Капитан усмехнулся, пригладил светлые волосы.
Мы все знаем о тех, кто идет защищать рубежи нашей Родины.
Значит, буду служить в погранвойсках? И кто это мы?
Тебе надо было взять фамилию не Клон, а Клоун, толстые пальчики сухо забарабанили по столу. Он придвинул медкарту и что-то нацарапал.
Проходя через вереницу кабинетов, я старался прочитать, что написали военкоматовские врачи. Скажу честно: их каракули никто не поймет. Кажется, что они специально для себя, разработали некий тайный шрифт.
Карта заскользила по столу и остановилась передо мной.
Будем надеяться, товарищ Клон, что армия сделает из вас настоящего человека и воспитает стоящего бойца.
Или оставит обезьяной, я забрал карту.
Свободен, холодно процедил капитан.
Спасибо, я покинул кабинет и очутился в комнате, из которой начинал броуновское движение по коридорам и кабинетам.
Хвалей вышел последним, фамилия у него начинается не на ту букву.
Эти круги описал еще великий Данте. Он сел рядом и начал одеваться.
Описал так описал, смеясь отозвался я и добавил:
Мы их только начинаем. Я одобрительно уставился на васильковые трусы по которым плавали белые киты.
Девушка подарила, ничего, правда? Хвалей смущенно улыбнулся.
Симпатичныекиты.
Появился лейтенант, собрал медицинские карты и вышел не обронив и слова.
Один из ребят, воровато приоткрыл форточку.
Легкие требуют срочной никотиновой инъекции, объявил страждущий, закуривая и выпуская дым в форточку. Возле него встал ещё один наркоман.
Как тебя звать?
Кирилл.
Оставь пару тяг, Кирюха.
Оставлю. Понеслась игла по точкам.
Что?
Пословица иглоукалывателей, рассмеялся Кирилл.
Вижу два стратегических объекта, приближающихся к комендатуре, по наши души, объявил худой парень, стоящий у окна.
Чую, нас раскинут по пехоте, связи и спецназу.
Почему?
Я всегда чую.
Чувствительный ты наш, усмехнулся курящий.
Если повезетвместе попадем, предположил Хвалей.
Если повезет.
Всегда легче служить, когда не один, а рядом еще кто-то, кого знаешь.
Я пожал плечами, ничего не ответил.
Любитель никотиновых инъекций спрыгнул с подоконника, протянул бычок напарнику:
Держипоследние тяги свободы на гражданке.
Открылись двери, появился лейтенант в сопровождении трех сержантовбраво-ребятушек. Глядя на них можно было подумать, что на свет их произвела одна мама, выстрогавшая сыновей по единому образцу и подобию: высокие, широкоплечие, с маленькими круглыми головками, с выступающими кирпичными подбородками. Сразу видно, что привыкли не рассуждать, а выполнять приказы. Разница заключалась в погонах: у одного были голубые, у второгокрасные, у третьегочерные.
Вот ваши первые командиры, представил лейтенант.
Чернопогонник вскинул руку с листками:
Губов, Гнеденок, Клон, Рыжков, Хвалей, громко зачитал он.
За мной! Развернулся и четко печатая шаг, вышел.
Хвалей хлопнул меня по плечу, подхватил рюкзак:
Я рад, что мы вместе.
Так и чуял, проныл Губов, не нравится мне черный цвет.
Сержант вывел нас на плац, вторично сверился со списком.
Что такое СВВ, спросил Гнеденок Кирилл, рассматривая золотые буквы на сержантских погонах.
Так, бойцы! Меня зовут Маркулис Валдис Итарович. Ко мне обращаться начиная со слов: товарищ сержант, разрешите обратиться и так далее. Бесцветные глаза внимательно оглядели нас.
СВВ означают: Специальные Военные Войска. Губы раздвинулись, пытаясь воспроизвести улыбку. Вам повезло бойцыбольшая честь служить в таких войсках. Родина выбрала вас.
Первый раз слышу, пробормотал я.
Для чего выбрала? спросил Гнеденок.
Отставить вопросы, челюсть грозно выдвинулась вперед. Марш в машину! Маркулис кивнул на армейский джип. Дорога предстоит долгая.
Дорога дальняя, казенный дом, пропел Гнеденок.
Отставить песни!
Нас привезли на аэродром, где собралась изрядная толпа лысых новобранцев, а поздним вечером загрузили в транспортный «ИЛ» и отправили к черту на кулички. Идей нет и понынекуда
Глава 2ЗДЕСЬ ВАМ НЕ ТАМ! А ТАМ ВАМ НЕ ТУТ!
У солдата будни на то и будни, что его будят, ни свет ни заря. «Кавалергарда век не долог и потому так труден он: труба трубит откинут полог и.».
Строгий распорядок дня меня преследовал всю жизнь: обезьянникПТУзаводской гудок и наконец, дождалсяармия!
По утру, горнист-петушок, трубит «зарю», выдувает медь. Как бедный парень выживает, столько отрицательных эмоций просыпающихся обрушивается на него. Восставшие из небытия жаждут его смерти, причем совершить акт казни, каждый мечтает собственноручно. Горнистстаршина-сверхсрочник и закоренелый мазохистАникин Руслан Семенович. Толстяк с маслянистыми и влажными глазками, похожими на две маслины. Наш «чувствительный», Губов Сергей, среди друзей Губа, уверял, что у старшины иная половая ориентация.
Едва стихает вопль иерихонской трубы, по коридору раздается топот сапогов сорок пятого размера, это Маркулис, с судейским свистком зажатым в зубах. Свисток воспринимается хуже горна, если сказать о наших чувствах то они похожи на ненависть в квадрате. В перерывах, между трелями голосом громким и противным он кричит: «Подъеммм!!! Бойцыыы!!!».
Бойцы поднимаются с желанием, распять орущего свистуна, в проходе, между двухъярусных кроватей.
Минута на туалет, кто не успел, тот опоздал. Построение на улице. Форма одежды номер два!
Лысый табун, тяжело сопя после сна, несется в туалет. В трусах и майках, выскакивает на улицуформа одежды номер два. Если у сержанта на ногах «красы», нас ожидает десятикилометровый забег вокруг футбольного поля и спортивного городка. Добежавших до финиша (недобежавших тащим на плечах) ожидает расслабительно-слабительная зарядка.
Бойцы, легкие проветрили? А теперь упали и отжались сорок раз! А теперь, пятьдесят приседаний. Кто упалтот пропал. Помните, вы находитесь в специальных военных войскахфабрика по производству настоящих бойцов.
Помним, кряхтим мы: отжимаемся, приседаем, падаем.
Встать, бойцы! В роту с песнейбегом марш!
Зеленою весной, под старою сосной
С любимою Ванюша прощается.
Кольчугой он звенит и нежно говорит:
«Не плачь, не плачь, Маруся-красавица!»
Утренние истязания заканчиваются и начинается заправка кроватей, выравнивание полосок на одеялах, полотенец, отбивка кантиков с помощью табуретов. Наконец умываемся, чистим зубы. Нас строят, осматривают: похожи ли мы на бойцов? и ведут на завтрак
Никто не знал где мы находимся. Прошел месяц, с тех пор, как нас загрузили на борт самолета. Там, каждому сделали укол, объяснив, что это против морской болезни. Через минуту, после команды: застегнуть на груди ремнивсе отрубились. Проснулись, когда самолет стоял на аэродроме. Маркулис ожидал у трапа и свиристел в любимый свисток.
Подъем, бойцы, приехали
Куда приехали, зачем, для чегоникто не просвещал.
Полковник Плохишь (Плохотниченко Сергей Сергеевич), на утреннем построении поздравил с прибытием в самые крутые части страныСВВ и объяснил: «Сынки, где мы находимсявоенная тайна, такая же как и Специальные Военные Войска. Я сам не знаю, слово офицера, где мы находимся. Это может быть Зауралье, а может и Заалтай», признался он. Поверили на слово, но подозрения, что нас водят за нос, остались.
Командир роты, капитан Оганесян Андрей Виссарионовичвысокий, стройный, черноглазый (кто-то прозвал его алычей Кавказа), также ничего вразумительного не сказал.
В армии не спрашивают, а выполняют приказы. Радуйтесь, что здесь не вечная мерзлота и белые медведи, и не пески со скорпионами и сколопендрами.
Нас переодели в серую, мышиную форму курсантов. Построили. Шеренга получилась внушительнаясто пятнадцать человек. Маркулис проорал:
Смирно!
Хлопнув дверью кабинета, словно салютую, к нам вышли капитан Оганесян и его правая рука и левое мозговое полушарие, отвечающее за координацию движенийстарлей Лукашин Алексей Григорьевичпрекрасный речевой аппарат рожденный в Ставропольском крае.
Здравствуйте товарищи курсанты!
Здравия желаем, товарищ капитан! проорали мы, ревностно пожирая глазами отца родного на ближайшие два года.
Молодцы! Орлы! похвалила алыча Кавказа, осматривая строй.
Первый день, он всегда тяжелый, но помните, что тяжело в учениях, зато легко в бою. Как говорят, в наших Специальных Военных Войскахтут вам не здесь, а там вам покажут.
Гнеденок всхлипнул, стараясь подавить смех. Покосился в мою сторону и уголками губ прошептал:
Круто сказал.
Я ваш командир роты, Оганесян Андрей Виссарионович. Ближе меняродственников не существует. Со всеми вопросами и предложениями, обращайтесь ко мне, или к моему заместителюстаршему лейтенанту Лукашевичу Алексею Григорьевичу. Светлые усики зама, похожие на ячменные колосья, дрогнули, солнечные блики заиграли на зубах, они у него были крупные, как у лошади. Зам обладал артистическим, хорошо поставленным голосом прирожденного демагога.
Если командир роты вам приходится отцом родным, попробую заменить мать. Доброжелательные, голубые глаза посмотрели на меня.
Хороша Маша, да жена Наташа, хмыкнул Гнеденок.
Это не мама, а мачеха, отозвался Хвалей.
Всегда мечтал попасть в семью, ответил я.
Для вас выпала большая честьслужба в СВВ. Можно сказатьвы находитесь на передних рубежах Родины.
Донесся тяжелый вздох Губы:
Ох, не нравится мне.
Разговорчики в строю, прошипел Маркулис. Когда говорит командиркаждый глух и нем.
Словесный перл, пора записывать за каждым, шепнул Гнеденок.
Командирыот слова комики, добавил я.
Не подумайте, что вы на границе, вещал Лукашевич, но помните, что границы окружают нашу Родину со всех сторон. И за теми границамимир враждебен и опасен. С завтрашнего дня у вас начинается курс молодого бойца. Он продлится месяц. За это время вы обязаны привыкнуть к армейской дисциплинеоснове основ, втянитесь в солдатский быт, нет ничего проще и подтянете физподготовку. Наши сержантывеликолепные педагоги и мастера своего дела. Они превратят вас в настоящих бойцов. Помните: здесь вам не там, а там вам не тут.
Так наступили солдатские будни.
Наша казармаодноэтажное здание, разбитое на два крыла. Возле дверей, на «тумбочке», стоит скучающий, ковыряющийся в носу дневальный. Пока мы проходим курс молодого бойца и постигаем премудрости воинского быта, дневальных назначают из другой роты из ребят старшего призыва. Понятно, что уборкой они себя не утруждали. Для меня все старослужащие были на одно лицотипичные Маркулисы.
Ничего бойцы, обнадеживал сержант, через полгодика из вас таких солдат сделаем, девки косяками бегать будут.
За спиной дневального размещалась комната дежурного по роте. Обычно, там сержанты и офицеры, со времени принятия дежурства и до сдачи, азартно играли в нарды или домино. Рядом, за стальными прутьями, блестело на козлах оружие; в нишах, на пронумерованных полках, лежали подсумки с противогазами; стояли ящики с боеприпасами, длинный стол с зеленым сукном, заляпанным масло, для разборки и проверки оружия.
Левое крыло казармы занимало спальное помещение. С двух сторон от навощенного красной мастикой прохода размещались двухъярусные кровати. Четыре кровати с узким коридорчиком образовывали кубрик. Один из кубриков заселили мы. Мыэто значит: на верхнем ярусе спали Димка Хвалей и я; под намиГнеденок Кирилл и Губов Сергей.
В конце красного прохода памятным обелиском возвышалась тумба с телевизором, для обязательного вечернего просмотра новостей. Там же стоял проигрыватель пластинок, собранный Ноем еще до потопа. Над роскошью бытовой аппаратуры нависал портрет дедушки Ленина. Вождь ласково улыбался и лукаво щурился в глубь коридора, пытаясь разглядеть, чем занимается дневальный. За тумбой прятались двери кабинетов командира роты и его заместителя.
Правую половину занимали: большая комната, которую называли красным уголком; санузлы, каптерка и еще одна комната, на её двери висел амбарный замок, взятый на прокат из замка Черной Бороды. Единственная комната, которая не имела опознавательных табличек, освещающих для чего она служит и что в ней находится. Гнеденок прозвал её комнатой Черной Бороды, и добавил, что в каждом замке должно быть свое ноу-хау.
Со стороны нашего кубрика, окна казармы выходили на плац. За площадью находилось белое двухэтажное штабное здание и тянущийся за ним серый бетонный забор, украшенный колючей проволокой. Из-за стальных колючек торчали верхушки елей.
Колючка всегда укажет верное направление как выйти к реальному миру, сказал Хвалей.
А мы в каком? удивился Гнеденок.
В потустороннем.
Окна противоположной стороны показывали такую же казарму, заселенную старослужащими. В стороне, к небу вытянуло щупальце черная труба котельной. Рядом, блестели на солнце пленки парниковнаше подсобное, витаминное хозяйство.
В поле видимости не попадали: футбольное поле, спортивный городок, ворота контрольно-пропускного пункта, столовая, клуб и боксы с машинами; огороженная железной сеткой офицерская зона, состоящая из: трехэтажного общежития, маленького магазинчика и детской площадки, на которой никогда не было видно детей. Проход в офицерскую зону, солдату строго заказанв магазинчике можно купить не только печенье и варенье, но и кое-что покрепче. Часть окружал, как упоминалось, высокий забор с колючей проволокойнадежная граница от реального мира, по Хвалею. Реальный мир скрывался за дремучим еловым лесом, по тропам которого бегали медведи-оборотни, зайцы, колобки и бесстрашные старослужащиев ближайшую деревню за самогоном.
Рота, подъем! прогремел Маркулис, поднимаясь из-за стола и поправляя на животе болтающуюся бляху. Строиться. Завтрак закончился.
Курсанты выбежали на посторонние.
Чуяло сердцене наемся, проныл за спиной Губа.
Тут тебе не там, а там, не как здесь, ответил я. Выражение Оганесяна стало крылатым и любимым народными массами.
Рота построилась напротив столовой, шумно двигала носами, стараясь определить, что приготовят на обед. Я доверял мнению Губы.
Серега, сегодня перловка или муравьиные яйца (так Кирилл прозвал рис)?
Нет, сегодня пюре и котлеты.
Врешь, Гнеденок недоверчиво покосился на Губу.
Чувства меня не обманывают, обиделся Сергей. Я всегда знал, когда можно выходить на улицу, а когда нет.
Не понял?
Наша квартира находится в микрорайоне химиков, сам знаешь, там каждый месяц аварии или утечки всякой дряни в виде соединений хрома, натрия, цинка, никеля и прочих гальванических.
И поэтому ты такой чувствительный? спросил я.
Не знаю, как у нас говорят: всяко разноэто не заразно.
Разговорчики! Вот, что обормоты, Маркулис улыбаясь, оглядел строй.
Кто скажет, какое сегодня число?
Пятница, тринадцатое, отозвался Рыжков.
Что это означает?
Что-то нехорошее, пробормотал Гнеденок.
Все рассмеялись.
Отставить смех! Это означает, что прошел месяц.
Всего месяц, разочарованно протянул Димка, я думал что жизнь.
Осталось двадцать три жизни, добавил я.
Курс молодого бойца закончился. Сегодня вы станете бойцами по закону.
В дверях столовой появился Аникин, громко отрыгивая, привлекая внимание. Вытер лоснящийся рот тыльной стороной ладони.
Слушайте сюда, салаги, сейчас пойдете в роту и там, согласно алфавита, без сутолоки и шума зайдете в каптерку, я выдам парадную форму. Аникин отрыгнул. Будете сдавать парадку, увижу, что грязная или рванаяполучите в пятак. Запомните, с сегодняшнего дня вы превращаетесь в бойцов и отвечаете за свои поступки.
Рота, напра-аво! Шагом марш! Левое плечо вперед! Песню запевай!
Весь покрытый зеленью,
Абсолютно весь,
Остров Невезения в океане есть.
Остров Невезения в океане есть,
Весь покрытый зеленью, абсолютно весь
Перед каптеркой вырос длинный хвост. Старшина выкрикивал по списку, выкладывал парадные костюмы на деревянную перегородку, отделяющую его сокровищницу от коридора. Аникин, предпочитал, чтоб его называли по имени-отчествуРуслан Семенович. Нравилось играть роль старшего, опытного товарища. Господи, сколько в армии родственничков!