Клоун! выкрикнул Аникин в проход, выкладывая на перила парадный костюм. Кто-то рассмеялся.
Красавчик, пятидесятый размер подойдет? старшина улыбнулся. Надо тебя пригласить, как-нибудь вечерком, на палочку чая, Клоун. Смех повторился, кажется Рыжкову нравились шутки. В армии, специфическое чувство юмора.
Моя фамилия Клон, сказал я, перегибаясь через перила и заглядывая в маслиновые глазки. Лицо Аникина отшатнулось.
Клоун, упрямо повторил он и расплылся в улыбке.
Старшина, вам надо к урологу сходить, чем раньше, тем лучше, ответил я, забирая костюм.
Кто урод? Ты куда меня послал, боец? Аникин поднял перила и воинственно вышел из каптерки. Я остановился, удивленно разглядывая старшину. Он встал напротив меня и толкнул в грудь:
Ты, что, боец, обурел?! толстяк снова толкнул.
Терпение лопнуло, я не выдержал и двумя пальцами ткнул Аникина-воина в глаза.
Смотреть надо, куда идешь, я отступил в сторону, пропуская орущий колобок, и с наслаждением впечатал сапогом под толстый зад.
Старшина, пролетев коридор, скрылся в комнате с умывальниками. Зазвенело опрокидываемое ведро, раздались крики. Кажется, он столкнулся с дневальным.
На плечо опустилась рука Гнеденка.
Мал Клод, да Ван Дам.
Старшина обиделся, чую, добавил Губа.
Вряд ли, он добрый человек, ответил я.
Максим, иди в кубрик, посоветовал Димка.
Из умывальной выскочил, мигая покрасневшими глазами, Аникин. Яростно оглядел компанию. Палец-сосиска выстрелила в меня:
Боец, я тебя сейчас трогать не буду
Спасибо.
но на душе своей, можешь ставить крест.
На себе поставь, я нагнулся, старшина испуганно отшатнулся и медленно отступил в каптерку. Перекинув через плечо мундир, я гордо удалился в кубрик.
На сердце скребли кошки. Начинал жалеть, что сорвался. Ни к чему лишние проблемы, но меня с раннего детства нервировало, когда неправильно озвучивали мои фамилию, или имя. Фамилиявсё, что у меня осталось, среди долбаной казенщины. Я мрачно переодевался, косясь на отражение в окне. Мундир нравился: черный, как у эсэсовцев, с золотыми погонами и алыми буквамиСВВ; золотым аксельбантом, плюс красный ремень. В дополнение к костюму: белые перчатки и туфли. Взбив тулью фуражки, чтоб повыше поднялась кокарда, водрузил на голову. Встав перед стеклом, поправил галстук. Меня критически осмотрел Димка.
Истинный ариец. Штурмбанфюрер.
Не нравится мне одежда. На гитлеровскую похожа ту, что носили эсэсовцы. Прогундосил Сергей. У меня деда на войне убили.
Так может на то мы и Специальные Военные Войска? рассмеялся Кирилл.
Ага, будем курировать другие рода войск, сказал я.
Почему бы и нет? До сих пор не знаем, какие боевые задачи будем выполнять. Аникин, козел, костюм выдал на размер больше, ругнулся Кирилл.
Губа, ты ничего не чувствуешь, про боевые задачи, которые доведется выполнять? спросил я.
И не хочу чувствовать. Не нравится мне.
Рота! Стройся! проорал дневальный.
Ну вот, с завтрашнего дня нас начнут на тумбочку ставить и голосить заставят, сказал Гнеденок, покидая кубрик.
Димка поймал меня за рукав.
Максим, не переживай, насчет старшины, он улыбнулся, поправил на носу очки.
Я не переживаю.
Ты не понял, я хотел сказать, что если чтомы вместе. Улыбка Хвалея стала шире.
Спасибо Дима, конечно вместе. Я пожал руку.
От Димкиных слов, кошки скребущие сердце, разбежались. Неприятный осадок, от стычки с Аникиным смыло. Слово «вместе», означает, что не один. Не представлял Димку машущего кулаками. По нему видно, что он добрый и честный парень, никогда не хулиганил, хоть и был в обезьяннике. Носказанные вовремя слова, это уже помощь.
На плацу загрохотал барабан. Со стороны штаба, из раскрытого окна донесся пробный запуск гимна, у замполита хранилась пластинка с патриотическими песнями. Сквозь оконные стекла было видно, как из штаба вынесли полковое знамя, с золотыми длинными кистями.
Аты-баты, шли солдаты, пробормотал Гнеденок.
Для солдата, присяга двойной праздник. После чтения грамоты на верность служения Отечеству и целования знамени, при звучании государственного гимна, мы промаршировали по плацу и отправились в казарму. Ротный объявил: «Вольно! Запомните этот священный день, вы присягнули на верность служения Родине. Сегодня для вас красный день календарявыходной». Ответом было троекратное «Ура».
Парадную форму разрешили носить до отбоя. Снова построили и повели в клуб на просмотр художественного фильма. Для молодых бойцов прокрутили: «В бой идут одни старики». Видел фильм более десятка раз, тем не менее смотрел с удовольствием. «Там смуглянка, молдаванка собрала виноград». Игру Быкова и Олялина, как и всего актерского состава, можно не комментировать
Запомните, салаги, в названии фильма кроется сакраментальная истинав бой идут старики, изрек Маркулис выводя нас из клуба.
Почему не разрешили пригласить на присягу родителей? спросил, стоящий в конце строя маленький Дылдин.
Боецдвадцать отжиманий, холодно изрек Маркулис.
За что?
Еще двадцать.
Есть! Дылдин упал на землю, принялся кряхтя отжиматься.
К старшему по званию обращаются предварительно назвав его звание, пояснил Маркулис. Боец, ты служишь в Специальных Военных Войсках, здесь обходятся без родителей. Запомни и процитируй в письме.
До обеда оставалось время и Маркулис великодушно разрешил подышать свежим воздухом возле курилки. На пятнадцатом отжатии Дылдин обессилено прижался земле.
Парадная форма бойца должна быть чистой и выглаженной.
Фуражка Дылдина упала, обнажив рыжую голову.
В роте все разгильдяи, а ты волосы на пробор носишь.
Гнеденок хмыкнул и полез в карман за блокнотом и ручкой. В последнее время он с ними не расставался, записывая изречения командиров.
После ужина чистка Авгиевых конюшен, до отбоя. Встать, боец. Авгиевыми конюшнями назывались туалетные кабинки.
Маркулис зевнул и посмотрел на часы.
Для вас, салаги, только все начинается.
Или заканчивается, в тон сержанту сказал я.
Маркулис навел на меня холодные, как Балтийское море, глаза.
С тобой, Клон, разговор будет особым.
«Итак, Аникин успел настучать», подумал я. «Особый разговор может закончиться несколькими вариантами: мне объявят несколько нарядов в не очереди, сошлют на парники, или на подсобное хозяйство к свинкам».
На подсобных хозяйствах работали хмурые, неразговорчивые сельчане. Их привозили на автобусе с дальнего колхоза. Свинарник располагался, можно сказать в реальном миреза пределами части, примыкая к колючей проволоке. Иногда бойцов посылали в помощь, для уборки помещений, чистки поилок. Командование не хотело рисковать личным составом и молоденьких солдат посылали в гости к свинкам неохотно. Были случаи, когда «помощников» приносили в роту в полубессознательном состоянии, с красными рожами, напитанными термоядерной свекольной самогонкой.
Я отвернулся и мрачно уставился на зеленый двухэтажный корпус клуба, окруженный цветущей сиренью и кустами недозрелого крыжовника. Июнь. Глубоко вдохнул цветочный запах, чувственные восприятия в армии становятся глубже и насыщеннее. Понимаешь, какими важными становятся мелочи, на которые раньше не обращал внимания.
Товарищ старший сержант, а в чем заключается наша служба? донесся голос Хвалея.
Ты что, боец, до сих пор не понял?
Никак нет.
В служении Родине, салага. Маркулис выстрелил окурком в сторону плаката: красная женщина тревожно простирала к нам руки, черная надпись лаконично гласила: «Родина-мать зовет».
И куда она зовет, пробормотал Димка.
Не нравится мне, промычал Губа.
Тебе никогда ничего не нравится. Вчера я записал одно интересное изречение, Гнеденок зашелестел страницами блокнота. Вот, услышал от алычи Кавказа. «Да, я принципиальный, но не дебил».
Мы рассмеялись. Маркулис подозрительно посмотрел в нашу сторону.
Так, бойцы, перекур закончен. Строиться на обед.
Товарищ старший сержант, а вечером, какой фильм будет? спросил Рыжков.
Кинокомедия«Иван Васильевич меняет профессию».
А новые фильмы бывают? недовольно протянул Губа.
Радуйся тому, что есть, ответил Кирилл.
Смирно. На праа-во! Шаа-гом марш! С песней, по жизни!
Димка начал, остальные подхватили:
Пора-, пора-, порадуемся
На своем веку
Красавице и кубку, счастливому клинку.
Пока-, пока-, покачивая
Перьями на шляпах,
Судьбе не раз шепнем: «Мерси боку».
На обед подали две резиновые котлеты и вполне сносное картофельное пюре. Предчувствия Губу не обманули. На десерт был кисель. Интересно, в него добавляют бром, чтоб боец мог спокойно спать, или нет? Я спрашивал у Губы, он ответил, что ничего не чует. Странноа я чую
После обедасвободное время. Нам подарили два часа.
Не забывайте, завтра будни, напомнил Маркулис.
Обязательно в котелок с кашей ложку дегтя сунет, пробормотал Гнеденок.
На то он и старший сержант, Рыжков растянулся на кровати. Он был соседом Кирилла, через проход.
Ты, чтоадвокат?
Я подал ротному рапорт, хочу чтоб меня отправили в сержантскую школу, ответил Рыжков и вызывающе посмотрел в нашу сторону.
Смотри, Рыжик, чтоб дальше не отправили, хмыкнул я.
Вокруг скрипели кроватиполовина роты ложилась спать, руководствуясь мудрой солдатской поговоркой: «солдат спит, а служба идет».
Чую, спать ночью не придется, Губа упал на койку и захрапел.
Чувствительный ты наш, рассмеялся Гнеденок, доставая из тумбочки листы и конверт. Хочу проинформировать предков о состоянии дел на фронте. Тебе не дать листа?
Я запрыгнул на кровать. Димка уже лежал с закрытыми глазами.
Нет, ты же знаешь, мне писать некому.
Друзьям? Верной подруге?
Некому, повторил я рассерженно.
У меня тоже родители не настоящие. Настоящие погибли во время аварии на красильном заводе, после паузы сообщил Гнеденок.
Я свесился с кровати:
Ты про взорвавшийся склад?
Ага. Мой отец работал на транспортировщике, а мама кладовщицей.
Так ты с красильного района? Это ведь рядом со станкостроительным.
Никогда там не бывал, Кирилл улыбнулся, мы без слов поняли друг друга и рассмеялись.
Город-Завод, или Черный, называйте как хотите, был поделен на районы враждующими молодежными группировками. Куда девать дурную энергию, когда прыщи покрывают не только лицо, но и сердце? Единственное, о чем не знал Кирилл: для тех, кто побывал в «обезьяннике»«чужих» районов не существует.
И с кем ты?
Живу у старшего брата. Он мастер с лакокрасочного, не без гордости добавил Кирилл.
Мастерэто хорошо, отозвался Димка. Я оглянулсяХвалей не спал, задумчиво протирал платком очки.
Из угла, где стоит телевизор, послышалось змеиное шипение динамиков. Меломан Маркулис завел допотопный патефон. На этот раз поставил празднично-выходную пластинку.
Мир наш, он тоже вдали
Смотрибезбрежное море,
Несет по морю корабль.
Смотрив безоблачном небе,
Плывет летучий фрегат
Мне нравится «Нау», интересно, где сержант откопал пластинку? Хвалей водрузил очки на нос.
Выходит не тебе одному нравится, или он устал от маршей.
Смотриоткрытое море,
Исчез проклятый корабль,
А там, в предутреннем небе,
Проплыл свинцовый ковчег.
Стой! Стой! Обессилевший в ветре
А меня из «обезьянника» забрали, напомнил Димка.
Бывает.
Знаешь куда? Ответа не дождался.
Попал в семью инженеров.
Ого! я присвистнул, в городе инженера считались привилегированным классом. Я посмотрел на Димку. Он вытянулся на кровати, закрыл глаза, очки покоились на курносом носе.
Не думай, что мне повезло. Они выбирали по УИ.
Это что такое?
Уровень интеллекта. В приюте оказалось, что у меня самый высокий УИ.
Поздравляю, хмыкнул я.
Эти люди посчитали, что вырастят из меня вундеркинда, поэтому и забрали. Одних берут по любви, других по расчету. А потом началось: приемный папапрограммист, приемная маманачальник отдела кибернетики экспериментального цеха. Решили отрыть мой глубоко скрытый талант. Димка открыл глаза.
У меня никогда не было свободного времени. Все детство и юность занимался тем, что искал свой гений. Ходил на уроки музыки, потом бежал в кружок робототехники, который вела приемная мама, послекурсы высшей математики. Выяснилось, что нового Моцарта из меня не получится, Димка улыбнулся.
Из всех, кого я знаю, так улыбаться может только Хвалей. У него получается какая-то извинительная, грустная и трогательная улыбка, над которой широко раскрытые за стеклами очков голубые глаза.
Меня отправили в художественную школу «Левитана». Математику сменила физика. Физикулитература. Кружок сменили шахматы и акробатика. И так без конца. Я нигде не проявлял чудеса одаренности, был обычным, крепким середнячком. Правда, в школе учился на отлично. Приемные родители болезненно реагировали на мою невыраженную гениальность, и не один раз пожалели, что взяли из приюта тупицу, а не Капицу. Продолжали экспериментировать. Хвалей тихо рассмеялся. Я с радостью пошел в армию, здесь столько времени. Только сейчас по-настоящему отдыхаю.
«И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,
Оноколокольчик фарфоровый в желтом Китае»
он закрыл глаза и пробормотал:
Я почти перестал ненавидеть приемных
Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас кювет, не к месту отозвался Кирилл, розовый язык пробежал по краю конверта. Он положил конверт на тумбочку и звонко прихлопнул.
Дело сделано, сказал палач, отрубив невинной жертве голову.
Что-то быстро, заметил я.
Уметь надократкость сестра талантаМаксим, пошли, покурим?
Не употребляю.
За компанию.
Не пойду. Не хочу, я зевнул, лучше вздремну.
Вот оникореша, в действии, кровать Кирилла заскрипела, он поднялся и шаркая тапочками направился в туалет.
Обычно, я выходил с ним на перекуры-разговоры, но сегодня не было желания. Не хотелось встречаться с Аникиным. В это время, он обычно гонял чаи с Маркулисом, у себя в каптерке. Сон не шел, я думал о предстоящем особенном разговоре с сержантом. Бить собирается? Я улыбнулся, вспомнив какая была злая и растерянная рожа у старшины. Бойца надо называть по фамилии, товарищ старшина. Мысли с Аникина перескочили на странности нашей части. Она поглощала людей и объекты, как Бермудский треугольник. Никто не знал, где она находится, или не хотел говорить. Военная, значит государственная тайна. Скрытая территория, черные мундиры. Непонятно, для чего нас готовят. Курс молодого бойца закончился. Нас научили: пеленать ноги в портянки, с закрытыми глазами собирать и разбирать автомат, маршировать и строиться по ранжиру. Специальные Военные Войска. И что? Будем охотиться на наркотрафикантов? Скоро приедет инструктор по боевым искусствам! Разгонять демонстрации? Губа предположил более дикую версиюобслуживание неопознанных летных объектовНЛО. Кирилл тут-же продолжил мысльпартизанская война супротив инопланетян, которые лет пятьдесят, как оккупировали Землю, и искусно скрываются под псевдоличинами людей. ОНИ уже здесь.
Что мы скажем нашим детям,
Когда женщины уйдут на войну?
Что мы сделаем, к черту,
Когда женщина станет войной?!
Выкрикнул проигрыватель. В нем что-то щелкнуло, скрипнула, царапая пластинку, игла и воцарилась долгожданная тишина, заполненная естественным фономхрапом бойцов.
После ужина прояснился вопрос с «особым разговором». Нас выстроили перед столовой, готовясь отправить на просмотр кинофильма.
Настроение вижу хорошее. Боевой дух никогда не должен отставать от настроения. Бойцы, нужны добровольцы на ЧК. Кто хочет попасть на ЧК?
Рота настороженно молчала.
На Лубянку никто не хочет, пробормотал Кирилл.
Маркулис остановился напротив меня.
Клон, шаг вперед.
Я не доброволец, товарищ старший сержант.