Оставшись один на один с широкой автострадой, по которой как вихри проносились быстрые автомобили, Саймон испытал смутное грустное чувство.
Ему стало очень одиноко.
Вытянув левую руку в сторону, он пошёл вдоль пыльной обочины, ожидая свою судьбу с замиранием сердца, одновременно и тревожным, и сладким.
Куда это вы направляетесь, молодой человек? спросила выглянувшая из притормозившей машины женщина в тёмных очках.
В Атлантсбург, уверенно ответил Саймон, вы меня подвезете?
Садись, женщина потянулась и приоткрыла ему переднюю дверцу, не страшно одному? Мало ли, вдруг я маньячка?
Она оглядывала юношу с весёлым любопытством. Разговаривая с Саймоном, незнакомка приподняла свои очки. Тонкие смеющиеся морщинки лучиками расходились от глаз на вид ей можно было дать лет пятьдесят. На руке стильные дорогие часы. Кожаные сидения в автомобиле.
Такая не будет грабить юношу на дороге, да и взять то у Саймона нечего, всех богатств у него тоненькая золотая цепочка с медальончиком Кристы Дочери Господней да невинность
Мысленно Саймон уже доверил этой женщине свою судьбу. Она показалась ему достойной этого.
А я, может, как раз и ищу маньячку сказал он со странной для такой, очевидно, шутливой фразы серьезностью.
Решительно сел в автомобиль и захлопнул за собой дверцу.
Интересный ты товарищ, однако, сказала незнакомка, посерьезнев и как будто засомневавшись, ладно, едем В Атлантсбург, так в Атлантсбург
Саймон толком не знал ещё, что он собирается делать. Пойдёт, наверное, в какой-нибудь бар. Приметит там девушку, желательно красивую, непременно высокую и стройную, жилистую, совсем не похожую на круглощёкую, плотнобокую, белую, как пельмень, Онки назло ей! постреляет глазами, вот он я, дескать, прекрасный и свободный, не робей, подойди, у тебя есть шанс
Машина легко несла его навстречу неотвратимо надвигающемуся будущему.
Где тебя высадить?
Мне всё равно. ответил Саймон честно, только пусть там будет много людей, оживлённая улица
Выйдя из машины, он тут же приметил вывеску недорогого питейного заведения. Двери его были открыты настежь, чтобы мягкая свежесть наступающей весенней ночи освежала прокуренное помещение, откуда доносился разнузданный гомон разгоряченной спиртным публики. Саймон некоторое время постоял в нерешительности на тротуаре, настороженно прислушиваясь к бурлению этой ночной городской клоаки и решительно двинулся ко входу.
На него весьма удивленно посмотрела вышибала молоденькая совсем девка, но в плечах сажень, и росту не под всякую притолоку. Девушка за стойкой бара тоже глянула неодобрительно и с грустью словно на бабочку, залетевшую в камин. Саймон неловко взобрался на барный стул.
Что будете заказывать?
Апельсиновый сок, ответил Саймон, не отвлекаясь от внимательного изучения окружающей публики.
Его привлекла компания девушек в военной форме, сидящих за столиком неподалеку. Среди них выделялась особенно одна, с лейтенантскими погонами, она смеялась очень искренне, заразительно, говорила шумно, много жестикулировала чернобровая, с резко очерченным лицом, ярким ртом, белоснежными зубами казалось, она освещала своей улыбкой весь бар. И Саймон сразу избрал именно её мишенью для своего очарования, безотчётно, повинуясь первому впечатлению. Он слез со стула и направился прямиком к столику военных, толком ещё не зная, как начнёт разговор. «Может, она сама что-нибудь скажет, подумал он с надеждой, будет намного проще» И не ошибся.
Смотрите-ка, какое чудо плывёт к нам, сказала она, окружающие ее девушки оглушительно засмеялись, Саймону показалось, что его осыпало этим смехом, точно брызгами морской волны, налетевшей на препятствие, только у нас тут, к сожалению, вряд ли найдётся трон, достойный столь прелестного принца!
Это был комплимент, скорее шутливый, первая реакция привычно галантной девушки, души компании, она наверняка и разглядеть Саймона толком ещё не успела
Я как-нибудь, с краешку, поспешил ответить он тоном, исполненным трогательной скромности, если позволите
Вероятно, девушки сначала приняли его за одного из тех юношей, чье присутствие обязательно в подобных заведениях, они шутили с ним фривольно, глазели жадно, при случае клали большие пропахшие табаком руки на его щуплую спинку, надеясь через тонкую ткань ощутить нежное тепло его тела Но чернявая лейтенанточка, по-видимому, начала кое-о-чём догадываться, она притушила несколькими строгими взглядами самых ретивых своих подруг, и сама обращалась с Саймоном крайне деликатно, не позволяя себе ничего из того, что могло бы оскорбить достоинство порядочного юноши.
Всей шумной ватагой вывалились покурить. Ночь уже совсем вступила в свои права, из дверей падал на тротуар жёлтый бархатный свет, как коврик.
Вы с фронта? спросил Саймон у чернобровой, как будто ненароком увлекая её за пределы светлого пятна, в прохладную тишину возле стены.
Да, ответила она, выдыхая струйку дыма, и завтра опять туда. Отпуск кончился. Это наша последняя ночь, вот мы и гуляем, ты не подумай, мы не всегда такие, она мрачно рассмеялась, может, вообще последний праздник для нас, вот и хотим побузить как следует
Саймон почувствовал, как дрогнул её голос, словно струна одного инструмента в оркестре порвалась во время концерта не заметишь, если не станешь прислушиваться. И это придало ему смелости, он шагнул к ней и прижался весь, обескураживающе быстрым движением, голова его оказалась у неё на груди, он развернул к ней своё свежее личико, распахнул сияющие нежной мольбой глаза:
Проведи эту ночь со мной.
Он произнёс это чуть ли не повелительно, в первый момент не ощущая никакого смущения, и она на секунду застыла, словно окаменев, казалось, даже не дыша
Да ты что, сдурел? спросила растерянно, очень бережно, впрочем, отстраняя его от себя, зачем тебе случайная, полупьяная и уже почти мёртвая Знаешь куда мы едем? Там самое пекло сейчас Наши отступают и несут огромные потери Тебе нас жалко? Не стоит. Вон смотри, сколько их, и все к нашим услугам, она взглядом указала на молодого мужчину в вызывающе яркой рубашке, стоящего возле фонаря, и улыбающегося неприлично сладкой, зазывной улыбкой, ты ведь порядочный, это видно, давай я провожу тебя, не делай глупостей
Она смотрела на Саймона с искренним состраданием; он нравился ей, это было заметно, и она хотела его, но принципы боролись в ней с желаниями.
Расскажи мне, что с тобой случилось? она ласково, как сестра, приобняла его за плечи, повздорил со своей девчонкой? Бывает. Не бери в голову. Уверена, она завтра же прибежит извиняться К такому-то красавчику
Саймону совсем не хотелось говорить об Онки. Любая мысль о ней отзывалась тоской, бескрайней, холодной, как зимняя степь. Вместо того, чтобы ответить на вопрос девушки, он снова прильнул к ней:
Ты правда считаешь, что я красивый?
Очень, подтвердила она горячо, если меня завтра изрешетит пулями, я буду счастлива, что последний мужчина, которому я смотрела в глаза, был так удивительно прекрасен
Ну так возьми меня, прошептал он, обдавая её кипящим сиянием своих изумрудных глаз.
Нет, сказала она почти грубо, я сейчас вызову такси и отвезу тебя домой. Ты помиришься со своей девушкой, вы с нею поедете в мэрию, распишитесь и проживете долгую счастливую жизнь Я так и вижу тебя в чистой уютной комнате, у камина, с ребенком на коленях
Саймон отстранился и с вызовом посмотрел на чернявую незнакомку. Его хорошенькие губки разверзлись, выпустив на волю отвратительное ругательство.
Ты меня не знаешь Я не такой. Я не ангел. Я могу быть разным
Он стоял и смотрел на неё, прекрасный и смелый, в свете фонаря его рубашка отливала розовым, в ясных глазах плескалась ярость.
Не хочешь? Я просто пойду тогда в другой бар, найду кого-нибудь понаглее
Последнее слово Саймон выделил, произнеся его по-особенному, едко, с вызовом.
Ну иди, ищи, ответила она, и в лице её сверкнуло что-то жёсткое, упрямое.
Саймон немного оробел, но пошёл, однако, медленно, мелкими шажками по залитому фонарным светом тротуару. «И ведь уйдёт!» Девушка-лейтенант всё это время стояла, нервно стиснув губами потухшую сигарету, и напряженно смотрела вслед Саймону он ни разу не оглянулся. Она догнала его в конце улицы.
Что же всё-таки с тобой случилось? спросила, привлекая юношу к себе и начиная гладить по волосам, как расстроенного ребенка; они вышли из пятна фонарного света и стояли теперь в тихой темноте, до сюда едва долетал невнятный шум бара, Откуда же ты такой чудной? по её изменившейся интонации было понятно, что она уже почти примирилась с его странным намерением.
Саймон ничего не отвечал, он просто стоял рядом, освещая своей красотой ее, вполне возможно, последнюю ночь на земле. Он протянул ей руку, чтобы она вела его, и внутри у него всё застыло от волнующего предвкушения
Над баром располагалась маленькая комнатка, предназначенная как раз для таких встреч. Она сдавалась на час для этого достаточно было сунуть хмурой девушке за барной стойкой хрустящую купюру и слегка подмигнуть та мигом соображала, что к чему.
Они поднялись по тёмной узкой лесенке в дальнем углу бара и очутились на небольшой площадке перед дверью.
Ты хорошо подумал? спросила она, бережно заключая его лицо в ладони, и с упоением заглядывая в него.
Да, ответил Саймон, пытаясь обнять ее неловкими, робкими руками.
Она горько усмехнулась и толкнула дверь в комнатку. Обстановка там была весьма убогая узкая постель под пошлым бордовым покрывалом, в нескольких местах полинявшим, мрачные обои с нелепыми узорами, похожими на отпечатки жирных ладоней, столик с подсыхающей розой в вазе для романтического настроения, наверное
Да ты хоть знаешь, что я с тобой делать-то буду? в ее голосе звучала ласковая и грустная насмешка; но она смотрела на него без улыбки, любуясь и одновременно скорбя своими большими тёмными глазами, силясь вобрать в себя, запомнить; она смотрела на Саймона как на нечто бесконечно прекрасное, но обреченное скоро исчезнуть как на падающую звезду, как на рассыпающийся в воздухе салют, как на всполохи полярного сияния, полощущиеся в темном небе словно летящие по ветру газовые шарфы
Он вспыхнул, прильнул к ней, не поднимая глаз, взволнованно трепеща длинными ресницами. Он не знал, совсем ничего не знал, он дал ей руку, чтобы она повела его в волшебную страну; Саймон понял теперь, что не зря он берег себя до семнадцати лет от тем, на которые говорили шепотом, от непристойных видеороликов, которые смотрели тайком, от неумелых потных рук ровесниц
Прикосновения девушки были как солнечные лучи, как падающий яблоневый цвет: с каждой секундой тело Саймона наполнялось тихой приятной дрожью, словно пузырьками лимонада он закрыл глаза, и она целовала его веки, виски, шею
Кто знает, может быть, твоя невинность, оставшись как маленькая волшебная искорка у меня внутри, сохранит мне жизнь в бою
Она целовала его и потом, как бы в благодарность, целовала долго, грустно словно надеясь вернуть то, что взяла у него; он вдруг застеснялся своей наготы и натянул на себя застиранную простынку.
А у тебя разве нет жениха?
Она курила лежа, длинно выдыхая дым в потолок, он придвинулся и положил голову на её плечо.
Был. В прошлый мой визит домой он сказал, что расторгает помолвку. В мое отсутствие его честь запятнала другая. Они были вроде как друзья, и я её знала, она долго добивалась его, но без толку, а тут У него был день рождения, восемнадцать лет, они большой компанией пошли в бар, ну и сам понимаешь Проснулся он у неё. Спасибо на том, что смелости хватило признаться мне.
Перед узким мутным зеркалом она оделась, сверкая в полумраке сильным молодым телом, сосредоточенно застегнула гимнастёрку, ремень на поясе, наладила как следует фуражку, снова превратившись из нежной любовницы в офицера.
Пора. У нас самолет.
Собираясь уходить, она чуть-чуть помедлила, оглядела в последний раз комнату: сухая роза в вазе, лампа на столе, Саймон, пересеченный в районе живота молочной речкой простыни, тоненький, белый, в тусклом освещении похожий на фарфоровую куколку, его рубашка на полу словно кучка снега, стекающий тонкой струйкой с трёхногого стула галстук
Ты за свою честь не опасайся, сказала она, обернувшись в дверях и остановив на лице юноши блестящие карие глаза, если я останусь в живых, то возьму тебя мужем, если ты конечно этого захочешь, узнав меня поближе А если погибну Тогда назовешь моё имя Флорисса Гоменид. Жениха героини войны любая возьмёт с радостью.
Онки никогда особенно не задумывалась о своей преданности партии. Она принадлежала к тому счастливому типу людей, которые могут самоотверженно трудиться, не считая себя при этом служителями какой-либо глобальной идеи. Она решала конкретные задачи. Составляя список опасных пешеходных переходов, Онки думала в первую очередь о тех людях, которые будут переходить дорогу, о стариках и старушках, о молодых отцах с детскими колясками Абстрактное «общее дело» в которое, словно малый ручей в реку, должно было влиться её маленькое дельце, пока не слишком её волновало.
Пробуждение в душе девушки наряду с деятельным и другого, громкого, плакатного патриотизма произошло в связи с одним из ряда вон выходящим событием. Как-то раз, заработавшись, она задержалась в офисе партии до позднего вечера, и охранница, позабыв о ней, заперла здание на ночь и включила сигнализацию. Обнаружив это чуть позже, Онки не слишком сильно огорчилась она вернулась в рабочий кабинет с намерением поспать на столе. И вот именно в эту ночь здание подверглось нападению представителей агрессивной оппозиции, они и прежде совершали подобные акции протеста в разных уголках страны забрасывали окна офисов правящей партии тухлыми яйцами, писали на стенах краской неприличные надписи, иногда даже швыряли бутылки с зажигательной смесью но никогда ещё Онки не приходилось лично сталкиваться с подобного рода хулиганством.
Злоумышленники влезли в офис через окно. Онки догадалась об этом по тихому стуку рамы. Они проникли в помещение, соседнее с тем, где она сидела. Осторожно встав, Онки тихо добралась до двери и заглянула в соседний кабинет. Несколько девушек в недорогой спортивной одежде орудовали в беззащитно опустевшей на ночь, уснувшей, затемнённой комнате одна из них, взгромоздившись на стремянку, усердно выводила краской на стене первую букву, скорее всего, ругательного слова, вторая поливала из чайника бумаги, безалаберно оставленные кем-то на столе, отчего печати и штампы расплывались, становясь похожими на больших пауков, а третья сосредоточенно подпиливала ножовкой деревянные опоры одного из офисных столов.
Онки почувствовала лёгкий страх, он почти приятно заколотился у неё под рубахой, и вместе с ним пришло так хорошо знакомое с детства ощущение готовности к драке, азарт коэффициент агрессивности вновь нашёл себе применение, он радовался этому, выпущенный наружу, он ликовал, его дикая энергия металась вокруг Онки невидимыми вихревыми потоками.
Она почувствовала, что сейчас ей необходимо оружие. Хотя бы для острастки. Это решение, принятое инстинктивно, мгновенно, мигом нашло отражение в действии, продолжившем мысль органично, как нить продолжает иглу Онки вспомнила о пожарном топорике, который висел рядом с огнетушителем и мотком шланга.
Легким движением высвободив топорик из пластикового гнезда, в котором он помещался, она притаилась возле входа в занятый пришельцами кабинет.
Уверенные в том, что в здание совершенно пусто, они расслабленно продолжали начатое: одна из опор большого стола была отпилена, фразе на стене, начинающейся с мерзкого слова «, на фига воевать в Хармандоне? Своих проблем не хватает» не доставало второго вопросительного знака, а со стола гулко капала не успевшая впитаться в бумагу вода
А ну пошли вон, черти! заорала Онки благим матом; она повернула выключатель и грозно приподняла над головой увесистый топорик, я за родную партию сейчас на куски вас всех изрублю!