Одно плохочудо сотворили немцы. Британия, когда-то слывшая «мастерской мира» ни о чем подобном не могла даже и мечтать. Дядя Винни в каждой речи требует увеличить ассигнования на авиацию, но строить будут истребители и бомбовозы, а не рейсовые цеппелины. Обидно! Даже если (когда!) с Гитлером будет покончено, в этом он останется победителем.
Отчет о поездке уже почти готов, осталось переписать набело. Нью-Йорк леди Палладия Сомерсет посетила не зря. Перед поездкой волновалась, боясь, что не справится. «Мне только-только исполнилось двадцать один, дядя Винни!» В ответ тот невозмутимо пыхнул сигарой. «Считай, Пэл, что я одолжил тебе полвека!»
Справилась!
Утро, солнце, небесная синева, ровный гул моторов. Страшный сон наконец-то поблек, теряя силу. День будет хорошим
Боже! послышалось над ухом. Бо-о-оже! Да что же это?
Соседка-американка прилипла носом к толстому стеклу. Пэл, лениво скользнув взглядом по неровной облачной гряде, лишь удивилась, но соседка оказалась настойчивой.
Там! Там! снятые с носа очки ткнулись в стекло. Леди Сомерсет, леди Сомерсет! Это же они, онимарсиа-а-ане!
Очки ничуть не помогли, за иллюминаторомтолько небо и облака.
Вы видели? Леди Сомерсет, вы видели?
Не видела, но если и удивилась, то не слишком. Марсиане и прочие выходцы с далеких планет нынче в моде. По кинотеатрам Нью-Йорка крутят новый фильм с Фрэнком Дугласом и Присциллой Лэйн, прилавки же киосков завалены «пальпом» в ярких обложках. Непобедимый Капитан Астероид с планеты Аргентина продолжает сокрушать Черного Властелина в титановой маске. А в штате Калифорния разразился настоящий скандал: секта «Свидетелей Монсальвата» призвала всех брошенных жен эмигрировать в космический город на орбите, где всех их проблемы разом решатся.
Шумное дыхание соседки почти заглушало голос моторов. Пэл, дабы не прослыть невежливой, начала сочинять подходящую к данному моменту фразу («Вероятно, они все-таки с Венеры, миссис»). Не успела.
А-ах! дохнула горлом американка.
Черный силуэт рассек небослева направо, темной остроносой молнией. Пэл невольно отшатнулась, но сообразила быстро. Стреловидные крылья, прерывистый дымный след
Это самолет, миссис Фриман. Какая-то новая модель.
Нос отлип от стекла.
А-а А разве такие бывают? В прошлом году у нас проводили воздушный парад, там я ничего подобного не
Снова! На этот раз «марсианин» вынырнул прямо из облака. Теперь он напоминал стрелучерный наконечник на дымном древке. Прошел совсем близко, качнув острыми крыльями. Пэл успела заметить прозрачный колпак кабины и пилота в темном шлеме и очках
Ай! совсем по-детски вскрикнула американка.
Еще одна молнияярко-желтаяпрямо по курсу «Олимпии». Вторая, третья четвертая. Пэл вспомнила о двух сотнях кубометров водорода над головой и почувствовала, как холодеют пальцы. Пройди молния чуть ближе
Еще одна! Еще!
И тут завыла корабельная сиренав полную мощь, до боли в ушах. Черная машина, словно услыхав, резко повернула и устремилась вверх, в самую глубь небесной синевы. Голос сирены стих, вновь стал слышен гул моторов, чьи-то крики, по лестнице, ведущей на верхнюю палубу, пробежали двое в белой авиационной форме.
Я Я сердечное не захватила! растерянно проговорила соседка. Леди Сомерсет! Леди Сомерсет! Что Что это было?
Пэл щелкнула замком сумочки.
У меня, кажется, есть, не волнуйтесь.
***
В каюте Пэл первый делом схватила блокнот и цанговый карандаш, открыла наугад страницу, подумала немногои отложила подальше. Потом все нарисует и стреловидный силуэт среди облаков, и прерывистые трассы прямо по курсу цеппелина, и профиль летчика в черном шлеме. «Олимпия» территория Рейха, вещи перед посадкой могут обыскать, с нацистов станется. И допрос могут устроить прямо в поднебесье. Жалуйся потом в Лигу Наций!
Лекарство из сумочки не помогло, к впечатлительной американке пришлось вызывать врача. В последний момент Пэл успела дать соседке весьма разумный совет: если спросят, все следует валить на сирену. Прогуливались по салону перед завтраком и тут, ни с того, ни с сего Видеть женичего не видели. Только облака за иллюминатором.
«Иначе в Рейх увезут, шепнула Пэл на прощание. А ваш покойный мужеврей!» Американка, проникшись, торопливо закивала.
Промолчит!
На завтрак идти не хотелось, и Пэл решила обойтись чашкой кофе в баре, и не сейчас, а несколько погодя. Взяв со столика листки с отчетом, взглянула без особой радости. А если и вправду обыщут? И спрятать негде. Но отчет, если что, и по памяти восстановить нетрудно, однако на самом дне чемодана лежит три письма в конвертах без подписи
Но об этом можно будет подумать после кофе, до Лондонаеще несколько часов лету. А показаписать то, с чего и следует начинать отчет.
Пустой белый лист, карандаш в руке К войне готовятся многие, но развяжет ее самый нетерпеливый. Кто именно? Можно подсчитать.
***
В самом верхуцифра «60» в неровном кружке. Именно в таком возрасте, если психологам верить, политики делают решительный шаг в своей карьере. Для главы крупного государства это чаще всеговойна. Оружие, экономика, порядок в стране, все это важно, но без приказа свыше ничего не начнется. 60 летпора входить в Историю.
Ниже«20 апреля 1889 г.». Адольфу Гитлеру в этом году исполнилось 48.
«30 января 1882 г.» еще ниже. Франклину Делано Рузвельту55.
Карандаш начал следующую строку. «21 декабря 1879 г.». Зачеркнул. Сталин старше их всех, но России сейчас не до войны. Как и Франции, громоздящей свою линию Мажино.
Гитлер здоров (желудочные колики не в счет), Рузвельт тяжело болен, как бы ни храбрился. Ему осталось не так много, и президент это знает.
Кто начнет первым?
Задача казалась очень простой, как и решение. Но карандаш, чуть дрогнув, одолел новую строчку.
«30 ноября 1874 г.»
Доброму дяде Винни скоро исполнится 63.
4
«Зеленая Минна» резко затормозила, и Лонжа с трудом сумел удержаться, ухватившись свободной рукой за деревянную лавку. Сидевший рядом конвоир, от души выругавшись, ткнул кулаком в бок.
Вставай, расселся тут. Не в такси!
На левой рукестальной браслет, второй защелкнут за кольцо, ввинченное в скамью. Не встанешь, можно лишь приподняться. Конвоир, сообразив, выглянул наружу.
Приехали! Отель «Плетцензее»!..
И тут Лонжа впервые удивился. Отель знакомый, бывать приходилось, даже собственный номер сразу вспомнился445-й. Но почему сюда? Плетцензеепересылка, в эту тюрьму дорога тем, чьи дела закончены. Он не ждал суда, но все случилось как-то слишком просто. Ночь продержали в каком-то подвале, потомкабинет «почти родственника», снова подвал, но ненадолго.
«Ваша судьбалагерь и печь крематория». Значит, все?
Резкий щелчокзапястье свободно. Со стуком открылся задний борт.
Па-а-ашел!
Спрыгнув вниз, Лонжа невольно зажмурился, прикрывшись ладонью от яркого утреннего солнца. Конвоир, продолжая ругаться, спускался вниз, цепляясь руками за борт. Карабин свешивался с шеи. Тот еще вояка!
Двор он узнал. Прошлый раз Лонжа стоял здесь под холодным мелким дождем в шеренге таких же, как он, будущих постояльцев. Время от времени в ворота въезжала очередная «Минна», открывался борт, конвоиры выталкивали новых гостей.
Рихтер, донеслось сзади, Пауль Рихтер, Губертсгоф
Конвоир заполнял бумаги, обычная процедура. Но Почему он, Август ВиттельсбахРихтер? Паспорт, когда-то одолженный у растяпы-циркового исчез в лагерной канцелярии, при аресте у него были документы совсем на другое имя.
Рихтер? ударило над самым ухом.
Лучше не спорить.
Пауль Рихтер, эмигрант. Номер 445!
Охранник, плечистый верзила, в знакомой серой форме взял за плечо, развернул.
Нет, бросил беззлобно. Номер другой будет. Ну, чего стоишь, эмигрант? Пошел!..
Голос показался почему-то знакомым, но, чуть подумав, Лонжа рассудил, что все тюремщики одинаковы, что статью, что ликом, что голосом. Куда идти, помнилдверь напротив ворот, второй этажканцелярия, на первомдуш с хлоркой. И булыжник под ногами знакомый, топтаный. Все и вправдупо кругу, как напомнил ему сон.
Ничего, прорвется!
Он сцепил руки за спиной, и неслышно, без голоса, задышал:
Нет мыслям преград,
Они словно птицы
Над миром летят,
Минуя границы
Вот и лестница, дальшенаправо и вверх. В канцелярии можно будет узнать, отчего он до сих порРихтер, и почему попал именно сюда. После разговора в кабинете Лонжа был уверен, что «черные» его не отпустят. А здесьникого из СС, сплошная серость.
Ловец не поймает,
Мудрец не узнает,
Будь он хоть Сократ:
Нет мыслям преград!..
Стой! негромко прозвучало сзади.
Лонжа остановился и удивленно взглянул вверх. Тюремные правила он помнил. Если «стой!», значит впереди кто-то чином повыше. «Стой! Лицом к стене!..» Но лестница пуста.
А я тебя, Рихтер, сразу узнал. Помнишь, от кого привет должен был передать?
Лонжа глубоко вздохнул. Недаром почудилось, что голос знакомый.
От старины Гроссштойсера. Гросс-штой-сера. Я передал, спасибо!
Да на здоровье! хмыкнули сзади. Только больше никому не передавай. Все пароли отменены, считай, у нас чрезвычайное положение. Откровенничай только с теми, кого хорошо знаешь, и то прежде три раза подумай. Кстати, я тут не случайно, тебя же прямиком из «зипо» привезли, вот и решил полюбопытствовать. Как о тебе передать?
Оборачиваться не следовало, но он все же решился.
ЯЛонжа, и я живой. Так и скажи.
Понял, громила весело подмигнул. А ты поосторожней, Лонжа, я тебя к такой змеюке веду, что яду на батальон хватит. Ну, пошли, а то увидят еще.
Лестница внезапно показалась очень короткой, ступени сами ложились под ноги. Что бы ни случилось, онжив. Прошел один круг, значит и второй одолеет.
Меня не запрут
Подвальные своды,
Напраснейший труд
Мне вдоволь свободы.
***
Сначала он увидел фуражку, самую обычную офицерскую. Ничего особенногозеленая ткань, черный козырек, вот только была она не там, где положено. Вместо того чтобы висеть на крючке рядом с шинелью или красоваться на хозяйской голове, фуражка устроилась прямо посреди стола, поверх бумаг. Хозяин, обещанная «змеюка» был тут же, за столом. Папироса в руке, в другоймаленькая чашка кофе.
По всем правилам следовало рапортовать прямо с порога, но Лонжа замешкалсяузнал. В последний раз виделись на лесной просеке. Автомат «Суоми» в руках, серый силуэт в прицеле. Тогда он промахнулся.
Да, все такой же, только погоны
Здравствуйте, господин майор. Стало быть, с повышеньицем!
Ответом был кислый взгляд. Серый гауптман, обернувшийся столь же серым майором, с негромким стуком опустил чашку на блюдце.
А знаете, Рихтер, я на вас не в обиде. Напротив, ставлю курсантам в пример. Умеете выживать!
Затянулся папиросой, на стул кивнул.
К полякам ушли? Можете не отвечать, сейчас не это важно. Сколько вас уцелело?
Уцелелоне знаю, честно отрапортовал дезертир Лонжа. Ушли девятеро, если со мной считать. Раненых не было, оружие у всех, только с патронами беда.
Майор кивнул, вполне удовлетворенный, пошелестел бумагами.
С этим ясно. А меня, Лонжа, вытаскивать пришлось, двоих раненых бросил. Застрелитьрука не поднялась, свои парни, проверенные. Не вышли, там остались. Но приказ мы выполнили, а это главное
Нашел нужный листок, поднес к глазам.
После ареста вас привели прямо к Гиммлеру. За какие такие подвиги?
Лонжа уже понялне знает. Для «серого» он по-прежнемуамериканец Рихтер. Но все же лгать не стал.
Рейхсфюреру доложили, что яЕго Величество Август Виттельсбах, король Баварии.
Майор взглянул странно.
В самом деле?
Порывшись в бумагах, достал сложенную вчетверо газету, передал через стол. Лондонская «The Sunday Times», 3 октября, напечатали, когда он уже перешел границу. Через всю страницу крупным тяжелым кеглем: «Король Баварии обращается к миру». И фотография прямо посредине.
Отцовская. Рупрехт Мария Луитпольд Фердинанд Виттельсбах, AD 1893. Ретушер слегка подработал костюм.
Майор забрал газету, взглянул сам.
А знаете, вы похожи, Рихтер. Теперь все понятно. Считайте, что в очередной раз повезло. Мы узнали об аресте сразу и дали запрос, вы ведь по нашему ведомству числитесь. А так бы «черные» вас и пристрелить моглиот огорчения.
Я вообще везучий, охотно согласился Лонжа. Рейхсфюрер пообещал мне концлагерь и печь.
«Серый» кивнул:
В его стиле. Но сейчас важно другоечто обещал вам я.
И тут Лонжа действительно удивился. Что им, «ублюдкам», обещали? Да ничего. Смертьили обратно в «кацет», ему личнотот, что с крематорием. Но внезапно вспомнилось: холодный ночной лес, поляна, люди в польской форме без знаков различий.
«Уцелевшие по возвращению в Рейх получат свободу и будут награждены. Даю слово офицера!»
***
Свое слово я держу, Рихтер. К тому же такой везучий, как вы, нам еще пригодится. Но учтите: малейшее нарушение правил и вас отправят обратно в «кацет». Только не довезут, дорогой пристрелят. Вопросы?
А «черные» СС меня не пристрелят? От огорчения?
Меньше попадайтесь им на глаза, Рихтер. Огорчаться им сейчас не с чегоАвгуста Виттельсбаха все-таки арестовали, настоящего я имею в виду. Кажется, начинаю понимать! Вы пытались его спасти, назвались королевским именем Увы, сходства для этого мало, королем нельзя притворятьсякоролем нужно быть. Кстати, моя матушка из Баварии.
Augustus rex plures non capit orbis!
Еще одно слово, Рихтер, и я пристрелю вас прямо сейчас. Хватит и того, что некий Агроном задумал провернуть с Вы еще здесь, Рихтер? Убирайтесь, а то вспомню, как вы в меня целились. Кстати, у вас был тогда «Суоми». Где, интересно, вы его подобрали?
5
Локи не слишком боялся боли. Научился терпеть, да и с тех пор, как вырос, ничем серьезным не хворал. Ну, зуб заноет, верхний справа, ну, живот прихватит. Но это редко и не слишком надолго, Хорст за здоровьем следил и даже время от времени читал медицинские журналы. Двойная польза: и много интересного узнаешь, и для работы полезно. Пару раз, готовя очередное дело, он успешно представлялся провинциальным студентом-медиком. Дамы в годах сразу же проявляли интерес.
Зарядка по утрам, алкоголь пореже, побольше витаминов и восемь часов здорового сна. А вот спортом никогда не увлекался, вначале некогда было, а потом из журнальных статей узнал, что такое профессиональные болезни спортсменов. Воспаление связок, васкулиты, флебиты, перегрузка позвоночника Ну их всех!
Больэто ненадолго. Смерть же дело иное, она навсегда.
Смерть по имени Война забрала трех братьев отца, одного за другим. Хорст их не помнил и помнить не могродился в 1915-м, в самый разгар. Отец, начальник городской почты, с Войной разминулся, но Смерть все равно пришла в семьюв 1919-м, уже после поражения. Теперь ее звали Испанка. Сначала Смерть забрала старшую сестру, потом маму, и, наконец, добралась до самого Хорста. Выжил, но навсегда запомнил страшные дни невесомой пустоты, когда мир заволокло сперва серым дымом, а потом пришла тьма. Смерть звала его чужим именем, но у мальчика хватило сил не откликнуться.
Выжил
Потом Смерть заглянула еще раз. В 1923-м застрелился дядя Франц, мамин брат. Одноногий инвалид, унтер-офицер с Железным крестом, не захотел голодать и унижаться.
От Смерти Хорст и уехал. В отцовском доме было пусто и тоскливо, Локенштейн-старший потерял работу и пил, а потом сошелся с такой же пьющей соседкой, вдовой с тремя детьми. Когда в 1929-м сын заявил, что уезжает в Берлин к дальним родственникамсчастья попытать, бывший почтмейстер не стал возражать. Был бы трезвым, может и запретил, Хорст даже не закончил школу. Но бутылка дрянного яблочного шнапса опустела уже наполовину, и старший Локенштейн лишь рукой махнул:
Поезжай!
В Берлине было весело и очень интересно. Смерть осталась где-то далеко, за горизонтом, а вокруг кипела жизнь, да такая, что ввек умирать не захочешь. Ни к каким родственникам Хорст не поехал, а устроился в отель. Не в «Адлон», конечно, но тоже не в последний«Курфюрстендам», что на одноименной площади. Взяли обычным посыльнымподай, принеси, спасибо, пошел вон. Жалованье, конечно, смех, новозможности, а главноеперспективы! Тогда-то и окрестили его новые приятели прозвищем из давнего мифа. Был Хорст-пруссачокстал Локи, свой в доску парень.