником, жертвой. А жертва всегда боится.
Рита чувствовала смятение мальчика, его тревогу, его одиночество и покинутость. Больше всего на свете ей хотелось сейчас его поддержать, ободрить но для этого он должен был заговорить с нею первым. Он должен был оказать ей доверие
И это произошло. Алан будто бы услышал обращённое к нему безмолвное предложение помощи, исходящее от девушки.
Он вдруг остановился и, коротко блеснув чёрными вишнями свои глаз, торопливым взволнованным шепотом заговорил:
Я я не хочу сейчас спать. Совсем не могу туда идти. Мне страшно здесь спать. Понимаете Мне очень страшно, он умолк, потупившись, но тут же продолжил, Я часто ворочаюсь по ночам и не могу никак забыться, я очень переживаю Что будет теперь со мной и моими братьями? Где наши родители? Они погибли, или, может, тоже где-то сейчас скрываются и ищут нас?
К сожалению, мне нечем тебя утешить, призналась Рита так дружелюбно и так ласково, как только смогла, Что делать с вами дальше, решит командир. И про твоих родителей тоже пока ничего неизвестно, она протянула руку и сделала робкую попытку ободряюще погладить Алана по плечу, он сначала отпрянул, точно пуганый зверек, но потом всё-таки покорился, Ты, главное, не переживай. Здесь, можешь быть уверен, вы в полной безопасности, под надежной защитой, никто не обидит вас.
Вернувшись к себе, Рита долго не могла уснуть. Девушка думала о том, окажется ли для неё возможным выяснить, какое решение примет командующая дивизией, и, если это решение окажется несправедливым или жестоким, сможет ли она, старший сержант Шустова, как-то повлиять на него
Ну нет. Конечно же, нет. Такое только в блокбастерах про супергероинь бывает. Где Казарова, а где она, Рита Остается только молиться Всеблагой, чтобы Она осенила командира своей мудростью и своим милосердием
Рита гневно ворочалась на койке. Ещё никогда собственное бессилие не причиняло ей бОльших страданий Такое благоговейное умиление, такое страстное желание защищать, беречь, жертвовать внушил ей Алан своей полудетской хрупкостью, своим ясным смуглым личиком, своим пронзительным доверчивым взглядом!
Дрема овладела девушкой только под утро, когда солнце уже позолотило острые ребра скал, и с минуты на минуту должен был уже раздаться гонг на подъем.
Алан и его младшие братья прожили на базе ещё две недели. Пока спешно устранялись последствия страшной катастрофы в Сурразай-Дарбу, командованию некогда было заниматься ими. В течение этого времени почти каждую ночь юноша спускался к Рите и легонько стукал три раза по дверному косяку, как было условлено, она выходила, и они отправлялись вместе в помещение инвентарного склада, которое она могла открыть своим чипом, там среди зловеще выступающих из темноты металлических стеллажей, заставленных пыльными ящиками, можно было тихонько посидеть вдвоем на мешках с запасной униформой и жестким солдатским бельем, пошептаться, не опасаясь разбудить кого-нибудь или оказаться застигнутыми врасплох.
Алан теперь совершенно привык к Рите и перестал чураться её. Он сворачивался рядом с нею точно котенок, склонял голову ей на плечо, и даже позволял девушке слегка прижать его к себе. Так просиживали они почти до самого рассвета, разговаривали или молчали, просто подремывали, обнявшись, играли в крестики-нолики, морской бой или разгадывали кроссворды, подсвечивая их фонариком. Рита не смела и думать о чем-то большем, её душа была наполнена первым восторгом влюбленности, светлым и чистым; она даже подавляла в себе отчаянное желание мимоходом поцеловать юношу в нежную прохладную щечку, в лобик или в маленькое ушко боялась смутить и оттолкнуть его столь откровенным проявлением чувств.
В свою очередь Алан, чьи занятия сводились только к заботе о двух его братьях, всё свободное время, которого здесь, на базе, находилось у него предостаточно, посвящал тому, что придумывал, как бы ему удивить и порадовать Риту, когда она после напряженной работы днем выкроит несколько ночных часов, чтобы повидаться с ним. Детей никуда не выпускали, и за время пребывания в полутемных душных катакомбах военного объекта они успели соскучиться по яркому небу, слепящему летнему солнцу и вольному воздуху гор; единственной радостью Алана были теперь тайные свидания со старшим сержантом Шустовой, их трогательное очарование вполне заменило ему прежнюю беззаботную жизнь в родительском доме, каждый вечер он с нетерпением ждал момента, когда крадучись, как воры, они пройдут по коридору, поднимутся по узкой металлической лесенке и юркнут в неприметную маленькую кладовую.
Во время уборки, которую ему иногда поручали девчонки-дневальные, Алан добыл где-то старинную лампу на высокой подставке с большим напоминающим шляпку гриба оранжевым тканевым абажуром, обвешанным по краям длинной нитяной бахромой. Зажженная в ночной кладовой, чудесная лампа походила на светящуюся медузу в темных глубинах океана.
Тут стало гораздо уютнее, похвалила находку Рита, как будто бы у нас появилось собственное маленькое солнце.
Солнце повторил Алан, Как бы мне хотелось увидеть его снова! Мне кажется, что я здесь уже целую вечность. Иногда даже мне приходит мысль, будто бы я никогда отсюда не ввиду, и становится так страшно
Что за глупости! рассмеялась Рита, я думаю, уже скоро вас куда-нибудь вывезут, особенно если проверка нагрянет, посторонние на базе это очень серьёзное нарушение
Но ведь тогда нам придётся расстаться, произнес он серьезно и грустно, подняв на неё свои магнетические темные глаза.
На время, пылко заверила юношу Рита, ласково взяв его руки в свои, я обязательно найду тебя, слышишь
Они ещё не говорили о чувствах, никакого объяснения между ними не произошло, но их горячая нежная привязанность друг к другу была уже очевидна обоим Это воспринималось, как нечто само собой разумеющееся, что они когда-нибудь поженятся, будут жить в одном доме, растить общих детей
Почему ты так хорошо говоришь по-атлантийски? спросила Рита, решив увести разговор от мучительной темы предстоящей разлуки. Меня изрядно удивило, помню, что ты меня сразу понял
Я родился от смешанного брака. Мать моя атлантийка, а отец хармандонец. Моих родителей тоже свела эта война: вооружённые люди, поднимаясь на бронированных машинах в горы, проезжали мирную деревню, мать моя была командиром взвода, и она случайно увидела моего отца, когда он вышел к колодцу за водой. Ему в ту пору было примерно столько же лет, сколько сейчас мне, и он так сильно понравился моей матери, что она приказала своим бойцам похитить его. У неё не было другого выхода, она не могла задержаться в деревне; в качестве выкупа за жениха чтобы не оскорбить его народ, моя мать постаралась соблюсти все обычаи она оставила семье отца несколько ящиков солдатской тушенки. Поначалу они даже не поняли, что это такое. Но потом пришёл голод от бомбежек погибли многие пастбища, скот, посевы, и тушенка в самую трудную зиму сохранила жизнь родственникам отца. И они перестали гневаться на неведомую похитительницу. Отец мой долгое время делил с матерью тяготы военного быта. Они жили в лагере в горах. Поначалу отец боялся матери, а потом полюбил её так же страстно, как она любила его. Они рассказывали, что я был зачат в армейском грузовике Потом мать отослала отца со мною назад, в деревню, он растил меня один до пяти лет, ждал мать с войны, она вернулась, демобилизовавшись после тяжелого ранения, и родила ему ещё близнецов. Мы несколько лет жили в Новой Атлантиде. Я даже ходил там в школу. Дом в Сурразай-Дарбу недавно достался отцу по наследству от дяди