Спасибо за помощь, отозвалась гэбэшница с надменным хмурым смешком, она прошлась вдоль стола, вытянула из пачки сигарету, но не прикурила; её напарница записывала что-то в блокнот; подождав, пока она закончит, девушка с незажжённой сигаретой продолжила, но вы ведь, наверное, знаете, что некоторые действия являются противоправными, и влекут за собой ответственность согласно действующему законодательству?
Знаю, спокойно ответила Онки, но иначе, вы не можете этого не видеть, в некоторых случаях никак. Мы действуем всеми доступными методами. Но, ещё раз подчеркну, мы не причиняем никому вреда, мы мирная организация, наш удел не нападать, а защищать
Что вам известно о погроме в Сурразай-Дорбу? перевела тему девушка, которая записывала в блокнот.
Онки не ждала подобного вопроса и растерялась, она была уверена, что интерес к ней со стороны органов является прямым следствием деятельности студенческой организации «ЦветокДружбы»
Ничего конкретного, произнесла она, собравшись с духом; Онки решила, что и из этого пламени вернее всего её вынесет конёк правды, я писала своим знакомым, которые там служат, в надежде получить какую-нибудь информацию из первых рук, потому что, насколько я знаю, значительная часть мыслящих людей убеждена, что дело закрыто незаконно, группа журналистов прибыла туда с камерами и блокнотами, это, вы понимаете, не оружие, они пытались напасть на след, даже нашли кое-что И тогда как из под земли выросли перед ними здоровенные девицы в повязках с прорезями для глаз, с автоматами наперевес, и вежливо велели нам убираться подобру-поздорову. Разумеется, и камеры, и блокноты у них конфисковали. Но, вернувшись ни с чем, эти отважные очевидцы утверждают, что следы на земле указывают на то, что в Сурразай-Дорбу находилась военная техника
Как же ответили вам ваши знакомые? неожиданно улыбнувшись, спросила гэбешница, поигрывая сигаретой, добровольная помощь следствию окончательно убедит нас в том, что вы действуете в интересах страны.
Онки не понравилась эта улыбка, какая-то панибратская, льстивая.
Ничего, ответила Онки, и, к счастью, это тоже было правдой.
Рита Шустова, прочтя её письмо, сразу же его удалила, будто бы не получала никогда. Ну не писать же в ответ, что она лично по приказу Тати Казаровой участвовала в операции «обезвреживание журналистов»? Дружба-дружбой Рита не столько тревожилась за себя, ей было почти всё равно, она переживала за подругу шило у неё в одном месте, вечно впишется во что-нибудь рискованное Сурразай-Дорбу слишком опасная тайна, чтобы доверять её таким вот до треска заряженным жаждой справедливости, как Онки Сакайо
Я вообще не получила письма в ответ.
Вот как? спросила гэбэшница, и что же вы думаете? Есть ли у вас предположения?
Онки почувствовала, как сердце в ней трепыхнулось. Сейчас ей стало действительно страшно, и она этого страха почти не стыдилась. Задачи, стоящие перед этими двумя девушками из СГБ, могут быть какими угодно.
Предположения должны подпитываться фактами, а их у нас нет, ответила Онки, осознавая, что очевиднейшим образом уклоняется от ответа, и этим может навлечь на себя подозрения.
Мы будем наблюдать за вами, сказала гэбешница, и наконец-то! прикурила свою сигарету; Онки чувствовала уже некоторое раздражение, наблюдая за бестолковым перетиранием её между пальцами, хотите?
Гэбэшница подтолкнула пачку, лежащую на столе, предлагая Онки.
Я не курю, ответила та почти неприязненно.
Это хорошо, сотрудница госбезопасности непринуждённо откинулась в кресле, некоторое время дымила молча, а потом изрекла, как показалось Онки, с оттенком иронии, играйте, играйте в борцов за правду, играйте, да не заигрывайтесь, глаза её коротко блеснули сквозь завесу дыма, я вас как друг предупреждаю, работайте, дело хорошее, но не везде безнаказанно можно совать любопытные носы Опасно дергать за ниточки, не зная истинного размера паутины, которую раскачиваешь, и величины паука, который на ней сидит То, что случилось недавно с вашей подругой это предупреждение, своей неудачной шуткой в борделе вы задели интересы очень большой величины криминального мира. Она ещё легко отделалась
«Лиз!..» Сердце Онки сжалось от жалости и тут же вспыхнуло гневом.
Последнее замечание показалось ей до того возмутительным в устах человека, который служит родине, что она чуть было не крикнула: «Работайте лучше! И мы тогда вообще не будем нужны. Это ваше дело чистить страну!»
Но она напряглась и выговорила только:
Мы просто выполняли свой гражданский долг.
Гэбэшница кисло улыбнулась, вероятно, ответ ей показался слишком пафосным.
Её напарница, закончив писать, проводила Онки до выхода из здания.
Вы не хотите вступить в партию? спросила она по пути, это возможность реально что-то делать для своей страны, раз уж у вас так сильно чешутся руки.
Оказавшись на воздухе, Онки несколько раз сильно и глубоко вздохнула, с неудовольствием отметив, что её одежда впитала запах табачного дыма; завернув за угол, она дернула дверцу первого попавшегося небольшого кафе и присела за столик у окна просто немного подумать
Впереди её ждало очередное дежурство в депутатской столовой.
Надо прийти, переодеться в тесной каморке для персонала, повязать тщательно отглаженный белый передник, убрать волосы под сетку Любую работу Онки старалась выполнять хорошо, вне зависимости от своего отношения к её ценности. Многие депутаты запоминали старательную девушку и приветствовали доброжелательными кивками, когда она бегала между рядами столиков.
В наших офисах всегда требуются помощники, как-то сказала ей женщина со значком социал-демократической партии на отвороте пиджака, я бы охотно вас рекомендовала.
Онки думала недолго. Срок воспитательной отработки в столовой подходил к концу, и предложение места оказалось ей очень кстати.
Преисполненная восторженной готовности трудиться на благо народа, она поехала на собеседование.
Главный офис социал-демократической партии, самой сильной и многочисленной, располагался на центральной площади Атлантсбурга, недалеко от мэрии. На входе стояли турникеты с прозрачными дверцами, и в застекленной будочке сидел молоденький администратор.
Вам куда, леди? спросил он вежливо, но требовательно.
Я на работу устраиваюсь, радостно сообщила ему Онки, вот у меня протекция, она помахала перед лицом юноши сложенным вчетверо листом бумаги.
Да, пожалуйста, собеседование с кандидатами прямо по коридору потом налево, комната сто.
В продолжение разговора со специалистом по кадрам Онки осознала, что работа рядовых сотрудников партии рутинная и на первый взгляд нисколько не отдает той молодецкой романтикой самопожертвования «для народа», которой так привлекала её атмосфера студенческого кружка. Ей назначили испытательный срок.
А вот и наш офис, специалист по кадрам, девушка примерно онкиного возраста, гостеприимно улыбалась.
Помещение было очень просторное, оно состояло из небольших кабинок, разгороженных пластиковыми перегородками в каждой из них сидел, скрючившись над столом, сотрудник партии. Все они выглядели очень сильно занятыми. Несчастные рабочие лошадки, даже на обед выйти некогда На одном из столов стояла коробка с недоеденной пиццей, тут же валялись использованные одноразовые тарелки. Кто-то, уставившись в монитор, прихлебывал кофе из бумажного стаканчика с крышкой. Разумеется, нашлись и бездельники. Один молодой человек увлеченно болтал по телефону. Другой приводил в порядок ногти.
Обычный день в любом офисе. Нечему удивляться.
Онки получила своё первое задание.
Для начала поможете нам составить списки опасных пешеходных переходов в нескольких районах города. Понаблюдайте за движением, попытайтесь найти проблемные перекрестки, где старые светофоры, скажем, или плохой обзор Нужно будет потом заняться их переустройством.
Онки, надо признать, была немного огорчена. Она ожидала чего-то более серьезного и интересного.
Не грустите, как будто читая её мысли, сказала девушка-координатор, у вас на лице написано: ну и муть же это ваше партийное задание. А что вы, собственно хотели? Сразу судьбы людские вершить? Власть это глубокое понимание происходящего, организация жизни целого народа, и она всегда начинается с малого. У нас не бывает неважных поручений, в удобных и безопасных пешеходных переходах заключено наше отношение к жителям страны.
Выйдя на улицу, Онки подумала, что и пешеходные переходы в каком-то смысле тоже вершат судьбы не так давно её чуть не сбила на зебре какая-то чокнутая таксистка. «Бессмысленной работы не бывает. Есть работники, которые привыкли оправдывать свою лень нацеленностью на великое. Они могут сколько угодно сидеть сложа руки в ожидании достойного дела, отпихивая ничтожные, по их мнению, поручения.» И Онки принялась трудиться на новом месте с прежним энтузиазмом.
Онки переехала в общежитие для партийных работников. Условия те еще, но когда ее это волновало? крыша над головой есть, не течет, стены не трескаются, и на том спасибо. Машину пришлось продать, чтобы выплатить часть штрафа за визит в чиновничий кабинет без приглашения. И, разумеется, в карманах у неё по-прежнему гулял ветер, теперь, пожалуй, он как никогда чувствовал себя там полноправным хозяином.
Ты как там, что-нибудь уже решил? Онки разговаривала с Саймоном из уличного автомата. Не выдержала. Позвонила-таки.
А ты купила квартиру?
Собираюсь Онки тошнило от вранья, и если она не могла сказать правды, то предпочитала уклоняться от прямых ответов, но в случае с Саймоном это почти никогда не срабатывало, он задавал вопросы в лоб и ожидал на них таких же простых и ясных, как удары молотка, ответов.
И долго ты собираешься кормить меня обещаниями?
Саймон, я люблю тебя и сделаю всё возможное, чтобы ты был счастлив, произнося эту длинную и стандартную, как спичечный коробок, фразу, Онки ненавидела себя, но и ты ради меня должен пойти хоть на какие-то уступки. Ты ведь знаешь, у меня сейчас новая работа в партии, не слишком денежная, мягко говоря, и еще этот штраф
Вот именно! И как ты представляешь себе нашу будущую жизнь?
Ты будешь работать вместе со мною в партии. Как же иначе? Онки видела это уже вполне ясно в своём воображении: Саймон, помогающий ей в работе, Саймон ласковый хозяин на малюсенькой общежитской кухне, Саймон, желающий блага её стране, точно также, как и она сама, Онки просто не допускала мысли, что он может не захотеть разделить с нею тяготы служения родине
Ах вот как? Ты уже решаешь за меня?
Что же в этом такого неестественного? Я женщина, то есть глава нашей будущей семьи, и вполне логично, что я принимаю решения, а ты мне подчиняешься
Это рассуждения будущего домашнего тирана, заметил он насмешливо.
Быть может, но ты ведь любишь меня? А любовь подразумевает готовность чем-то жертвовать, идти со своей избранницей рука об руку, даже если не очень хочется
Хорошо, ну почему жертвовать должен именно я? вопрос Саймона прозвучал довольно едко.
Потому что жертвовать всегда лучше прихотями, а не серьёзным делом, не покривив душой ответила Онки.
Ах вот как? Ты считаешь, что жить в нормальной квартире и существовать на нормальные деньги это просто прихоти?
В каком-то смысле. Теоретически люди могут спать и на голой земле, монахи, например, и питаться кореньями. Человеку очень мало надо для жизни, на самом деле. Мы разбалованы излишествами
Ну, знаешь Саймон возмущенно сопел в трубку.
Со временем у нас всё будет. Мы выплатим долг, подкопим немного А пока придётся потесниться. У меня тут в комнате вполне можно жить и вдвоём, хоть она и маленькая, в ванной и на кухне, правда, тараканы, сантехника течёт, но ведь это всё временно
Жизнь она вообще временная, съязвил Саймон.
Мы всё преодолеем, не обращая внимания на его сарказм, внушала ему Онки, главное, честно трудиться. Партия позаботится о тех, кто не жалеет сил для её развития
Да иди ты к чёрту со своей партией! голос Саймона слегка задрожал, так, словно он собирался заплакать, почему ты считаешь, что люди должны соответствовать твоим ожиданиям? И сразу меняться, сминаться, как глина, в соответствии с твоими претензиями? У меня совершенно иные представления о счастье я хотел бы жить в маленьком домике у моря, своём собственном, тихо и спокойно, выходить по утрам на веранду и пить чай, любуясь рассветом над водой, растить детей, пусть их было бы много, чем больше, тем веселее, и они бегали бы босиком по лужайке, и смеялись
Мещанство, прокомментировала Онки с отвращением, инертность, леность
Ну вот поэтому нам с тобой и не по дороге, произнёс Саймон неожиданно смиренно, уже без всякой агрессии, без желания переубедить, он просто констатировал некий печальный факт об их отношениях, удачи в партийной работе.
В тяжёлой металлической трубке автомата, забарабанили, застучали как градинки по крыше, короткие гудки. Онки устало повесила её на рычаг, и, облокотившись на пластиковое ограждение кабины, постояла немного, думая что-то отрывочное, невнятное. Мимо прошёл юноша в красном плаще с маленькой собачкой под мышкой. Стоящую на тротуаре девушку проглотило подошедшее такси Начался дождь. Он расчертил длинными штрихами прозрачную стенку телефонной кабины. И Онки вдруг захотелось спать. Так много бумаг было сегодня, и завтра будет много бумаг, ещё больше
Нажав отбой и швырнув телефон на столик, Саймон спрятал лицо в ладони. «Я ненавижу её, ненавижу ну погоди, Онки Сакайо!..» Всякий раз, когда ему случалось разозлиться на эту девушку, ярость вспыхивала в нём с той же силой, что и любовь.
Он подошёл к окну. Весенний вечер звенел и сиял, ещё пока очень ярко, золотисто. На дворе ослепительно цвела черёмуха лёгкий ветерок налетал и сдувал с неё легкие лепестки, носил их над парковыми дорожками точно снежинки.
Саймон пошёл в умывальную и глянул в зеркало. Немного бледный, с возбуждённо горящими изумрудными глазами, тонко выпирающими ключицами в глубоком вырезе майки он был удивительно хорош, и сам отметил это с неожиданным задорным злорадством. Вот я какой, Онки, но только тебе теперь ни за что не достанусь!
Саймон надел самую красивую из своих рубашек, атласную, нежно-нежно кремовую, с едва заметно серебрящимся на свету цветочным орнаментом, новую, на которую он очень долго копил и которую ни разу ещё не надевал берег её для того дня, когда они наконец-то поедут с Онки Сакайо в мэрию
«Какая она всё-таки засранка!»
Он тщательно подвел глаза, аккуратно повязал на свою стройную шейку модный галстук, однотонный, оттенка цветущей сирени, и хищно улыбнулся своему хорошенькому отражению. Задумав пакость, сразу почувствовал, что его настроение стало заметно лучше.
Что, опять твоя прикатит на очередном шикарном автомобиле, взятом в прокате? как обычно хмуро пошутил вахтёр, увидев направляющегося к главному выходу Саймона.
Нет, ответил он смело, сегодня я сам поеду в Атлантсбург.
Тебе разрешили?
За всё время моего пребывания здесь, я ни разу не пользовался правом бывать в Атлантсбурге. У меня накопилось больше десятка призовых увольнений на несколько часов.
Вахтер пытливо и, как показалось Саймону, слишком уж долго смотрел на него из-под маленьких круглых очков.
Ладно, иди. Помни только, что ворота закрываются в двадцать три ноль-ноль. И не каждая девушка, вахтер вздохнул, готова взять ответственность за твою честь, оказавшись с тобой наедине.
Спасибо, юноша уважительно заглянул старику в глаза и решительно направился к воротам.
Вахтер нажал кнопку, и тяжелая металлическая створка пешеходной калитки медленно поползла в сторону; из расширяющегося проема на Саймона подуло ветром, он сморщил ткань нарядной рубашки, подхватил длинную челку юноши
Всего один шаг через порог.
Невидимый уже вахтер, повелитель ворот, снова нажал кнопку, и тяжелая створка послушно пришла в движение, поползла медленно, только теперь уже в другую сторону проем, выпустивший хорошенького юношу в коварный и опасный вечерний мир, постепенно сузился в щелку и исчез.