Валерий СтрокинНебесное Притяжение
Глава 1ЛОГИЧЕСКАЯ ЦЕПОЧКА: КОЛБАОБЕЗЬЯННИКПТУЗАВОДПУИЛИ: ЧТО ТАКОЕ СВВ
Здравствуйте или здрасьте
Первые слова сказаны, отступать поздно, и было бы кудаВремени, как и силв обрез.
Меня зовут Максим Клон, родился в известном городе Заводе. Клонфамилия у меня такая: краткая и конкретная, по сути и содержанию. Меня как джина выпустили, только не из бутылки, а из пробирки. Носителем чьих ген являюсьопределить невозможно. Вопрос моего появления решался на внеплановом Пленуме ЦИК. Помните, лет 20 назад, выдали постановление-опус создать в лабораторных условиях гибрид рабочего и крестьянки? Поэтому я написал выше, что родился в Заводе, в отличие от сынов председателей, которые рождаются в поле. Бог ты мой, клоновый, подумать только: женщины работали на девятом месяце беременности
Город у нас прозвали ласковым аборигенным именемЧерный. В нем такое количество высоких черных труб, безостановочно плюющихся черными облаками, что туземцы забыли какого цвета небо и есть ли на нем звезды. Теперь понятно, что это тяжелая станкостроительная индустрия, плюс легкая химия, основная часть продукции шла на оборонку. В городе есть оптические кварталы, химические, киповский, лабораторныйстрого засекреченный квартал: вход по пропускам, для высоколобых, задумчивых очкариков в белых халатах, прячущих звезды на плечах.
В одной из лабораторий, согласно указу Партии, провели опыт по извлечению из пробирки существа, которое должно было получить гордое званиечеловек. В Заводе женщины рожали мало и неохотно, на свет чаще производились уроды, спасибо городской экологической обстановке, в то время как заводам страны необходимы сильные и здоровые, без дауновских отклонений, рабочие руки и ноги, иногда, в небольших количествахголовы.
Опыт прошел удачно. Первый и последний. Меня выколотили из пробирки навстречу светлому и счастливому будущему. Через год ЦИК сменилось, пришли новые люди, принесли новые программами и проекты. В это время в общественном крике исходила западная пресса, всех цветов и оттенков, вопя о том, что русские выращивают зомби для индустрии и покорения космического пространства. Полный гегемон!
Когда наши подписали мораторий на неиспользование ядерного оружия и разрешили хоронить в Сибири ядерные отходыскандал с зомби замяли. Западная пресса заговорила о мире, дружбе и жвачке.
Меня предъявили по всем мировым телеканалам: гугукающего и чмокающего соской. Мир умилился, сюсюкая ткнул в меня пальцем. Ученые заспорили сколько месяцев, или лет я протяну на белом свете. Давали, как на тотализаторе: от 3-ёх месяцев, до 18 лет и полный дебилизм.
Гуманные организации: ООН, НАТО и те кто договаривался в Варшаверешили оставить мальчику жизнь и махнули на меня рукой. Вердиктзабыть. И забыли Чиновники вернули опытный экземпляр, в мокрых пеленках в родной Завод.
Для ученых, я перестал представлять загадку, они решили задачу и перекинулись на другие проблемы. Как раз решалась важная задачапродовольственная. Вопрос поставили ребром: чем кормить рабочее население. Академики боролись за результаты скрещивания свиньи и соболя: хотелось как всегда, всего и сразумного мяса и дорогого меха.
Я рос и воспитывался никем не тревожимый. До 16-лет меня звали ПОЛ (первый-опытный-лабораторный). ПУОЛЭЧ перестали называть в детском саду (первый-универсальный-опытный-лабораторный-экземпляр-человека). Вот бы знать кто из лаборантов, переполненный фантазии и юмора так подписал пробирку? С бирки, наклеенной бумажным клеем, на стекло лабораторного сосуда, абревеатура имени начала кочевать по документам и справкам. Буквы «У», «Э», «Ч»я выбил из справок детскими кулачками: разбивая носы любителям дразнилок, переворачивая манные каши на новые туфельки воспитательниц, выплевывая яблочное пюре на белый халат заведующей. Решили, что проще называть Пол.
Пол так Пол, хоть какое-то имя. Лучше, чем Пуолэч. Взять на воспитание бездетные доброхоты боялись, после того, как знакомились с моим личным делом. Я попал в приют, который народ ласково именовал«отказник». Сами «отказники», прозывали его «обезьянником». Веселое было времечкоТам до фени у кого какое имяпол или потолок.
Пришло долгожданное время, я получил паспорт и выбрал имя и фамилию.
Максим.
Почему, Максим? пожилая женщина, работник паспортного стола, оторвалась от заполнения анкеты.
Потому что, это лучше, чем Пол.
На самом деле, у меня когда-то была любимая игрушкапластмассовая тачанка-растовчанка: красные кони пригнув головы, неслись по степи, возница пристал, в напряжении вглядываясь вперед, а за его спиной склонился над пулеметом Максимом, пулеметчик Максим. И строчил, строчил, строчил из пулемета по врагам, а у него их было много.
Максим, так Максим, она записала имя. Отчество?
Без отчества.
Как, без отчества? женщина нахмурилась. Без отчества не положено.
Какое у меня может быть отчество?
Любое, без отчества нельзя. Ведь ты выбрал имя?
Имядругое дело. Отчество выбирать не буду. Нет его, отрезал я.
Она нехотя поставила в графе прочерк.
Какую фамилию берете? в голосе появилась строгость и злость.
Простая фамилияКлон.
Что это за фамилия?! возмутилась женщина.
Не хуже чем Буш, не лучше чем Путин.
Да как ты смеешь! её очки от повышенного давления запотели.
Беру фамилию Клон.
Она быстро записала и не поднимая головы, нервно произнесла:
За паспортом придете через неделю, гражданин Клон.
Так, в миру, появился Максим Клон. Истинный ариец. Со временем, как гадкий утенок, я превратился в высокого и голубоглазого блондина.
После обезьянника и школы я попал в хабзарнюпрофессиональное, да еще техническоеучилище. Профиль, как и судьбу, выбрали за меня. После окончания училища, меня определили на завод, в энергоцех, теплосантехнический участок. Так как до этого все в мое жизни было не столь главным и обязательным, предисловие на этом можно закончить.
Падает занавес, живо готовится новая сцена
Марш «Славянки», проводы в армию.
ПУвсего лишь маленькое «пу». Для тех, у кого нет воображенияпризывной участок.
Стадо наголо бритых «баранов», заводской автобус раскрыв дверцы выплюнул на черный плац комендатуры.
Короче ребята, служите Родине достойно. Надежно защищайте незыблемые границы: на земле, воде и небе, произнес краткую напутственную речь заместитель главного инженера по общим вопросам. Хорошая должность, если касается не частных, а общих вопросов.
К заму подлетел лейтенантик, как мумия, весь перевязанный портупейными ремнями.
Сколько?
Станкостроительный: двадцать шесть повестокдвадцать шесть голов.
Лейтенант пробежал глазами по бритым макушкам, на которых вспыхивали веселые весенние зайчики.
Принято, он заскрипел портупеями, вложил в папку повестки и общий список.
ЗГИпОВвлез в автобус, махнул рукой и крикнул водителю:
Трогай!
Последнюю пуповину, связывавшую нас со станкостроительным, обрезали закрываясь ворота украшенные красными звездами. Лейтенант облизал губы, улыбаясь, посмотрел на строй.
Ну, что орлы, так и будем стоять? На медкомиссиюживо! Он показал на вытянутое, белое здание комиссариата. Там у крыльца, шумела толпа бритоголовых, успевших пройти медкомиссию.
За вами уже купцы приехали, объявил лейтенант.
Мы, заводские, гуськом потянулись к комендатуре. Поднялись по щербатым ступенькам, прошли мимо комнаты с дежурным офицером, и попали в зал ожидания. Меблировка помещения состояла из театральных скамеек, окна тоскливо смотрели на плац.
Так, суетился лейтенант, сейчас я раздам ваши медкарты и вы разденетесь. Список составлен согласно алфавитных данных, когда услышите свое имя, проходите в ту дверь, он показал куда. Над дверями висела желтая лампа, забранная в железный корпус.
По сигналу, лампы. Всем всё ясно?
Кто-то поинтересовался:
Как раздеться?
Я же ясно сказалраздеться, что означает до гола.
До плавок?
Офицер вздохнул:
Боже, каких идиотов призываем. Раздеться до гола, что означает полностью. Он раскрыл планшетку, уставился в список.
Абакумов Андрей Анатольевич?
Я!
Да, ты. Возьми карту, пойдешь первым. Раздевайся и живее.
Баранов Николай Петрович?
Я.
Гнеденок Кирилл Валерьевич.
Я!
На мне лейтенант запнулся:
Клон Максимэ-э-экак твое отчество? Написать забыли.
Я! выкрикнул делая шаг. Не забыли, все правильно.
Как верно?
У меня нет отчества.
Как нет? Это не положено, лейтенант растерянно покачал головой.
Это уж как у кого получилось, философски заметил я.
Молчать! закричал лейтенант.
Всем известно, что крик, как голосовая модуляция, является защитной реакцией на незнакомое. Я вырвал медкарту, отошел в сторону и принял участие в общем стриптизе.
Идиоты, краснея, пробормотал лейтенант.
Сложив узел с одеждой подле стены, сел сверху, чувствуя себя полным нудистом.
Наконец стали вызывать, как выразился лейтенант, согласно алфавитных данных.
Рядом, примостился парень. Мне он показался знакомым и не мудрено: мы все были братьями-клонами: голые и лысые.
Хвалей, Дима, представился он. Я тебя знаю, ты с энергоцеха, а я на электротехническом участке работал.
Может и встречались, я заглянул в большие серые глаза, спрятанные за круглыми стеклами очков. Сейчас никого не узнаешьвсе на одно рыло.
Это точно, армия стирает индивидуальность, сплошной монолитизмХвалей улыбнулся, поправил очки.
«Вот умник нашелся», хмыкнул про себя.
Парень поставил карточку на живот, используя её как фиговый листок, сцепил руки на коленях. Интересно, куда нас отправят? Не слышал откуда купцы приехали?
Какая разница. Нас в армию отправят.
Нет, разница есть.
И куда ты хочешь? насмешливо поинтересовался я.
В десантные войска, но боюсь, что из-за очков не возьмут. А ты?
Не думал об этом, я пожал плечами, отмечая про себя что «умник» еще вдобавок романтик. После обезьянника и хабзарни мне все равно куда.
Ты был в отказнике?
Был.
В котором?
Тебе что?
Я из восьмого.
Третий, знакомство скрепили крепким рукопожатием. Обезьянникэто пожизненное братство.
Теперь понятно, почему у тебя нет отчества.
Но у тебя есть, хмыкнул я.
У меня другая история, Хвалей пожал плечами, грустно улыбнулся. Кажется твоя очередь, он кивнул на лампочку.
Спасибо и с Богом, я вскочил на ноги и направился к двери. Кто-то стрельнул по ягодицам бумажным шариком. Не оборачиваясь, я показал кулак. За спиной раздался хохот. Опустив на причинное место медкарту, внутренне краснея, толкнул дверь.
Не люблю людей в белых макинтошах, у меня на них послеродильная аллергия. Не испросив моего мнения, забыв, про мнение Всевышнеговытряхнули из пробирки в сумасшедшее время и в сумасшедшую страну. Здешние люди под белыми халатами носили армейскую форму. Они ничьего мнения не слушают, выполняют приказы.
Врач отбежал в угол комнаты, предварительно усадив меня в кресло. Сложив губы трубочкой, прошептал:
Тридцать шесть красных попугаев.
Шестьдесят восемь зеленых крокодилов, отозвался я.
Врач обиделся. Небрежно заглянул в мои уши, посмотрел рот и сел за стол. Что-то коряво написал, поставил размашистую подпись.
Идите. Продолжайте движение, взмахнул прощаясь картой.
Продолжаю, я вошел в следующую дверь.
Дантист, заглянув в рот, объявил:
Зубки, молодой человечище, отменные. Ни одной пломбочки, ни одной дырочки, кариеса не видать. Какой пастой пользуетесь?
«Поморин».
Странно. Значит у вас хорошая наследственность.
Даже не сомневаюсь.
Вашими зубами прутья грызть можно. Ступайте, человечище, удачной вам службы.
Не могли ничего лучшего пожелать?
Терапевт, озабоченно хмурясь, обстучал мои колени, с таким видом, словно настраивал пианино. Осмотрел руки, ноги, громко сопя обследовал стетоскопом грудь.
У меня сердце болит, я попытался навязать разговор.
У кого оно сейчас не болит? меланхолично вздохнул терапевт, расписался в карте и демонстративно кивнул на дверь.
Женщины! Я чуть не выронил медкарту. Крепко прижал «фиговый листок» к животу. Так всегда, не знаешь, что может подстерегать, за поворотом.
Входи, не изнасилуем. Подбодрила пожилая женщина, кинув беглый взгляд, она сидела за столом и заполняла карточки. Рядом стояла молоденькая брюнеточка. Тут же ехидно хихикнула. Наверное, практикантка. В их кабинете было меньше казенщины, даже радио играло:
«Стекла не бьют, потому что их нет.
Сказка о том, где был солнечный свет.
Я же пою, где поет ворона»
Иди сюда, властно приказала врач.
Я представил, сколько таких бесполых, как я, проходит перед ней за день.
Нина, возьми у него карту.
Отдай, практикантка, не без труда сорвала мой «фиговый листочек».
Повернись и стань в углу, командовала женщина. Сексуальные связи были?
С кем не бывает, ухмыльнулся я разглядывая зеленую стенку.
С мальчиками? С девочками?
При чем здесь мальчики?! возмутился я.
Нагнись.
Что?
Нагнись!
Я робко повиновался. Отличная поза для использования. Меня употребилибросив мимолетный взгляд.
Выпрямись. Иди сюда, позвали к столу.
Убери руки, не бойся, не оторву.
Я не боюсь, руки я не убрал, развел ладони крылышками в стороны.
Нормально, просто замерз, констатировала женщина, Нина, пишиотклонений не обнаружено, к строевой службе годен.
Я сердито вырвал у хихикающей Нины «бегунок».
Какие мы стыдливые.
Посмотрел бы я товарищ, на тебя со стороны, бросил я, прикрывшись листком и пятясь к дверям.
«Тикают так, как вулканы поют.
Реки стоят, воду больше не пьют.
Ты как они, я же, как ворона.
Я ворона! Я ворона! На-на-на-на-на!»
Уф, с облегчением хлопнул дверью, попадая на новую экзекуцию.
Кто там? Здравствуйте! дядя, в толстых очках, широко улыбаясь, усадил меня в кресло, отбежал к щиту с буквами. Он взмахнул указкой, словно дирижер и ткнул в нижний ряд.
Это видите?
Вижу.
И это видите?
Вижу.
Какая буква?
Дабалъю.
Может быть, может быть, он приблизил лицо к щиту. Может быть. Подбежал к столу, придвинул мою карту. Склонился низко, как будто склевать хотел. Ну и отлично, сынок, артиллеристом будешь.
Всего хорошего, протянул анкету.
В следующей комнате показывали картинки и просили догадаться, что художник хотел изобразить. У каждого свое видение мира, как и выражение его.
Цифры видите?
Ну, если приглядеться.
Так, смотрите сюда. Домик видите?
Нет, лошадь вижу.
А, здесь, цифру 6 и 7 видите?
Нет, это буквы «хэ» и «у».
Так, какого цвета?
Ультрамаринового, с небольшой примесью золотистого. Похоже на ранние работы Моне.
Врач внимательно посмотрел на меня и открыл белую страницу.
Что видите здесь?
Вижу дорогу дальнюю и казенный дом.
Правильно видите, он с облегчением расписался в медкарте.
У вас поразительный взгляд на вещи, прокомментировал медик.
Нет, у меня выразительный взгляд.
Пройдя еще несколько кабинетов, я дошел до последнего. Хозяин кабинета, толстый капитан, обходился без белого халата.
Карту, прокаркал он.
Я положил на стол медицинскую карточку с собранными автографами. Сел напротив, кресло жалобно проскрипело. Зеленый свет настольного абажура и зашторенные окна, должны были создать условия для интимно-задушевного разговора. Капитан бегло просмотрел медкарту.
Очень хорошо.
Неплохо, усмехнулся я.
Капитан внимательно посмотрел на меня.
Хочешь служить в армии?
Голубая мечта детства.
Ну-ну, капитан качнул головой. Фамилия у тебя странная.
Не вы первый удивляетесь.
Тебя в детстве случайно не Пол, звали? в меня впились холодные рыбьи глаза.
Возможно, осторожно ответил я.