Аберберг Аварес Аино Кора с нажимом вела пальцем по исписанной бисерно мелким шрифтом странице. Акницкие Аллен Анбрук! Нашла! Справочник был старый, трёхлетней давности. Интересно, они никуда не переехали?
Слушая первый протяжный гудок в трубке, она обнаружила, что немного нервничает. Ответил мужской голос, молодой, очень приятный. Но смутное воспоминание подсказало Коре: это не Макс.
Здравствуйте. Квартира профессора Объединённого Университета Ванды Анбрук, верно?
Да, ответил голос, но леди Анбрук сейчас нет, передать ей что-нибудь?
Нет, спасибо, я перезвоню, судя по нетерпеливому молчанию в трубке молодой человек собирался отключиться, но Кора остановила его, прости, а с кем я имею честь общаться? Вы родственник?
Горничный, леди, ответил голос несколько удивлённо.
А супруг леди Анбрук сейчас дома? спросила Кора.
Нет, к сожалению, молодой господин отправился по магазинам, пояснил горничный, Вы можете оставить свои контактные данные. С вами обязательно свяжутся.
Кора неохотно нажала «отбой». Вот чёрт. И почему всякие разные знакомые обладают этим противным свойством: обычно, когда не хочешь никого видеть, они покоя тебе не дают, а возникает срочная надобность, так они исчезают, причём все разом?
Кора вышла из кафе и решила поискать адресную книгу настроение было как раз подходящее для того, чтобы заявиться в гости без приглашения. Вот вернётся из магазина Макс, а в гостиной у него на тебе! старая знакомая, сидит на мягком кожаном диване, качая ногой, премило болтает с горничным он представлялся Коре исключительно хорошеньким, в чистом белом передничке то-то будет сюрприз!
Когда она подъехала на такси к дому Анбруков, Макс уже вернулся он как раз вынимал из багажника автомобиля пакеты, туго набитые провизией.
Привет, сказала Кора весело, и, как ей самой показалось, чуточку глуповато.
Здравствуйте, ответил Макс, удивлённо оглядывая незнакомую девушку в военной форме.
Не узнаешь? поторопила она.
Корнелла? с сомнением в голосе пробормотал Макс. И присмотрелся, и признал, и просиял невинной радостью. Он нисколько не изменился, всё такой же трогательно нескладный, ушастый, голубоглазый. Только Кора выросла и смотрела на него теперь прямо глаза в глаза.
Ну наконец-то! Давай, что ли, обнимемся после долгой разлуки! воскликнула она с напускным задором и весьма бесцеремонно схватила Макса, смачно облапив его спину своими большими руками.
Пойдём в дом, тихо сказал он, мягко, но решительно отстраняясь, ты, наверное, устала с дороги.
В гостиной накрыли чай. Горничный, как и предчувствовала Кора, оказался симпатичный, не старше двадцати, в опрятном белом передничке, правда без волана, который рисовало ею воображение. Он расставлял тонкие фарфоровые чашки аккуратными внимательными пальцами. Наливал заварку из небольшого чайника с элегантно изогнутым носиком. Потом деликатно удалился, оставив господина наедине с гостьей. За чаепитием немного поговорили про фронт, про политическую ситуацию и ещё о чём-то не слишком значительным, поговорили поверхностно, как полузнакомые на трамвайной остановке.
Наклонив чашку, Кора разглядывала чаинки, налипшие на края. Открылась дверь, и в гостиную вошёл другой молодой мужчина, по-видимому, нянь, с годовалым ребенком на руках.
Он плачет, господин Макс, не переставая, зубик, наверное, опять лезет, может, вы попробуете сами его успокоить? Папины руки всё-таки милее
Из-за двери выглядывал еще один ребенок. Девочка.
Верне, иди в детскую, строго сказал ей Макс, а годовичка взял от няня, умело и бережно. Ребенок сразу прижался к нему, засопел довольно.
Девочку увел тем временем куда-то мальчишка постарше, лет тринадцати, очень красивый, тоненький, кудрявый, но совсем непохожий Приёмный? Любопытство мучило Кору, но спросить она стеснялась.
А где Ванда?
Младенец, сидя на руках у Макса, увлеченно сосал большой палец. У него изо рта сбоку свисала длинная ниточка прозрачной слюны.
Она уехала на международный симпозиум, посвященный вопросам развития общества.
Надолго?
На четыре дня. Вчера я проводил ее в аэропорт.
Макс качал ребенка, уложив его на руки словно в люльку. Он расхаживал с ним по комнате, время от времени нашёптывая что-то ласковое. Кора ощущала лёгкую неловкость от того, что ей пришлось стать свидетелем столь интимной домашней сцены.
Не хочешь прогуляться?
Куда?
Ну эм в парк. Или в кафе посидеть.
Младенец от покачивания на руках быстро уснул. Нажатием кнопки на столе Макс вызвал няня.
Да вы прямо волшебник, войдя, шёпотом воскликнул тот с нескрываемым восхищением, я три часа не мог его уложить
Макс шепотом дал няню какие-то указания, по-видимому, на счёт ребенка, осторожно, чтобы не разбудить, отнёс его наверх и положил в кроватку.
Пока он отсутствовал, Кора осмотрела гостиную и выглянула в коридор. За одной из закрытых дверей со стеклянным витражом в нежных пастельных тонах кто-то стоял. Она поняла это по легкой тени, метнувшейся по витражу. Ребенок, наверное. Подумала так, и тут же забыла об этом.
Вернулся Макс.
Можно и прогуляться немного, сказал он.
Когда они выходили, дверь с витражом чуть приоткрылась, и Кора успела разглядеть стоящего за нею человека. Это был очень красивый мужчина, высокий, с удивительно изящными, благородными чертами лица мелко вьющиеся волосы шикарной копной топорщились у него на голове но несмотря на красоту, что-то печальное, болезненное читалось во всем его облике. Точно тёмная печать лежала на его высоком бледном челе.
А кто это там, за дверью? спросила Кора у Макса, когда они вышли из дома.
Джонни. Старший муж Ванды, ответил он буднично.
В смысле?
Ну Как бы тебе объяснить покороче Религия той страны, где родилась Ванда, позволяет женщине иметь несколько мужчин, и все они считаются законными мужьями
Но наша религия такого не допускает! И в нашей стране нет таких законов! возмутилась Кора, и как ты это унижение терпишь?
Ты многого не знаешь о нас, мягко возразил Макс, не всё так просто Ванда не взяла бы меня, если бы Джонни серьёзно болен. В крови что-то, сложно называется, я не помню. За ним уход нужен, ему часто требуется моя помощь, особенно если у него приступы, бывает, носом или горлом как пойдёт кровь, и не останавливается После этого он, обычно, несколько дней лежит, слабый совсем, как котенок. Я кормлю его с ложки и подкладываю подушки под спину, чтобы он мог садиться.
Тот кудрявый мальчик это его сын?
Макс кивнул.
А девчушка?
Верне моя дочь, ответил он, улыбнувшись с тихой гордостью.
Самый маленький ребенок тоже твой?
Возможно, мой, а возможно нет. Ванда ночует и в моей комнате, и в комнате Джонни, пояснил Макс с лёгким смущением, Она имеет право не говорить нам, чьих детей она носит и рожает, чтобы мы любили их всех как своих родных
В небольшом летнем кафе Кора сразу же заказала виски с колой.
Переварить твою жизнь без аперитива невозможно, пояснила она полушутя-полусерьезно.
Макс заказал себе белый чай, блинчики с нежным крабовым суфле и листьями зеленого салата, графинчик свежевыжатого сока. Сразу же попросил рассчитать, вручив официанту платиновую карту. Коре, уже изрядно пьяной, бестолково вырывающей из пространства предметы неторопливым плавающим вниманием, бросились в глаза сведения о держателе карты ряд выпуклых букв на её внешней стороне: «Vanda M. Anbrook».
Ты всегда расплачиваешься её карточками?
У меня своих просто нет. И у Джонни тоже. Все деньги в нашей семье зарабатывает Ванда.
И она спокойно позволяет вам тратить сколько хотите?
Ты совсем детские вопросы задаёшь, Кора. Наши отношения построены на взаимном доверии и уважении. Никому и в голову не придет эти простые и честные принципы нарушить.
Кора заказала себе ещё одну порцию виски с колой. Макс смотрел на неё укоризненно, но ничего не говорил.
Как же ты всё-таки смирился с этим, ну, с Джонни
Со временем. Сначала, конечно, никак не мог привыкнуть, очень ревновал, первые три месяца после свадьбы не подпускал к себе Ванду
А потом?
Она сказала мне, что Джонни скоро умрет. С его болезнью один шанс из тысячи прожить столько, сколько он уже прожил И наш общий долг сделать так, чтобы последние свои дни он провёл в любви и радости. Она так убедительно тогда рассуждала, что я почувствовал всё именно так, как она говорит, и просто не может быть иначе. А потом Ванда сделала такую вещь даже не знаю, какими словами рассказать тебе об этом
Макс отвернулся к окну и большие трогательные уши его порозовели.
Однажды вечером она пришла в мою комнату вместе с Джонни, и мы оба были с нею, она так и уснула до утра между нами И после этого моё чувство к Джонни удивительным образом углубилось; мысль, что Ванда у нас одна, перестала причинять мне боль, я почувствовал свое родство с Джонни через нашу общую женщину, ведь она у нас всё равно что мать у двух братьев В ту необыкновенную ночь это осознание пришло ко мне, и ревность перестала мучить меня совершенно.
Кора выпила, скривившись. Она знала, конечно, что на свете существуют страны, в которых господствуют самые разные дикие обычаи, вызывающие у любого цивилизованного человека как минимум вежливое изумление Её сознание предпочло отринуть поступившую в него информацию слишком уж чуждо было Коре то восприятие мира, которым делился с нею сидящий напротив Макс.
Она глянула в окно. В легких сумерках город казался тонким узором на опаловом медальоне чёткие контуры потемневших зданий, мягкие пастельные переливы в постепенно гаснущем небе, витрины и стекла домов, отсвечивающие бледно-голубым
Ей больше не хотелось слушать о том, как Ванда Анбрук организует свою жизнь с двумя мужчинами; Коре стало противно, она, морщась, глотала виски. Макс говорил:
Я полюбил Джонни. Ему ведь тоже тяжело было примириться с моим появлением. Его отдали Ванде десятилетним мальчиком, у них такие законы, что муж растёт в доме жены, она очень его баловала, души в нем не чаяла, она обещала ему, что не возьмёт больше никого, и он всегда будет единственным Ванда не стремилась следовать традициям, она мыслит прогрессивно и считает, что многомужество унижает достоинство мужчины Она хотела стать примером для многих своих соотечественниц, прожив всю жизнь с одним мужем Но потом Джонни заболел. Для Ванды это оказалось большим ударом, она и сейчас даже не до конца смирилась с тем, что он вскоре уйдет от нас Я часто замечаю, как она на него смотрит, когда он не видит. Грустно и нежно В такие моменты мне труднее всего удержаться от ревности А Джонни мудрее меня. Он сам просил Ванду взять второго мужа, ему часто становится плохо, а в доме нужен хозяин И его сыну нужен будет отец. Ради него Джонни готов поступиться гордостью и делить любовь Ванды со мной
Помолчали.
Мне нужно вернутся домой к десяти часам, отпустить няня, пожелать детям спокойной ночи
Да, конечно, извини, что я так бесцеремонно влезла в твою жизнь, провозгласила Кора с гротескным пьяным самобичеванием, мне не стоило приходить.
Не говори так. Я рад был тебя увидеть.
Напоследок Кора ещё выпила, торопливо, прямо у стойки бара.
Пройдёмся, сказал Макс тихо и заботливо предложил ей руку, мне кажется, тебе полезно будет немного освежиться
На улицах начали зажигаться фонари. Сначала на той, по которой шли, потом на следующей, и дальше, по цепочке будто бы маленькая незримая фея летела мимо фонарей и касалась их, одного за другим, тонкой волшебной палочкой. Бензинный дух дня постепенно рассеивался, и воздух наполнялся сладким ночным ароматом цветущей черёмухи.
Кора остановилась ни с того ни с сего посреди дороги и задрала голову.
Смотри, какая она красивая.
Черёмуха стояла вся золотистая, светящаяся, цветы и листья казались прозрачными, стеклянными в мягком фонарном свете.
А ты веришь, что любовь может длится пока ты живёшь, сколь угодно долго, и даже на расстоянии? спросила Кора пьяным голосом.
Любовь, нет, ответил Макс, подумав, то, что ты имеешь ввиду, это просто фантазии, мысли, воспоминания Любовь действие, она существует только в настоящем времени, здесь и сейчас.
Кора круто развернулась к нему.
Но сейчас мне кажется, что я люблю тебя, Макс! воскликнула она, сделала шаг вперёд, жадно прижала его к себе, стала говорить быстро, много и путано, дыша ему в лицо парами виски, о том, что на фронте постоянно думала о нём, как о единственном утешении, светлом лучике счастья, музе
Тебе завтра стыдно будет за свои слова, сказал Макс спокойно и печально, лучше тебе поспать, он высвободился от неё быстро, с едва заметной брезгливостью, какую обычно испытывают трезвые к пьяным, хочешь, я постелю у нас, в комнате для гостей?
Кора хмыкнула патетически-пьяно.
Нет, сказала она, сопроводив свой отказ решительным жестом, я лучше пойду в гостиницу.
Макс пожал плечами.
Доброй ночи, сказал он и пошёл дальше по черемуховой аллее, не оглядываясь, в свой большой уютный дом, где ждали его дети.
Кора осталась стоять под деревом.
Задрав голову, молодая сильно пьяная женщина долго смотрела вверх, на нежное сияние цветов в золотистом свете фонаря.
Вот так, друг, сказала она, обращаясь к этой безмолвной красоте, озаряющей ее.
Листья черемухи слегка шевелились от легкого ветерка, отчего она казалась существом вполне одухотворённым и не лишённым разумения.
Так, друг
Мысль натянулась, напряглась упруго и оборвалась. Кора забыла, что именно она хотела сказать дереву. Ветерок, налетев неожиданно и резво, сорвал с него облако мелких белых лепестков, они закружились подобно снегу
Давай, старина, не поминай лихом, Кора ободряюще похлопала черёмуху ладонью по стволу и нетвердым шагом отправилась к магистрали ловить такси.
После задержания Онки Сакайо «антикоррупционная деятельность» её юных товарищей, полных энергии и здоровой жажды справедливости, несколько поутихла, но не прекратилась совсем. Они продолжали планировать «ловушки» для недобросовестных госслужащих, тайно фоторгафировать их в фешенебельных ресторанах с любовниками, разряженными в меха и осыпанными с ног до головы жемчугами и бриллиантами.
Однажды на улице, неподалёку от супермаркета, куда Онки обычно выбегала во время работы купить себе перекусить, к ней подошли две девушки в штатском самые обыкновенные с виду горожанки. Они быстро взмахнули перед лицом Онки серыми корочками:
Служба Государственной Безопасности, тихо, но очень чётко выговорила одна из них, пройдёмте, пожалуйста, с нами.
«Ничего себе, подумала Онки с лёгким оттенком бахвальства, кто пришёл про мою душу, я думала, что они такой мелочёвкой не занимаются.»
Она знала, что девочки из СГБ работают ловко, ладно, красиво ни пакетов на голову, ни резких ударов под дых но всё-таки было немного страшно Существуют же разные цветные таблеточки, разработанные специально для органов, которые вызывают приступы панического ужаса, онемение различных частей тела, галлюцинации Есть ведь видео, которые сотрудницы службы безопасности заставляют задержанных смотреть и те потом готовы на всё, они катаются по полу в слезах и умоляют только об одном немедленно выключить
Что если как-нибудь иначе, более деликатно и чисто, чем опусканием головы в кадку с водой, но её, Онки, всё-таки будут пытать? Пытка как известно, не слишком хороший инструмент в поисках истины, разумеется, если мы действительно хотим ее найти, а не поставить галочку в журнале раскрытых преступлений, ведь среднестатистического человека, и это вполне естественно, до такой степени деморализует сильная боль, что он готов взять на себя хоть три чужие вины Онки не предполагала в себе самой духовной крепости народных героев, которые выдерживали пытки, не проронив ни звука.
Мы не имеем никакого отношения к агрессивной политической оппозиции, мы не готовим переворот, у нас нет оружия, терпеливо объясняла она обладательнице «серого билета», стоящей по другую сторону длинного стола, вторая гэбэшница сидела за этим столом и записывала, мы пытаемся решать проблемы общества, мелкие проблемки, до которых у власти не доходят или не всегда дотягиваются руки, мы вам же, государству, и помогаем. Проворовавшиеся чиновники, ведь это проблема государства, разве нет? Во все времена так было: если власть бездействует, в борьбу вступают простые люди.