И он сбивчиво, но достаточно полно рассказал обо всем, произошедшем вчера.
Ты все-таки думаешь, что это?.. В общем ты сам сказалумопомешательство? потрясенно запинаясь, пробормотала Валя, когда он закончил. Мне все-таки кажется
Тебе правильно кажется Я не помешанный. Я в полном здравии и ясном уме. Я тот же, но не один, а с фантомами в себе. Я даже командую ими, а не наоборот, как у помешанных. Но почему это так? Откуда они? Вот чего не понимаю.
Зато я, кажется, поняла. Ты жертва эксперимента. Валя вскочила. Немедленно идем к Семену и его бражке. Это от них Это они напустили на тебя порчу нуразные поля
Семен? протянул Слава. И Вовочка с Шуриком? Почему-то я о них не подумал. А ведь, наверно, ты праваони, только они! Согласен. Идем.
На улице Слава вдруг рассмеялся. Валя с удивлением спросила, чему он радуется.
Не радуюсь. Но вот пришло в голову, что если описать это происшествиеготов фантастический рассказ.
Тебя восхищает, что попал в фантастику?
И не это. Но вот я терялся, что со мной, ничего не понимал. А читатель давно бы уж сообразил, что электронщикисовременные колдуны и порча от них. Ты о чем думаешь, Валя?
Боюсь, у себя ли Семен с Шуриком и Вовочкой. Заранее предупреждаюя тебя не отпущу.
Эдиссоны, к счастью, все были на месте, но встретили гостей без энтузиазма. Вовочка намекнул, что погода на редкость хороша, он бы в такую пору гулял по парку, была бы только свободная минутка, а ее как раз нет ни у одного из троих. Шурик, всегда оспаривавший любое утверждение Вовочки, высказался, что погода, конечно, дрянь и прогулки в любую погоду пустая трата времени, но с другой стороны, у них масса дел и нет времени для посторонних споров и разговоров. А Семен хмуро рубанул: Не до вас, ребята! Новых экспериментов не будет, еще с тем не разделались!
Мы не уйдем, решительно сказала Валя. И речь пойдет именно о том эксперименте. Последствия непредвиденные
Правильно, последствия, мигом подхватил Вовочка. И главное последствиеперегорел аппарат. Жуткие перегрузки Было два каскадаодин для положительных, эмоций, другой для отрицательных. Первый тривиально замкнуло, второй получил двойную нагрузкуестественно, бенц!.. В общем, Слава в научные кролики не подошел. Не та порода. Из такой неопределенной, хаотичной, вообще недооформленной личности что-нибудь стоящее извлечь Ты не обижайся, Славик, я ведь любя, не для поношения, а в качестве научного толкования Со всей, можно сказать, экспериментальной обоснованностью
Не в этом главное, превратил Шурик в предмет дискуссии экспериментально обоснованное толкование Вовочки. Аппаратпустяк. Повозиться и починить. Сгорела перспективная темавот главное! И Шура, кого-то копируя, продекламировал важным и весьма противным голосом:Поскольку лаборанты вам по рангу не положены, а сами вы с дорогой техникой обращаться не умеете, ассигнование на тему прекращаю. Впрочем, если вне рабочего времени, вне плана, по вечерам и за собственный счет, в порядке личной безответственной самодеятельности
Вот такие пироги, подвел итоги Семен. Так что таинственно исчезайте, как пишут в романах о привидениях, экспериментов больше не будет.
Славик, возмущенно сказала Валя, что ты молчишь? Расскажи, наконец, этим научным остолопам, что они сделали с тобой!
Все время, пока три друга высказывали свое мнение об эксперименте и годности Славы в научные кролики, сам Слава лихорадочно размышлял. Он вспомнил спор после экзаменов при первой встрече. Все стало ясно пугающей ясностью. Доминанта характера!.. Именно так доминанта характера передается как память предков, а с ней и личностьноситель этой доминанты. Мощное усиление той или другой черты характера, даже простой эмоции, как выражение, как воплощение характера, и наружу выползает предок. А эта троица изобретателей закоротила каскад положительных излучений, бесшабашно усилила каскад отрицательных полейи вот результат! На свет вырвались предки, отмеченные каиновой печатью пороков! Хитрость и подлость, как доминанта характеравот тебе и Слава второй, можешь полюбоваться. А Слава третий? Пьянство, бесшабашность, беспутность! Слава четвертыйизбалованность, обжорство и леность! Неплохая родословная! Генеалогическое древо с пышной кронойно все ветви перекошены в одну сторону! Он только что подумал: на свет вырвались предки! Все ли? Нет ли в длинном ряду его предков личностей и похуже? И не ждут ли они своего часа, чтобы заявить о себе каким-нибудь мерзким поступком? Не было среди них убийц, насильников, садистов? Не созрел ли он, несчастный Слава первый, но не единственный, для прямого преступления?
Эта мысль показалась Славе такой ужасной, что ноги враз ослабли. Он пошатнулся, с усилием опустился на стоявший рядом стул. К Славе бросилась перепуганная Валя.
Тебе очень плохо? Вовочка, налей поскорей воды.
Слава отвел трясущейся рукой мензурку с водой. С ним совершалось то, что раньше называлось грезить наяву. Он пытался окинуть взглядом нескончаемую череду людей, передававших из поколения в поколение свои особые черты характера. В потомках эти черты утрясались, гармонизировались. Но появились безответственные молодые экспериментаторыи взорвана с таким трудом добытая гармония, вытащены из забытья в жизнь предки, ставшие давно тенями Славу охватило возмущение и ярость. Ему захотелось наброситься на троих приятелей, испугать их, хоть частично отплатить за те страдания, которым они подвергли его. До сих пор Слава старался всячески заглушить рвущиеся из него голоса беспутных предков, теперь сознательно вызывал их. Пусть увидят эдиссоны, до чего довели человека непродуманные эксперименты.
Отвезти его на такси домой и пусть немного подрыхнет, рассудительно говорил в эту минуту Семен. Вовочка, бери эту миссию на себя, Валя поедет с тобой.
Слава вскочил со стула и грозно надвинулся на Семена.
Дрыхнешь, ракалья! заревел он и про себя ужаснулся: голос был новый, еще неслышанный в уже ставшей привычной трехголосой фуге, очевидно, к жизни воспрянул еще один предок, какой-то Слава пятый. Молчать, рыло, а то мигом в рожу! Слышишь, Федор, гром тебя разрази! Не пощажу, ты меня знаешь! Почему сапоги не чищены, скотина двуногая?
Семен отступал, стараясь сохранить достоинство.
Не кричи! Что за истерика, не понимаю! И почему Федор? Кстати, я в туфлях.
В реве Славы зазвучало торжество:
Правильно, не Федор. Обознался, прошу прощения, Семен Апполинарьевич! И, можно сказать, душевно ликую, господин штабс-капитан, что повстречались вне полка. Должок за вами, достолюбезный друг. Помню, вы изящно выразились насчет ловкости рук в том банке, который я взял. А вызова не приняли, хоть вызов от графа Лукомцева вам по худости рода за честь считать бы. Высочайшим указанием дуэли, мол, запрещены, такая была от вас аттестация. Но насчет оплеух государева запрета нет, так что с благоволением примите!..
И Слава отвесил Семену свирепую пощечину. Не ожидавший расправы Семен отшатнулся и упал. Вовочка и Шурик с двух сторон кинулись на Славу, но он двумя толчками отбросил их. Слава ощущал боевой дух и воинскую ловкость, каких еще никогда не знал за собой.
Лакеев своих позвали, господин штабс-капитан! победно орал он. На графа Платона Григорьевича Лукомцева, поручика Гренадерского второго полка!.. Хамье, как оружие держите? Не обессудьте, рука у всех Лукомцевых отменная, славной памяти фельдмаршал Миних многократно сие отмечал. Да и удар хорошна всю жизнь пожалую!
Выкрикивая все это, Слава с изяществом выхватил из угла палку от щетки и стал в позицию. Валя в страхе отбежала к окну. Трое противников, понимая, что нападения взбесившегося научного кролика не избежать, тоже вооружились. У Шурочки в руках был паяльник, Вовочка вознес вверх стеклянную трубку от перегоревшей лампочки дневного света. Тяжелое оружие было только у рослого Семена, вставая, он ухватился за вращающуюся табуретку и держал ее не то как щит, не то как своеобразное оружие нападения.
В мозгу Славы пробудились онемевшие было голоса других предков:
Руби их в капусту! радостно вопил шелапут-дьякон. Крести язычников во славу господню!
Насчет ситуации соображение надо! советовал осторожный Ферапонт. В реляции на имя полковника непременно укажите, граф, что они, так сказать, первые, а мы саблю обнажили законной обороны для!
Ой, мамочка! ныл Павлуша. Не надо драться, не надо
Это с кем же я должен жить в одном теле? вслух, голосом Лукомцева, возмутился Слава на Павлушу. Вперед, гвардия!
Преимущества обученного солдата перед ополчением проявились сразумолниеносным выпадом Слава поразил Семена в солнечное сплетение. Второй удар согнул Семена пополам, да так, что он с грохотом ткнулся лицом в сидение собственного оружия и выбыл из строя до конца схватки. Шурочка грозно взмахнул паяльником, Слава сделал выпад, и паяльник, жужжа, пересек комнату, высадил стеклянную дверцу лабораторного шкафа и исчез в его недрахнесколько мгновений оттуда несся треск и мелодичный звон сокрушаемой посуды. Шура ошалело проследил взглядом за полетом паяльника, но тут же с воплем схватился за рукуСлава ударил по ней тем самым Лукомцевским ударом, который был обещан.
Не гневайтесь, барон, но дело о чести дамы, в таких обстоятельствах граф Лукомцев непреклонен и беспощаден, говорил Слава, нападая на последнего противника: довольно полный Вовочка хоть и не мог ударить Славу стеклянной трубкой, но и ее не подставлял под палку, а сам с неожиданной ловкостью ускользал от поражения. И забыв, что еще недавно он честил своих противников хамьем и лакеями, Слава, фехтуя, одновременно доброжелательно объяснял произведенному в бароны физику:
И в согласии с дворянской честью и достоинством гвардейца Ибо княгиня Белозерская и по родовому благородству, и особливо по личным отменным достоинствам Ради княгини Полины готов на огонь, на плаху, в тюрьму! Стало быть, барон, только кровью, единой кровью искупится нанесенная вами обида!
Валя, выйдя из растерянности, поняла, наконец, что происходит, и рванулась к сражающимся.
Ребята, прекратите драку! Я вам все сама объясню. Слава, перестань!
Она крепко прижалась к Славе. Он сделал движение вырваться, но она не отпустила.
Только ради вас, княгиня. И впрямь, не мне сражаться с хамьем, много им будет чести. Слава опять забыл, что один из противников был недавно произведен в бароны. Правда, дед мой, Федосей Лукомцев, усмирял холопа Булавина, самозванца и прохиндея, за что и был пожалован его Императорским Величеством золотой табакеркою.
Вот я тебе покажу Булавина! со слезой в голосе пригрозил Шура. Вылетишь на улицу и костей не соберешь!
А кто заплатит за разбитую посуду? мрачно поинтересовался так и не разогнувшийся до нормы Семен. Если каждый подопытный кролик будет превращаться в тигра
Ребята, ребята же! умоляла Валя. Вы же не о том! Он же больной. Ему помочь надо, а не драться.
Вовочке меньше всех досталось в драке да и по характеру он был добрей. Он первый осмысленно внял мольбам Вали.
А ведь правда, братья-разбойники: Слава вроде не того Смотрите, какие бессмысленные глаза! Перенесем его на старый диванчик в задней каморке, пусть успокоится.
Трое физиков с опаской приблизились к Славе. Но ему было уже не до них. Он впал в расслабленность. В нем, высвобожденные от запрета молчать, спорили голоса. И с ними забавно переплетались реплики физиков и Вали. Он уже не знал, какие настоящие и звучат вслух, а какие только мерещатся. Его взяли под руки, осторожно подталкивая к хозяйственной каморке, примыкающей к лаборатории. Трое экспериментаторов и Валя разговаривали, не отходя от дивана. Слава закрыл глаза и лежал, не то подремывая, не то вяло прислушиваясь к беседам в себе и вне себя.
Ну, и в компанийку я попал, скорбел Ферапонт Иванович. Да, живоглот и кровопивец Самсонов, первой гильдии Яков. Лукич, вечная ему память и земля пухом, сколько раз наказывали: таким драчунам и шулерам, как его сиятельство граф, ни полушки в долг после самого кромешного карточного прогара. И как его угораздило в кровные к нам родственнички записаться?
Молчи, холопья душа! ответствовал граф. Какая ты мне родня? Только если по оплошке с корчмарихой переспал где на постое, либо у торговки блинами по случаю непогоды когда засиделся. Вот твой батенька либо дед еще, совсем ненужно объявились в свете. А твоего первой гильдии Самсонова я со всеми потрохами мог купить.
Слава корчмам и блинным! мощно возгласил дьякон. Ибо всякое дыхание жаждет рюмки и хвалит господа!
А ты не преувеличиваешь, Валя? усомнился Щура. Ведь это так маловероятно! И не отвечает цели эксперимента.
Цели не отвечает, зато согласуется с природой как эксперимента, так и подопытного объекта, сиречь, Славы, горячился Вовочка. Сейчас я это вам убедительно обрисую.
Ох, маменька, все косточки болят! пожаловался Павлу-ша. Драться с холопьем заставили, еле отбился!
Спать-то с разными проходимками вы были горазды, ваше сиятельство, не унимался Ферапонт. Княгиням ручки целовали, а за дворовую девку богу душу отдали, того не гадаючи. А, возможно, не богу, а черту, вы ведь правды о себе не скажете, где ныне обретаетесь.
Сказано: не сотвори прелюбодеяния, грех сие великий, громыхнул дьякон. А спать с кем попалотоже божью заповедь нарушать. Лучше уж с кем попало пить, писание того не запрещает. Грехи, грехи на вас, ваше сиятельство.
Грехи ты, расстрига, замолишь, огрызнулся граф. Исправлять ошибки твоя святая обязанность.
Исправлять ошибки наша святая обязанность, рассудительно говорил Семен. Что мы виноватынеоспоримо. Но как исправить? Аппарат вышел из строя. И потомпо-прежнему не представляю себе методику нового эксперимента.
По-прежнему не представляю себе, как мы соединились в одном теле! сердился граф. Но коли так случилось, делать нечего. Однако прошу не забывать, кто вы и кто я. Послушайте, вы Как вас там? Ферапонт Негодяич, так? Впредь потрудитесь, голубчик, не вылезать, пока я не разрешу.
Пока я не разрешу у начальства вопрос о финансировании второго эсперимента
Семен, есть дураки круглые, а тымногоульный! Сотый раз твержуметод уникально прост, его без дополнительных
Ишь, чего емубез разрешения не вылезать! Феодал недобитый! Под игом царизма изнывая, лучшие силы страны, можно сказать, стремясь к свободе, к свету
Как ни был измучен Слава, этого он не вынес. Он закричал не своим голосомв том смысле, что и предкам этот разъяренный голос не принадлежал:
Это кто же лучшие силы? Кто к свободе, к свету? Ты, негодяй?
Мальчики, Слава что-то простонал! встревожилась Валя. Мне кажется, ему хуже.
Хуже, чем есть, быть не может!
Между прочим, вьюноша, мы твои предки, обиженно шелестел Ферапонт Иванович. В некотором родепра-пра! А к старости, молодой человек, отнесись с уважением. Помнится, кровопийца Самсонов Второй
Ибо сказаночти отца своего и мать свою! И еще: разделившиеся в себе самомпогибали обречено! Не осуждай, да не осужден будешь!
Золотые слова, батюшка, слушать сладостно! радовался Павлуша. Не будем ссориться, господа! Лучше бы покушать, да отдохнуть. Так истомился, так истомился. Егорку бы кликнуть. Попрошу маменьку послать его на конюшню пороть, чтобы не опаздывал.
Черт знает что! слабо вознегодовал Слава. Не предки, а монархический заговор, подполье какое-то! И все сословия: дворянство, купечество, духовенство. Мещан одних не хватает.
А сам тыне мещанин? с ехидцей подколол Ферапонт. Сам-то тыдругой? От коренного естества отказываешься!
Сам-то он, конечно, другой, подвел Шура итог какому-то спору. Но от коренного естества не отказывается, только путает сегодняшнюю натуру с давно прожитыми. И следовательно
Будем его будить, мальчики, чтоб сообщить наше решение?
Не будем. Пойдем в лабораторию, еще разок все просчитаем. А он пусть спит.
Но Слава не спал. В нем бушевал граф Лукомцев. Граф орал, как пьяный извозчик. Непредвиденное родство с купчишками и низшей духовной братией возмещало графа до глубины всей его несдержанной натуры, робкого Павлушу он презрительно игнорировал. И что его бессмертную душу вселили в тело какого-то жалкого учителишки тоже бесило. Выкричавшись, граф величественно разъяснил неожиданным родственникам, что они должны быть горды совместным с ним пребыванием в одном теле. Ибо славный род Лукомцевых считает поименно своих предков от вышедшего еще в девятом веке из Угорской земли князя Лукома, что означает хитрый. И поэтому он в наказание за поношение от какого-то недоучки, объединившего их всех в себе и осмелившегося на него, графа, закричать, охотно бы отрезал тому недоучке уши. И удерживает его от такого справедливого поступка только то, что, к сожалению, уши у них общие.